Читать книгу Золотой Трон - Марина Лазарева - Страница 14

Тимур лежал на крыше, на этой плоской с перилами крыше своего дома. Сегодня мысли его роились вокруг веры. В сознании то всплывали картины последнего посещения мечети, то вдруг Тимура охватывало мучительное чувство стыда, что все свое свободное время он отдавал охоте, играм в сражения, что в общении с друзьями он забывал об общении с Аллахом. Тимур терзался тем, что духовник ждал от него непосильного. От этого становилось еще мучительней, и лицо наполнялось нестерпимым жаром стыда. Сегодня, уединившись на крыше отчего дома, Тимур решил, да, он твердо решил всецело окунуться в религию. Нужны ли эти бессмысленные битвы в шахматы, эти игры в мяч?…

Теперь Тимур чаще проводил время в мечети, где слушал старейшин, учил наизусть стихи Корана, постигал мудрость, ниспосланную на землю Всевышним. Но все же, когда он вновь оказывался на его родной крыше, он неизменно видел себя впереди большого войска – его войска, и в этом войске царили справедливость и благородство.

Все чаще в стенах родительского дома Тимур проводил время в одиночестве. Он становился старше, и Тарагай стал позволять себе в течение нескольких дней пребывать в монастыре, где находил душе покой и умиротворение. Хотя порой и Тимур оставался вместе с отцом на ночлег в обители. Долгими вечерами он сидел чуть поодаль от мирно разговаривающих отца и шейха Шемс ад-Дина Кулаля. Он наблюдал за размеренностью жизни в богоугодных стенах. Иногда он подходил к беседующим и, чувствуя себя полноправным собеседником, вливался в разговор. Тимуру нравилась размеренная неспешная речь шейха, его увлекательное философствование о смысле земной жизни.

Но сегодня Тимур не решался приблизиться и на шаг к увлеченно беседующим отцу и его духовнику. Он по привычке сидел поодаль. Казалось, Тарагай и Шемс ад-Дин не замечали его. Тарагай сейчас походил больше на мальчишку, нежели на эмира барласов. Он внимал наставительному тону шейха, словно жаждущий знаний ученик внимает словам своего учителя.

Тимур наблюдал, как отец что-то с жаром объяснял Шемс ад-Дину, как тот одобрительно кивал. Они говорили довольно долго. В монотонном течении время для Тимура словно остановилось. Все чаще в оживленный диалог Тарагая и Шемс ад-Дина закрадывались паузы. Они становились все напряженнее, все длиннее. Наконец, оба смолкли. Но в этом затянувшемся молчании читалось единство мыслей, какое возникает у людей при полном единении взглядов и решений.

Паузу прервал Тарагай. Повернувшись в сторону Тимура, а Тарагай знал излюбленное место сына, он подозвал его к себе еле уловимым жестом.

– Сын мой, ты уже взрослый, тебе исполнилось семнадцать, – торжественно и тихо произнес Тарагай, когда Тимур присоединился к их с Шемс ад-Дином компании, – сегодня настал тот день, когда мне необходимо поведать тебе об очень важном решении, – он пристально посмотрел на сына, – это решение зрело долго, трудно, не скрою, уважаемый Шемс ад-Дин помог мне его принять. Сын, я вождь барласов, а это значит, что от семени предков – я воин. Но так уж случилось, что сердцем моим правит душа. Она диктует ему свои переживания. Моя душа страдает от тягот мирской суеты, ей хочется уединения. Для нее непомерно бремя, которое несет она в земной жизни. Чтобы облегчить страдания моей души, я решил удалиться от мирских дел. Я оставляю племя и ухожу в частную жизнь. Я уже знаю, кому доверю возглавить барласов. Им станет известный тебе Хаджи Барлас. Да, у него мрачный характер и взрывной нрав, он подозрителен и жесток, но иного приемника моих дел я не нашел. Тебе же, мой сын, я советую поступить на службу к эмиру Казгану.