Читать книгу Не забудь меня похоронить - Мария Кейль - Страница 5

Без имени

Безжизненный дождь стекал по ливнёвке, не задерживаясь на дорогой тротуарной плитке. Серая пелена висела плотно, скрывая стоявшие поодаль дорогие дома. Высокие сизые ели отмечали подъездные аллеи. Мужчина небрежно закрыл дверь машины, не утруждая себя постановкой на сигнализацию, и пошёл к дому. Возвращение домой должно бы радовать, но кроме скверной погоды отпечаток на настроение накладывала глубокая тоска.

Надо бы отдохнуть, в последнее время только о сделке и думал, даже пришлось ради этого на день слетать в родной город. Однако старика Баюнова так и не увидел, и пришлось вести дела с его сыном, Василием. Баюн был авторитет старой закалки, и жил по понятиям, мог и физически конкурента устранить. Зато и слово держал как кремень. А вот про его сына Василия известно было мало.

Это правда? Только о делах и думаешь? Даже к сыну не зашёл? 

Эдуард вздрогнул от голоса за спиной. Обернулся – и никого не было. Да и быть не могло. Да, стоило навестить сына от первого брака. Сколько ему сейчас? Шестнадцать, семнадцать? Развод дался настолько тяжело, что даже видеть Димку не хотелось. Может. оно и к лучшему, что не навестил, кто знает, что ему мать наплела?

«Я просто устал».

В мини-баре стояла початая бутылка. Недорогой джин с горьковатым апельсиновым привкусом, самое то после тяжёлого дня. Вспомнилось отцовское «напиваются только слабаки!», но это уже давно мужчину не останавливало, как и то, что сердце его уже давно шалило. Просто себя он слабаком считать не хотел. За огромными стеклянными окнами во всю стену была фиолетовая ночь, прочерченная оранжевыми пятнами фонарей.

Он чувствовал себя победителем, но… Что-то щёлкнуло, около дверей раздались шаги, только в прихожей свет не загорелся.

– Лилит? – обернулся он с облегчением. – Ты приехала? Почему не позвонила? Я бы попросил встретить тебя в аэропорту и …

В прихожей никого не было, а входная дверь была открыта. «Чёрт, закрывал же вроде», – мужчина потянулся за ключами, и в этот момент погас свет в гостиной. На секунду всего – с порывом ветра освещение включилось.

Эдуард огляделся. Никого не обнаружив, закрыл дверь и сел обратно на диван. Хотелось чего угодно, но не тишины – он включил телек. Попал на экстремальный спорт, где в прямом эфире шли уличные велогонки, и диктор рассказывал про передаточное число и дрифт участника номер 13… Мужчина пощёлкал пультом, но ночью крутили тупость с перерывами на рекламу.

Хотелось разговора. По-человечески поболтать. Он вздохнул и сделал кое-что, ему несвойственное – сам набрал номер Лилит… Она не была канонической красоткой, – может, потому и создала своё модельное агентство? Характер у неё был мерзкий, но иногда она проявляла потрясающую чуткость. Из-за неё отчасти он и развёлся. Но в трубке шли только длинные гудки. Он налил себе ещё джина и прошёлся кругом по гостиной под шум гонок с экрана.

Привычные действия не приносили покоя, и Эдуард позвонил начальнику охраны – тот должен был приехать по первому вызову, чтобы проверить охранные системы или просто узнать, всё ли в порядке. Но телефон всё так же передавал только заунывное пустое гудение.

– Да что же сегодня такое! – выругался Эдуард и покачал остаток алкоголя в бутылке. Оранжевое стекло напоминало уличные фонари и старые лампы в коридоре родительского подъезда.

Не спишь, Эдуард?

Мужчина вздрогнул. Он узнал говорившего и подумал, не многовато ли выпил натощак. В комнате было пусто и ничего не происходило. Ни теней, ни странного свечения, ни таинственного выключения света. Решив избавиться от наваждения (наверняка он услышал голос отца только потому, что думал о своем сыне), он набрал номер женщины еще раз. В этот раз Лилит взяла телефон. Голос ее звучал развязно и расслабленно.

– Эдик? Как дела?

– Лиль, не пей много.

– Спасибо за заботу, начальник, – передразнила его женщина, – я не пью, я слежу, чтоб мои пигалицы-модельки много не пили. Чего там у тебя?

В её трубке слышались другие женские голоса, донельзя весёлые.

– У меня всё отлично.

– А… – протянула она, – это забота. Ну что же, спасибо. Эй! Не смей это делать, дура! Мне эти туфли тридцать шестого размера ещё нужны! – бросила она в сторону. – Извини, мне надо остановить эту вакханалию, а то они разнесут тут всё. Подумаешь, удачно выступили! Мне тут живые души нужны!

И бросила трубку. Голос звучал странно, как из другой реальности.

С другими говоришь, а со мной не хочешь?

Он обернулся, но ничего не увидел – ни тени, ни колыхания воздуха.

Мог бы хоть на сорок дней за меня помолиться! – услышал он уже у самого уха.

– Прости, отец, – невольно сказал он, – прости.

Поздно.

Миллионер Эдуард Тарасов упал на пол своей модной гостиной, обставленной дизайнером в стиле хай-тек. У него остановилось сердце от нервного напряжения, чувства вины и, конечно же, алкоголя.

В другом городе, где в начале сентября ещё было тепло, красивая молодая женщина открыла глаза и потушила чёрную свечу пальцами. Лилит очень ей помогла, и теперь надо отдать долг: обработать Баюна для неё. Плюс одна душа, минус одна душа. Осталось не так уж и много до нужных трижды по шесть душ взамен важной для неё одной.

Славка

Кирилл сел рядом, сдвинул наушники набок и спросил, читаю ли я новости. Как рано он пришёл, понятия не имею. Но брат был причёсан, в чёрной рубашке и с аурой пафоса и благочестия, блин. Я тут давлюсь мерзким смузи и овсяным киселём, а он улыбается. А, не. Норм. Нормально улыбается, понимающе. Он посмотрел на моё очень сытое и довольное лицо, достал из кармана пятьсот рублей со словами «На пожрать». Кир подрабатывал в крутом барбершопе и всё предлагал, чтоб я туда сходил и меня нормально подстригли, не за триста рублей. Просто за спасибо. Обломится. Сам справлюсь.

– Слушай, так ты не в курсе, что случилось?

Он снова показал мне телефон. В ленте новостей среди курса доллара и нефти было: «Миллионер Эдуард Тарасов умер в пригороде Санкт-Петербурга».

Я бегло просмотрел заголовок и покачал головой.

– Понятия не имею. Это кто?

Кир уставился на меня как на идиота. Высокомерие его накрывало часто, и здорово меня бесило.

– Это отец Димки Тарасова, ты же с ним учишься. Димка ездил на похороны?

– У него вроде дед умер полтора месяца назад. Про отца Димка ничего не говорил. Тебе-то какое дело?

Брат посмотрел на меня ещё более странно.

– У твоего друга отец умер, а ты спрашиваешь «какое дело?»

Мне сразу вспомнилось наше прошлое и стало неловко.

– Мы сейчас с Димкой не общаемся. Хотя он вчера смурной был.

– Почему не общаетесь?

– Ну, – я отвёл глаза, – понимаешь…

– Девушка? – он прищурился. – Всё равно – спроси.

Брат не стал договаривать. Отвернулся.

– Короче, ты знаешь. А с девушкой осторожней, всякое бывает.

После того как отец ушёл, брат стал параноиком насчёт девушек и женщин. Иногда внезапно хмурился. Невзлюбил телефоны. Если надо, даже учительнице сообщения писал. Или приезжал вживую. Мама сказала, это потому, что он папин телефонный разговор с любовницей нечаянно подслушал. Я думал, из-за того, что брат в принципе не любил говорить. Он меня и научил читать в четыре года, и потом долго старался только записками со мной общаться, если папа не видел.

– Рысёнок не такая, – возмутился я, – она меня не кинет!

– Не такая – в смысле? – Кир ответил не сразу, он уже надвинул наушники, рокочущие барабанной сбивкой. – А, ты про отца… Не, Слав, я чокнутый, но не настолько. – Просто аккуратней. Плохое предчувствие. Ладно, неважно. Давай учись, Адвокат.

И ушёл.

Всё бы ничего, но предчувствия моего брата обычно сбывались. Мне стало не по себе.

В школе Димка поймал меня на перемене.

– Говорят, на свидание идёте?

– Кто говорит? Я просто до дома Алису проводил. Ну нафиг. Не хочу ругаться из-за девчонки.

– Да я тоже, – ответил он после небольшой паузы, – просто жесть как обидно!

– Слушай… – я помолчал, не знал, как спросить, – прочитал в новостях… Это правда? Про твоего отца?

Димка прищурился.

– Жалеешь? Забей. Он нас бросил и фамилию сменил. Скотина. Даже к деду на похороны не приехал, бизнес, видишь ли. И алименты платил по минималке, юристам больше заплатил, чем мне. Мама говорит, так ему и надо. А я…

Он хотел сказать что-то ещё. Но промолчал и чем-то напомнил брата. Я хлопнул его по плечу:

– Держись, бро. Это тяжко.

– А, ты… Спасибо.

Мы помолчали с минуту.

– Расскажешь потом, как сходили, – бросил он уже у дверей кабинета.

Я кивнул. Хотя хрен я что расскажу лишнего про Алису. Это только моё.

***

Вместо того, чтобы слушать училку, думал про свидание. Хотелось произвести впечатление, но при этом не выглядеть банальным идиотом из мемасиков.

– Слава! Ты меня слушаешь? Всеволод! Ефимов!

Ну вот же лажа. Ненавижу полное имя.

– Простите, Алла Валерьевна. Я задумался. Нагло звучит, но не могли бы вы повторить вопрос?

Учительница вздохнула. Однако если честно сказать «я задумался» и ответить, то можно огрести куда меньше, чем если пытаться врать.

– Косинус пи на два минус альфа?

– Синус альфа, – на автомате ответил я. Да, я тоже иногда учу. Изредка.

– Ладно, садись. Хотя нет, ты опять замечтаешься. Иди к доске, будешь решать уравнение.

Я вышел к доске и взял синий маркер. В голове алгебры было ни на грамм. Ни на градус, если уж быть в теме. Пришлось сосредоточиться. Валерьевна отпустила меня за минуту до звонка, заставив чувствовать себя совершенно измотанным. Будто мешки грузил. Кто говорил, что умственный труд – это легко? Лучше уж пара физры, чем один раз отвечать на алгебре.

До конца учебного дня оставалось два урока. Алиса иногда поворачивалась, и мило улыбалась. Но не подходила – на первых переменах её куда-то звали учителя, а сейчас она трещала с девчонками и лишь помахала мне рукой.

Я загуглил на смартфоне квартирники и концерты. Единственное на сегодня событие в таймпэде выглядело как прикол кармы, так что пришлось пролистнуть приложение ещё раз в надежде увидеть что-то другое, а уж потом позвонить брату.

– Привет, Рельса!

– Чего тебе? – Брат дышал тяжело и отвечал резко. Судя по тому, как он сразу ответил, и как громко сопел в трубку – опять с наушниками, как и всегда.

– А чего не сказал, что играешь сегодня, а?

– Куда ты меня тащишь? – Это он явно не мне. – Я играю… Да, играю, Слав. Ты прийти хотел?

– Да.

Вот после его резких, рубленых ответов идти расхотелось. Но уже решил, чего уж.

– В пять начало, – на заднем плане что-то бабахнуло и брат отключился.

Осталось досидеть пару уроков. Две невероятно, невыносимо длинных сорокаминутных пытки не помню какого предмета. Да и кого оно волнует? (Ладно, это физика была, я ещё и конспект умудрился записать, хотя ни слова из лекции не запомнил – планировал свидание).

Пока я собирался после звонка, Алиса уже ждала меня. Мы вышли из школы и взяли себе по рожку мороженого. Я пломбир, она микс миндального с фисташковым, с солёной карамелью и ещё какой-то посыпкой. Я и не знал, что в нашем ларьке так могут. Было прохладно, осень всё-таки, но на мороженом мы сошлись.

– Ну, куда пойдём? – она мило улыбнулась.

– В церковь.

Она закашлялась, а потом с ноткой страха в голосе спросила:

– Зачем?

– Венчаться. – Она чуть не подавилась ещё раз.

– Прости. Вообще-то я пошутил, можно и не жениться.

Глаза у неё были как у кошки – огромные и удивлённые.

– А… Ты с братом хочешь познакомить?

– Ну, и это тоже. У них концерт в воскресной школе. Подумал, что ламповый вечерок с гитарными песнями тебе понравится.

Она опять улыбнулась. Сначала чуть, потом ярче. Потом ткнула меня локтем в бок.

– Ну ты и… юмор у тебя дурацкий!

– Нормальный юмор! Эй, мороженое уронишь!

Она поправила рожок, откусила кусочек, не дав ему упасть, и облизнула губы.

– А что он играет, твой брат? Молитвы, что ли?

– Да всякое… Русский рок и инди, в основном.

– Что, прости? Рок в церкви? Ты меня разводишь.

– Не, Кир такой хард слушает, что у меня уши сворачиваются. Взял я как-то его плеер погонять. Причём всё иностранное, в чём прикол слушать, что не понимаешь – я хз. Но играет он более лайтовые штуки. По смыслу треки подбирает. Наутилус там, Торба-на-Круче… И ещё всякие группы, которые я не запоминаю, но которые про душу, про добро, про ходить по воде… в смысле про вечное и светлое.

– Ни разу не была в воскресных школах. Я думала, там нудно и молятся, и вообще… у-у-у-у-у. – Она растопырила пальцы, оттянула пальцами волосы в разные стороны и выпучила глаза. – Все странные. Не могу представить себе сильно верующих, только не обижайся.

– Да у них так и было. Чтения книг, обсуждения и прочая ерунда. А потом брат сказал священнику Игорю, что молодых надо привлекать современностью. И вот, они такие вечера иногда проводят. Там, конечно, есть беседы после, но они не обязательные.

Надо сказать, я сам на них ни разу не оставался. Больше из принципа – Рельса просто вымораживал своей правильностью. Ещё мне не нравилась Аня, дочка священника, которая иногда бросала скромные взгляды на брата. Но пел Кир просто офигенно, не то что я, и треки подбирать умел. «Давай молчать» в его исполнении заставляло ёжиться от мурашек по коже. Сейчас, после разговора с Димкой, я был не прочь сходить если не в церковь, то хотя бы в воскресную школу. Я не ходил туда иначе как к брату, но сейчас тянуло в груди. Было больно. И когда я отвлекался от Алиски, не мог не думать о Димке и его злом взгляде. Жутко напоминало брата. Тот тоже не хотел говорить об отце.

Когда увидел событие на таймпэд, то решил: судьба, мать её. Ещё щекотала нервы мыслишка: ну кто ещё повёл бы девушку на концерт почти в церковь?

– Слав?

– Что?

– Ты только никому не говори, что мы в церковь ходили. Дома не поймут.

– Сестра тоже тренер по йоге и боится за карму?

– Да нет, мама атеистка. Не любит. А сестра – сводная. И она католичка.

Я пожал плечами и кивнул. Да и пофиг. У всех свои заморочки.

– У нас ещё час. Пойдём в кафешке посидим?

– Да нет, давай лучше погуляем. И кстати, почему ты Славка? Я думала, от Всеволода – должно быть Сева.

Я поджал губы.

– В честь деда назвали, по маминой линии. А отца это дико бесило, потому что дед был против их свадьбы и с бизнесом не помог. Так ни разу из Хабаровска в гости и не приехал. Так что по паспорту я Всеволод Егорович Ефимов, а зовут все Славка Адвокат.

– Почему Адвокат?

Я хитро улыбнулся. В кармане оставались деньги, и я без зазрения совести заказал себе огромный бургер, а Рысёнку – вычурный десерт с орешками.

До концерта оставалось совсем немного.