Читать книгу Давайте петь вместе - Марта Оболенская - Страница 6

Эти чудные, эти божественные, эти дивные и пошлые студенческие вечера! Наполненные юношеским романтизмом, неиссякаемой энергией, томными взглядами, перекурами в туалете и поцелуями «на удачу». «Физфак сегодня в ударе». «Нет, что ты! Сегодня зажигают историки». «Хватит вам, у меня парень выступает за журналистов. У них всегда самые смешные номера». «К чёрту номера! Там будут музыка и танцы!» «Бог мой, я опять приду домой пьяная…»

Есть ещё и студенческая осень, не менее зажигательная и буйная, но весна на то и весна, чтобы быть истинно студенческой. Весна на то и весна, чтобы веселиться, флиртовать, влюбляться…

Приготовления шли полным ходом. До встречи оставалось не больше часа. Настя придирчиво осмотрела свои модные эксклюзивные джинсы и пришла к неутешительному выводу, что появляться два раза подряд в одних и тех же шмотках выше её достоинства. На предстоящую встречу с парнем своей мечты (как она уже успела для себя решить) Настя натянула мини-юбку и шнурованные полусапожки. Красные ногти и кровавые губы дополнили образ женщины-вамп. Невозмутимая Дарья со всей своей принципиальной флегматичностью и неуёмным духом противоречия натянула спортивную футболку, кроссовки, забрала волосы в классический «хвост» и, наплевав на косметику (хотя нет, глаза чуть-чуть подкрасила), заторопилась (нет, не заторопилась, вальяжным шагом, с железобетонным спокойствием наслаждаясь ароматами первой травки и цветочков) на свидание.

– Ты куда собралась, чёрт возьми, куда ты собралась! – бесновалась раздосадованная Настенька, по представлению которой идти на свидание в столь убогом виде было по меньшей мере кощунственно.

Невозмутимая Дашенька сдержанно напомнила, что это именно благодаря ей свидание вообще имеет место, и если бы не её благоразумная предусмотрительность (пока кто-то там бессовестно «лизался» в угаре смердящей «Лилии»), никакого телефонного разговора, а, следовательно, и дальнейших встреч с «мальчиками-зайчиками» быть не могло.

Настя была вынуждена согласиться и замолчать. И вообще, какая разница, во что одета эта ненормальная Дарья? В конце концов, её безобразный вид ещё больше подчёркивает утонченную красоту самой Настеньки. И пусть подавится эта зеленоглазая ведьма своими облупленными ногтями и ненакрашенным ртом!

Следуя негласному правилу, девушки опоздали на пятнадцать минут. Сашка и Влад ждали в назначенном месте и, казалось, даже не замечали их опоздания. Они о чём-то оживленно болтали, время от времени поднося к губам дымящийся никотиновый яд и весело посмеиваясь.

На Сашке были голубые джинсы и кожаная куртка, небрежно распахнутая, оголяющая крепкую, обтянутую мягким трикотажем пестрой футболки грудь. Влад был облачён в чёрные брюки, тёмно-синюю рубашку и аналогичную Сашкиной куртку.

Заметив девушек, молодые люди замолчали и приветливо заулыбались. Бойкая Настя тотчас же подлетела к Сашку и запечатлела на его губах далеко не невинный поцелуй.

«Как будто знают друг друга сто лет», мрачно подумала Дарья, демонстративно пряча руки в карманы и отходя от Влада на почтительное расстояние.

Покончив с приветствием, компания дружно отправилась по направлению к дворцу культуры имени какого-то там выдающегося советского деятеля, где было запланировано весеннее представление, а точнее – кровопролитная бойня факультетов под эгидой юмора.

Юмористический фестиваль прошёл на ура. Первое место среди лучших занял экономический факультет (честно говоря, многим из присутствующих было совершенно безразлично, кто одержит победу). Пока Влад и Сашка поздравляли своих знакомых и друзей, участвовавших в конкурсе, с победой, девушки предавались сплетнями за их спинами.

– Надеюсь, ты рада, что увидела своего ненаглядного, – без особого воодушевления поинтересовалась Дарья, искоса наблюдая за улыбающимся Владом, обменивающимся крепким рукопожатием с незнакомым шатеном.

– Более чем, – счастливо улыбнулась Настя, преисполненная блаженного восторга. – Сегодня я не буду такой дурой, как в прошлый раз, и непременно оставлю свой телефон Санечке.

– Вопрос только в том, позвонит он или нет, – не удержалась от колкости Дарья.

– Не будь злюкой, – совершенно не обиделась на неё счастливая Настенька. – Он в меня безоговорочно влюблён. Ты только посмотри на него! – не дожидаясь, пока подруга снизойдёт до созерцания божественного Александра, Настя посмотрела на него сама. – Он дьявол. Сущий дьявол, – она глупо рассмеялась. – И он уже почти мой. Как хорош, бесовское отродие! Как обаятелен! Чёрт возьми, а как на него пялятся девицы! – она притопнула своей стройной ножкой. – С ним надо держать ухо востро.

– Наконец-таки верная мысль, – в кои-то веки согласилась Дарья, снисходительно кивнув.

– А Владик? – с надеждой в голосе спросила Настя, вперив свои очаровательные пылающие глазки в подругу. – Разве он не красив? По-моему, ты ему здорово приглянулась. Только попробуй его оттолкнуть!

– Да уж, – сухо ответила Дарья, взглядом обласкав предмет их девичьих сплетен. – Мужланистый он какой-то, поднаторевший на бабском поприще.

– Не будь капризной, – одёрнула её всеядная Настенька. – Тоже нашла, к чему придраться. Было бы удивительно, если бы такой мужчина прозябал исключительно за гранитом науки.

– Но не в двадцать же лет!

– А во сколько? – Настёна хищно улыбнулась. – В сорок? Когда уже жена и дети по лавкам? Прошу заметить, милочка, – она не удержалась и вставила свою коронную шпильку, – вы тоже не совсем уж и девочка.

Даша вспыхнула (наконец-то хоть какие-то эмоции отразились на её бескровном лице). Не дожидаясь, пока она соберется с мыслями, чтобы дать достойный ответ, Настенька понеслась по извилистой собственной болтовни и с воодушевлением сообщила:

– Сейчас начнётся дискотека. Санечка мне сказал по секрету, что они уже достали спиртное. А из музыки, говорит, много свеженького и зарубежного будет. Так что должно быть весело.

Ясноокий Санечка не обманул. Спиртное, в самом деле, было заблаговременно приготовлено. Распивать его пришлось в мрачном захламлённом аппендиксе коридора возле мужского туалета. Сашка, Влад, Настенька и Дарья, а также ещё четверо молодых людей, имён которых девушки так и не запомнили, весело забились в хмурое коридорное ответвление, где предались пьянству. Пили быстро, впопыхах, боясь оказаться застуканными каким-нибудь мимо проходящими работниками ДК. Один из молодых людей (кажется, его звали Дима, хотя, может, и нет) выбегал «на шухер», но, испугавшись, что водку попьют без него, на дело безопасности плюнул.

Покончив с пьянством, орда бесшабашных студентов двинулась к танцполу.

Алкоголь, странным образом преобразивший Настеньку и Сашка, и не менее странным образом их сблизивший, нервно напряжённую Дарью заметно расслабил и поверг в апатию. Она не хотела ни танцевать, ни безудержно беситься, ни подпевать западной ультрамодной песне, так хорошо принимаемой студенческим обществом. Ей хотелось безмятежного покоя, тёплого одеяла и сладкой сказки на ночь. Желательно, чтобы эта предсонная сказочка рассказывалась приятным, глубоким, бархатистым баритоном. На этом список обязательных на данную минуту желаний у Дарьи заканчивался.

– Всё в порядке? – о, этот дивный глубокий баритон. Дарья моментально выпала из собственной задумчивости, окинула Влада теплым взглядом (бог мой, она, оказывается, умеет смотреть так нежно!) и непроизвольно улыбнулась.

– Мне кажется, тебе скучно, – сказал он, глядя куда-то в сторону. Этот безобидный взгляд мимо неё хмельную Дарью оскорбил.

– Давно столько не выпивала, – призналась она. – Да и голова от этого грохота раскалывается.

– Не любишь тяжёлую музыку? – он с любопытством посмотрел на неё.

Их взгляды встретились, и Дашенька неприятно поёжилась. В его взгляде блеснула странная маниакальная заинтересованность, как будто это был очень важный вопрос. Она даже не могла придумать ещё более значимого вопроса, который мог вызвать в вопрошающем такую предусмотрительную настороженность и испытующую пронзительность. Влад прожигал её взглядом и готовил себя к ответу, который мог бы оказаться любым.

«О чём он спрашивает? – растерянно подумала она. – Видимо, я что-то пропустила или не расслышала».

Дарья мешкала и не понимала, почему Влад так неожиданно встревожился. Когда молчание стало неловким, девушка мотнула головой, откидывая прилипшую ко лбу чёлку назад и сказала:

– Тяжёлая музыка давит на мозги, деградирует. Ею не стоит увлекаться.

– А рок вообще любишь?

– Да, – не соврала Даша и, поддавшись волне ребячьего любопытства, спросила: – А в чём дело?

– Просто мы с Сашком могли бы пригласить вас к себе в гараж. У нас там оборудована такая специальная комната с музыкальными инструментами и хорошей изоляцией. В общем, мы пишем музыку, слова и всё это соединяем, – он открыто улыбнулся, и всё его напряжение, грубым жгутом сдавливавшее сосуды, моментально рассеялось. – Так что у нас есть своя подпольная группа, – Влад заговорщически улыбнулся. – Сашка на клавишных барабанит, я – на гитаре. Теперь думаем собственный синтезатор покупать.

– Что, так серьёзно? – улыбнулась Дарья, заметив, как возбуждённо заблестели глаза Влада, когда он заговорил о музыке.

– Вполне. Все, кто нас слышал, были в восторге. Я не хочу, конечно, набивать себе цену, просто говорю как есть.

Дарья понимающе кивнула, хотя была уверена, что Влад как раз и занимается тем, что набивает себе цену. Было бы странным, если бы девушки не вспыхивали любовью к очаровательному молодому божеству, да ещё и музыканту. Музыканты у нас в почёте, гитаристы в особенности. Но Даша не была бы Дашей, если бы всему сразу и безоговорочно верила. Она снисходительно улыбалась, мягко кивая головой и делая вид, что восхищена наличием у собеседника таких грандиозных талантов. Самоуверенный Влад в её взгляде недоверия не заметил, иначе бы здорово обиделся.

– Может, выйдем на перекур? – предложила Даша, сморщившись от неприятного громкого, скрежещущего баса. – Жаль, что тут нельзя. Я ведь замучаюсь бегать на улицу.

– Что же ты так часто куришь? – озабочено поинтересовался Влад, хватая Дарью за руку и помогая пройти к выходу. – Дети зелёные будут.

Она позволила довести её до выхода и не стала отдёргивать руку, хотя первоначально была охвачена именно таким желанием. Ладонь у него была тёплая и слегка влажная, но от этого не менее приятная. Захотелось идти до выхода долго-долго, лишь бы он не убирал эту свою чудесную и чуткую руку. Край его рукава тёрся о её тонкое запястье; сладостное очарование анархистской музыки и смрад сгустившихся паров перегара кружили голову. Влад начинал казаться героем, долгожданным рыцарем, и маленькая Дашутка на мгновение захотела стать Настей, чтобы так просто, как она, броситься ему на шею и запечатлеть на его тёплых губах томный поцелуй.

Свежий воздух и вечерняя прохлада внесли ясность в заплутавшие в тюрьме черепной коробки зачумлённые мозги. Целовать Влада уже не хотелось, зато теперь неожиданно проснулось хищное желание его дразнить и подкалывать. Благо подходящая тема для этого имелась.

Влад, просветлённый и улыбчивый, наполненный непонятной, одному ему известной радостью, вытащил из кармана сигареты, чтобы угостить ими Дарью.

– А вы, наверное, и название своему дуэту придумали, – Даша пыхнула сизым табачным облачком и посмотрела на Влада с материнским снисхождением.

– Не совсем дуэту, – Влад немного смутился. – Есть ещё мой брат, который лезет во все дырки. Ну а название у нас действительно есть: «Нефертити».

– Почему «Нефертити»? – удивилась Даша, и её тонкие пепельные брови взволнованно вздрогнули. – Если с вами девушки не поют, то почему такое женское название?

– Это единственное, на чём мы сошлись, – взгляд Влада стал философски-задумчивым.

Ему безумно хотелось поведать маленькой Даше какую-нибудь чудесную легенду о становлении «Нефертити», замысловато объяснить, почему именно это название, рассказать таинственную повесть с глубоким содержанием, преисполненную мистицизма и фатализма. Но увы, он понятия не имел о Нефертити: кто она и чем прославилась, и знал только одно – она была живой богиней своего времени. Владу это дикое сочетание слов безумно нравилось. «Живая богиня»… Очень претенциозно, честолюбиво. Лаконичное выражение тривиальной прихоти: воли к красоте, вечности, власти. Тщеславному Сашке (а он тоже практически ничего не знал о Нефертити) это сравнение понравилось.

Название оставили.

«Почему не Клеопатра? – удивлялся любознательный Стас. – Это намного круче!»

Ну как ему можно было объяснить то, чего не знаешь сам! Нет, какая ещё Клеопатра? Слишком вычурно, слишком не то. А Нефертити… Ну, легла эта чёртова баба на сердце, легла и прижилась.

Главное, чтобы Даша не начала сейчас сыпать расспросами; если спросит – можно идти и вешаться. Достойного ответа Влад найти не сможет, а обсмеивать своё детище (свою маленькую девочку Неферию) он не позволит.

Благоразумная Дашенька к своему счастью задавать разоблачающие вопросы не стала. Шумно вздохнув и отчего-то погрустнев, она задумчиво затянулась и, струйкой выпустив молочную табачную гарь, с таинственной безропотностью сказала:

– Нефертити была красивой женщиной. Эхнатон, то есть Аменхотеп V, – тут же пояснила Даша, вызвав у Влада лишь горькую усмешку: эти имена ему совершенно ни о чём не говорили. – Так вот, он из-за неё отказался от своего гарема. Они стали сподвижниками, стали архитекторами новой жизни, они сумели создать нечто, – её изумрудные глаза запылали не меньше, чем искристые вздрагивающие угольки глаз Влада, когда он говорил о музыке. – Новый культ, новое божество и всё для того… – она понизила свой восторженно высокий голос до его обычного состояния и грустно улыбнулась, – чтобы её, несчастную, подвергли самой страшной каре.

– Какой же? – Влад ловко закинул окурок в мусорную урну, а затем скрестил странным образом ставшие мешать ему руки на груди.

– Её имя постарались уничтожить, стереть со всех источников того времени. Для древних египтян это было как… как, – она глубоко задумалась, и её рука, жестикулирующая во время монолога, растерянно застыла в воздухе.

– Как проклятье? – подсказал Влад.

– Почти, – Даша сосредоточенно нахмурилась. – О ней осталось мало сведений, и все они противоречивы. Если представить, сколько усилий было приложено, чтобы вычеркнуть её из истории, и всё равно это не удалось, значит, это выше человеческой власти.

– Странные вещи ты сейчас рассказываешь.

– Но интересные. В любом случае Нефертити была потрясающей женщиной.

– Ну, мы же не случайно выбрали её имя в качестве названия, – руки Влада наконец-таки вспомнили, как обычно поступают в подобных ситуациях, и непроизвольно потянулись к Дарье. – Будем надеяться, что история нашей группы окажется не столь мрачной.

Ненавязчивые объятия. Его бережные заботливые ладони мягкой ощупью проскользили по дивным девичьим изгибам, соприкоснулись с прохладной бархатистой кожей, неосторожно выглянувшей в узкую щель между тканью футболки и ремнём на джинсах.

Толчок, пощёчина и яростный визг:

– Ах, вот к чему эти разговоры про песенки и гаражи! – Дарья побагровела, и нервная дрожь всколыхнула её существо. – Музыкант хренов!

Она оттолкнула его резким ударом в грудь, царапнув острыми коготками гладкую материю рубашки. Решительная и злая, она вбежала внутрь здания и попыталась скрыться в беснующейся толпе.

– Постой! – Влад пришёл в себя и попытался схватить ускользающую Дарью за руку, но та ловко вывернулась. Девушка, содрогаясь в конвульсиях истерического припадка, влетела на танцплощадку и, увидев отплясывающих Настю и Сашку, решительно двинулась к ним.

– Я ухожу, – заявила подруге Дарья, прислонив её разгорячённое ухо к своим губам. – Ты со мной?

Настя в хмельном недоумении уставилась на Дашу. Тут же появился Влад, который схватил Дарью за локоть и резко повернул к себе.

– Даша, прекрати! – строго и сурово скомандовал он. Совершенно серьёзный, абсолютно трезвый, прозрачный как стекло, крепкий, стройный и до безобразия прекрасный в своей очаровательной суровости.

Пользуясь замешательством, Сашка ловко обхватил раскрывшую от удивления рот Настеньку и потащил вглубь зала, тем самым отрезав её от Дарьи, а Дарью от неё.

Влад по-прежнему продолжал сжимать сильными руками тонкий локоть девушки. Даша жёстко ударила Влада маленькой ладошкой по руке и истошно взвизгнула:

– Не трогай меня! – её лихорадило по непонятным причинам. Её плотно сжатые губы грозно побелели. Влада сотрясала кипучая злость. Ему хотелось наорать на эту маленькую стерву, назвать её дурой и истеричкой, но он боялся, что тогда она расплачется и забьется в истерике, поэтому он послушно отпустил её и, отступив на полшага, отчаянно простонал:

– Господи, да что я такого сделал?

– Что ты меня как шлюху дёргаешь? Что за отношение? – пищала она не своим голосом. – Разве я позволяла? Что ты себе возомнил? Бабник, волокита! Ни одной мысли святой в голове нет, ни грамма уважения! Я тебе что, девка дворовая?

– Но и целочку не надо из себя строить! – разозлился Влад. – Думаешь, я не могу отличить невинное создание от прожжённой бабы?

Дарья влепила Владу звонкую пощёчину.

– Ещё хочешь? – шипящий свист вырвался из её груди. – Я тебе дам ещё, чтобы неповадно было! – горький влажный взгляд, плотно сжатые губы. Она сорвалась с места и понеслась к выходу, в отчаянии размахивая руками.

Влад несколько секунд раздумывал, как ему поступить: послать дерзкую девку куда подальше или всё-таки догнать и извиниться. Извиниться? Чёрт возьми, но за что? За то, что легонько приобнял? За то, что невзначай коснулся мягкой прохлады обнажённой спины? Сказочной прохлады, безумной, желанной! Бог мой, какой всё-таки желанной!

Последний вариант взял верх.

– Дарья, остановись, пожалуйста! – строго крикнул Влад вслед удаляющейся фигуре Даши.

Два бодрых шага по направлению к выходу, прыгающий хвостик хлестнул белокурым шёлком её дивную шейку, но тут же замер и с умиротворённым спокойствием лёг на спину. Дарья остановилась и, пересилив своё упрямство, обернулась.

Ласковый зелёный взгляд. Детски невинный и обиженный, пропитавшийся изумрудным огоньком надежды, маленьким и слегка нервозным, с оттенком заячьего страха. Страха того, что больше никогда она этого черноглазого гитариста с мягкими смоляными локонами не увидит.

Влад приблизился к ней. Предусмотрительно спрятал руки за спиной, чтобы ненароком её не коснуться.

– Ты злишься на меня? – спросил он осторожно, окинув её тревожно заботливым, преисполненным чувством вины взглядом. – Я не хотел. Это всё водка поганая. Я не нарочно. В нормальном состоянии я бы никогда себе не позволил…

– Всё, успокойся, – она миролюбиво похлопала его по плечу. – Это у меня истерика разыгралась, остро реагирую на всякую чепуху.

Она вздохнула и жалобно посмотрела на него.

«Только не это, – с тоской подумала она, кусая пересохшие губы и жадно осязая безумными глазами горячее, могучее, мужественно крепкое тело. – Я не имею права!.. Я не должна и не могу… Мне уже не шестнадцать, как тогда, когда я неосторожно позволила себе влюбиться в негодяя, а почти двадцать. Двадцать лет чудовищного благоразумия! Ведь я же здравомыслящий, рассудительный и бог весть какой ещё человек!»

Она посмотрела в его чистые искрящиеся глаза. Красивые, совершенные… Он был ужасно похож на того бессовестного подлеца, имя которого она даже не хотела вспоминать. И одновременно он был совсем другой. Совсем новый, ещё не испробованный на вкус, покрытый сладкой нежно-розовой глазурью, пробуждающий мощный шквал необузданных эмоций, гипертрофированных чувств. А она ведь даже ни с кем серьёзно не встречалась. Убивала время с глупым равнодушием в компаниях разнообразных ненужных мужчин, нашёптывающих с блеском вожделения в глазах о том, какая она красивая, какая притягательно целомудренная и девственно непорочная.

Непорочная, чёрт возьми, девственная! Какие убийственные, кощунственные, нравственно бичующие слова! Как будто кто-то, в самом деле, знает их истинный смысл! Вот, пожалуйста, перед глазами стоит неизвестный, окружённый многочисленными сомнительными тайнами Влад, отчаянный бабник, если верить его донжуанским манерам, ухмылочкам, жестам… Но у него такой непорочный взгляд, такой обманчиво целомудренный, что даже стыдно становится за своё простодушие. Как можно такой благоразумной девочке в её неполные умудрённые печальным жизненным опытом двадцать лет в эту неправдоподобную святость верить!

– Я испортила тебе вечер, – сухо констатировала Даша, отводя от него воспаленный взгляд. – Извини.

– Да неважно, – перебил Влад, подставляя ей свою руку. – Это я вёл себя как последний хам, прости. Давай я провожу тебя.

Она не стала корчить из себя недотрогу (сколько можно!) и с благосклонностью его руку приняла. Даша вела Влада в сторону своего дома, рассеянно слушая его незатейливую болтовню, и казалась вполне довольной и умиротворенной. Влад рассказывал о Сашке, о брате, о маме с чудесным именем Маргарита и о своей первой гитаре. Дашенька же думала о профессорском сыне, о том, зачем они с Настей пошли в злополучную «Лилию», и пыталась предположить, к чему вся эта несусветная канитель может привести.

Влад иссяк, и оставшуюся дорогу они шли молча. Только подойдя к подъезду Дашиного дома, они остановились и развернулись друг к другу, чтобы попрощаться.

– Ну что ж, – улыбнулась успокоившаяся Даша, смущённо потупив свой зеленоватый глянцевый взгляд.

– Ты живёшь здесь? – спросил Влад, оглядев обманчиво тёмную в свете сгустившихся сумерек стену кирпичного дома.

– Да. На пятом этаже, – направляющий жест в сторону нужного окна.

Они постояли ещё пару секунд, размышляя, что бы друг другу сказать. Даша растерянно ковыряла носком кроссовка дырочку в асфальте. Влад внимательно наблюдал за работой её ноги, напряжённо подбирая необходимые, а самое главное – предельно корректные слова для прощания. Наконец, он нашёл нужную фразу.

– Предложение остаётся в силе, – голос его был осторожный, боязливо прощупывающий раскалённую почву её сознания.

– Какое? – она продолжала с навязчивым фанатизмом ковырять асфальт.

– Насчёт «Нефертити». Я хочу, чтобы вы с Настей оценили нашу работу.

– Надо подумать, – Дарья сделала шаг в сторону двери, понимая, что дольше затягивать расставание нельзя.

– До встречи, – Влад хотел послать ей воздушный поцелуй, но вовремя передумал и, резко развернувшись, двинулся в обратную сторону.

Дарья растерянно глядела ему вслед. У него, оказывается, изумительная походка. И дивный аристократический профиль.

Она потопталась немного около свежеокрашенной двери, потом, наконец, юркнула в подъезд и, перепрыгивая через ступеньки, добежала до квартиры.

Не желая встречаться с любознательной матерью (опять она станет допытываться до всяких там подробностей), Дашенька скинула с себя пыльные кроссовки и поспешила запереться в своей комнате. Открытое окно пробуждало невыносимое желание схватиться за сигареты.

А как там, интересно, Настёна? Хочется думать, что этот блудливый греческий царь повёл себя с ней достойно и не забыл проводить домой.

А Влад? О чём он сейчас думает? Будет странно, если после всего, что произошло сегодняшним вечером, он захочет ещё раз встретиться с истеричкой. Но он, помнится, приглашал девушек в гараж, а это уже о многом говорит, это уже даёт какую-то, хоть и вязко сомнительную, но всё-таки надежду. Но с другой стороны, это предложение очень легко не осуществить, придумать веер разношёрстных отговорок. И это будет правильным решением. А как иначе можно относиться к несдержанной, беспричинно вспыхивающей девушке, неспособной контролировать свои эмоции и сдерживать свои безудержные порывы в узде благоразумия? И ведь из-за чего всё началось? Из-за того, что он невзначай, слегка, чуть-чуть, на долю секунды к ней прикоснулся. И разве заслуживает это ничтожное поползновение столь недостойной реакции? Стыдно! Совестно! Это всё плачевные последствия той неудачной связи с сынишкой профессора. Как же он хоть выглядел, этот малолетний аспид-искуситель? Серые глаза, голубые или зелёные? Нет, плотоядно-чёрные, глубокие, бездонные, завораживающие и непостижимо безгрешные. А ещё тёмные вьющиеся волосы и игривая ямочка на гладковыбритом подбородке.

Даша похлопала себя по щекам. Не было у него никакой ямочки, что за чушь собачья, что за помутнение рассудка! Перед глазами стоит крепко сложенный, широкоплечий, мужественный с лёгким привкусом соблазна полубог-полуидол Влад. Владислав, Владик… С мягкими в пределах грубоватой мужественности чертами лица, с дивными, атласно смолянистыми завитками рассыпающейся чёлки, с картинным рельефом крепких пружинистых мышц, дотронуться до которых хочется с варварским вожделением. И не просто дотронуться, а надолго задержать свою маленькую чуткую ручку и любознательно исследовать каждый миллиметр гладкой напряжённой кожи.

О благодатная эйфория!..

Дарья разделась и подошла к окну. Ночь издали охватывала безмолвное небо; землистый, застывший в предсонном томлении город казался самым красивым на земле. В такие прекрасные блаженные минуты, в период опасного затишья, всегда становится невыносимо грустно и тревожно. Хочется любви, тепла, нежности, огненной страсти и сладостного любовного похмелья!

Дарья обняла подушку тонкими руками и тихонько заплакала.