Читать книгу Замок Исаака - Мария Кавыева - Страница 4

На другой день Рената намеревалась идти в отделение на встречу с местным начальником полиции, но с самого утра правоохранительным органам было не до гостьи из другого мира. Ещё до того, как ей позвонили и сообщили, что приходить не нужно, девушка догадывалась об этом, ибо с улицы шёл такой гомон, что не понять этого было нельзя. Прямо под окнами её роскошной квартиры бегали люди и кричали революционные лозунги: «Ты нам не царь! Верни Царицу!» Кто-то решил, что правитель сам украл икону, и требовал его признаться в этом.

На всякий случай отойдя подальше от окон, Булгакова пыталась понять для себя: может ли быть истиной такой версия? Зачем бы Александру Владимировичу тогда было бы её нанимать как дополнительного детектива? Нагнетало обстановку то, что ей нужно ещё встречать свою подругу-помощницу у порта. Как же Виола-то доберётся до неё, не зная дороги? Понятно, что можно взять такси, взрослая всё-таки баба, и разберётся, но это может оказаться сложным в такой обстановке.

Опасения оказались напрасными – полиция вскоре разогнала митингующих, и Рената вышла на улицу. В полицейском участке стоял гомон. Туда привели арестованных. В обезьяннике на решётку, совсем как мартышка, наскакивал парень лет двадцати пяти и орал непристойности.

– Это революционер переделанный, не доделанный, – сказал Булгаковой охранник на вахте. – Леонид Бойцов. Он из Коммуны: им положено всему возмущаться. Дай только повод.

Услыхав такое, мятежник начал орать что-то матом. Его зелёные глаза, казалось, метали молнии. Тёмно-каштановые волосы взмокли. Парень орал, визжал, кричал, возмущался, плевался… Чем бы закончилось это показательное выступление, неизвестно, если бы, раздвигая толпу зевак, в помещение не забежала белокурая девушка, тащившая за собой красивую брюнетку с длинными волнистыми волосами. В первой Рената узнала Асю.

– Вот! – заорала уличная танцовщица, как хабалка, и даже Бойцов замолчал. – Она меня ударила. Пусть выплатит мне моральный ущерб.

Начальник полиции взглянул на Асю, увидел, что её щека, и действительно, красная, и поэтому строго посмотрел на брюнетку:

– Это правда, что вы её ударили?

Та вскинула голову и ответила:

– Да. Я защищалась. Она меня ограбила. Что же, я должна была смотреть на это?

– Это брехня! – завизжала Ася. – К чёрту такое правительство, которое не может обеспечить всем равноправие!

– Да! – заорал Леонид Бойцов. Он поднял вверх кулак и, не удержавшись на одной руке, упал с решётчатой двери. Но даже лёжа на полу, продолжал кричать:

– Она права!

– А ну, заткнитесь все! – велел начальник отделения, и всё стихло.

Потом он обратился к Асе чуть охрипшим голосом:

– Что вы имеете в виду, говоря о равноправии? Эта девушка, – полицейский кивнул на длинноволосую брюнетку, – вас унизила?

– Она меня ударила! Или вы думаете, что это не унизительно, когда тебя лупит посторонний человек?!

– Она меня обворовала, – настаивала оппонентка, – и я защищалась.

Ася вытаращила глаза:

– Да как ты можешь обвинять невинного человека?!

– Тебе хватает наглости здесь о своей невинности рассказывать, быдло?

Рената решила, что сейчас брюнетку призовут вспомнить о вежливости. Однако же, нет. Страж порядка тут же нахмурился. Сощурив глаза, которые стали уже злыми, он подозрительно посмотрел на Асю:

– Ваше полное имя?

– Асфодель Тысяча девятьсот восемьдесят шесть, – упавшим голосом представилась девушка.

– Быдло, всё-таки. – Потом он резко обернулся Леониду Бойцову. – Это всё из-за тебя, такого же быдла!

И приказал полицейским:

– Посадите её к нему!

– Что?! – закричала Ася. – За что?! Что я такого сделала?!

– Врёшь на порядочного человека! Если не заткнёшься, я тебе сейчас влеплю «клевету» и в тюрьму отправлю!

Уводимая в обезьянник, девушка среди зевак вдруг увидала растерянную Ренату.

– Вот расскажи там у себя, как у нас здесь права человека попирают!

Начальник полиции очень вежливо обратился к красавице-брюнетке, которую уличная танцовщица обвинила в непозволительном поведении:

– Извините, что так получилось. Надеюсь, этого больше не повторится. Не обращайте внимания на быдла. Лучше с ними не вступать в разговор.

И он посмотрел на Ренату:

– Это вас тоже касается.

Булгакова всё так же растерянно развела руками:

– Я ничего не понимаю, если честно. Вы даже ту девушку не досмотрели. Что она украла? Вы же должны, по идее, у неё это отнять и отдать потерпевшей?

Потерпевшая взглянула на неё чёрными омутами своих глаз и ответила:

– Вы – гостья этого мира, и многого вам ещё не понять. Смотрите, чтобы она у вас ничего не украла.

И с этими словами вышла за дверь. А Ренату начальник полиции позвал в свой кабинет. Там правоохранитель рассказал, что, когда ему сообщили по телефону о похищении Иконы, он не поверил. Для Палусбурга это сродни стихийному бедствию. С исчезновением реликвии они духовно осиротели, и если святой образ не вернуть, то в скором времени вся морально-культурная структура измерения может рухнуть. Это приведёт к депрессиям, болезням, а значит, – и гибели их мира. Например, известная ныне поэтесса Олеся Морева, уроженка Коммуны, самое настоящее быдло в прошлом, много лет ходила вымаливать свой род к Иконе. И ведь вымолила! И даже фамилию получила! Стала добропорядочной гражданкой. Это, конечно, большая редкость, но свершались и такие чудеса.

– А была ведь не лучше, чем этот Бойцов, который сейчас буянит в обезьяннике! – заявил полицейский. – В общем, я не поверил своим ушам, услышав, что Икона украдена. Мы прибыли на место преступления и обнаружили пустой киот. Но отпечатков пальцев снять не удалось – воры действовали в перчатках. До этого они вывели из строя крылатые жилеты воздушных охранников, а также сигнализацию. Вероятно, действовали из сторонних серверов. Может быть, даже из других измерений. Одного сторожа воры обезоружили – по его словам, их было четыре человека – и заперли в подвале. И дальше следы теряются.

– В каком подвале?

– В домике, где сидят охранники на вахте, есть подвал. Вот туда его и посадили.

– Почему же он был один на дежурстве? Замок Исаака – это не монастырь и не музей. Это, считайте, дворец царя. Его охране могут позавидовать другие правительственные дома.

– Три дня мы праздновали помолвку Павла Александровича и Даниэллы Эмунот. Все устали, ослабили бдительность. Остальные охранники не оказались во время преступления на месте. Безалаберность, признаю! Икона, повторюсь, была главной реликвией измерения! Как никому в голову не придёт красть солнце, так и Её – так же! Она была нашей общей Матерью. Нам не было смысла воздвигать вокруг неё стометровые стены и рыть рвы глубиной в бездну. Как все дети могут прийти к своей матери, так и все жители измерения могли прийти и поклониться Иконе. Если даже бывшее быдло Морева смогла, что тут говорить?! – начальник был расстроен такой ситуацией и не скрывал эмоций. – Нужно найти Икону.

Рената понимала. Для этого дела её и наняли.

– А как вы поняли, что та девушка… – она осеклась. – Ну-у-у… Как бы помягче?..

– Быдло? – перебил мужчина. И та неуверенно кивнула. – У нас это нормальное слово. Мы его используем, когда имеем в виду уроженцев Коммуны. У них нет фамилий. Только порядковые номера. Эта девушка назвала именно его. Так я и понял, кто она.

– А я подумала, она известная.

– Нет, конечно.

– Я видела её на площади. У них был какой-то концерт…

Ответить начальнику не дал стук в дверь. И когда хозяин кабинета, попросив прощения у гостьи, разрешил войти, заглянул его подчинённый.

– Там за Бойцова внесли залог. Друзья скинулись.

– Хорошо. Я потом подпишу. Выпустите его.

И когда охранник вышел, начальник поделился с Ренатой:

– Вот мне кажется, нечисто дело.

Та сощурила свои карие глубокие глаза:

– Что вы имеете в виду? Что восстание было отвлекающим манёвром?

– Да. Быдла – закоренелые воры. Есть исключения, но это редкость. Для них воровать – точно так же естественно, как хирургу оперировать. Но сунуться с обыском в Коммуны не можем, незаконно. И даже правитель не прикажет это сделать. Нужна причина. А туда не ведут никакие следы, никакие улики не указывают на то, что вор из Коммуны.

– Давайте допросим эту девушку, которая сидела с Бойцовым. Может, он ей сказал что-то?

Такое предложение начальник полиции воспринял, однако ж, без оптимизма:

– Быдла друг за друга стоят. Вряд ли она нам признается. Но можете попробовать. Сейчас я велю её позвать, – он поднялся со стула, – и оставлю вас вдвоём. Почему-то мне кажется, у вас, иностранки, лучше получится разговорить её. Вы садитесь на моё место.

Через пять минут девушка из трущоб сидела напротив Ренаты и с любопытством смотрела на неё.

– Итак, вас зовут Асфодель? – спросила иностранная следовательница. Она помнила и о порядковом номере, но почему-то постеснялась уточнять насчёт него.

– Да, – подтвердила задержанная, – Тысяча девятьсот восемьдесят шесть. Но друзья зовут меня Асей.

– Я поняла. Итак, Асфодель, когда вы сидели в обезьяннике, Леонид Бойцов вам что-то говорил?

Девушка несколько раз кивнула, невинно, как котёнок, глядя на неё огромными голубыми глазами.

– Что же?

– Что я красивая.

Рената покачала головой и не смогла скрыть улыбку. Её это почему-то умилило.

– Почему вы смеётесь? Вы считаете меня страшной?

– Нет, что вы. Что же ещё он говорил?

– Ну-у…

Она наклонила голову, закатила глаза, пальцами отогнула другой палец и задумчиво продолжила:

– Что увидел во мне родственную душу, зачатки революционерки, что это так трогательно сочетается с моей хорошенькой внешностью… – она вздрогнула, выпрямилась и взглянула на Ренату невинными глазами. – Вернее, вообще никак не сочетается. Ну да. Вообще никак не сочетается. Так он сказал. Так сказал. Ну это и правда?

Она нервно улыбнулась. Булгакова чувствовала, что арестованная лжёт.

– Ася, ты понимаешь, – она впервые обратилась к ней на «ты», – что, если не скажешь правду, то тебя могут перевести в тюрьму?

Та испуганно взглянула на детектива.

– Твои друзья знают, что ты здесь?

– Не знают, – быстро и нервно ответила девушка, вмиг став серьёзной.

Руки у неё были худыми, пальцы длинными, тонкими. Ногти приобрели синеватый оттенок. Видимо, девушка замёрзла. И Ренате стало её жалко. Но… она продолжила давить:

– Когда они узнают, неизвестно. Когда смогут собрать сумму для залога, тоже неизвестно. Тебе придётся ночевать здесь. Поэтому советую ответить на мои вопросы, дабы избежать этой участи.

Асфодель тут же взвилась:

– Послушайте! В общем-то, меня арестовали не как сподвижницу Бойцова! Меня кинули сюда ни за что, ни про что!

– А сейчас, посидев в обезьяннике с мятежником, ты могла стать его сторонницей. Нам неизвестно, что он тебе говорил.

– Я была жертвой, та девка меня ударила! Я пришла сюда в поисках справедливости! – задержанная закрыла лицо руками и заплакала.

Булгакова вновь почувствовала, что сжалось сердце в груди, но знала, как нужно вести себя в таких ситуациях:

– Асфодель, не закатывай истерик. Ты в кабинете полицейского, а не психотерапевта.

И с нажимом продолжила:

– Итак, Бойцов осыпал тебя комплементами, увидел в тебе потенциальную революционерку. Что ещё?

Девушка пробубнила:

– Ничего.

– Он звал тебя на свидание?

Ася замерла, перестала плакать. Потом выпрямилась, вновь посмотрела на Ренату. И ответила:

– Нет.

– Точно?

– Да, точно! – закричала она и взглянула на Булгакову яростными глазами. – Не знаю, почему меня допрашивает не наш полицейский, не знаю, какие у вас ним дела.

И тут – подумать только, какая наглость! – обратилась к Ренате на «ты»:

– Ты-то сейчас поработаешь-поработаешь у нас, потом преспокойненько смоешься к себе, в свой мир. А мне дальше выживать здесь, терпеть скотское с собой обращение, потому что я из низшего сословия! Я – быдло! И мне не выбраться из этого дерьма, потому что нормальные не принимают ни меня, ни моё творчество!

– Мне рассказывали, что некая Олеся Морева смогла выбиться в люди.

– Да, я её знаю лично. Она мне помогала. Я встретилась с Алиной, которая познакомила меня с Олесей, и Олеся стала клеить мои стихи на остановки и мусорки. Но у меня всё равно ничего не выйдет, потому что Икона пропала! Она была всем для нас. Последним шансом…

Девушка даже закашлялась от собственного крика. Потом взглянула на Ренату и хрипло закончила:

– Я не буду устраивать себе проблемы, чтобы у тебя получился допрос.

– Я найду Икону, – уверила детектив, – и у тебя всё получится, но для этого мне нужно, чтобы ты ответила на мой вопрос. Точно ли Бойцов тебе ничего не предлагал?

Но упрямица молчала, и тогда Рената сказала:

– Мне нужно встречать свою напарницу, поэтому допрос закончит ваш полицейский.

Этого неприкасаемая боялась. Но и сказать правду чужестранной следовательнице тоже не хотела. Быдла своих не выдают. И тогда Асфодель пошла на хитрость:

– Я скажу тебе, но не здесь. Выпусти меня.

– Я не могу. У меня нет на это права. Это решает начальник.

– Он меня не выпустит. Хотя бы из вредности…

Ася хитро сощурила глаза и осмотрела Ренату: её лицо с ухоженной кожей, её чистые чёрные волосы, стильно постриженные, её аккуратный маникюр, её костюм (правда, по меркам Палусбурга, мужского фасона, но сразу видно, дорогой). И, что-то прикинув в уме, добавила:

– Внеси за меня залог. Это право есть у всех.

Та опешила, и пока изумлённо смотрела на неё, не зная, что сказать, Асфодель начала объяснять:

– Я, конечно, вряд ли верну деньги, но так у тебя появится шанс узнать что-то о Бойцове.

Посмотрев на свои дорогие часы из белого золота, украшенные бриллиантами, Рената ответила:

– Не знаю, правильно ли поступаю, но хорошо. Договорились.

Она встала, взяла задержанную за руку, боясь оставлять её одну в чужом кабинете, и вывела в холл. Там заплатила залог, и они вышли на улицу. Не выпуская руку девушки, Рената спросила:

– Итак, что он тебе сказал?

– Нет, здесь, где все услышат, я не буду говорить.

– И что прикажешь делать? – Булгакова начала потихоньку сердиться. – Я хоть и не отсюда, а из другого мира, но колдовать не умею.

Асфодель сладенько улыбнулась:

– А куда у вас водят такие дамы, как ты, красивых девушек?

– В рестораны… – начала было Рената.

– Вот и веди меня! Я как раз ничего не ела сегодня.

Булгакова только хотела что-то сказать, уточнить, может быть, возразить, как эта девчонка всё так же озорно добавила:

– А хотя, нет… В ресторан меня не пустят, так как я – быдло. И это видно по моему внешнему виду. Поэтому пошли в Коммуну. Там у нас есть отличная столовая «У Васи».

Рената вспомнила, как начальник полиции советовал ей не общаться с такими, как Ася. Конечно, она уже это делает, но вот в трущобы с ней идти не надо. И поэтому сказала:

– Идём в магазин: я куплю тебе приличную одежду.

– Я не смогу вернуть тебе долг!

– Мне всё равно! Идём! – Рената потянула её к огромному торговому центру.

– Мне нужны лучшие духи! Люди будут думать, что я приличная.

– И духи тоже! – не без раздражения ответила неожиданная филантропка.

В отделе с дорогой дизайнерской одеждой продавцы сразу поняли, кого из себя представляет Ася. По её трикотажному длинному платью в мелкий цветочек и резиновым шлёпанцам сразу было ясно. Прогонять даже такую посетительницу запрещали не только правила магазина, но и законы. Это рестораны могли прицепиться, сказать, что мест нет, что у них дресс-код или что-то в этом духе, а вот торговые площадки не могли такое придумать. Иначе ПалусбургПотребНадзор по головке не погладит. А то и выпишет штраф. Поэтому продавцам пришлось вести себя вежливо. Тем более в спутнице девушки они сразу узнали чужестранку, внешний вид которой выдавал её обеспеченность.

Рената же, подражая героям фильма, подвела Асфодель к консультанту и сказала:

– Оденьте мне её.

А сама устало упала в кресло и тут же отмахнулась от всех вопросов, мол, ценник меня не интересует. Наблюдающие за этим издали другие люди зашептались: «Вот ведь охмурила голодранка богатенькую бабу из другого измерения!». Булгакова внимания не обратила на эти пересуды. К тому же ей пришла эсэмэска от подруги, которую нужно было встретить сегодня вечером. Оказалось, у Виолы неожиданно появились дела в их агентстве, и её прибытие переносится на завтра. Конечно, обидно. Ренате хотелось увидеть близкого человека. Но всё-таки ей не придётся куда-то торопиться.

Когда к ней из примерочной кабины вышла Асфодель в новом наряде, Булгакова даже замерла. Девушка совсем не походила на нищенку из трущобы. В чёрном, расшитом пайетками платье по фигуре она была прекрасна! Вместо уродливых тапочек на длинных ногах продавцы подобрали ей туфли на высоких каблуках. Рената ещё при первой встрече заметила, что Ася красива, но теперь, когда достоинства внешности были подчёркнуты нормальной одеждой, даже дар речи потеряла.

Расплатившись в этом магазине, Булгакова вспомнила о духах и повела свою спутницу в отдел парфюмерии и косметики. Там их увидели визажисты и предложили сделать макияж. Брутальная иномирянка, конечно, отказалась, но разрешила Асе воспользоваться такой услугой.

И уже через час, когда они пришли в ресторан, Асфодель чувствовала себя принцессой. Вернее, Золушкой на балу. При входе Рената неожиданно столкнулась с программистами из Замка Исаака.

– Встретили напарницу? – спросил один из них.

– Нет, это не она.

– Жена, что ли?

Булгакова ответила, что нет. Они посмеялись, дескать, что ещё будет, и на том разошлись.

Девушки специально выбрали уединённый уголок, где их никто из других посетителей не слышал. За столиком, сделав заказ, Рената спросила свою гостью:

– Он звал тебя на свидание?

Ася поняла, кто имеется в виду, и кивнула.

– Ты согласилась?

– Да. Оказывается, мы живём на одной улице. Мы договорились встретиться.

У Ренаты расширились глаза от удивления:

– Почему ты согласилась с ним пойти на свидание?

И девушка сразу занервничала. Пальцы вцепились в текстильную салфетку и сжали её.

– Ну понравился он мне. Что такого?

– Ну он же… Он же… уголовник…

– Ничего. Я не лучше. Он симпатичный парень. А от плохих пристрастий я его, может быть, отучу.

В этот момент им принесли напитки. И когда официант расставлял стаканы на столе, в голове Булгаковой рождались противоречивые мысли. Как эта девушка надеется перевоспитать взрослого человека? А если это он её «отучит» от чего-то, что любит она, а не наоборот? «Впрочем, это не моё дело», – решила про себя Рената. Вновь оставшись одни, они продолжили свой разговор.

– Он сказал, будто думает, что Икону украл сам правитель, – сказала Ася, – но просто сделал это не собственноручно, а заказал.

Следовательница лишь задумчиво кивнула. Она отодвинула от себя стакан и откинулась на стуле. Если мятежник действительно своим восстанием пытался отвести глаза от похитителей, значит, сказал правду этой девушке, с которой попал в один обезьянник. Вот только для чего? Неужели доверился первой встречной? Или Асфодель чего-то не договаривает? Конечно, её можно понять, наверное, боится. Тем более, являясь быдлом, вряд ли осмелится раскрываться едва знакомому человеку, который плюс ко всему прибыл из другого измерения.

– Ася, я уже наслышана об этой Олесе Моревой. Как ты думаешь, у тебя получится, как у неё?

– Я стараюсь, конечно. Но чего-то не получается.

Рената взглянула, как маленькое пламя свечи оставляет золотистые блики на пайтетках платья Аси.

– Если я попрошу тебя помочь мне найти Икону, если позову в свою команду, у тебя появится шанс стать, как Морева. Поможешь мне?

Ася вцепилась руками в сиденье стула и, опустив глаза, ответила:

– Мне нечего терять… Но я не уверена, смогу ли быть полезной.

– Но почему?

– Ну как почему? Потому. Потому что я быдло и генетическая неудачница. У меня в крови такой быть. Это моё наследие от предков, которые, видимо, так грешили, что были прокляты. Нельзя потому что гадить людям, а они этого не понимали. Вот мы, потомки, и расплачиваемся за это. Таким, как я, ничего не остаётся, кроме как воровать чужую положительную энергию. Так как нас никто не хочет держать в своём штате, мы занимаемся самой грязной, низкооплачиваемой работой. Как правило, у своих же. Что бы мы ни сделали – это хлам. Но мало того, быдло заразное. Мы разносим вирус не биологического, а энергетического происхождения. Если общаться с нами много и тесно, можно заразиться и стать такими же.

Рената усмехнулась:

– То есть лузерством и аутсайдерством можно заразиться?

– А чего ты смеёшься? Да, можно. Хочешь такой же, как я стать, раз зовёшь меня в свою команду?

– Я не боюсь.

– Из-за одного дня общения тебе ничего не будет. Бояться нечего. Но если такое общение перерастёт в дружбу, то…

– А не бывает наоборот, чтобы… чтобы неудачник заразился удачей?

– Такого не было никогда. Олеся Морева духовно трудилась очень сильно и много. Она молилась. Днями проводила у Иконы. Через силу себя заставляла добро делать и о хорошем мыслить. Я – быдло из очень древнего быдло-рода. А она, видимо, нет.

– А кто же решает, что вот человек, как вы выражаетесь, больше не быдло?

– Жизнь. Опыт. Общество, – пожала плечами Ася. – У такого человека всё начинает получаться. Ему, например, могут присудить премию за какую-то работу, творчество, открытие. Люди получают радость от общения с ним. А у меня откуда радость, если жизнь нерадостная? Откуда я её возьму?

Глаза девушки заблестели от слёз:

– Я стараюсь, но у меня ничего не получается. Я как-то со своей поэзией заняла первое место в одном фестивале, но это был наш, быдла, фестиваль. Нормальные люди меня не принимают. Поводов для радости никакой нет. Радостью я не могу поделиться, потому что её нет. Моя мать умерла год назад, когда мне исполнилось двадцать лет. А отец – ещё раньше. Поддержать меня могут только в нашем поэтическом клубе Ира, Андрей и Аля. Но у них свои дела, свои семьи. У них не всегда есть на меня время. Как я выберусь на светлую сторону? К тому же, если мы совершаем преступления, нас за это могут казнить. Но мы их не совершаем. Иногда, как на меня сегодня, их просто вешают. Потому что, чем меньше быдла, тем лучше для Палусбурга.

Ренате стало так горько за эту несчастную девушку, что она почувствовала себя нехорошо. Паршиво. Они с Виолкой живут в своём мире и не знают таких ужасных проблем. А здесь люди страдают безвинно, потому что кто-то из их предков когда-то что-то совершил. А почему он это сделал, уже спустя столько столетий и не узнаешь ведь. Стало стыдно. Потом она смогла взять себя в руки и отвлечься на мысль, как помочь девушке.

– Если мы найдём Икону, у тебя появится шанс выбраться.

– Рената, ни слова больше, – обеспокоилась Ася. – Всё. Забудем. Расскажи что-нибудь о своей родине. Отвлекись. Я вижу, тебе неловко. Прости.

И Булгакова послушалась. Она поведала новой знакомой, что и другим день назад: в их мире нет противоположного пола, и они печатают на специальном биологическом 3D-принтере эмбрионы. Жительницы Супербии создают однополые семьи, но для них в этом нет той трагикомедии, которую видят другие измерения. Все уроженки их мира совершенно разные: кто-то брутальная, как она, Рената, и как её подруга Виола, а другие, как Ася, женственные в полном смысле этого слова. Но, как правило, «пацанки» физически сильнее «непацанок». Видимо, это складывается генетически. Семьи необязательно создают только противоположности. Складывается по-разному. Они влюбляются в энергетику друг друга, ауру и характер. Находясь с избранницей, заботясь о ней, они радуются, ощущают свою нужность. Это делает их счастливыми. Они сподвижницы одних идеалов. У любви множество лиц, и это одно из них.

– А у тебя есть жена?

– Нет. Но мы с Виолой шутим с юности, что поженимся, если что-то там случится.

Ася удивлённо взглянула на неё:

– А что же может случиться?

– Что угодно. Если кто-то изобретёт таблетку, дарящую знание, если кто-то большой в лесу умрёт…

– Что угодно? Но у любви не должно быть поводов, тем более таких глупых. Она либо есть, либо её нет. Любят всегда просто так.

– Ася, – улыбнулась Рената, – это наш с Виолой совместный прикол. С юмором у нас всегда было туго: только мы его понимали. Нам смешно становилось от того, что это вызывает у нас улыбку. Самоирония.

Булгакова почувствовала себя неуютно. Асфодель густо покраснела. Ей казалось, что у них может получиться интересная философская беседа, а на деле вышли одни только поучения.

Когда они закончили ужин, Ася поблагодарила свою неожиданную филантропку.

– Чего это сразу «филантропка»? – жутко смутилась Рената. Они стояли на улице, где уже стемнело, и начал накрапывать мелкий дождь. – Уже нельзя пригласить красивую девушку на ужин?

– Что ты? – «красивая девушка» покраснела. – Конечно, можно.

И больше не нашлась, что сказать. Рената проводила её до автобусной остановки и на прощание дала свою визитку с просьбой позвонить, если передумает насчёт предложения войти в её команду.

На болотах зажглись жёлто-зелёные огни. Бледными пятнами они просвечивали сквозь вечерний туман. На фоне тёмного неба высились чёрные строения. Если подойти ближе, можно увидеть, что они воздвигнуты из железа, которое начало ржаветь. На металлических сваях стоят деревянные бараки. Их стены покрылись плесенью от вечной сырости. Некоторые «улицы», как качели, подвешены к высоченным столбам толстыми цепями. Одну из таких нарекли в честь греха лени – Леньской. Когда одна из жительниц вернулась домой, остальные обитатели Коммуны попрятались по домам от дождя. И Ася этому только обрадовалась: не хотелось, чтобы кто-то увидел её такой нарядной. Она сменила лишь туфли – красивые, но на высоких каблуках – на свои более удобные резиновые тапочки. Ливень поднял уровень болота, и теперь ноги девушки оказались по щиколотку в воде, холодной и зловонной. Поднявшись по железным ступенькам на второй уровень свай, пройдя по металлическому настилу, почувствовав, как становится холодно ногам, она не успела дойти до квартиры, как услышала мужской голос:

– Привет!

И она сначала испугалась, но ответила:

– Привет! Что ты тут делаешь так поздно, да и ещё в такую погоду?!

– Ты мне не рада?

– Ты же знаешь, что ты – моё счастье и моя жизнь.

– Откуда ты такая красивая?

– Со встречи с крёстной феей! – пошутила Ася, обнимая своего нежданного гостя.

И эту ночь они провели вместе. Сквозь щели в оконных рамах свистел ветер. Дождь стучал по ветхой крыше, покрытой металлическим шифером, но не убаюкивал влюблённых. Они ласкали друг друга, лёжа на бедной грязной простыне. И не было им дела ни до чего в этом жестоком мире.