Читать книгу Соловьи не поют зимой - Марина Кравцова - Страница 5

Весь день Юань не находил себе места, но к вечеру по обыкновению привёл себя в порядок, взял тёплое классическое пальто и вышел. До музея добрался на автомобиле, чтобы не заблудиться, – просто сказал водителю, куда ехать. Вышел на хрустящий снег, застегнулся поплотнее и взглянул на небо. Ночь, как и ожидалось, стояла малооблачная, воздух застыл, словно прозрачный лёд, начищенный к тому же до блеска, луна смотрела на него из-за облаков.

«Какая прекрасная луна… – подумал он и отчего-то пожалел, что не сможет Наде эти слова, полные особого значения. – Может быть, однажды…»

Робкая надежда, поселившаяся в сердце, была безжалостно вырвана воспоминанием о том, что она враг, что у него есть долг и предначертанная миссия, которую он должен завершить даже ценой собственной жизни. Жемчужине Великого Предка пора вернуться домой… Он хотел было представить статую дракона, того самого, чей лик в детстве внушал ему благоговейный трепет, но вместо этого вспомнил вчерашний разговор с Надей, её глаза и теплоту её рук. Может быть, есть что-то, чего дядя ему не рассказал?

Мимо прошла шумная толпа молодых людей, и Юань отвлёкся. Потоптался на месте в ожидании, слегка использовал силу, чтобы не замёрзнуть, и отошёл немного в сторону. Люди шли и шли мимо к площади, а он ждал с замиранием сердца, ждал и надеялся…

***

Весь день Надя пела о любви. Одна за другой следовали арии из опер, оперетт, самые разные песни – и радостные, и печальные.

В лунном сиянии снег серебрится,

Вдоль по дороге троечка мчится.

Динь-динь-динь, динь-динь-динь —

Колокольчик звенит,

Этот звон, этот звон

О любви говорит…

Дмитрий Астахов внимательно слушал, и смутная тревога всё сильнее поднималась в сердце. Влюбилась… Девочка влюбилась в гостя из Китая – и, похоже, с первого взгляда. Парень, конечно, видный, но что в нём такого особенного, прельстившего недотрогу-соловушку? Или Надя увидела нечто, простым смертным недоступное?

– Наденька, как у тебя дела? – спросил он, наконец решившись вклиниться между песнями.

– Праздник повсюду! – радостно объявила дочь. – И я тоже иду праздновать!

– С ним? – вырвалось у Астахова. – У тебя свидание?

Надя тихо засмеялась.

– Папочка, не задавай таких вопросов. Скажи, мне идёт это платье?

Платье, длиной до колен, было тёплого бежевого оттенка, с треугольным вырезом и длинными узкими рукавами. Любимый соловушкой классический стиль, дополненный высокими модными сапожками. Волосы вновь распущены, лишь слегка заколоты у висков. Таинственно поблескивающий голубой кулон на длинной серебряной цепочке немного просматривался в вырезе платья, но Надя по-прежнему прятала его.

Девушка была обворожительна, и сердце отца больно сжалось. А что, если тут и правда намечаются какие-то большие чувства? Радоваться же надо, но почему-то не получается. А ещё – Китай ведь так далеко…

Но Надя уже по обыкновению поцеловала папу в пушистые от бакенбард щеки, надела куртку и шапочку и выбежала на улицу.

Старая часть города – сплошь дома конца позапрошлого века. Судя по памятным именным табличкам, проживали здесь почётные граждане, учителя, торговые люди…. Красивые постройки, каменные и деревянные, в основном – двухэтажные, чинно стоят рядками, блестя снеговыми шапками в лунном свете. И все они – жилые до сих пор. Кружевная резьба окон и крылечек украшена сверкающими под звездами гирляндами, веточками елей, блестящими шарами. Праздничные светящиеся вывески зазывают в крошечные магазинчики и ларьки. Но самое веселье – это лавки под навесами со всякой всячиной. Продавцы в старинных тулупах и душегреях предлагают сбитень и горячие пирожки с рыбой, довершая ощущение неожиданного проникновения в прошлое…

Пахло снежной свежестью, хвоей и выпечкой. Женщины, закутанные в цветастые платки, пели прямо на морозе русские народные песни под заливистую гармонь. Надя прекрасно знала певиц – все они были работницами их с отцом Дома Культуры. А вот и музей Соловья – настоящая русская изба с треугольным срубом, украшенная фигурками самых популярных в этом городе птичек. Отсюда открывается вид на маленькую площадь, давно уже блистающую роскошной новогодней ёлкой.

А вот и…

– Инчэн! – звонко воскликнула Надя, с трудом удержавшись, чтобы не подбежать к нему. Он выделялся из всех, как посланник другого мира, казался прекрасным и недоступным. Девушка приблизилась спокойно и неторопливо, но в груди вновь всё пылало и пело. Она была счастлива.

Он почувствовал её за мгновение до того, как звонкий голос нарушил тишину. Мир звучал для Юаня чаще фоном, и он сам для себя считал это своеобразной тишиной, но сейчас в неё музыкой пролилось его имя, пусть даже нелюбимое. Дракон в груди заворочался, поднялся и довольно заурчал, когда взгляды Нади и Инчэна встретились. В душе сами собой зацвели цветы, и Юань счастливо улыбнулся в ответ. Она пришла. В этот миг было неважно, что между ними… ему хотелось лишь оставить её лицо, улыбку и взгляд в своих воспоминаниях.

– Добрый вечер, – произнёс он изменившимся от чувств голосом и предложил Наде руку. – Покажите мне ваш прекрасный город, милая госпожа, а я расскажу вам о своём.

– Да… – голос девушки тоже дрогнул, когда она приняла руку очаровательного молодого мужчины. – Я надеюсь, что этот вечер будет очень добрым.

Они пошли вперёд, к ёлке, и Надя, обаятельно улыбнувшись, заговорила тоном заправского экскурсовода:

– Мы находимся в старой части города Соловьёвска, куда жители, сражаясь всеми силами со старой администрацией, героически не допустили новостройки. В основном, здесь можно увидеть старинные купеческие дома. Самые яркие в архитектурном плане постройки отданы под различные музеи, этнографические и краеведческие, и художественные выставки. Музей Соловья пользуется наибольшей популярностью. Каких только изображений этой птички там нет! Соловьи украшают старинные орнаменты, деревянную посуду, одежду ручной работы, а уж про разные игрушки и свистульки и говорить нечего! Также в музее звучат старинные граммофонные записи с соловьиными трелями… И всё это потому, – продолжала девушка, всё более и более воодушевляясь, – что прекрасная Ладомира, нежно любимая жена Чжоу Байцзуна, была настоящим соловьём. Таинственные люди-птицы, родом из волшебного Запределья, издавна известны на Руси. Ладомира и Байдзун остались в памяти жителей этого края как образец идеального супружества, они передавали всем вокруг свет и тепло своих душ. Про Чжоу ходили легенды, что он – восьмой брат китайского императора, оставшийся на Руси потому, что не захотел покидать свою дорогую жену, дочь Угличского князя.

Надя внимательно взглянула в лицо Инчэна.

– Вы сказали, что он и ваш предок тоже. Значит, вы должны всё это знать не хуже меня, правда? Признаюсь, сложно принять наше родство, слишком уж это неожиданно. Но… при первом взгляде на вас мне и правда почудилось, что между нами есть некая связь. Да, родство неизмеримо дальнее… но я встречалась и с теми, для кого тысячи лет – не срок.

Она замолчала на миг, пытаясь сообразить, не сказала ли чего-то лишнего… и нужно ли вообще от него таиться?

Юань слушал девушку очень внимательно и пытался уловить всеми чувствами её эмоции. Надя не лгала. Похоже, она и правда верила в то, что говорит. Сам он никогда не сомневался в словах дяди, но сейчас, обращаясь к прошлому, к сотням дней медитаций в последнем пристанище Великого Предка, вспоминал старые иероглифы на стенах. В детстве он думал, что старик-предок перед смертью выдумывал счастливые истории, сказки о лучшей жизни, в которой была его жемчужина и любимая женщина. Драконы расценивали это по-своему. Там, где предок рисовал счастливую семью, они видели обман и воровство, там, где предок изображал детей – усматривали иллюзию. Остаться верным предкам или довериться Соловушке… он улыбнулся, ему понравилось так называть её в своих мыслях. Моя Соловушка.

– Нет, – честно признался Юань, понимая, что не отвечает слишком долго, – нам мало что известно о нём. В старых свитках императорской семьи и далее в архивах нашего клана значится лишь то, что восьмой брат императора Чжоу был своеволен, не имел претензий на трон, его многие любили, ему позволялось многое. Говорят, когда он покинул запретный город, мэйхуа… зимняя слива в саду его дворца перестала цвести. Много лет она стояла не живая и не мёртвая. А потом он вернулся, и снова появились цветы… будто его дух приносил саму жизнь. Многие современники тогда отмечали, что вернулся он глубоким старцем, хотя по возрасту ещё едва ли им был… – Юань, словно делал так всю жизнь, взял руку Нади и положил на сгиб своей руки, ощущая от этого ещё непонятное для себя робкое волнение.

Впереди показалась высокая ёлка, украшенная огнями, и Юань спросил:

– Значит, жена Байцзуна была из клана Соловьёв?

– Да, – кивнула Соловушка, чувствуя, как внутри всё трепещет от его прикосновения. – Хотя, наверное, в нашем случае лучше употребить выражение «родовая община». Но пусть будет клан. Думаю, Ладомиру можно назвать его основательницей. Её мать пришла из Запределья. Знаете легенду? Сотворив всё сущее, Господь решил отдохнуть, но земля, пропитанная божественным вдохновением, продолжала творить сама и создала незримые волшебные миры. Тот из них, что связан с Россией, и называется Запредельем. Его первозданные, или, как их обычно называют, изначальные сущности породили бессмертных потомков. У Сварога и Триглавы – живого воплощения неба и земли, родились две дочери – Морена-зима и весна Забава… первая девушка-соловей. Как и многие бессмертные, Забава долго жила на Руси, принятая как родная в семью великого князя Владимира… Её полюбил Угличский князь Глеб, но их дочь Ладомира уже не была бессмертной… От неё и пошли мы – люди-соловьи.

Надя задумалась. Её ярко горящий взгляд зацепился за молоденькую парочку, с упоением целующуюся у новогодней ёлки, и девушка невольно вздохнула. А потом неспешно продолжила:

– Но я ничего не знаю о том, кем по сути своей был муж Ладомиры… говорят, от одного присутствия небесно-прекрасного китайца цветы пышнее расцветали, и земля давала обильный урожай. Он был волшебником, правда? И вы – его потомок… Пожалуйста, расскажите об этом! Ведь вы унаследовали его магию, да, Инчэн?

Надя произносила личное имя молодого человека с явным удовольствием. У неё оно и правда звучало отголоском соловьиной трели…

Юань проследил за её взглядом, заметил целующуюся пару, а потом снова посмотрел на Надю, на изгиб её губ. Сейчас, ночью, девушка, будто сотканная из серебряного света луны, казалась ещё прекраснее…

– Наши легенды почти не отличаются от ваших, только вместо Господа был великий Пангу, создатель всего сущего. Когда он разрубил топором пространство и время, отделяя землю от неба, сформировались миры из искр, вылетевших от удара топора, а вместе с тем появились и четыре вечных небожителя – Черепаха, Цилинь, Феникс и Дракон. Феникс обосновался в краю вечной весны, Черепаха стала владетелем морей, Цилинь – занял миры за гранью жизни и смерти, от него пошли иные существа, многие из которых мне не знакомы, а дракон вознёсся на небеса и стал главой девяти небес. Драконы создали людей и только у драконов было достаточно сил, чтобы жить на земле и в небе. Наш предок был прямым потомком первого дракона, в нём ещё текла кровь вечных, чистая, какой уже никогда не будет на земле.

Юань замолчал и, заприметив уединённое пространство рядом с одним из домов, увлёк туда Надю. Отпустил её руку и встал прямо напротив. Затем развернул раскрытые ладони вверх и едва заметно шевельнул кончиками пальцев. В следующий миг между ними снова возникло загадочное плетение.

– Это нити мироздания… – нити трепетали, переливаясь пятью видами энергий. – Они связывают между собой всё сущее, всех живых существ, но лишь такие, как мы, могут их видеть. А некоторые, например, драконы и другие чистокровные, могут ими управлять.

Он показал на зелёные переливы на нитях:

– Это энергия земли, синяя – энергия воды, белая – принадлежит воздуху, а жёлтая – огню. Но есть ещё и эта…

Юань сделал движение, будто хотел взять пальцами одну из нитей, но поймал чёрную энергию, слегка раздвинул пальцы и сформировал из энергии круг. Чёрно-белый круг, знак Инь и Янь.

– А это магия. Светлая принадлежит тёмным существам, белая – таким как мы, – он улыбнулся и посмотрел Наде в глаза. – Твой отец обычный человек, но я чувствую в тебе силу истинных наследников первородных. Когда я проверил тебя, нити мироздания отреагировали почти так же, как на дракона. Так же, как на меня, Надя. Но сейчас твоя сила будто спит… Почему? Зима ограничивает твои способности?

– Верно, – кивнула девушка, заворожённо созерцая дивные переливчатые нити и ещё не всё вполне осознав из того, что рассказал ей новый друг. – Сейчас зима – время Морены, а её сестра Забава притихла и не поёт. Как и все мы, соловьи. Но песня – моя магия, немного её таится и в моем человеческом голосе. Я могу тебе спеть, Инчэн, и, может быть, тогда ты…

Надя чуть было не сказала: «Поцелуешь меня…» Но вовремя спохватилась с желанием ощутимо хлопнуть себя по губам.

– В общем, – быстро продолжила она, – есть лишь одно место, где моя истинная магия пробуждается зимой – это Соловьиный край в Запределье, там вечная весна, цветение черёмух, звоны ручьёв, чудесное благоухание…. И даже там в зимнюю пору моё волшебство не сравнится с настоящей весенней песней соловья…

Надя закусила губу. Её тайна просто рвалась наружу! Так хотелось рассказать, что именно в Соловьином крае спрятан загадочный артефакт, который она охраняет, но ей не всё о нем известно. А Инчэн может что-то знать! Конечно же, Соловушка не могла не связать жемчужину и лотос с наследием своего китайского предка. Но все её прежние попытки выяснить ещё что-то не дали результата.

Как же хочется… но нет. Она обещала матери – никому ни слова, и никаких исключений. Наде было тогда двенадцать лет. Стала ли она самым молодым хранителем за всю историю соловьиного клана? Татьяна Астахова рано ушла к Господу. И Надя по некоторым признакам подозревала сильное магическое истощение. Чем оно было вызвано – ещё одна тайна. Но девушка не переставала ощущать духовную связь с матерью, как и со всеми хранителями, бывшими до неё. И в то же время была одинока.

Вся её жизнь – сплошное противоречие. Она добра ко всем, но у неё нет друзей. Сердечно любит свой город, но тоскует по Запределью. И вот она встретила парня, к которому так и рвётся душа, но скоро он вернётся в свой Китай, и вновь весной ей некому будет спеть соловьиную песнь любви… Несправедливо.

И тут только Надя кое-что поняла…

– Подожди, Инчэн… ты сказал – наш предок был драконом? Так ты… Ты тоже дракон?!

Завороженный её разговором, её ярким чувством, перекинувшимся и на него, Юань смотрел только на губы Нади и не сразу понял, о чём она спросила.

– Что? – растерялся он, но тут же осознал её вопрос и ответил: – Да. Небесный дракон. В крае вечной весны, на небесах и за гранью этого мира мне тоже проще проявить свою сущность. Но драконы по природе достаточно сильны, так что и тут это не очень трудно. Я бы мог показать тебе, но не здесь и не сейчас… мы можем привлечь ненужное и опасное внимание.

Юань взволнованно сглотнул и заставил себя улыбнуться. Уже не было сомнений – его жемчужина выбрала её.

– Давай обсудим это где-нибудь, где тепло, – продолжил он. – Здесь есть какой-нибудь ресторан? Или кафе? Я расскажу всё, что пожелаешь.

– О, кафе здесь немало! – Надя вдруг тихо рассмеялась. Дракон. Боже мой… настоящий дракон. А ведь она даже думать не смела… хотя кем бы ещё мог быть этот яркий загадочный красавец из Китая, в котором она сразу ощутила что-то необычайное… нечеловеческое…

До них доносились голоса, распевающие новогодние песни, слышался постоянный треск и гром петард и хлопушек, и вот над головой первые россыпи салюта расчертили тёмное небо. Рукотворные цветы вспыхивали роскошными разноцветными искрами, все краше, все ярче, все дерзновенней, словно хотели потеснить луну и затмить собой звезды…

– Инчэн… – прошептала Надя. – Я…

Слова застыли в горле. Ей хотелось петь и плакать. Но надо было успокоиться и принять всё, что с ней сейчас происходит… Ничего не бывает просто так.

– Здесь есть небольшая гостиница «Былина», совсем недалеко, – она едва узнала свой голос, так сдавленно он прозвучал. – Там на первом этаже настоящий русский ресторан, наша национальная кухня… Хочешь, пойдём туда?

– Хочу, – тихо произнёс он, но никуда не пошёл, лишь сделал ещё один шаг к ней, обнял за талию и привлёк к себе, накрывая её губы своими. Касался их сначала робко и несмело, а затем, когда девушка ответила, стал целовать её чувственно и горячо, сам едва понимая, что делает. Когда поцелуй прервался, Инчэн нежно коснулся губами носа Нади и прошептал:

– А теперь идём.