Читать книгу Надрез - Марк Раабе - Страница 19

Берлин, 2 сентября, 11: 38

Габриэль беспокойно мечется по камере, расхаживая туда-сюда вдоль лежанки. Пол под его ногами отполирован до блеска – след беспокойства и отчаяния, оставшийся после долгих десятилетий пребывания в этой камере арестованных. Этот закольцованный путь отражает движение его мысли.

Где Лиз? Пройти, повернуться, пройти. Где Лиз? Пройти, повернуться, пройти… И так далее, до бесконечности.

В отчаянии он бьет кулаком по бетонной стене, и в плече мгновенно отзывается боль. Но она хотя бы способна его отвлечь.

В замке поворачивается ключ, со скрежетом двигается металлический засов. Дверь распахивается, и на пороге, широко расставив ноги, возникает Морж. Рядом с ним – его коллега: светлые волосы стрижены под машинку, ноги кривые, шея толстая, квадратная челюсть неутомимо пережевывает жвачку.

– На выход. – Морж кивает головой в сторону коридора. В его вислых усах видны хлебные крошки. – Шеф хочет вас видеть.

– Ну наконец-то.

Габриэль выходит из камеры в коридор, где кривоногий хватает его под руку. Боль волной прокатывается по плечу.

Полицейские ведут его мимо других камер. Они минуют внушительного вида дверь и оказываются в голой комнате с обшарпанными серыми стенами и коричневато-желтым линолеумом на полу. В центре комнаты стоит стол на металлических ножках. На поцарапанной деревянной столешнице установлен микрофон, перепутавшиеся провода тянутся к старенькому магнитофону. Сиденья пластмассовых стульев шероховатые, как наждачная бумага. Над столом нависает погнутая лампа, судя по виду – еще времен ГДР.

Кривоногий указывает на один из стульев у стола, запирает замок и садится у двери.

Габриэль устраивается за столом, повернувшись к двери спиной. Стул поскрипывает. Он еще неудобнее, чем кажется на вид. За спиной Габриэля полицейский чавкает жвачкой – невероятно раздражающий звук.

Двадцать минут спустя в комнату вваливается Грелль. Его окружает аура никотина, дешевой туалетной воды и плохого настроения.

– Господин Науманн… – Грелль обрушивает весь свой вес на жалобно поскрипывающий стул и смотрит Габриэлю в глаза.

На нем тот же вельветовый костюм, что и вчера, белки глаз покрылись сеточкой лопнувших сосудов. Комиссар, не отрывая от Габриэля взгляда, включает магнитофон.

– Дело 1443 27-1000/5, управление полиции № 5, полицейский участок № 5, допрос касательно убийства Пита Мюнхмайера. – Он указывает также дату, время, имя Габриэля и свое собственное. – Господин Науманн, где ваш адвокат?

– Мне он не нужен. – Габриэль чувствует, как холодеет в животе.

Грелль удивленно смотрит на него, словно сомневаясь в его дееспособности.

– Ну хорошо. – Вздохнув, комиссар пожимает плечами. – Так даже легче. – Он горько улыбается. – Господин Науманн, вчера ночью в парке Фридрихсхайн был убит молодой человек по имени Пит Мюнхмайер. – Запнувшись, Грелль сверяется с потрепанной записной книжкой. – Возраст – двадцать четыре года, безработный, проживает в Берлине. Вы знали этого юношу?

– Нет.

– Однако же вам удивительным образом удалось в точности назвать моему коллеге время убийства. Где вы находились между половиной двенадцатого и полуночью?

– На улице Кадеттенвег в районе Лихтерфельде, в Берлине. Или же по дороге туда. В четверть двенадцатого в «Питон» поступил сигнал от включившейся сигнализации в доме по адресу Кадеттенвег, 107. Я сел в машину фирмы и сразу же отправился туда.

– Этому есть свидетели?

– Как я уже говорил, это могут засвидетельствовать мой коллега по фирме «Питон» Берт Коган и мой начальник Юрий Сарков, – монотонно отвечает Габриэль. Он понимает, что Грелль уже знает ответ на этот вопрос, но должен еще раз проговорить все в рамках официального допроса.

Грелль, не спуская с него глаз, кивает.

– В каком состоянии вы обнаружили дом?

– Ворота были открыты, горела красная лампа сигнализации, дверь в дом была приоткрыта. Дом нежилой, но внутри я обнаружил свежие следы. Похоже, кто-то добрался до сейфа над каминной полкой.

– Сейфа?

– Да. Над каминной полкой висит картина, за ней спрятан сейф.

– Что значит «добрался»?

Габриэль пожимает плечами.

– Сейф был открыт и пуст. Больше я вам ничего сказать не могу.

– Хм… Значит, открыт и пуст. И еще вы говорили о каком-то дорогом блестящем платье в подвале?

– Да, прямо возле установки сигнализации.

– Хм… Странное место для платья. – Грелль чешет в затылке, а потом поглаживает себя по голому черепу, будто его мозг – это верный пес, которого нужно потрепать за ухом. – А знаете, что еще странно? Мы не обнаружили по указанному вами адресу никакого платья. Как вы это объясните?

– Понятия не имею. – Габриэль хмурится.

– Хм… – вот уже в который раз произносит Грелль. – А где вы были, когда вызывали «скорую» госпоже Андерс?

– Еще на Кадеттенвег.

– А затем?

– Я все бросил и помчался в парк. Там уже была полиция. Увидев труп, я подумал, что это моя девушка.

– Но это оказалась не госпожа Андерс. Вы удивились?

– Удивился? Я вздохнул с облегчением. Послушайте, я очень волнуюсь. Лиз где-то там, и никто не знает, где именно. С ней что-то случилось. Она не из тех, кто просто так позвонит и поднимет панику.

Грелль задумчиво кивает.

– Может быть, и так, но…

– Почему бы вам просто не поехать к ней и не проверить мои слова? – с жаром предлагает Габриэль. – Или не позвонить ей?

– Если вам от этого станет легче, мы ездили к ней домой. Котениусштрассе, верно? И звонили тоже.

Сердце Габриэля бьется чаще.

– И?..

– Ее не оказалось дома.

– Значит, теперь вы мне верите?

Грелль чешет в затылке.

– Проблема в записи на ее автоответчике: «Лиз Андерс. Я сейчас собираю материалы для нового фильма и не могу вам перезвонить. Пожалуйста, оставьте сообщение».

Простонав, Габриэль проводит ладонью по лицу.

– У нее всегда такое сообщение на автоответчике. Те, кто с ней знаком, знают, что достаточно назваться – и она непременно перезвонит.

– Но вы признаёте, что госпожа Андерс, бывает, исчезает на пару дней или даже недель?

Габриэль в ярости смотрит на комиссара.

– Вы начнете что-то предпринимать, только когда ее труп обнаружит патруль, да?

– Так, как это произошло с господином Мюнхмайером, вы хотели сказать?

Габриэль закусывает губу и под столом сжимает пальцы левой руки на запястье правой, чтобы сдержаться.

Грелль улыбается, словно наделен рентгеновским зрением и может смотреть сквозь столешницу.

– Когда вы уехали из того дома на Кадеттенвег, вы выключили сигнализацию? – вкрадчиво спрашивает он.

– Нет.

Грелль молча смотрит на него, а затем, опираясь на стол, подается вперед и, щурясь, заглядывает Габриэлю в глаза. Тень от его носа ложится на губы, словно разрезая их на две половинки.

– И как вы объясните тот факт, что ночью кто-то все же выключил сигнализацию?

Габриэль потрясенно замирает.

– Понятия не имею.

– Как по мне, о многом вы не имеете понятия, – негромко продолжает Грелль. – Входная дверь была закрыта, более того, заперта. Как и ворота.

Габриэль ошеломленно смотрит на него, открывает рот, собираясь что-то сказать, но так и не решается.

– И знаете, что мне сказал ваш начальник, господин Сарков? Он отдал четкое распоряжение – на Кадеттенвег должен был поехать ваш коллега Коган, а не вы! – Грелль с довольным видом откидывается на спинку стула. В полумраке комнаты его лицо белеет бледным ликом луны.

– Я знаю, – бормочет Габриэль. – И все же туда поехал я. У Когана проблемы с ногами.

– С ногами, значит, – отзывается Грелль. – Ага. Но нам он об этом ничего не сказал. По его свидетельским показаниям, он поехал на Кадеттенвег, где не обнаружил ничего подозрительного, выключил сигнализацию, запер дверь и ушел.

– Глупости! – хрипло возражает Габриэль. – Коган просто боится, что Сарков вышвырнет его с работы за то, что он туда не поехал. Если бы он сейчас был здесь, то рассказал бы совсем другую историю.

– Потому что тогда вам удалось бы его запугать? – Грелль пристально смотрит на Габриэля.

– О господи, нет! Потому что все так и было!

Глаза Грелля поблескивают в полумраке. За спиной Габриэля слышится мерное чавканье – кривоногий со своей жвачкой.

– Итак, давайте подведем итоги, – с неестественным дружелюбием произносит Грелль. – У нас есть два свидетеля, утверждающих, что на Кадеттенвег ездил Коган, а не вы. Вы описали много подробностей касательно особняка, где сработала сигнализация, однако же ваши показания не подтвердились. Например, черное платье в подвале, очевидно, существовавшее только в вашей неуемной фантазии. Но вы по-прежнему утверждаете, что ваша версия событий является правильной, а все остальные – ложными, я верно понимаю?

Габриэль кивает.

Грелль подхватывается на ноги, и лампочка подрагивает от его резкого движения.

– Тогда потрудитесь объяснить, как вы могли так точно установить время смерти? Вы ясновидящий? Или, может быть, вы случайно взглянули на часы, перерезая горло господину Мюнхмайеру?

– Нет, – сдавленно отвечает Габриэль. Все его тело напряжено. – Я же дотронулся до этого дурацкого трупа! Через полчаса после смерти тело холодеет, но трупное окоченение начинается только через час после смерти. Тело того парня было холодным, но не окоченевшим. И если в этот момент посмотреть на часы, то не надо быть гением, чтобы установить время смерти. Довольны?

Грелль поджимает губы.

– Послушайте… – Габриэль изо всех сил старается держать себя в руках. – Ваш коллега ведь рассказал вам, что я попал в небольшую аварию по дороге в парк? Вам просто нужно найти тех людей на «ягуаре». Это займет не больше пяти минут. Просто посмотрите вчерашние заявления о дорожных происшествиях от одиннадцати до полуночи. Я уверен, что водитель «ягуара» и его спутница меня узнают.

Грелль задумчиво кивает, и его губы растягиваются в улыбке.

– Ну да, точно. Ваше бегство с места аварии. Я чуть не забыл.

Габриэль переводит дух, чувствуя, как напряжение отступает. Уж лучше обвинение «побег виновника ДТП с места аварии», чем «убийство».

– На самом деле это заняло у меня куда меньше пяти минут. Но я должен вас разочаровать. Никто не подал заявление о ДТП. Никаких аварий. Ничего.

– Что?! – Габриэль потрясенно смотрит на комиссара. – А почему, по-вашему, корпус моей машины выглядит как груда металлолома?

– Возможно, это следы давнишней аварии. – Грелль цинично усмехается. – Авария, которой не было… Исчезнувшее само по себе платье… Закрывшаяся сама собой дверь… Друг мой, либо у вас галлюцинации, либо вы пытаетесь меня надуть.

– Не знаю, что вам на это ответить. – На мгновение глаза Габриэля вспыхивают. – Но я не могу отделаться от впечатления, что вам просто очень хочется меня подставить.

– Подставить? Но ведь вы сами навлекли на себя неприятности дачей ложных показаний. Не говоря уже о нападении на сотрудника полиции… Впрочем, учитывая вашу историю, это и неудивительно. И, призна́юсь честно, после всей той чуши, которую вы тут рассказали, я вовсе не уверен, что смогу засадить вас в обычную тюрьму.

– О чем вы? – ровным голосом спрашивает Габриэль, прекрасно понимая, что Грелль имеет в виду.

– Оказалось непросто отыскать кого-нибудь, кто смог бы вспомнить вас, ведь прошло уже двадцать лет. Доктор Армин Дресслер – единственный врач, который до сих пор практикует.

Габриэль замирает. Грелль безжалостно буравит его равнодушным взглядом темных глаз.

– Он сразу согласился уделить нам немного времени, чтобы осмотреть вас. Завтра в семь утра, перед работой, он зайдет сюда. И тогда подумаем, как нам действовать дальше.

У Габриэля начинает кружиться голова, руки дрожат – срабатывает что-то вроде павловского условного рефлекса.

«Я же тебе говорил, Люк! – плачет голос в его голове. – Разве я не советовал тебе не терять контроль? Никогда не терять контроль