Читать книгу Неверные шаги - Мария Адольфссон - Страница 9

Инспектор уголовного розыска Карл Бьёркен стоит в продуктовом магазине, нерешительно глядя то на замороженную пиццу, то на рыбные палочки, когда в кармане начинает вибрировать мобильник. В детском креслице магазинной тележки, заливаясь душераздирающим ревом, сидит его полуторагодовалый сынишка Фруде. Пухлые ручки тянутся к проходу между стеллажами, где исчезла мама, направляясь в отдел с памперсами. Карл бросает быстрый взгляд на дисплей, темные брови тотчас взлетают вверх, когда он видит, кто звонит. Карен Эйкен Хорнби, конечно, его непосредственная начальница, и с годами они стали друзьями, но вряд ли она звонит, чтобы поболтать. Особенно сегодня.

– Малыш, миленький, мама сейчас придет, – говорит Карл, прижимая к одному уху мобильник, а другое прикрывая ладонью. – Привет, Карен, – отвечает он в трубку, – чего звонишь? Протрезвела уже после праздничка?

– Заткнись. Ты сидишь?

– Да нет. Стою в “Теме”, выбираю между двумя соблазнами. Как думаешь, лучше взять замороженную пиццу с ветчи…

– Слушай сюда, – быстро перебивает Карен. – Срочно приезжай, у нас убийство.

Пока Карен рассказывает о случившемся, Карл с трепетом душевным видит, что возвращается жена. Толкает перед собой тяжелую тележку с тремя большими пачками памперсов и, по всей видимости, это стоит ей немалых усилий. В откидном детском креслице сидит братишка-близнец Фруде, Арне, что-то жует. Шея у Ингрид Бьёркен в красных пятнах, вид просто нестерпимо усталый, она осторожно отцепляет что-то от липких пальчиков Арне. Обиженный рев оглашает стеллажи с консервированными овощами и соусами для пасты.

При виде Карла лицо Ингрид озаряет улыбка, и сердце у него обрывается. Он знает, что эта улыбка, в которую он влюбился почти три года назад и которая по-прежнему бьет его как током, через минуту-другую сотрется.

Спустя сорок пять минут Карл Бьёркен делает шаг в сторону, когда через входную дверь выносят носилки с телом Сюзанны Смеед. В дверном проеме ему видно переднюю и Карен, она разговаривает с Сёреном Ларсеном, чьи непокорные курчавые волосы светлым нимбом стоят вокруг головы. Ларсен изо всех сил вытягивается, чтобы разница в росте между ним и Карен меньше бросалась в глаза. Сёрен Ларсен ростом всего метр шестьдесят три на босу ногу – в берцах с толстенной подошвой добавляется еще пяток сантиметров, но он все равно на несколько сантиметров ниже ее.

Карен выглядит сосредоточенной; Карлу знакома эта смесь напряжения и сдержанного ожидания. Сейчас она поворачивает запястье, смотрит на часы.

– Бьёркен вот-вот подъедет, – говорит она. – Осмотрим дом и потолкуем с соседями, да и у вас работы выше крыши. Я думала провести первое совещание в управлении, в семь вечера. Не возражаешь?

– В семь? Нормально, – отвечает Сёрен Ларсен. – Только ничего не трогайте, слышите? Даже в перчатках, не хочу, чтобы вы испортили отпечатки.

Со вздохом Карл переступает порог, и едва тень его длинной и широкой фигуры затемняет переднюю, Карен и Сёрен Ларсен оборачиваются к двери.

– Ага, явился, – говорит Карен. – Добро пожаловать, тут у нас, похоже, большая подлянка.

– В самом деле убийство? – спрашивает Карл.

– Без сомнения. Возможно, ловкий адвокат сумеет отнести его к разряду простых, но так или иначе не несчастный случай. Поможешь мне быстренько осмотреть дом, а потом сходим к соседу, который ее обнаружил. Брудаль только что уехал, тело везут в морг, но сперва можешь глянуть на кухню, а я расскажу, что нам пока известно.

Карл вытаскивает из Сёреновой сумки бахилы, вздыхает поглубже и идет на кухню. Ингрид не обрадуется, когда он вернется домой. Но когда это будет?

Карен останавливается на пороге, обводит взглядом помещение. Прямо напротив – большой овсяного цвета диван, перед ним низкий столик. На дымчатой стеклянной крышке стопка журналов и три дистанционных пульта, аккуратно, чуть ли не с точностью до миллиметра уложенные в ряд. По сторонам дивана два черных кожаных кресла – все повернуты к огромному телевизору, занимающему львиную долю противоположной стены.

Дальше по той же стене – камин и еще два кресла, тогда как на противоположной стене доминирует большой белый секционный книжный шкаф. Все выглядит аккуратным, ухоженным и слегка робким. Кухня со старинным шкафом и цветастым фарфором свидетельствует о желании сохранить сельский стиль, гостиная же, наоборот, словно бы обставлена человеком, который наугад открыл мебельный каталог и купил все, что изображено на картинке. Пожалуй, здесь нет ни одной вещи старше десяти лет, думает Карен, рассматривая безликую обстановку. И все-таки впечатление отнюдь не модно-современное, скорее будничное, на грани убийственной скуки.

Потом ее взгляд задерживается на каминной полке, где рядком стоят фотографии в рамках под золото. Она задумчиво подходит к камину рассмотреть фотографии, но вскоре ее отвлекает вошедший в комнату Карл.

– Н-да, теперь я знаю, как выглядит кухня, где человеку разбили лицо кочергой. Черт, наверно, никогда не привыкну.

– А ведь часть крови впитал халат, – не оборачиваясь, замечает Карен. – Но, по словам Брудаля, она умерла не от кочерги, а оттого, что ударилась затылком о ребро дровяной плиты. Сам увидишь на фотографиях вечером, на совещании.

Карл быстро оглядывает комнату, потом становится рядом с Карен. Оба молча рассматривают фотографии.

– Дочь? – спрашивает он немного погодя, кивнув на фото.

На всех снимках одно и то же лицо. Девочка трех лет на пляже. С улыбкой смотрит на фотографа, в руке – красная пластмассовая лопатка. Белокурая шестилетняя малышка с широкой дыркой в верхнем ряду зубов, в розовом балетном костюмчике с тюлевой юбочкой. Почти столь же белокурая девочка лет десяти-одиннадцати, гордо сделавшая шпагат на гимнастическом буме, вскинув руки над головой. Еще один снимок, предположительно на том же мероприятии: та же девочка, с победоносной улыбкой, наверху помоста призеров.

– Думаю, да. Посмотришь книжный шкаф?

Карл подходит к стоящему прямо против камина белому шкафу из ламината, со стеклянными дверцами и фурнитурой под золото.

– Черта лысого я бы назвал его книжным.

С усталой миной он изучает безделушки, расставленные между рядами дисков с музыкой и фильмами. Фарфоровая корзиночка с фарфоровыми цветами, пресс-папье из цветного стекла, коллекция фарфоровых лошадок разных размеров и цветов, испанская кукла в костюме фламенко, японская кукла-гейша. Немногочисленные книги занимают две полки: десяток-другой популярных любовных романов и детективов, энциклопедия в двенадцати томах и несколько толстых книг, вроде бы справочники. Карл вслух читает названия:

– “Рискни стать счастливым”, “Путь к подлинному Я”, “Оставь роль жертвы – возьми жизнь в свои руки”, “Люди-вампиры – так ты выбросишь из своей жизни негативную энергию”. Господи, ты тоже читаешь такое барахло?

– Каждый день. Разве незаметно?

Карен прошла к журнальному столику, разглядывает журналы. Сверху – последний глянцевый номер “Вога”. Она достает из нагрудного кармана ручку, осторожно сдвигает журнал и встречается взглядом с недовольной фотомоделью на обложке “Харперс базар”. Ниже в стопке – периодические издания, как будто бы сплошь посвященные моде, красоте и скандалам среди знаменитостей, а также несколько иллюстрированных журналов по антиквариату. Карен выпрямляется, еще раз обводит взглядом ухоженную безликую комнату, избегая смотреть на чисто вымытые окна, ищет хоть что-нибудь говорящее о том, кем была Сюзанна Смеед. Или, может, она такая и была, думает Карен. Женщина без собственных идей, для которой главное – прилично выглядеть. Прежде всего прилично выглядеть, думает она и мысленно видит ухоженные ногти и обнаженную грудь убитой. Силикон, вне всякого сомнения.

На белых стенах – несколько писанных маслом пейзажей, репродукция Моне в рамке, еще одна – Сислей и два бра под золото, с матовыми плафонами. Здесь мог жить кто угодно, думает Карен. Любая аккуратная, ухоженная женщина средних лет.

– Думаю, здесь мы ничего больше не найдем, – говорит она. – Пошли наверх?

Толстый бежевый ковер поглощает звук шагов, но деревянные ступеньки под ним легонько поскрипывают, когда они поднимаются по лестнице. На площадке две приоткрытые двери, третья закрыта. Карен вспоминает, что такое же золотое сердечко, как на закрытой двери, она видела внизу на двери туалета, и решает пока подождать с ванной комнатой. Открывает одну из двух других дверей, заглядывает в спальню Сюзанны Смеед. Широкая двуспальная кровать разобрана, но кажется на удивление нетронутой. Пушистое одеяло в пододеяльнике с узором из роз аккуратно откинуто на ту половину кровати, которой явно не пользуются. Пухлая подушка в наволочке с тем же цветочным узором; легкая вмятинка показывает, что на ней все-таки лежала чья-то голова. У окна – креслице, обитое цветастым ситцем, на подлокотнике – свернутый розовый плед. Прямо напротив красуется домашний тренажер с разными функциями и дисплеем, который, на взгляд Карен, напоминает приборную панель небольшого самолета.

– Как по-твоему, сколько он стоит? – спрашивает она, разглядывая этого монстра.

– Н-да, у меня таких деньжищ нету, – уныло отвечает Карл. – И на что ей такая широченная кровать, раз она использует только половину? Да и ту не очень. И спит всю ночь не иначе как в одной позе. У тебя кровать выглядит так же аккуратно, когда ты просыпаешься?

Карен не отвечает. У нее кровать тоже широкая, хотя обычно она спит одна. Но вообще-то он прав, такое впечатление, что Сюзанна в постели почти не шевелилась.

– Зуб даю, без любовника тут не обошлось. – Карл явно не торопится сменить тему. – Домашний тренажер и кровать кинг-сайз, подготовилась она, по крайней мере, неплохо…

– В таком случае, сегодня он здесь не ночевал, это ясно. Но мы проверим, – отвечает Карен, вовсе не разделяя его уверенность. За время осмотра у нее сложилось совсем другое впечатление; ей кажется, весь дом Сюзанны дышит одиночеством. Надеждой на перемены и почти нестерпимым одиночеством.

Она наклоняется, осторожно берется за нижнюю часть левой дверцы гардероба, сдвигает ее в сторону. Аккуратные ряды плечиков с блузками, юбками и платьями. Сверху, на полке, – стопки тщательно сложенных топов всех мыслимых расцветок и материалов. Внизу – три двойных ряда обуви: полдюжины лодочек разного цвета и с каблуками разной высоты, сандалии из золотых ремешков, босоножки с бусинами, разных моделей сандалеты на ремешках, две пары лоферов и по меньшей мере пять пар сапог. Открыв следующую дверцу, Карен опять видит плечики с аккуратно развешенной одеждой: платья, юбки, жакеты разных фасонов и несколько легких летних пальто. Остальное пространство занимают высокие стопки обувных коробок, многие с красными наклейками распродаж. Она быстро подсчитывает – штук двадцать, а то и тридцать коробок только в этом шкафу.

– Ну и ну, – говорит она. – Одна маленькая слабость у нее, во всяком случае, была. Гляди! – Карен отступает в сторону, чтобы Карл мог увидеть.

– Ух ты! Но, с другой стороны, какая женщина не сходит с ума по туфлям?

Он прав, думает она. Сюзанна вряд ли могла бы выбрать более безликое хобби, чем неумеренный шопинг. Вещей хоть отбавляй, однако ничто не выделяется, все аккуратно разложено-развешено, но совершенно безлико. Кажется, здесь не найдешь ничего, что могло бы пролить свет на причину, по какой Сюзанне разбили голову, да еще с такой яростью.

Карл выдвинул верхний ящик комода и в поисках чего-нибудь интересного осторожно перебирает трусики, бюстгальтеры и носки. Со вздохом задвигает ящик, открывает следующий. Карен наблюдает, как руки в перчатках осторожно роются в белье и колготках. Войди сюда сейчас Сёрен Ларсен, он бы не обрадовался.

– Никакого сексуального бельишка. Искусственного пениса и того нет. – Карл разочарован.

– Он у нее небось в ночном столике, – сухо роняет Карен. – Да ладно, можешь не волноваться, я уже проверила. Там только несколько пачек бумажных носовых платков, тюбик крема для рук и баночка снотворного.

Карл оживляется, но ненадолго, потому что Карен продолжает:

– Без врачебной сигнатуры. Несколько лет назад это снотворное продавали без рецепта; должно быть, она тогда его и купила. Или из-за границы привезла.

Карл выдвигает глубокий нижний ящик, сует руку под стопки аккуратно сложенного белья и ночных рубашек. Вдруг замирает, морщит лоб и вытаскивает что-то вроде большой книги в потрепанном голубом переплете:

– Бинго! Фотоальбом.

– Уже кое-что. Сперва пусть им займутся криминалисты, а после и мы поглядим, вечером в участке. Ладно, давай быстренько осмотрим, что тут осталось. А затем потолкуем с Харальдом Стееном, и как можно скорее.

– С соседом, который ее нашел?

Карен кивает.

На двери во вторую спальню видны дырочки от шурупов, словно раньше там была какая-то табличка, но ее сняли. На узкой кровати, застланной полосатым розовым покрывалом, сидит игрушечный медведь, смотрит на них из-под афиши с четверкой улыбающихся парней.

– “One Direction”[1], – говорит Карл. – Племянники с ума по ним сходили.

Я знаю еще одного, думает Карен, чувствуя, как сжимается грудь. Она молчит.

На белом комоде – маленькое стилизованное деревце из желтого металла, через тонкие веточки переброшены разноцветные стеклянные бусы и маленький браслет с брелоками. Над комодом возле зеркала висят на золотом крючке розовые балетные туфельки с длинными шелковыми лентами. Карен открывает верхний из двух ящиков, только чтобы убедиться, что он аккуратно выстлан бумагой с розовым узором, но совершенно пуст. Когда она выдвигает нижний ящик, внутри что-то гремит – два бокальчика из серебряного пластика сиротливо катаются туда-сюда по деревянному дну.

В покинутой девичьей комнате витает печаль. Это мавзолей утраченного ребенка, ребенка, который не живет здесь уже много лет. Карл словно читает ее мысли.

– Наверно, она использует эту комнату как гостевую, – говорит он, и Карен спрашивает себя, кого он пытается утешить – себя или ее.

– Может быть, – неуверенно отвечает она.

Что-то подсказывает ей, что гости у Сюзанны Смеед бывали редко. Каждая комната, которую они осматривали, только усиливала впечатление одиночества.

Быстрый взгляд в ванную – тоже ничего интересного. Там царит угловая ванна с кранами под золото. Огромная, она выглядит в маленьком помещении совершенно нелепо. Розовый пушистый коврик застилает узкую полоску пола. В шкафу ничего примечательного: электрическая зубная щетка, таблетки от головной боли, витаминные добавки, зубная нить, еще одна баночка снотворного и длинный ряд средств по уходу за кожей и духов. Возможно, лишнее подтверждение Сюзанниной любви к покупкам, думает Карен и с некоторой завороженностью разглядывает баночки и флаконы с логотипами “Клиник”, “Д-р Брандт”, “Экзювьянс” и других марок, о которых она вообще не слыхала.

– Не найдем мы тут больше ничего, пока криминалисты не сделают свою работу, – говорит Карен. – Пошли к старику Стеену.