Читать книгу Неверные шаги - Мария Адольфссон - Страница 18

17

Оглавление

Лангевик, 1970 г.


– Она что, не может подняться наверх? Я больше не выдерживаю!

Анна-Мария хватает подушку, которой закрывала ухо, швыряет ее в другой конец комнаты. Громко всхлипывая, садится в постели. Пер вынимает руку из-под одеяла, берет ее за плечо, устало бормочет:

– Успокойся, это пройдет.

Она резко оборачивается, смотрит на него. С упреком, будто он тоже виноват.

– Пройдет? Когда же? Я не смогу привыкнуть!

Крик перекрывает звуки из соседней спальни. Полная тишина.

– Я имел в виду, колики у Лава пройдут, – терпеливо поясняет Пер. – Диса вчера говорила, что скоро они отпустят. Слышишь, ну вот, он уже не плачет. С ним Тумас, я слышу его шаги. Давай спать, а?

– “Диса говорила”, – сварливо передразнивает Анна-Мария. – “Тумас с ним”. Ты сам-то не замечаешь? Единственная, кто пальцем не шевельнет, это Ингела.

Голос срывается на фальцет, прорезает ночь, проникает сквозь стену, думает Пер, сквозь щели в двери. Думает, что Тумас слышит, да и Интела, наверно, тоже. Пер Линдгрен отпускает плечо жены, садится в постели. Молча, со вздохом зажигает ночник.

– Она же кормит, – осторожно говорит он, прекрасно сознавая, что каждое слово грозит подлить масла в огонь. – Очевидно, это ужасно утомительно, тем более что между мальчишками всего лишь год разницы.

– Очень рада, что ты знаешь, каково это – кормить грудью. Потому что я-то никогда не узнаю. Ты поэтому так любишь смотреть? Думаешь, я не вижу?

Пер чувствует укол нечистой совести. Не оттого, что Анна-Мария права, а оттого, что вполне отчетливо чувствует: можно повернуть обвинения в свою пользу и стать в позу мученика. Теперь оскорбили его, и он должен ее обезоружить. А способ тут один – молчание. Он отворачивается, пустым взглядом смотрит в окно. На улице уже светло, импровизированная занавеска не способна прогнать июньскую ночь подальше. Не глядя на жену, он знает, что ее бессильная злость уже сменилась тревогой.

– Прости, Пер, – говорит она. – Я знаю, ты бы никогда…

Лишь когда ее слова заполняют всю комнату, он оборачивается:

– Помнишь? Мы ведь говорили, что тебе будет трудно, когда вокруг столько детей. Что ты не справишься.

– Но я справляюсь. Конечно, справляюсь. Только вот.

Пер Линдгрен смотрит на жену со смешанным чувством нежности и раздражения. Теперь, когда она не кричит, когда злость улеглась и уступила место слабости, он все уладит. Сделает то, в чем он большой мастер. Утешит.

– Иди сюда, – говорит он, приподняв одеяло.

Секунду помедлив, она ложится, совсем рядом, прижимаясь холодной спиной к его теплому телу. Он тщательно укрывает ее и себя с головой, утыкается лицом ей в затылок. Чувствует слегка влажные волосы, принимается ласкать плечи. Словно бы не слыша, как она бормочет:

– Это несправедливо, дети из нее так и сыплются, а она ничуть не благодарна.

– Тсс, – говорит он, продолжая гладить ее по спине. Чувствует под пальцами худенькие лопатки, трепещущие, словно крылья птички. Вздрагивает и стыдится своей реакции, сообразив, что Анна-Мария беззвучно плачет.

– Они ее вроде как вообще не интересуют. Тумас, считай, один за ними ухаживает, хоть они и не его. А Ингела только кормит, – говорит Анна-Мария, шмыгнув носом. – Я знаю, ты на нее не смотришь, но почему она постоянно демонстрирует всем свои “прелести”?

Его руки поднимают ночную рубашку Анны-Марии, а ладони скользят по едва заметным изгибам худенького тела, но перед глазами совсем другая картинка: Ингела отбрасывает за спину длинные огненно-рыжие волосы, потом расстегивает блузку и достает тугую от молока грудь. И в этот миг перехватывает его взгляд.

Вот что стоит перед внутренним взором Пера Линдгрена, когда он овладевает женой.

Неверные шаги

Подняться наверх