Читать книгу Временно недоступен. Сборник рассказов - Марина Важова - Страница 6

Марго шла по набережной Фонтанки и думала: если загорится зелёный свет, она перейдёт дорогу и направится в Муху, на выставку дипломных работ, если красный – свернёт налево, к Инженерному замку, а там по Садовой, Невскому… задаст круг и домой. Впрочем, ей, как Алисе из Страны Чудес, было всё равно, куда идти, лишь бы куда-нибудь попасть. Куда-нибудь ты попадёшь с этим «перекати-поле», – сказал ей Мартовский Заяц, точнее, Егор, теперь уже бывший муж. Так он презрительно называл Сашика и имел на то основания.

Вот где теперь этот Сашик? Вторую неделю ни слуху, ни духу. Хотя… она ведь решила, что всё, это в последний раз. Только решать можно что угодно, а на душе – выжженная равнина, там ничто не приживается, и разум скользит вдоль. Самое верное средство зацепиться за жизнь – работа. Но в «Олимпе» сейчас такая война, каждый имеет мнение и её, обесточенную, норовит в своё мнение затянуть.

«Олимп» – продюсерский центр Игорька, явление новое, никаких правил. Поэтому артисты натащили свои: интриги и подставы. Только один человек, Никита, равнодушен к баталиям. Смотрит на Марго громадными чёрными глазищами и молчит. Такой молчун. Но если слово скажет – значит, продумал и решился обнародовать. Ей он в первый же день обнародовал: «Какая ты красивая…». Но мог бы не тратить слова – сразу понятно: завис. И теперь при встрече каждый раз так зависает – молча смотрит, провожая взглядом. Говоря школьным языком: пыльным мешком огретый.

Никита руководит группой «Квадра мобиле», то ли танцевальной, то ли цирковой. Игорь говорит: перфомансы – очень перспективное направление. Звуковики неделю крутят: «Брейк денс, брейк денс форева!», ребята репетируют. Их четверо: две девчонки и два парня, совсем юные. Один впереди и скороговорки какие-то выдаёт – рэп называется – рыжая девчонка на полу лихо брейк крутит, остальные сзади подпевают-подтанцовывают. Всё время меняются, и свет мельтешит, словно прожектором ловят беглеца. Короче, нервное зрелище. Марго ему так и сказала, когда спросил: «Как тебе?». Это была вторая адресованная ей фраза.

Когда-то Никита Клименко был восходящей звездой театра, буквально выбивался в герои. Не удивительно: антрацитовые глаза, смоляная грива, эдакий мужественный и пластичный «Маугли». Седая прядь – как намёк на страдание. Многие считают, что крашеная – уловка режиссёра. Но это не так, седина природная, последствие детской травмы.

Никиту любят обсуждать, жалеют, сочувствуют. Это потому что в опале. Будь он на коне – изошлись бы злобой. Но Марго в стороне. На его спектаклях она не была, сплетен не слушала. Но не слушать – не значит не слышать, кое-что поневоле просачивается. Про женитьбу на театральной партнёрше, размолвку с её родителями, вынужденный развод. И к сыну-то его не подпускают, и из театра, где хозяйничают родственники жены, выперли. Повезло, что Игорёк взял под крыло…

Ещё издалека Марго увидела, что выпадет зелёный. Значит, в Муху, подумалось отчего-то тоскливо, и она нарочно замедлила шаг. А когда подошла к мигающему жёлтому, в груди затеплилось невнятное предчувствие, и она вопреки своему решению пошла направо, по Пестеля. От этого волевого импульса настроение сразу улучшилось. Марго любила жизнь, и всё в этой жизни ей нравилось. Даже преодоления трудностей, даже болезни, если не очень серьёзные. Жизнелюбие удерживало её на плаву при любых обстоятельствах. Раньше всегда удерживало…

Дом, где жил Клименко, возник неожиданно. Как-то ночью Володя, шофёр центра, развозил их после концерта по домам, и Никита вышел здесь, у этого жёлтого здания. Да, вот и его парадная, вторая после арки. Если бы ещё знать номер квартиры… Семнадцать – услужливо подсказала зрительная память, не раз выручавшая Марго на экзаменах. Эта цифра с поперечинами в основании, раз увиденная в бумагах секретарши, так и стояла перед глазами.

Впрочем, зачем ей Никита? Спит ещё, наверно, после вечерней репетиции. Но невнятное предчувствие кивало: иди, иди, а ноги сами несли к парадной. Третий этаж, вот и дверь с россыпью кнопок и фамилиями на табличках, – значит, коммуналка. Но его фамилии нет. Зато есть безымянная голубая кнопка.

Дверь открыла пожилая женщина с неприветливым взглядом и молча, шаркая тапками, двинулась обратно по коридору, а перед поворотом не глядя стукнула в дверь. Марго вдруг растеряла всю свою решимость и несмело сделала шаг, другой. Что означает этот взгляд и молчание, и безучастный стук? Ей вдруг стало страшновато, будто за этой ободранной дверью кто-то затаился и поджидает таких вот бесбашенных девиц. С чего это она решила, что помнит номер его квартиры? А если даже помнит, ну зачем, зачем ей Никита?

В тот момент, когда она уже собралась повернуть назад, что-то звякнуло, дверь приоткрылась, и в проёме возникла голова с чёрными взъерошенными волосами. Седая прядь прикрывает левый глаз, а правый, распахнутый, манит неподвижной глубиной. Секунда, и Марго уже в комнате, а Никита в спешке накрывает диван клетчатым пледом.

Ну, конечно, спал, а она разбудила. Что теперь скажет, зачем пришла? Глупо, как же всё глупо… Вот тебе и предчувствие – получите, распишитесь. Никита вроде бы не удивлён. Подходит и молча гладит по голове. С улыбкой придвигается уже вплотную, чуть не прижимается. От него пахнет сонной постелью одинокого мужчины. Марго узнаёт этот запах, так же пахло от Сашика, когда он исчез в первый раз, и она отыскала его на даче у друга. Забавно, но и Сашик тогда ничуть не удивился её появлению. Они, мужчины, все такие спросонья: податливые, на всё готовые.

Марго ухмыляется своим мыслям, и Никита, осмелев, птичьим движением наклоняет голову набок, тянется губами. Что ж, раз сама пришла, придётся целоваться. Будто понимая её вынужденное согласие, замирает на полпути и берёт за руку. Вот уже обе ладони в его руках, и он по очереди целует каждый палец, то и дело вскидывая свои глазищи. Как бы вопрошая: а так? а так можно? У Марго кружится голова, ноги дрожат, и слабость разливается по телу…

Да что же это она делает?! И почему, почему он ведёт себя так, будто назначил ей свидание и теперь нетерпеливо идёт к цели. Но ведь никакого свидания он не назначал, а если и назначал, то не ей! Марго оказалась здесь случайно, ещё четверть часа назад даже не планировала, и номера его квартиры не знала, вообще в эту сторону не собиралась идти. А та, которую он поджидал, почему-то не пришла – что не удивительно, раз он такой неразборчивый!

Вдохнув побольше воздуха, Марго преодолела морок, вывернулась из крепких рук, и, пролетев коридор, уже через несколько секунд бежала вниз по лестнице. Всё это время прислушивалась, вдруг окликнет, вдруг погонится следом. Но за спиной стояла такая обречённая тишина, что на миг ей показалось, будто квартира вымерла. Так в одночасье взяла и вся вымерла.

Марго сбавила шаг и тут же услышала, как хлопнула дверь парадной. Кто-то шёл по лестнице и дышал тяжело, с присвистом. Она глянула в пролёт: медленно, с явным усилием поднимался старик, и даже сверху была видна его широкая, густая борода и длинные волосы: всё седое, выбеленное. Несмотря на летнее тепло, на нём была стёганая куртка-ватник, за спиной рюкзачок защитного цвета. Вот старик повернул на площадку второго этажа и встретился взглядом с Марго. Её даже в жар бросило: снизу на неё смотрели Никитины безумные глаза. Старик остановился и молча её разглядывал, потом облегчённо вздохнул и, пряча усмешку, опустил черепашьи веки.

– Вы… отец Никиты?, – догадалась Марго и тоже почему-то облегчённо вздохнула.

– Я… я здесь живу, – старик окинул её внимательным взглядом и, как бы спохватившись, уточнил: – Вернее, иногда заезжаю. Живу я в Меритиницах, такая есть деревня на Псковщине.