Читать книгу Постчеловеческое, слишком постчеловеческое - Мария Иванченко - Страница 6

Страдание не может быть императивом. Императив – это неизбежное. Неизбежное предполагает бе зысходность, судьбу, рок, предопределенность. А судьба человека не предопределена, если исходить из свободы воли. Если человек сам решает, сам выбирает, сам творит – он свободен, в том числе свободен определять собственное будущее, лишенное страданий и устремленное к счастью. И. Кант пишет: «Человек хочет согласия, но природа лучше знает, что для его рода хорошо; и она хочет раздора. Он желает жить беспечно и весело, а природа желает, чтобы он вышел из состояния нерадивости и бездеятельного довольства, и окунулся головой в работу, и испытал трудности, чтобы найти средства разумного избавления от этих трудностей»[48].

Природа здесь представляется антропоморфной, имеющей свои желания и стремления, и так же считают постгуманисты, в частности Р. Брайдотти, которая пишет, что «разумная жизненная сила присутствует во всей живой материи»[49], и Д. Деннет, полагающий, что природа обладает интенциональностью, а потому она рациональна[50]. Если принять за основу тезис И. Канта, что воля природы противоречит желаниям человека, когда человек хочет быть счастливым, то мы будем вынуждены признать, что страдание является инструментом природы, созданным, чтобы принуждать живые существа совершенствоваться через боль, а счастливыми она нас видеть не хочет, чтобы мы не пришли к стагнации. Нужен ли нам рост такой ценой? Это большой вопрос, и он требует ответа.

В этой главе мы рассмотрим первичное и вторичное страдание, а также необходимость его преодоления. Для начала нужно определить понятия. Страдание – это тягостное, мучительное, болезненное состояние живого существа. Первичное страдание в общем смысле – это физическая и психическая боль, дискомфорт, неприятные ощущения, с одной стороны, и негативные события в жизни, триггеры – с другой стороны. Вторичное страдание – это отрицательные эмоции, чувства, мысли, воспоминания, непосредственно сам процесс рефлексии относительно полученного первичного страдания, реакция на первичное страдание. Если под первичным страданием мы понимаем головную боль, то под вторичным страданием мы имеем в виду переживания человека относительно головной боли, – например, желание, чтобы все это поскорее закончилось, концентрация на болевых ощущениях, погружение в свое состояние, невозможность думать ни о чем ином, неспособность отвлечься, жалость к себе, тоска и иные неприятные эмоции. Вторичное страдание усугубляет первичное, так как, если человек перестает концентрироваться на том, что он страдает, он ощущает страдание в меньшей степени, без прочувствования его рефлексивно-эмоциональной компоненты. Погружение в страдание усиливает глубину его переживания.

Безусловно, понимание первичного и вторичного страдания родственно пониманию первичных и вторичных впечатлений в «Трактате о человеческой природе» Дэвида Юма: «Если все перцепции нашего ума могут быть разделены на впечатления и идеи, то впечатления допускают другое подразделение – на первичные и вторичные. Первичными впечатлениями, или впечатлениями ощущения, являются те, которые возникают в уме без какого-либо предшествовавшего восприятия в зависимости от организации тела, жизненных духов или воздействия объектов на органы внешних чувств. Вторичными, или рефлективными, впечатлениями являются те, которые непосредственно или через посредство их идеи происходят от какого-либо из впечатлений первичных. К первому виду относятся все впечатления внешних чувств, а также все телесные страдания и удовольствия. Ко второму – аффекты и иные эмоции, сходные с ними»[51].

Таким образом, философ производит классификацию, подобную той, которую используем мы, однако здесь мы ограничиваемся исключительно страданием, не беря во внимание остальные «перцепции».

Почему в современном мире так важно говорить о страдании? «Многие люди боятся жить, находятся в постоянном страхе за себя и окружающих, пытаются вытеснить мысли о жизни и смерти. Но на самом деле это приводит лишь к бегству от чувственности. Сочувствие и сопереживание притупляются повседневностью страданий»[52], – пишет исследователь, кандидат политических наук Д. А. Давыдов.

Во-первых, возрастает антропогенная и техногенная нагрузка на окружающую среду, что приводит к энтропии и увеличению количества страдания в мире, в связи с чем возникает необходимость изобретения более эффективных методов климатического, экологического, медицинского регулирования.

Во-вторых, в условиях «новой нормальности» происходит кардинальный сдвиг научной парадигмы и проникновение во все сферы жизни постгуманистической социальности, о которой мы более предметно поговорим в третьей главе, и ее следствий, что приводит к требованию адаптироваться к стремительно меняющимся стрессогенным условиям существования, чтобы не исчезнуть.

В-третьих, вследствие возрастания интереса общества к теме здорового образа жизни, активного долголетия и сверхпродолжительной жизни становится важным деконструировать феномены страдания, болезней, старости и смерти.

В-четвертых, возникает потребность философского и этического осмысления первичного и вторичного страдания с целью демонстрации принципиальной важности его преодоления, что обусловлено количественными показателями страдающих психическими расстройствами и онкологическими заболеваниями в мире.

Помимо того, чтобы исследовать феномен первичного и вторичного страдания, я поставила своей целью деконструкцию феномена первичного и вторичного страдания как имеющего ценность для человека и пост человека. Для этого мы сделаем следующее:

1. Рассмотрим феномен первичного и вторичного страдания в психиатрии.

2. Исследуем феномен первичного и вторичного страдания в онкологии.

3. Изучим феномен первичного и вторичного страдания в буддизме.

4. Проведем анализ феномена первичного и вторичного страдания в трансгуманизме.

5. Приведем возражения относительно рассматриваемых в этой главе заблуждений о страдании.

6. Выявим принципиальную важность нивелирования роли страдания для человечества, исторического процесса и научно-технологического прогресса.

Выбор данных областей исследования обусловлен нашим интересом, а также определенными общими моментами:

• здесь проявления первичного и вторичного страдания можно дистиллировать достаточно ясно;

• обе области медицины выбраны не случайно и характерны для наиболее яркого проявления двух сторон живого существа (разбираются на примере человека) – психической и телесной, которые, безусловно, тесно взаимосвязаны и не могут рассматриваться в отрыве друг от друга;

• обе области философии и мировоззрения, в свою очередь, служат некоторым ответом на проблему первичного и вторичного страдания в заявленных медицинских сферах.

Между тем остается открытым вопрос о других методах преодоления первичного и вторичного страдания как в их целокупности, так и по отдельности. Мы разрабатываем концепцию преодоления первичного и вторичного страдания как на основании уже известного теоретического и практического опыта, так и на базе рефлексивного и интроспективного материала. Подобный подход к страданию предзадан системой ценностей, которая имеет отношение к имморталистической и метагуманистической картине мира.

Проблему страдания не обошли вниманием отечественные и зарубежные исследователи. В данной главе мы использовали несколько групп источников:

• к первой группе относятся работы, которые позволили нам исследовать проблему этики и философии технологий – И. Барбур, Дж. Кобб, Т. В. Закирова и В. В. Кашин, Ж. Бодрийяр, К. Ясперс, Ж. Батай, А. Б. Салмина и Н. А. Шнайдер, А. А. Королькова, А. В. Сенкевич;

• вторая группа состоит из источников, которые послужили основанием для деконструкции феномена первичного и вторичного страдания, – А. Н. Бархатова, Н. Владимирова, Л. С. Де Камп, К. Крук Де Камп, О. Ф. Попова, Д. Ростовский, Дж. Р. Р. Толкин, В. Франкл;

• третья группа представлена классическими и современными философскими трудами, которые легли в основу используемых нами методов, – Д. Юм, И. Кант, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, В. Франкл, Д. Деннет, К. Мейясу, Д. Тригг, Ю. Такер, Г. Харман;

• четвертая группа состоит из буддийских, трансгуманистических и постгуманистических трудов, которые стали первоисточниками предложенных в работе методов борьбы с первичным и вторичным страданием, а также позволили предложить аргументы против необходимости страдания. Это Н. Бостром, Р. Брайдотти, С. Р. Бурмистров, В. Бурх, Б. Герцель, С. В. Бугай, Л. О. Нидал, Д. Пирс, Й. М. Ринпоче и другие.

За XX–XXI века в области философии и этики технологий отдельными исследователями были сделаны следующие выводы относительно страдания.

И. Барбур пишет, что «в наши дни самый эффективный способ облегчить человеческие страдания – максимально широкий доступ к медицинским и сельскохозяйственным технологиям»[53].

Это частично подтверждает наш тезис о необходимости преодоления страдания технологическим способом.

Дж. Кобб считает, что мы (люди) должны не просто уменьшить количество и качество проживания страдания в мире, но «увеличить опыт и реализовать потенциальные возможности всех созданий»[54]. Здесь есть некоторая корреляция с идеями аболиционистов и техногайянистов.

В контексте статьи Т. В. Закировой и В. В. Кашина рассматривается философия виртуальной реальности, характерной для мира, в котором симулякр – объект – отомстил субъекту: «В данном случае Ж. Бодрийяр подразумевает уничтожение вещей как их «экстерминацию», лишение конца, предела, смерти. <…> антагонистическими отношениями конституированы такие феномены, как смерть, конфликт, судьба, без них универсум становится однородным и одномерным. <…> Сущностным выражением этого единого начала у универсума у Ж. Бодрийяра выступают технологии»[55].

Данные исследователи полагают, что человек под властью техники становится беззащитным, а «единство человека и техники ведет к порабощению техникой». Интерпретируя философию симулякра Ж. Бодрийяра, авторы пишут следующее: «Даже самая разумная машина не может испытывать упоение и удовольствие от деятельности, она лишена несущего страдание и наслаждение «избытка жизни» и прочих «смешных излишеств», свойственных человеку»[56]. Таким образом, здесь утверждается принципиальная важность диалектики удовольствия и страдания, утверждающих самоидентичность человеческой жизни, в отличие от машинной.

Д. И. Гончаров и А. В. Аверенков считают, что с точки зрения подхода, основанного на оценке стоимости, «создаваемые технологии не являются морально нейтральными, но имеют тенденцию продвигать определенные ценности или нормы или нарушать их»[57]. В свою очередь, нарушение моральных норм, по нашему мнению, может вести к первичному и вторичному страданию, и трансгуманизм с этой точки зрения не вполне безупречен, так как окончательный этический статус абортов, эвтаназии, генетического редактирования, клонирования, опытов на человеческих эмбрионах и т. д. еще не установлен.

А. Б. Салмина и Н. А. Шнайдер относительно передовых технологий в медицине считают, что, в частности, «ксенотрансплантация ставит фундаментальную этическую проблему – является ли человек высшей моральной ценностью, во имя которой можно причинять страдания и боль, а также вызывать смерть других живых существ»[58]