Читать книгу Алёша - Марина Медведева - Страница 4

Кап-кап – кап-кап, пятая капельница за день. Я все время боялся забыть, что во мне иголка и согнуть руку, воображал, что иголка может порвать вену и кровь хлынет в разные стороны.

Лежал и вспоминал, как пахнет Света. Удивительно всё-таки, как я реагирую на запахи, и, даже если запах человека смешивается с духами или мылом, я всё равно сначала чувствую запах человека. Когда Света прилетала ко мне пару недель назад, я ещё ничего не знал о том, что она на территории части, но когда увидел её в больнице, совсем не удивился, потому что примерно за час до этого учуял её запах от кого-то из персонала.

– Медведев, тебе опять письмо.

– Ааа, хорошо, благодарю, Михал Саныч.

Свободной рукой я подтянул подушку чуть выше по железным прутьям кровати, сел и открыл письмо. Мы со Светой писали друг другу каждый день, если письма не было день или два, мне становилось тревожно. Не мог спать, очень плохо ел, иногда тошнило. А когда письмо приходило, брал его в руки, и ощущение было, что сейчас задохнусь от счастья. После того как мы расстались на следующий день после знакомства, она уехала к родителям, через неделю не вернулась, через две тоже, прошло три недели, и я больше не мог ждать, спросил у Жанки ее адрес и поехал к ней. Познакомился с родителями, побазарил с ее парнем и вместе со Светой вернулся в Свердловск. Следующей осенью я бросил работу шофёра и пошёл в армию, сам пошёл, хотя ещё пару лет назад жутко боялся, что придётся идти. Отправили меня в Хабаровск, и разлука со Светой была страданием. Не прошло и месяца, в армии я лёг в больницу с двусторонней пневмонией, ощущение было, что умру, а умирать очень страшно, умирать не хотел. Пять дней лежал под капельницами, размышлял о том, что умираю как трус, а мог бы умирать на войне, Саша был в Чечне, он всегда казался мне сильнее меня, вот и сейчас он воюет, защищает Родину, а я тут умираю на больничной койке то ли от болезни, то ли от разлуки со Светой и матушкой.

«Алёша, привет. Только сегодня пришло письмо, в котором ты пишешь, что заболел. Я очень бы хотела прилететь к тебе, но пока не могу, деньги на билеты в прошлый раз мне давали родители, снова просить спустя несколько недель мне как-то не совсем удобно. Мне бы очень хотелось оказаться сейчас рядом и держать твою руку и днём и ночью, пока ты не поправишься. Сегодня в общаге плохо работают батареи, а на улице резко похолодало и в комнате стало очень холодно, нос и пальцы холодные. Пишу тебе и вспоминаю, как осенью мы стояли на остановке и ты грел мой нос губами, а я смотрела в твои полуприкрытые глаза и очень хотела целовать твои веки и длинные ресницы. Помню, как засовывала руки к тебе под одежду и пальцами водила по твоему драконьему позвоночнику, пересчитывала про себя позвонки – один, два, три, четыре… интересно сколько дней осталось до нашей встречи. Завтра куплю календарь и начну вычёркивать дни до конца твоей службы. Алёша, я очень, очень тебя люблю. Пойду спать, чтобы завтра утром снова получить от тебя письмо. Вместе навсегда. Целую. Твоя Света».

«Вместе навсегда» – иногда мне казалось, что только благодаря этим словам я выживал в эти дни.

«Светик, привет. Почему не пишешь, чем занималась сегодня? Что делала? Ходила гулять после учёбы или нет? Пиши мне, пожалуйста, почаще, что делаешь, с кем гуляешь, с кем встречаешься. Прости меня, что не писал, последние дни было совсем плохо, не хотел тебе писать в таком настроении и пугать тебя, да и сил совсем не было. Каждый день почти с утра до вечера мне ставят капельницы, мысли о том, что я умру, всё чаще живут в моей голове, врачи говорят, что дела совсем плохи. Если я действительно умру, хочу, чтобы ты знала, что я очень тебя люблю и что помню каждую минуту с тобой, твой запах и нашу клятву быть рядом друг с другом навсегда, в моменты, когда мне плохо, я смотрю на свой шрам на пальце, и мне становится легче. Я очень не хочу умирать, Светик, я хочу вернуться к тебе, хочу снова уткнуться носом в твои волосы и дышать в твою шею. Вместе навсегда. Твой Алёша». Я дописал письмо и впервые за 5 дней сам спустился в столовую. В очереди передо мной стояла блондинка с шикарными длинными распущенными волосами. Она была одета в белый халат медсестры чуть выше колена. Стройная, тонкая, от неё пахло ландышами, я подошёл к ней чуть ближе комфортной нормы. Мне стало немного неловко, и я испытал гнобящее чувство вины за то, что она привлекла моё внимание, ведь только что я писал о любви Свете. Но мне было сложно держать себя, и подошел ещё чуть ближе, она повернула голову и посмотрела на меня с очень нежной улыбкой, чувство вины превратилось в огромного зверя и село мне на шею. Хочу, чтобы моя дочь была столь же красива, подумал я и больше не стал сокращать дистанцию.

– Медведев, к тебе мать приехала, досмотр проходит.

– Михал Саныч, вы не шутите?

– Что я тебе клоун? Или мы в цирке? Чего я шутить-то буду?

Я оживился, вдруг в момент мне стало очень легко и чувство того, что земля снова под моими ногами, вернулось ко мне. Я даже забыл про свой страх иголки в моей вене. Через полчаса мама появилась на пороге палаты.

– Привет, мамуль, я что, в Сысерте лежу, сначала Света, теперь ты?

– Привет, сынок. Рассказывай, что произошло и как ты тут оказался?

– После того как 9 ноября меня забрали, мы три дня провели в Кольцово, там жили в палатках, помнишь, какой холод жуткий был, снег уже везде лежал, кормили сухарями с плесенью, распределяли, блин, распределили сюда, вот в тот день, когда распределили, я тебе и звонил, как почувствовал, что ты у т. Люси. Приехал сюда, через три дня стало очень плохо, температура, видимо, поднялась, потому что колотило всего, в одно утро просто сил не было встать. Подъём как бы, а я совсем сил не чувствую, и ноги не слушаются, попросился у начальника отряда отлежаться, а он как долбанул снизу рукой по кровати и заорал, пришлось встать и так пару дней, пока я на построении в обморок не упал, там все закипишили, и меня в лазарет привезли. Вот тут уже пять дней.

– Ты знаешь, как командира части зовут и врача главного?

– Главного врача Елизавета Андреевна, а командира не помню, мамуль.

– Хорошо. Смотреть на тебя страшно, худой такой. Поешь.

Помню, в этот же день мама поговорила с главным врачом и с командиром части. Через 2 недели меня выписали и отправили домой на самолёте, как я тогда понял, главный врач комиссовала меня по состоянию здоровья, а на самолёте меня отправили, потому что мама заплатила разницу между стоимостью билета на поезд и самолёт. Я был очень счастлив и предвкушал встречу со Светой, 6 часов в самолёте тянулись долго, Света не знала, что я лечу домой. Я представлял, радость в её глазах, когда она увидит меня. Будет вечер, и она будет сидеть и писать мне письмо, я зайду и заберу её к нам домой. Но стоило мне выйти в зал прилета, Света стояла там, как же я был рад, эмоции переполняли меня, но вместо того чтобы кинуться к ней и закружить ее в объятиях, я медленно подошел, немного надменно улыбнулся и спросил, что она тут делает. Света ездила в аэропорт каждый вечер уже неделю и ждала меня, эта новость наполнила меня теплом сверху донизу, никогда не чувствовал себя таким желанным и таким любимым. Мы заехали к ней в общагу, вместе собрали ее вещи и поехали ко мне домой. За эту ночь я почти не сомкнул глаз, я очень хотел спать, но никак не мог расслабиться, возбуждение как будто носилось по моему телу, как скаковая лошадь галопом по ипподрому – вверх от кончиков пальцев ног до головы и снова вниз. Я мечтал, воображал, тревожился, что не сбудется.