Читать книгу Когда ты станешь моей. Книга 2 - Мария Высоцкая - Страница 7

– Регина, кофе сделай, – прохожу мимо секретарши в Лукьяновский кабинет.

Захлопнув дверь, сажусь в кресло, закидываю ноги на стол и достаю из пачки «Мальборо» сигарету. Прикуриваю, морщась от пронзительного и действующего на нервы шума распахнувшейся двери, ручка которой звонко ударилась о стену.

С интересом наблюдаю за вбежавшим Маратиком, который мечется в пространстве.

– Чего хочешь? – стряхиваю пепел.

– Это правда?

Смотрю в его бегающие глазки, подмечая, с какой силой пальцы впиваются в ручки кресла, на которое он наконец-то садится.

– Что именно?

– Тогда, это ты меня упрятал? Я полгода на нарах просидел из-за тебя?

Опустив ноги на паркет, делаю глубокую затяжку, выдыхая дым в сторону оппонента.

– Правда.

Лукьянов вскакивает, намереваясь упереться ладонями в поверхность стола.

– Сидеть, – реагирую на его выпад, – спокойно. Это была вынужденная мера.

– Интересно, – кивок, – я тебя услышал. А теперь послушай ты, – все же упирается пальцами в глянцевую поверхность моего стола, слегка над той склоняясь, – я забираю свою долю и ухожу.

– Долю где?

– В нашем деле, – с напором.

– Не понимаю, о какой доле ты говоришь.

– Что?

– Хочешь уходить, вали, я не держу. Как бонус можешь оставить себе казино и ресторан, но на завод – захлопни пасть.

– Там есть моя доля.

– На словах, только и всего. Но мы оба знаем, что твое слово ничто по сравнению с моим.

– Сука!

– Пораскинь мозгами, кто ты? Безбашенный отморозок, подставившийся бесчисленное количество раз. Решив сдать меня, ты сдашь с потрохами и себя. Пока мы в одной упряжке, ты можешь делать абсолютно все, что тебе заблагорассудится. Все что угодно.

– А если я пристрелю тебя здесь и сейчас, а, Доронин?

Марат вытаскивает из-за пояса пистолет, направляя в мою голову. Страшно ли мне? Наверное, уже нет… сцепляю руки в замок, слегка отталкиваясь носком ботинка от пола, и кресло слегка откатывается назад.

– …а если пристрелишь, то какое-то время будешь пытаться прибрать себе завод, правда, безуспешно. Забухаешь, пристрелишь кого-нибудь не раз, но в конечном итоге подставишься. Я даю год, да, примерно год ты пробегаешь самостоятельно, после чего тебя либо посадят, либо пристрелят, хотя нет, убить у них не выйдет. Но тебе придется прятаться, бабло кончится, весь бизнес, который сейчас держится на мне, растащат по кускам. И если ты попадешься, никто больше не вытащит тебя на волю, и ты это знаешь. Кстати, Люда в больнице, – намеренно смотрю ему в глаза.

Марат играет желваками, злится, он все понимает и даже уже принял решение. Пальцы, до этого с силой сжимающие рукоятку, ослабли, черты лица смягчились, а информация про Люду выбила его из колеи окончательно. Он рассеянно провел пятерней по волосам, а взгляд коснулся моей телефонной трубки на столе. Марат потер запястье, задирая до этого опущенную голову.

– Она опять…?

– Пока ты тр*хаешь других баб, она все плотнее садится на дурь.

– Она знает?

– Хреновый из тебя конспиратор.

– Она не понимает, – проводит тыльной стороной ладони по лбу, опуская ствол.

Конечно, она не понимает, зато все это понимаю я. У Лукьяна новая садистская забава, он никогда не отличался гуманностью, ему по щелчку сносило башку от запаха и вида крови, с каждым годом ситуация лишь усугублялась. Он настоящий маньяк, умеющий тщательно это скрывать. Его комиссовали из армейки после нехилой черепно-мозговой, видимо, там последнее и отбили.

Как давно я это знаю? Очень давно. Почему держу рядом с собой? Потому что так спокойно могу контролировать его действия по тем направлениям, которые мне нужны. Плюс он с азартом и охотой делает за меня всю грязную работу. Его группа – настоящая находка, когда хочешь быстро и чисто расправиться с неугодными, к тому же все эти отморозки вызывают у людей страх одним своим видом.

Правда, во всей этой схеме есть лишь один не учтенный мной минус – сестра. Она всегда питала слабость к идиотам и убийцам, Маратик не стал исключением. Убить он ее не убьет и боли не причинит, иначе бы не бегал налево для удовлетворения всех своих садомазохистских потребностей.

– И я не думаю, что захочет понять. Убери ствол и успокойся.

Поднимаюсь и, обойдя стол, достаю из глобуса бутылку коньяка, разливая жидкость по объемным стаканам.

– Выпей и внимательно послушай. Пока ты со мной, то всегда можешь рассчитывать на помощь, при этом делая все что вздумается. У тебя полная свобода, и ты это знаешь. Я посадил тебя тогда ради твоей же безопасности. Ты, – отгибаю указательный палец, до этого касавшийся стекла, и направляю в сторону Лукьяна, – спал с моей сестрой, когда эта дура была бабой Аккорда. Он бы закопал вас живьем.

– Ты знал?

– Я всегда и все знаю. Работа у меня такая – все знать, – допиваю содержимое, возвращая бокал на стол с тихим стуком.

– Если я действительно выйду из игры…

– То можешь забрать «Сапфир» и казино в «Глобусе», это все.

– А если я тебя все же пристрелю?

Марат проводит языком по нижней губе, обнажая зубы. Его каркающий смех разлетается по кабинету.

– То не получишь и этого. Поверь, найдется немало тех, кто решит прибрать все это к рукам. И не забывай, что со мной ты на равных, с кем-либо другим будешь мальчиком на побегушках, псом, который будет кусать по команде «фас».

***

Домой возвращаюсь за полночь, смотрю на огромные швейцарские часы в гостиной, наблюдая за тем, как движется стрелка. Снимаю запонки, галстук, беру из бара бутылку пятнадцатилетнего виски и присаживаюсь на широкий угловой диван, обтянутый кожей жирафа.

Несколько раз переключаю каналы надоедливо шумящего телевизора и делаю первый глоток, растворяясь во вкусе и запахе виски.

На втором этаже происходят какие-то передвижения, морщусь, прекрасно зная, кому они принадлежат. Я полный идиот, которого умело окрутила жадная до бабок девка. Мартынова всегда появлялась в нужный момент и виртуозно терпела мои заскоки. Ныла, но все равно возвращалась. Она из раза в раз становилась свидетельницей ситуаций, не предназначенных для ее ушей и глаз, поэтому у меня было всего два выхода: пристрелить или же держать на коротком поводке. И я, почему-то, всегда выбирал второе.

Смешно, но как итог, сам на нем и оказался, на этом поводке.

Новость о ее беременности стала отрезвляющей от всего происходящего вокруг. Проблемы, которые мне принесла новая «работа», теперь казались пылью, стоит дунуть – и они развеются. С Анф же все было сложнее.

Первой и самой здравой мыслью было отправить ее на аборт, но даже здесь эта сучка в очередной раз сыграла на жалость, не мне, нет. Она прямиком поперлась к моей матери, валяясь там на пузе и стоя на коленях, умоляя ее на меня повлиять. Мама, конечно, не заставила себя долго ждать, надавила на самое больное, Маринку, нашего с ней ребенка и то, что я никогда не смогу себе простить еще одну потерю.

Где-то она была права, я действительно об этом задумывался, анализировал и больше чем часто приходил к данному выводу.

Наверху вновь послышался шум, после которого Анфиса спустилась в гостиную.

– Я так тебя ждала, – довольно улыбнулась, присаживаясь рядом.

Ее длинные наманикюренные пальцы потянулись к моему плечу, едва касаясь ткани пиджака.

– Как прошел день? – облизала губы.

– Нормально.

Все ее прикосновения вызывали тошноту. Исключением было лишь состояние полнейшего опьянения. Я ни разу не притрагивался к ней в трезвом уме. Ни разу…

– Я тут подумала, может быть, уже начнем делать детскую? Была в одном магазине и…

– Все сделают без тебя. Не думай, что задержишься в этом доме, после того как родишь. Поняла меня?

– Это мой ребенок.

– Прежде всего он мой. А ты просто инкубатор, без права выбора и голоса. Поняла меня? – придвигаюсь ближе, поддевая пальцем ворот ее футболки. – Не слышу.

– Поняла, – кивок, – а ты не думаешь, что я могу его убить? – тонкая бровь поползла вверх, а на губах загорелась триумфальная улыбка. – Или просто сделать его калекой? Представь, какая это будет трагедия, а кто виноват Саш, а? Ты, наш папочка.

– Ты отдаешь себе отчет в том, – касаюсь ладонью ее горла, – что говоришь? – сдавливаю тонкую шею, слыша ее тихий хрип. – Я так не думаю. Если ребенок родится больным, я тебя убью, если он умрет – убью, если ты еще хоть раз заикнешься о подобном – убью, ну и на финал, если решишь сбежать, найду и посажу на цепь. И я сейчас не в переносном смысле, – разжимаю захват, и Анф сразу хватается руками за свое горло.

– Больной ублюдок.

– Очень надеюсь, что ты меня услышала, – оставив бокал на столике, поднимаюсь с дивана, – ты же сама в это влезла. Зачем ходила к моей матери? Чего добивалась?

– Чем она лучше, Доронин? Она тебя бросила, предала, она убила вашего ребенка, но ты продолжаешь ненавидеть всех вокруг, кроме нее, – захлебываясь слезами.

– Ваше главное отличие в том, что она никогда даже мысли не допустит о том, чем ты мне здесь угрожала.

– Она тебя предала!

– Я ее тоже. Разговор окончен, заткнись и вали наверх.

Мартынова вскакивает с дивана и бегом несется на второй этаж. Смотрю ей вслед и, выключив телевизор, выхожу на улицу, не хочу оставаться в этом доме.

– Глеб, – говорю в рацию, – пусть водитель подгонит машину, я уезжаю.

Из особняка возвращаюсь в свою городскую квартиру, спать ложусь в костюме на диване, не выключая свет. Меня мгновенно вырубает, а просыпаюсь я лишь утром, от громкого голоса Глеба.

– Александр Николаевич, пора ехать. Регина сказала, что вы вчера назначили совещание и уже опаздываете на двадцать минут.

Разлепляю глаза.

– Пусть она их разгонит.

– Не думаю…

– Александр Николаевич, – вопль из динамика мобильного, стоящего на громкой связи, – это важное совещание, вы же помните, что…

– Выключи ее, скажи, что еду.