Читать книгу Мальвинские / Фолклендские острова между историей и правом - Марсело Г. Коэн - Страница 16

В сентябре 1770 года британская корона узнала о том, что произошло на Фолклендских/Мальвинских островах, и заявила протест Испании. Испанцы и французы начали подготовку к новым переговорам с целью предотвратить или, по крайней мере, отсрочить военный конфликт. Более подробное исследование этих длительных и сложных дипломатических переговоров остается за рамками этой работы. Позиции обеих сторон можно без лишних затруднений изложить следующим образом: британцы требовали безусловной компенсации и возвращения поселения в Порт-Эгмонте, а Испания, в свою очередь, предлагала осудить действия Букарелли и восстановить поселение в Порт-Эгмонте в обмен на осуждение со стороны Его Британского Величества требований и угроз капитана Ханта, а также в обмен на недвусмысленное подтверждение испанского суверенитета над архипелагом.

Стороны, обсудив и отвергнув ряд предложений, оказались в тупике. Пока шли переговоры, обе державы ускорили подготовку своих вооруженных сил. Однако когда все уже указывало на то, что война остается единственным выходом, ситуация изменилась, что позволило достичь мирного урегулирования. Изменения были связаны с тем, что английский министр дал устное обещание, что Великобритания покинет Порт-Эгмонт, если Испания согласится удовлетворить требования британской стороны. Этот момент мы еще обсудим подробнее ниже. Чтобы убедить Испанию достичь нового соглашения и любой ценой избежать новой войны, французский король Людовик XV привлек внимание испанского короля к тому обстоятельству, что простого владения нельзя лишить силой, каковы бы ни были его юридические пороки: «Британцы основали поселение на островах Малуин, и я уверен, что у них не было на то никаких правомочий, однако поселение находилось во владении британцев, когда они были выдворены силой оружия Его Величества. Это было сделано вопреки закону, предписывающему, чтобы лишенный имущества временный владелец был восстановлен в своих правах, прежде чем можно было бы перейти к обсуждению существа его требований. Это то, чего британцы требуют от Его Величества в своем заявлении»[69]. Следует мимоходом отметить, что Великобритания заняла прямо противоположную позицию по отношению к Аргентине в 1833 году, когда британцы прибегли к силе, чтобы лишить Аргентину ее владений, приводя безосновательные доводы по вопросу суверенитета.

Соглашение было достигнуто 22 января 1771 года, когда декларация князя Массерана была принята британским правительством. Декларация гласила: «Князь Массеран заявляет, что Его Католическое Величество обязуется незамедлительно отдать приказ восстановить то положение дел на острове Большой Малуин в порту, именуемом Эгмонт, какое существовало до 10 июня 1770 года. С этой целью Его Католическое Величество отдаст приказ одному из своих офицеров передать офицеру, уполномоченному Его Британским Величеством, порт и форт, именуемые Эгмонт, со всей артиллерией, запасами и имуществом Его Британского Величества и его подданных, которые здесь находились… Князь Массеран в то же время заявляет от имени своего государя, что обязательство Его Католического Величества восстановить порт и форт, именуемые Эгмонт, во владении Его Британского Величества, не могут и не должны никоим образом повлиять на решение вопроса об уже существующих суверенных правах в отношении Малуинских островов, иначе именуемых Фолклендскими островами»[70].

В британском очерке утверждается, что Аргентина использует неправильный перевод декларации Массерана и что оговорка о суверенитете применяется к обоим государствам[71]. Оба утверждения неверны. Цитата, которая приводится выше, в той же самой формулировке появляется на страницах очерка Паско и Пеппера, и она никак не поддерживает аргумент о «взаимной» оговорке о суверенитете. Великобритания ограничилась принятием испанской декларации, рассматривая ее как «компенсацию за нарушение прав британской короны»[72].

Паско и Пеппер обращают внимание на предложение о непосредственном признании испанского суверенитета, сделанное в ходе переговоров, которое, однако, не было принято британским правительством. Общественность в Британии, внимательно следившая за новостями о выдворении британцев из форта в Порт-Эгмонте, сочла бы такое предложение неприемлемым и унизительным.

То обстоятельство, что в декларации суверенитет Испании непосредственно не признавался, не означает, что Испания отказалась от своей позиции и молчаливо приняла позицию другой стороны. Только одна из сторон включила в окончательный текст оговорку о суверенитете – Испания. Вторая сторона этого не сделала. Только одна из сторон вернула форт другой стороне в ее исключительное владение, заявив, что эта реституция никоим образом не влияет на вопрос о суверенитете. О чьем суверенитете могла идти речь, если не о суверенитете Испании? Абсурдно было бы предположить, что государство, которое претендует на суверенитет, сделало бы оговорку в пользу якобы имеющего место суверенитета другой стороны, как это наивно утверждается в британском очерке.

Более того, в декларации Массерана не упоминаются никакие законные компенсации или же восстановление суверенных прав. В заявлении речь идет только о возврате имущества во владение Британии, а не о реституции архипелага в целом – не об островах Тринидад/Сондерс (где располагалось британское поселение) или же о расположенном поблизости острове Гран-Мальвина/Западный Фолкленд, но только о «порте и форте, именуемых Эгмонт». В декларации Массерана говорится лишь о физическом возврате порта и форта, находившихся во владении британцев. Принятие вышеупомянутого заявления британцами сформулировано тем же образом, и они не уточняют географические координаты и не вносят никакие изменения, но лишь прямо указывают на «порт и форт, именуемые Эгмонт»[73].

Аналогично британцы ничего не говорят о восстановлении суверенных прав, но констатируют возвращение фактического статус-кво, а также – и это немаловажно – не упоминают оговорку о суверенных правах, сделанную Испанией в последнем абзаце декларации, что означает молчаливое принятие оговорки. Французский представитель в Лондоне обратил внимание на этот момент, указав следующее: «Получив текст с оговоркой и не выдвинув возражений, Англия негласно признала права Испании, которые… обрели новое подтверждение в силу молчания Англии»[74].

У Уильяма Питта сложилось то же понимание ситуации, учитывая, что 25 января в британском парламенте он заявил, что декларация Массерана «оказалась постыдным компромиссом». «Это не сатисфакция, не репарация. Права не были обеспечены, и даже реституция была неполной; реституция затронула один только Порт-Эгмонт, но не остров Фолкленд»[75].

В британском очерке в отсутствие каких-либо оснований утверждается, что доктор Сэмюэль Джонсон, известный английский интеллектуал того времени, «подтвердил» предложенное в очерке толкование, а именно что оба государства сделали оговорку относительно своих позиций по вопросу о суверенитете. Однако это не следует из публикации доктора Джонсона, посвященной конфликту в Порт-Эгмонте – даже наоборот. Этот заслуженный британский автор указал в своем очерке: «Эта оговорка (об испанском суверенитете) стала причиной шумного недовольства, и английские министры, вероятно, были бы рады, если бы в декларации оговорки не было. Однако если мы получили все, о чем мы просили, то почему мы жалуемся, что не получили еще больше?»[76]Все, о чем просили британцы, – это реституции Порт-Эгмонта и компенсации за нарушение их прав. Тот же автор пишет: «Выяснить, представляло ли собой поселение в порте Эгмонт нарушение прав Испании, означало бы вступить в дискуссию, которая в силу неуступчивости политиков-спорщиков могла бы продолжаться бесконечно. Поэтому мы призывали к реституции, причем не в качестве способа признания прав, но в качестве репарации в связи с тем, что был затронут вопрос чести»[77]. Анализ ситуации, предложенный доктором Джонсоном, никоим образом не поддерживает надуманную и необоснованную интерпретацию авторов британского очерка.

Коротко говоря, Испания только лишь вернула Порт-Эгмонт во владение Британии и сделала оговорку о своих суверенных прав в отношении Фолклендских/Мальвинских островов и архипелага в целом. Британское правительство было радо принять все вышеупомянутое в качестве сатисфакции за оскорбление чести, запятнанной принудительным выдворением с островов, и не выдвигало требований относительно признания якобы имевшихся у Британии суверенных прав.