Читать книгу Семь мужей Синеглазки. Сказка-быль - Марина Важова - Страница 9

Синеглазка ждала два дня. Она сидела в мансарде, прислушиваясь к звукам на лестнице. Потом выбегала во двор, стояла у арочных ворот. Мимо неё проходили на репетицию артисты и прочий музыкальный люд. Вечером поток зрителей перегораживал обзор, и она то и дело взлетала на последний этаж: всё казалось, что пропустила его.

На работу не ходила, сказалась больной, но все поняли, чем она больна. Пока выжидали. У любой тяжёлой болезни наступает кризис. Все ждали кризиса.

На третий день Скиталец объявился.

Надо же, она проспала его возвращение! Средь бела дня вдруг отключилась, даже звук открываемого замка её не разбудил.

Он вошёл в комнату, бледно-зелёный, и, не глядя в её сторону, направился к стеллажу с пластинками. Коллекция винила – единственное его имущество.

Синеглазка тихонько плачет. Будто отворились шлюзы, и слёзы полились из глаз бесконечным потоком.

Сидя на корточках, он перебирает пластинки, часть откладывает в сторону. Мурлыкает что-то под нос. Отложенное кладёт в рюкзак, потом снимает со стены гитару, вешает на плечо. И, не оборачиваясь, произносит чужим, безразличным голосом: «Прекращай рыдать. Ничего не случилось. Мне нужно ненадолго уехать».

И вот тут она заревела. В голос, навзрыд.

Рыдала и выкрикивала в уходящую спину: «Катись к чёрту! Сволочь! Подлец! Не появляйся больше!».

Но Скиталец ничего этого не слышит. Длинными ногами он отмеривает путь – первый после долгого перерыва. И весенние облака плывут в его серых, как галечник, глазах.

***

Прошёл месяц. Газоны покрылись свежей витаминной травой. В кронах стриженых деревьев повисла зелёная дымка. Часы перевели на летнее время.

Скиталец всё не возвращался.

Синеглазка ходит в Модный Дом, делает выкройки, ругается с мастерами из-за неровных швов. Иногда улыбается. Но когда её спрашивают: как дела? – она не знает, что ответить.

Какие у неё могут быть дела? Она превратилась в ожидание. В долгую ноту ля-бемоль. В ручеёк текущего бачка.

С работы быстрым шагом – домой. Только мельком взглянуть и назад. Вернее, вперёд. Куда глаза глядят.

Одно плохо – он повсюду. То пшеничная голова мелькнёт, то рюкзак с булавкой вместо молнии. Или в подземном переходе услышит: «Мы похоронены где-то под Нарвой…». Бежит, прорываясь сквозь встречный поток, хотя ни голос, ни манера игры…

Поэтому старается уйти подальше от мест, где они бывали вместе.

Ходит по каким-то гостям, знакомится в трамвае.

***

Иногда заходит в Альма Матер. Вот окно дипломной мастерской Брюса. Свет горит, значит тут. Кидает камушек. Выглядывает длинноволосая голова. В открытую форточку кричит: «Иди сюда, Бяка!».

– А Эрудит есть?

Она поднимается на второй этаж и подходит к двери мастерской. Из неё выбегает девушка, губы дрожат.

– Что ж ты, Бяка, не сказал…

– А, пусть проветрится, остынет. Ну, давай, твой ход, я уже сложил слово.

Они сидят час, другой. Играют и разговаривают. Про его бабушку, которой исполнилось девяносто, про свадьбу младшего брата Кунь-Жуна: ему повезло, не пришлось ждать, их свадебные деньги достались.

Хоть кому-то польза от их развода.

Вдруг – камешек в стекло. Подходят к окну – там она, с дрожащими губами. Увидела Синеглазку – убежала.

– Нехорошо, девушку обидели…

– Да ну её! Пристала… Ничего, вернётся. Куда денется… Может, домой пойдём, Бяка? Лили скучает.

– Нет, – вздыхает Синеглазка, – мне надо к себе.

Посмотреть, вдруг Скиталец уже дома.

***

В темноте коридора взгляд выхватывает полоску света под дверью. Сердце делает перебой. Нет, это у Певицы.

На следующий день, возвращаясь с работы, слышит смех. Поворачивает голову – бог мой, это Лили! На велосипеде с дутыми шинами мчится навстречу. А сзади Скиталец, бежит, придерживая седло.

Так втроём и с велосипедом поднялись наверх. Дочка в центре внимания. Разговаривают с ней, смотрят на неё. Друг на друга – только вскользь.

Лили спит, Скиталец отмокает в ванной. Вот его рюкзак. Надо посмотреть, что там.

Нет, невозможно, будто этот ветхий рюкзачок окружён отталкивающим полем. Даже голова резко заболела.

Она не должна. Если хочет быть с ним… Если хочет, чтобы он…

Расстилает постель, достаёт бутылку вина, припасённого на этот случай, нарезает сыр, докторскую колбаску, зажигает свечи.

А тут и он из ванной с полотенцем вокруг бёдер.

Оно так легко снимается…

***

Где же он был целый месяц? Где скитался?

Нет, эти вопросы задавать нельзя, если она хочет…

– Где же ты пропадал целый месяц?

Молчит и улыбается, будто не слышит.

– Знаешь, с велосипеда надо снять боковые колёсики. Лили пора кататься на двухколёсном. Завтра сниму.

Потом, будто не заметив её молчания, продолжает: «И вообще, пусть она живёт с нами. Устроим в садик, а пока будет со мной».

Да, с тобой… Сегодня ты есть, а завтра упылишь».

Но вслух говорит другое. Что скоро на дачу с садиком, что там хорошо, Лили нравится воспитательница.

Пожимает плечами – как хочешь.

***

Синеглазка приходит с работы – в комнате девушка. Волосы светлые, длинные, сама – худоба. Глянула испуганно и поближе к Скитальцу.

– Это Мышка. Ей негде жить. Пусть пока переночует у нас?

– И где она будет спать?

У них одна кровать, а Лили, когда гостит, ночует на детском матрасике.

– Я могу на полу, – с жаром предлагает Скиталец.

А мне, что ли, с Мышкой в одной кровати?

Та срывается с места, хватает сумочку и к двери: «Я пойду к Эмиру!».

– Нет, ты к нему не пойдёшь. Хватит уже, находилась!

Ого, это вроде сцена ревности? При ней?

Да, дождалась…

Они ещё препираются в коридоре. Возвращается один. Лицо злое, глаза прищурены.

– Ну, вот, теперь она снова сядет на иглу! Потащилась к этому засранцу за дозой. Что тебе, жалко было её пустить на пару дней?

– Откуда я знала… Может, догонишь, вернёшь?

Зачем она это говорит? Ей же не хочется, чтобы Мышка вернулась.

Но дверь уже хлопнула, побежал догонять. Сейчас приведёт, и ей придётся делить постель с наркоманкой, ещё кормить её. А завтра уйти на работу и оставить их вместе.

На шнуре торшера – куколка из ниток мулине. Сегодня утром её здесь не было. Видно, мышастая тварь привязала!

Отрезала и в мусорное ведро.

Скиталец вернулся поздно ночью. Нет, не догнал. Даже у Эмира был и скандал устроил, грозил сдать. Она туда не приходила. Куда попёрлась, дурочка?

Уже лёжа в кровати и обнимая Синеглазку, тянет руку выключить торшер. И замирает.

– Где куколка?

– В ведре.

Молча достаёт и прилаживает на место.

– Это мой талисман. Не трогай.

Спокоен, но больше не обнимает.