Читать книгу Живи и помни - Мария Украинцева - Страница 4

Семен снимал квартиру в центре города, в отличном респектабельном доме. Квартира была невелика, но достаточная для молодого холостого человека. Прислуги было немного: два слуги, экономка да выездной лакей, он же кучер. Хозяйство было небольшое, и этого штата Семену вполне хватало. По приезде домой он застал все в полном порядке. Семен любил, чтобы установленный им порядок не нарушался, дискомфорта не переносил.

Заложив коляску, отправился в присутствие доложить о своем прибытии начальству, поздороваться с друзьями, сослуживцами. Друзья его любили за здоровый образ жизни, за доброту и отзывчивость. Начальство уважало за преданность делу, за знания и трезвость ума.

Первым, кого встретил Семен, был Сергей Иванович Юшков, с которым он был очень дружен. Тот был секретарем у самого Осипа Кузьмича Веригина – действительного статского советника, его превосходительства заведующего департаментом.

– О, Семен! Здравствуй! С приездом, дорогой! Как родители? Как отдохнул? Осип Кузьмич спрашивал о тебе. Доложить?

– Не надо, Сережа, я сам. Какая тут обстановка, новости?

– Да как сказать? Новостей много, сплошь новости. Да ты, наверное, слыхал: опять было покушение на государя, убит начальник отдела жандармерии господин Желватов. Сплошные теракты. Да еще ходят слухи, что в Петербурге появилась некая черная сила. То ли колдун, то ли предсказатель. Говорят, судьбу предсказывает и недуги лечит. Врут, конечно.

– Ладно, вечером встретимся, поговорим, будут Малышев, Калеван, Берг – приходи. До вечера.

Семен прошел в приемную. Ему же показалось, что он отсутствовал вечность, а здесь ничего не изменилось. Все были заняты своими делами. И этот ритм не нарушался никогда и ничем. Просто за это время изменился сам Семен: он стал взрослее, поумнел, многое пережил. И на окружающих стал смотреть по-новому.

– A-а, Семен Петрович! Проходите, проходите. Присаживайтесь, голубчик. Это хорошо, что вы прибыли. Как дома, как там Петр Семенович? Все такой же молодец, все так же воюет со всеми за правду-матку? Замечательный человек ваш батюшка, ведь мы с ним, почитай, лет двадцать вместе служили. Не захотел больше, скрылся на задворках России-матушки, затих. А ведь грозный был, шумный. Как его теперь здоровье, рассказывай!

Семен рассказал о родителях, об имении, что мог – вкратце о себе. Выразил готовность приступить к делам и, распрощавшись, уехал.

Утром, проснувшись, он никак не мог вспомнить, почему он не в своей спальне. Кажется, вчера был впервые по-настоящему сильно пьян, и эти бесконечные тосты друзей, рассказы… Ему стало стыдно. Он лежал на диване в своем кабинете, позолота книг отражала сияние тусклого петербургского рассвета. С улицы слышались посвисты санных полозьев, скребущих по голым булыжникам. В потемках слабо высвечивались лаковые бока клавикордов. Нащупав возле себя колокольчик, Семен позвонил. Лакей внес в кабинет кофе со свежими булочками и папиросы «Пажеские». Курил он мало. Затем, накинув халат, перебрал лежащую на подносе почту, небрежно отбрасывая приглашения на балы. Его это сейчас не занимало: слишком свежа еще была рана от расставания с Ольгой Николаевной.

– Ну, хорошо, друг мой, одеваться. Давай мундир, быстро.

Вздымая копытами комья рыхлого снега, рысак понес его на площадь к зданию департамента, где ветер с Невы трепал штандарты. Резко повернул коляску, послышался скрежет по булыжнику.

– Осторожно, черт, – выругался Семен, – вывалишь меня в сугроб. Хорош я буду в мундире, расшитом золотой канителью, в треуголке, со шпагою на боку – и в сугробе. Смешно!

Придерживая рукой шпагу, Семен торопливо поднялся на второй этаж: там был отдел, где он работал.

В приемной сидели люди, ожидая приема. Осип Кузьмич приходил на службу рано, к делам он относился серьезно и того же требовал от подчиненных.

Яркое оперение камер-юнкерского мундира вызывало почтительное поклонение. Семен вежливо раскланялся с посетителями, взял папки с документами и прошел к себе в кабинет, на дверях которого ослепительно ярко сияла золоченая чеканная бирка «Каменев С.П.». Его кабинет был небольшой, окнами выходил на Неву, на площадь. Половину кабинета занимал огромный стол, заваленный аккуратно разложенными папками с делами. У стены стоял кожаный диван и несколько стульев. Вот и вся обстановка.

В конце 1880-х годов Россия переживала серьезные трудности в хозяйственном развитии, в экономике, чему способствовала грабительская реформа 1861 года – отмена крепостного права. В деревнях повсеместно наблюдался голод, вымирали целые деревни. В поисках куска хлеба крестьянин подался в город – и образовался огромный прирост дешевой рабочей силы. Одних гнала сюда нужда, других соблазняла мысль о легкой наживе, третьих влекла мечта о почестях, власти. Но были и те, которые служили делу ради высших интересов. В среде интеллигенции стали появляться кружки и организации, например, Северный союз русских рабочих, в который входило более 200 членов. Появилось учение Карла Маркса и его сподвижники среди русской интеллигенции, такие, как Г.А. Лопатин – активный и непримиримый борец с самодержавием, феноменальный революционер. Возникает «движение в народ». Появились кружки Грибоедова, Лермонтова, «Земля и воля». Вышел в свет роман Н. Чернышевского «Что делать?», где он открыто призывает интеллигенцию на защиту простого народа. Появилось учение П.А. Столыпина, и многие из аристократической молодежи увлеклись его идеями. Сам Столыпин – густая с проседью борода, жгучие цыганские глаза и зажигательные речи перед молодежью в защиту крестьянства – производил на передовую молодежь того времени сильное впечатление.

– Мне говорят: «великие события, великие события», – возмущался он в своих выступлениях, – а я говорю: нет, не нужны никакие великие события! Хлеб – вот сущность русской нации! Дайте ей хлеба! Горы хлеба! И Россия вот таким толстенным караваем сядет на всю Европу! А что для этого нужно? Крепкое фермерское хозяйство – и только. Здоровый, богатый мужик! А чтоб он стал таким, надо ему помочь.

Столыпин – прогрессивный помещик, предводитель дворянства, губернатор, бесстрашный, с сильным чувством долга, способный отрешиться от рутины и искать выход на новых путях.

Каменев с головой окунулся в дела. К этому времени он имел уже чин надворного советника. Это было время поисков и смятения духа русской интеллигенции. Она выискивала новые формы самовыражения. И Семен как любознательный, с передовыми взглядами молодой человек не мог ограничить свою жизнь только работой. Его влекла и экономика, и политика. Он ходил на лекции, выступления, митинги. Однажды в яхт-клубе Семен Петрович познакомился с П.А. Столыпиным и был очарован и поражен зажигательной речью этого необыкновенного человека – особенно его высказываниями по поводу крестьянства, с которыми Семен был абсолютно согласен.

– Мы, российское дворянство, должны сплотиться вокруг Столыпина, чтобы противостоять тому хаосу, который происходит сейчас в России, – доказывал Семен своим друзьям, побывав на очередной лекции Столыпина.

А спустя некоторое время, оказавшись на митинге народовольцев, увлекся и их воззваниями.

Не только в политической, но и в общественной жизни страны стало появляться раздвоение. Левые элементы стали держать себя враждебно. Появлялись и более серьезные симптомы назревания революции. То тут, то там вспыхивали забастовки. Как безупречные фраки представителей высшей аристократии и крестьянские поддевки, то же разнообразие царило в умах, настроениях и политических убеждениях. И когда люди сходились, и речи лились непринужденно, всем становилось ясно, насколько глубока рознь между людьми разных направлений, и рознь эта становилась все глубже и глубже.

Кроме всего прочего, шла война с турками, которая отнимала у России силы и средства. И передовые молодые представители дворянства не могли оставаться в стороне. Они шли добровольцами сражаться за Отечество. Об их героизме и мужестве так замечательно написал в своих «Севастопольских рассказах» Лев Толстой, который сам участником этих сражений.

А в это время в Петербурге наступила весна. Солнце золотило купола церквей, близилась Пасха, и весь город тонул в пушистых сережках вербы. Над городом прокатился пушечный гром.

«Полдень», – подумал Семен.

Уже 200 лет Россия так отмечает свой трудовой день. Это ритуал.

«Все будет хорошо», – думал Семен, выглядывая из окна своего кабинета.

Конечно, хорошо, ведь плохое и грустное быстро забывается, когда ты молод, здоров и богат. Ведь жизнь так разнообразна и интересна.

Однажды, на одной из лекций, Семен Петрович познакомился с удивительно интересным человеком, очень легким собеседником, умным, абсолютно убежденным в своей правоте. Они спорили об учении Карла Маркса. Естественно, как любознательный, начитанный человек, Семен читал Маркса и в чем-то был с ним согласен, хотя многого не принимал.

– Вы не согласны или просто не желаете спорить? – усмехаясь в темную бороду, говорил собеседник.

Каменев слегка обиделся на резкую критику правительства собеседником, но теперешняя русская жизнь, такая дикая и запутанная, создавала столько тем для споров, что долго обижаться не приходилось. И он вспомнил, что не далее, как вчера, у себя в департаменте, разбираясь в запутанном деле о непомерном налоге на сахар, обнаружил, что внутри страны он продается по 4 рубля 60 копеек за пуд, а вывозится за границу по 1 рублю 20 копеек.

«Разве это не преступление?» – думал он и сам от себя ждал ответа. Ему ничего не оставалось, как признать, что это узаконенное самим правительством, посредством тайных премий сахарозаводчикам, преступление. И сейчас, рассказав своему собеседнику об этом случае, смутился.

– Только, пожалуйста, не допытывайтесь у меня далее, кто стоит во главе этого правительства. А то ведь мы с вами договоримся бог знает до чего.

– А я вот договорился, – грустно заметил собеседник, – до тюрьмы, а затем до рудников в Сибири. Вас это не пугает? Давайте познакомимся: Лопатин Герман Александрович, потомственный дворянин.

Г.А. Лопатин родился 13 января 1845 года в семье нижегородского чиновника Александра Николаевича Лопатина. На шестом году жизни мальчика семья переехала на Кавказ. Отец – потомственный дворянин, действительный статский советник. Занимал важный ответственный пост. На образование детей ничего не жалели. Еще будучи гимназистом, Герман познакомился с учениями Фурье, Прудона, прочитал многие публицистические статьи Герцена. Окончив с золотой медалью Ставропольскую гимназию, он поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. В 1866 году окончил его с отличием, стал готовить диссертацию на тему «О самопроизведенном зарождении» и уже в 1867 защитил ее и получил степень кандидата Петербургского университета.

1862 год – год поступления Германа в университет, был трудным для революционно настроенной русской молодежи. Закрывались демократические органы печати, арестовывались многие революционеры, в том числе Н.Г. Чернышевский, которого Герман боготворил. Он тяжело переживал закрытие любимых журналов «Современник», «Русское слово». Вскоре он сблизился с революционно настроенными студентами и в жарких спорах пытался разобраться в сложной обстановке в России. Лопатину предложили вступить в террористическую группу Д. Каракозова, готовившую покушение на царя. Но Герман не только ответил отказом, а всячески старался убедить своих товарищей во вреде их затей для революции.

4 апреля 1866 года группа Каракозова совершила неудачную попытку убийства царя Александра, что привело к массовым репрессиям против революционеров, начались повальные аресты. Герман, не скомпрометированный участием в заговоре, стремился сделать все, чтобы налетевшая буря захватила поменьше жертв. Но аресты сыпались, словно град, не миновало эта чаша и его. И вот в мае он оказался в Петропавловской крепости, заключение длилось два месяца. Все это произошло в последние месяцы учебы в университете. Герману приходилось напряженно работать над освоением последних достижений биологической науки, готовясь к выпуску. В возрасте 22 лет Лопатин вошел в жизнь уже с революционным опытом и с солидной научной подготовкой. Он отказывается от предложения работы на кафедре университета, полностью посвящает себя революционной борьбе. И уже в 1867 году вокруг него объединяется небольшая группа лучших представителей тогдашней молодежи, которая все свои помыслы и силы стремится посвятить Отчизне.

В 1867 году вышел в свет 1-й том «Капитала» К. Маркса, получивший живой отклик в России. И уже тогда зародилась идея перевода «Капитала» на русский язык. Взяться за это предложили Лопатину как опытному переводчику. Вначале Герман отказался: он решил сначала выяснить, готов ли русский народ воспринимать революционные идеи. Он понимал, что большая часть передовой интеллигенции, оторванная от дома, от действительности, покинув свои провинции ради учебы, обсуждает вопросы внутренней жизни России исключительно на основании собственных соображений и теорий, не зная действительного положения народа. Оторванность от жизни, незнание ее – в этом Лопатин и видит слабость революционной борьбы. Он был замечательный оратор, организатор, дипломат. Умел сплотить вокруг себя людей, зажечь их своим огнем. Свободно говорил на четырех языках. С большой заинтересованностью мог беседовать как с высокообразованными интеллигентами, так и с жандармом, мужиком на любую тему. Поэтому он и обратил на себя внимание Семена Петровича Каменева.

– Лопатин?.. Герман Александрович?.. – вскричал Семен изумленно. – Да вы знаете, кто я? Я ваш кузен! Да, двоюродный брат, Каменев Семен Петрович!

Лопатин тоже с изумлением смотрел на Семена, но его эмоции не были настолько резкими и сильными.

– Право сказать, встреча довольно неожиданная. Я, конечно, знал, что вы учитесь в Петербурге, но чтобы встретиться вот так, да за такими спорами… Извините, не ожидал. Очень рад. Что ж, это делает вас еще более интересным собеседником. Я уважаю интересных, любопытных людей. Нельзя просто плыть по течению.

Ну, расскажите о Таганроге, о себе, о родных. Давно там не был, все как-то не хватает времени. Мне нравятся южные города. Они придают остроту нашей жизни, как острая приправа к соусу. Северные города – более пресные, бесцветные. Не хватает яркости, что ли?

Так беседовали двое, почти одного возраста молодых людей. Оба – образованные, умные. Один – ищущий в своей жизни ответа на многие вопросы. А другой – в основном, уже знающий эти ответы и решивший, что ему надо от этой жизни и чем она будет заполнена. Оба были полны сил и энергии, красивы и молоды.