Читать книгу Написано около ПИРСа - Марина Владимировна Агапова - Страница 25

– Тихо! Тихо! Ти-ихо-о! – председатель собрания пытался призвать к порядку галдящую толпу таракашек. Потом терпение лопнуло, и он рявкнул. – МОЛЧА-А-АТЬ!

И так треснул по деревянному блину кияночкой, что та сломалась с жалобным хрустом.

Крик привёл таракашек в чувство, а стук молоточка прозвучал подобно выстрелу пушки. И они враз притворились мёртвыми. От порядочных покойников их отличали лишь причудливые позы и почти синхронное блымканье выпученных со страха глаз.

– Тихо, я сказал! Или я сказал тихо? – со злобным прищуром председатель прошёлся взглядом по притихшим собратьям. Разлохмаченный огрызок рукоятки, что воинственно торчал в его лапке, играл роль ствола вундервафли.

Таракашки не спешили шевелиться. Кто сказал, что не выстрелит? Раз в год и палка стреляет!

– Давно бы так, – довольный произведённым эффектом, Рационалюс выкинул измочаленный огрызок, нашарил в темном зеве трибуны новый молоточек и ударил им по деревянной подставочке с торжеством. Ибо чести вести такого рода мероприятия удостаиваются лишь избранные. – Собрание по выбору царя в голове считаю открытым. На эту должность предлагаю выбрать…

– Меня! – перебил его выкрик с задних рядов. Таракашки всё ещё с опаской синхронно повернулись к самовыдвиженцу.

Тот стоял на самом верхнем ряду амфитеатра во весь свой невеликий рост. Черная двууголка на голове восполняла этот недостаток, а мрачно-торжественный парадный мундир того же цвета придавал веса и значимости.

– Господа, вы меня давно и хорошо знаете, но я всё равно представлюсь, – таракашка ловко вскочил на каменную плиту сиденья, чтобы собравшиеся могли лучше разглядеть его. – НАПОЛЕОНУС!

Свет потолочных ламп падал на драгоценное убранство многочисленных наград и регалий и слепил глаза толпе. Кандидат в цари ещё какое-то время чинно поворачивался с верхней лапкой, вскинутой в приветственном жесте. Затем зашагал к трибуне прямо по плитам сидений, игнорируя возмущённые возгласы и недовольные шепотки будущих подданных.

– Народ мой! – начал вещать с трибуны величественно с нотками снисходительности. – Сделай правильный выбор. Выбери меня, и я гарантирую почет, уважение и процветание. Хозяин будет слушать только меня и исполнять мою волю! Вашу волю!

С каждым выкриком его правая лапка, вскинутая вверх, словно бы вбивала кулаком слова в каждого слушателя. Левая в это время лежала на сердце в знак искренности воззвания.

Фшшшух! Просвистевшая в воздухе петарда снесла шапку с головы Наполеонуса и разбила вдребезги серьёзную атмосферу собрания.

– В яблочко! – раздался дикий вопль. В ту же секунду со средины правой трибуны вскочили со своих мест два охламона. Пытаясь изобразить танец удачной охоты неандертальцев, они затряслись, словно кислотники на рейве под электрохаус. При этом орали:

– Бугагашечка и Мухахашка – ТО-О-ОП!

Потом с размаху залепили друг другу пятюню и плюхнулись на место.

Мухахашка в черном балахоне с белой улыбающейся маской затих, выдумывая новый прикол.

– Бу-га-га! Бу-га-га! – вполголоса скандировал другой, с любовью поглаживая монструозного вида футуристическую базуку. В рваной подкопчёной камуфляжке и боевой раскраске он выглядел так, будто недавно воевал с пришельцами, а базука – трофей.

– ТИХО! – грохнул молотком Рационалюс и свирепо обвёл взглядом зал.

Таракашки снова замерли, но не от испуга, а в ожидании очередного прикола неразлучной парочки.

– Я выиграл Аустерлиц! – попытался спасти ситуацию Наполеонус и начал снова толкать речугу.

– Зато Бородино просра-а-ал! – заорал хором неугомонный дуэт. Бугагашка пальнул из своей монструозной базуки, и все ордена на парадном мундире императора облепила грязно-жёлтая, с зелёными разводами, непонятная субстанция с резким запахом.

После этой эскапады веселье забило ключом.

Каждый стремился внести свой вклад: кто-то пулял серпантином в сторону трибуны и запускал петарды, другие вскочили на сиденья и тряслись в танце, третьи пели, причём каждый – своё.

Лишь пара таракашек не поддалась общему радостному настрою.

Один из них вообще не любил праздники и шумные вечеринки. Он скрючился и сжался, чтобы быть как можно менее заметным. Отрешился от всего и предавался своему любимому занятию – самокритике и самокопанию.

– Что теперь с нами будет? А что будет со мной? Они же плохо поступили, да? – бубнил себе под нос Самокопус. Уже порядком обкусанные передние лапки по давней привычке не покидали рта. А бегающие глазки дополняли картину неврастеника. – Или хорошо? Ведь так ему и надо, этому коротышке с манией величия. Что ж я так говорю? Какой же я…

Другой таракашка стрелял глазами по толпе собравшихся и беспрестанно строчил в своём блокнотике.

– Ты в меня плюнул! Не прощу! А ты! Ты толкнул меня! – с недовольной миной и вечно кислым выражением отмечал будущих жертв. – А ты хоть и обратился ко мне, но сделал это без уважения! Месть моя будет страшна!

Прищуренный взгляд крестиком снайперского прицела упёрся в убитого горем Наполеонуса. Мстюн никогда не прощал обид. А чтобы не забыть обидчиков, заносил их в блокнотик.

– Айда тусить! – вдруг крикнул кто-то, когда вакханалия достигла своего апогея. Толпа хором поддержала идею.

– Ай-яй-яй ве-че-рин-ка! – затянули дружно, повыскакивали со своих мест и, выстроившись змейкой друг за другом, в ритме ламбады поскакали веселиться. – Ай-яй-яй!

Рационалюс плюнул с досады, достал из необъятного нутра трибуны мелок «Машенька», подошёл к первому ряду сидений и на боковой поверхности со скрипом черканул палочку. Со вздохом оглядел длинный ряд точно таких же, перечёркнутых наискось по десятку и вернулся к трибуне.

– Опять хозяин останется без царя в голове – кислотой разъедало чувство вины его ответственную до неприличия натуру.

Вернул мелок на место и, по-стариковски шаркая, поплёлся вслед за остальными.

183403-е собрание закончилось так же, как и предыдущие, – полным провалом.

***

На первом ряду с правого края на спине лапками шевельнуло лапой забытое всеми тело. Закрытые веки дрогнули на микрон. Титаническим усилием рот открылся на миллиметр.

– Адаие эйя, – прошелестел Ленус Необыкновенус, но ждать его никто, естественно, не собирался. Да он уже и не хотел никуда. Лень!

***

Молодой человек сидел у костра и запекал на прутике ивы кусок чёрного хлеба. Рядом роем разбуженных пчёл шумела принявшая на грудь компания. Не так давно он тоже «жужжал» с ними, но теперь ему хотелось покоя. От шума и сутолоки устал ещё в городе.

То ли от выпитого, то ли ещё от чего в голове гудело. В мыслях царил сумбур, а в глазах плясали огоньки, словно бы у таракашек в голове шла дискотека.

Да ну. Бред!

Это просто отсветы костра.