Читать книгу Остаток огня - Марьяна Ядова - Страница 1

– Р-рр-рроб! Рррробар! – надрывалась огромная серая ворона на ветке старого клена.

– Роброберробарр! – подхватывали за ней остальные, а расселась их на паре только зазеленевших деревьев перед маленькой голубой церковью тьма тьмущая.

Все они были толстые, неопрятные, будто базарные бабы, и орали так, что уши закладывало.

Потом вдруг откуда ни возьмись нарисовался черный ворон: лощеный, блестящий, отливающий синевой, просто гигантский. Уселся на самую нижнюю ветку, помолчал, наклонив голову вбок и косясь блестящим глазом на рыжеволосого юношу, сидевшего на скамейке под кленом.

– Ррроберт, – после драматической паузы, взятой всем горластым отрядом, отчетливо проговорил он.

– Ррорберт, рроберт! – снова оживились серые вороны.

И тут же, непрерывно скрипя мерзкими голосами и шумно хлопая крыльями, поднялись и улетели прочь.

Роберт, а рыжеватого парня звали именно так, свел узкие брови к переносице.

Наверное, это всё переутомление, подумал он. Хотя какое, к черту, переутомление: университет он закончил пять лет назад, да и тогда мало внимания обращал на расписание, а сейчас водил экскурсии по старым зданиям Петербурга, показывая желающим скрытую красоту коммунальных квартир, парадных, лестниц, чердаков, проходных дворов и заброшенных садов… Особенно полюбились ему бывшие доходные дома: там иногда скрывались настоящие сокровища в виде лестничных перил или изразцовой печки. В детстве он сам любил ползать по таким «сокровищницам», а теперь, отучившись на истфаке, показывал их туристам за деньги.

Сейчас он сидел в небольшом парке и наблюдал, как вороны катаются по ярко блестящим в солнечных лучах куполам церкви. Три вороны по очереди съезжали по самому большому куполу на брюхе, лишь в самом конце «горки» хватаясь когтями за край крыши – для страховки (наверное, нещадно сдирали позолоту).

Вороны были умными тварями, но даже это не объясняло их внезапной способности к угадыванию имен.

Впрочем, Роберт об этом думал недолго. День выдался на редкость солнечный, и он наслаждался теплом и светом, подставив лицо жаркому небу. Бледная нежная кожа должна была обсыпаться после этого веснушками, но Роберта никто уже не дразнил девчонкой ни за веснушки, ни за тонкие черты лица, ни за растрепанные светло-рыжие волосы. Теперь Роберт сам мог довести до слез кого угодно.

Сегодня у него был выходной – он устраивал его себе раз в неделю. Он любил здания, мосты и статуи и любил рассказывать истории, но быстро уставал от людей и по-настоящему отдыхал только в одиночестве. Гулял по улицам, присматривал новые красоты для туристов, пил кофе из бумажного стаканчика, кормил птиц и уличных котов. Животную расу, в отличие от человеческой, он обожал. Знал места, где собирались бродячие коты и мог полдня провести, просто наблюдая за ними. Особенно приятными становились ранние утренние часы, когда воздух казался сладким на вкус, а улицы еще пустовали.

Это утро удалось. Сперва он наблюдал акробатические номера ворон, потом прогулялся к музыкальному магазину на Невском, чтобы покормить тунцовой пастой стаю местных кошек. Там были самые разные звери – и полосатые, и в пятнышко, и голубоватого окраса, и черепаховые, и пушистые сибирские – черные, серые и золотистые. Некоторые давно жили в местных подвалах, некоторые приходили сюда случайно, но неизменно находили еду и воду в пластиковых контейнерах, расставленных перед цокольными окнами.

Сегодня в компанию затесался кот, которого Роберт раньше не встречал. Выглядел он как аристократ, которого тяжелая жизнь превратила в разбойника: длинный, серый, гладкий, с белыми пятнами на носу и груди, с огромными усами, уполовиненным в жестоком бою ухом и наглыми желтовато-зелеными глазами. Низким требовательным мяу он воззвал к самой совести Роберта и тут же превратился в бедного сиротку, состроив страдающую морду. Роберт выдавил ему половину пауча на картонку. Опальный граф тут же кинулся на красное тунцовое пюре и принялся жадно чавкать.

Остальные кошки скромно ждали в сторонке, но тоже получили свои порции. Роберт покупал влажный корм уличным кошкам раз в неделю, зато никогда не скупился.

Серый поел, облизнулся, подошел к Роберту, боднул выпуклым лбом его ногу, затянутую в голубую джинсу, и снова низко мяукнул. Потом щекотно потерся о щиколотку усами.

Роберт взял его на руки. Кот довольно затарахтел, зажмурив змеиные глаза.

Тут, хлопая крыльями, на крышу входной группы магазина спикировал большой черный ворон. Роберт не мог поверить своим глазам: то была та же птица, что орала на него у церкви. Ворон в городе нашлось бы сколько угодно, но вот огромных воронов цвета угля…

– Акатарррррр, – на этот раз проорал ворон. – Акатаррр!..

Кот внезапно зашипел и вздыбил шерсть. Роберт попробовал его погладить, но тот вибрировал всем телом и издавал нутряные угрожающие звуки: «У-у, у-у».

Ворон потоптался и улетел.

Кот сердито спрыгнул на плитку тротуара, умудрившись в прыжке лягнуть Роберта задней лапой, будто это Роберт приманил сюда злого ворона. И что такого они не поделили?

Юноша снова потянулся погладить кота – и вдруг чуть не рухнул со скамейки.

На белоснежной меховой груди красовалось нечто, чего еще минуту назад там точно не было.

И Роберт даже не мог укорить себя в том, что раньше ничего не заметил: не заметить этого не смог бы даже человек с бельмами на обоих глазах.

В кошачьей шерстке горделиво блистало роскошное колье из крупных бриллиантов. Один из камней, в нижней центральной подвеске, светился обжигающе красным, как рубин.

Роберт не смог себя сдержать, потянулся к нему, как к живому пламени, и тут же глаза ему застлала темнота.

***

Кажется, очнулся он всего через несколько секунд, но вокруг уже синели вечерние сумерки.

Он огляделся: место знакомым ему не показалось, хотя Петербург он знал хорошо. Он явно находился где-то в центре, но в его глубинном лабиринте из узких улиц, застроенных домами с глухими стенами-брандмауэрами.

Роберт поднялся, морщась от покалывания в ногах, и отряхнул джинсы. Прямо напротив сияли витрины ювелирного магазина, не совсем уместные на такой глухой улице. Роберт покрутил головой: в окружающих домах горело лишь несколько окон, они светились ровными высокими желтыми прямоугольниками, будто бы светильники во всех квартирах повесили совершенно одинаковые. А вот витрины исходили голубоватым венерианским сиянием.

Час был уже темный, поздний, однако когда Роберт взглянул на свои часы, они показывали девять утра: то самое время, когда он кормил кошек около музыкального магазина. Сейчас цифры застыли на месте.

Открывая дверь, он потревожил висевший на потолке колокольчик, и тот забренчал недовольно. Роберт поразился: обычно такие вещи можно было найти в китайских лавках, торговавших благовониями и оберегами, но никак не в современных ювелирных магазинах – те выглядели, как стерильные операционные.

Этот магазин на операционную не походил совсем, и уж спутать его с каким-то другим не удалось бы при всем желании. С потолка на Роберта смотрели лепные головы пухлых амуров, стены голубели глянцевым шелком с позолотой, в центре зала красовалось несколько круглых столиков красного и розового цветов, тут же манили сесть низкие разлапистые кресла с мягкими сиденьями и резными деревянными подлокотниками. У одной стены в сумраке угадывался невысокий светлый камин, уставленный фарфоровыми статуэтками. На его мраморной доске стояли канделябры и высокие часы, похожие на горку выточенных из камня фруктов. Обычно стиль рококо подразумевал много зеркал, но здесь Роберт не увидел ни одного.

Его поразило, что в камине горел настоящий живой огонь, пожирая настоящие пахучие березовые дрова, и свечи в канделябрах – и в люстре на потолке – тоже горели вполне натурально.

По всему выходило, магазин был непростой, для определенной публики. И небедной, сообразил Роберт, глянув на украшения и не увидев ни одного ценника. Только вот почему такое невыгодное место? Впрочем, может быть, странный адрес только добавлял оригинальности: нечто эксклюзивное, для своих.

– Есть здесь кто-нибудь? – крикнул Роберт.

Но вокруг висела тишина, только дрова потрескивали в камине.

Однако через несколько секунд снова тренькнул колокольчик, и в магазин, цокая шпильками, вбежала белокурая девица в белой короткой шубке на мини-платье. Лицо ее показалось Роберту знакомым, но вот откуда, он припомнить не мог. Телезвезда или модная блогерка, Роберт плохо такое удерживал в памяти.

– Жанна Андреевна, – томным голоском позвала блондинка и взяла с витрины еще один колокольчик, маленький, Роберт его и не приметил. – Жанна Андреевна!

На звон колокольчика, на этот раз очень приятный, из двери подсобки выплыла пожилая особа, будто сошедшая со сцены театра оперетты. Одета она была в бархатное платье со множеством рюш, на шее носила бархотку с вышивкой, руки были затянуты в расшитые митенки, а туфли на невысоком каблуке без задника точно сшил из лепестков розы домашний эльф.

Роберт был так ошарашен ее внешним видом, что сначала загляделся на детали наряда и только потом взглянул в лицо. Оно было напудрено до того, что казалось бело-розовым слепком, однако глаза на нем жили блестящие и хитрые, серые, как невская вода.

– Oh, ma chère… Je ne l'ai pas oublié de vous, – забормотала она ласково, хотя и несколько скрипучим голосом.

Будто из воздуха появился синий замшевый футляр, блондинка торопливо открыла его и издала несколько птичьих возгласов.

– Вы можете сразу надеть его, – перешла продавщица (а скорее всего, и владелица магазина) на русский.

Дальше их разговор сделался для Роберта почти неразличим, как журчание воды, с переходами от одного языка к другому; сон, в котором он, несомненно, пребывал, начал качаться, терять ясность. Вот мелькнуло ожерелье на шее счастливой гламурной дивы – в точности походившее на колье на шее бродячего кота; вот из сумрака всплыло овальное зеркало на витрине, над которым склонилась покупательница, и внезапно все ожерелье, от первого до последнего камня, привиделось Роберту красным, как гранат; вот сгустилось в том зеркале отраженье оперетной дамочки – и показало оно дряхлую старуху в чем-то сером, с покрывавшим седую голову черным беретом с пером, и глаза тоже были не серые теперь, а черные, как угли, злые и веселые…

Тут что-то стукнуло Роберта по затылку, и вновь пришла темнота.

***

Проснулся он утром в своей постели. За окном разливалось дивное розовое утро. Голова немного болела, но скорее так, будто бы он перебрал вчера вина, а не так, как будто его кто-то ударил.

Он посмотрел на часы: судя по всему, серого котика – любителя бриллиантовых колье он гладил вчера.

Он задумчиво встал с постели, внимательно посмотрелся в зеркало. У безумцев глаза моментально становились другими: больными, чужими, тревожными. Но зеркальный двойник смотрел ясными синими глазами из-под светлых ресниц.

Роберту показалось, что отражение чувствует себя совершенно безмятежно, в отличие от него самого.

Так же медленно Роберт отправился в душ и долго стоял там под теплой водой, занятый больше воспоминаниями, чем мытьем.

Потом сидел за столом, слушал, как новенькая сверкающая кофе-машина издает звуки, напоминающие о запуске ракеты в космос.

Роберт, сделавшись гидом по старинным местам Петербурга, постепенно стал и знатоком всякого винтажа вроде бронзовых кофейников, серебряных пашотниц и фарфоровых кувшинов из Баварии. Он примечал по всему городу хитрые лавочки и всегда мог посоветовать туристам, где выгодно купить чайников, ваз, сундучков и музыкальных шкатулок разных эпох.

Да что там: он мог бы приводить туристов к себе домой: бабушка, в одиночку воспитавшая единственного внука, оставила ему огромную квартиру в кирпичном доме на Кадетской линии Васильевского острова. Квартира имела три комнаты, высоченные потолки, длинные окна, исторические колонны и не менее исторический кафель. Ремонт с полным переводом в милый сердцу Роберта минимализм делать было не на что, сбережений после бабули не осталось, а сам Роберт зарабатывал разве что на хлеб насущный. Так что в бывшей бабушкиной спальне все еще мирно стояли полированный туалетный столик красного дерева и такая же кровать с фигурными спинками, накрытая пледом с вышитым тигром (второй тигр величаво шагал на вас с настенного гобелена, висевшего над кроватью, и мордами оба зверя смахивали на флегматичных барсуков). Много всего здесь можно было найти: и крошечные стеклянные столики с золочеными ногами, и люстры из паутины стеклянных шариков, и старинный желтый буфет на кухне, и круглые эмалевые портреты каких-то охотников над этим буфетом… Только ванну Роберт переделал под себя, и сейчас там царили только глянцевая черная плитка и блеск белого металла, больше ничего.

Впрочем, недавно он купил несколько банок краски для шкафов, а также новые медные ручки и молдинги, чтобы попытаться переделать кухню в английском стиле, поменяв желтоватые цвета на оттенки «кофе с молоком» и «молоко с ежевикой», как советовали модные каталоги. Но руки так и не дошли, хотя Роберт каждую неделю намеревался заняться всем этим.

Он усиленно думал о ремонте, чтобы не думать о другом.

Сегодня ему предстояла экскурсия по местам обитания в Петербурге графа Калиостро. Заявок от желающих пришло в социальную сеть целая дюжина, и Роберт подумал, что жадность иногда подводит его, ведь больше десяти человек – уже толпа. Причем группа получилась смешанной: четыре человека – иностранцы, французы, а остальные со всей страны – из Казани, Екатеринбурга, Перми и Калининграда. Рассказывать предстояло на двух языках, но это только казалось сложным: одна часть туристов обязательно отвлекалась на селфи, в это время он ловко показывал всё другой части.

Вот только как бы вчерашний приступ не повторился… Бабушка умерла в здравом уме и твердой памяти, но вот о двух ее братьях ходили упорные слухи, что к концу жизни их светлые головы пожрало полное безумие, то же самое говорили о бабушкином отце. И Роберт опасался, не настигло ли его проклятье генов слишком рано.

Ну, или такие огромные дыры в реальности могли свидетельствовать о каких-то органических повреждениях. Мысли об опухоли мозга тоже не приносили радости.

***

Путь группы Роберта лежал через Кутузовскую набережную (здесь Калиостро проживал когда-то в доме генерал-поручика Виллера) и Елагинский остров, где в ротонде, принадлежавшей Елагинскому дворцу, знаменитый маг проводил тайные встречи с петербургскими масонами и, по легендам, учил их создавать золото. По крайней мере, в подвалах когда-то нашли таинственные сосуды, вполне подходящие на роль тиглей.

Остров был прекрасен в лучах майского солнца, зелен, как изумруд. Туристы попались бодрые и любознательные и засыпали Роберта вопросами.

– Нет, это не оригинальная ротонда, которая существовала при Елагине, – терпеливо отвечал Роберт. – Это более поздняя постройка, авторства Россини, так называемый павильон «Под флагом» – и на самом деле это здание пристани, поскольку до острова добирались по воде… На его крыше поднимался Андреевский флаг, когда на острове гостила Мария Федоровна, а потом Николай Первый… Перед революцией дворец принимал премьер-министров – Сергея Витте, Петра Столыпина… Но вас больше интересуют масоны, я правильно понимаю? Ох, уж эти масоны… Иван Елагин владел островом в конце шестнадцатого века. Он не поленился получить разрешение на открытие русской ложи сначала в Берлине, потом в Лондоне… Русские масоны были смелыми, заседали в дворцовых гостиных. Поэтому, скорее всего, миф о тайных опытах в подвалах всего лишь миф… На их собраниях даже оркестры играли, какие уж тут прятки по подземельям… Однако Калиостро здесь точно бывал, сосуды – настоящие, и химические опыты проводились. Не думаю, конечно, что он нашел философский камень или что он там искал… Я вообще слабо верю в мистику, но вот Елагин верил. Потому и привечал Калиостро, масонство для него означало как раз поиск чудес, в том числе вечной жизни… Ему нравились воззрения розенкрейцеров. Кто такие розенкрейцеры? Ну… вы же смотрели фильм «Код да Винчи»?

Черноволосая кудрявая француженка в белой парке, модных узких джинсах и кроссовках цвета розовой пудры, напоминавшая старинную восточную царевну цветом кожи и разрезом глаз, смотрела на него восторженно и постоянно касалась маленькой смуглой ручкой его рукава. Сначала Роберт подумал, что французская группа – это две традиционные пары, но потом понял, что пара тут только одна и состоит из двух молодых парней, а две девушки – просто их подружки, и каждая сама по себе.

Лысый мужичок из Перми заинтересовался вовсе не Калиостро, а желтым пианино, которое, как он читал в новостях, иногда выставляли на острове для всех желающих поиграть (он сам тоже немного играл, по его словам). Роберт рассказал ему про музыкальный павильон, где раньше давали концерты, а теперь часто репетируют танцоры.

Женщина из Екатеринбурга – лет пятидесяти, в цветастом платке и скромном кардигане – пожелала сходить в Музей стекла, и они почти два часа провели за разглядыванием изделий стеклодувов.

Потом покормили белок в аллеях и даже покатались на лодках, поглазели на нескольких робких лебедей. Парни-французы щелкнули на фоне лебедей трогательное селфи.

Роберт все ждал грома с ясного неба, но его не случилось. Экскурсия прошла прекрасно, французские юноши его долго благодарили и трясли на прощание руку, а француженка, ее звали Селин, клюнула Роберта в щеку и сунула в карман его куртки визитку с номером телефона.

Только вот когда он уже расстался с туристами, приехал в центр на метро и отправился в одну из пышечных, чтобы вознаградить себя за плодотворный труд несколькими жирными тестяными кольцами в белой сахарной пудре и стаканчиком дешевого кофе, рядом привиделся ему кто-то невысокий, пухловатый, в напудренном парике: подбежал сбоку, засеменил рядом и шепнул гнусавейшим голосом:

– Так значит, не было золота, хе-хе? И камня не было философского? И эликсира жизни? Ничего не было совсем? Ничего?

Роберт даже ухо потер от этого попугайного шепота, а когда обернулся, никого рядом, конечно, не оказалось и в помине.

На следующее утро он отправился к неврологу и туманно изложил жалобы на головокружения, провалы в памяти, неясные галлюцинации. Невролог, а это была женщина средних лет с затейливой прической, сразу рассказавшая Роберту, что сама сидит на антидепрессантах, иначе бы прокляла всех пациентов, долго возила по его груди стетоскопом, измеряла давление, водила перед глазами каким-то прибором, похожим на авторучку с фонариком, а затем выписала направление на МРТ.

Роберт не поленился, съездил в платную клинику, минут двадцать помучился в закрытом шлеме, слушая стук неведомых молоточков и шипение волшебных змей, затем вернулся с покрытым мелким почерком листом бумаги к врачу.

– Все у вас прекрасно, – пожала плечами она. – Думаю, после зимы организм слегка пошаливает. Пейте магний и витамины, ешьте морскую рыбу, высыпайтесь, занимайтесь сексом, больше гуляйте – нам всем в этом городе показан естественный солнечный свет, никакие лампы его не заменят.

В ее взгляде читалось, что Роберт рановато стал ипохондриком, и он переполнился отвращением к самому себе.

А потом взял и неожиданно позвонил Селин.

***

Перед свиданием он зашел к парикмахеру – милой девочке Таисии, которая увлекалась астрологией, натальными картами и всякой прочей эзотерической ерундой.

Роберт избегал новейшего культа под названием «барбершопы». Все эти «наши клубы», «брат поймет брата», «бритье – священный ритуал», «мужские разговоры по душам» Роберту казались мышиной возней. Если кому-то надо было два часа брить бороду, умащивая ее драгоценными маслами, чтобы почувствовать себя мужчиной, – что ж, вперед.

Девушки казались ему легкими, как цветы, и руки у них были легкими, и разговоры были лишены той зверской серьезности, которой грешили мужчины.

– Ой, Роберт, а вы слышали, какой скандал, какой ужас?! Это просто нереально, не иначе как тут замешана черная магия! Мне об этом рассказала Изабелла Гариевна!

– Кто? – поднял брови Роберт.

– Изабелла Гариевна, астролог, к которой я хожу! Она учит меня расшифровывать натальные карты…

– Платно?

– Что? Конечно, это же ценная информация! Мне еще повезло, что Изабелла Гарриевна меня взяла…

– Ясно, и что за скандал?

– Да она недавно делала синастрию одной известной актрисе… Юлия Чуковская, знаете же ее…

– Что делала, простите?

– Ах, Роберт… ну я же вам в прошлый раз рассказывала… Синастрия – это совместимость по дате рождения, когда друг на друга накладываются натальные карты мужчины и женщины… Так вот, Юлю зверски убили! Изабелла Гарриевна в шоке! Да вот, все написали уже про это…

Таисия схватила со столика смартфон и подсунула под нос Роберту.

К удивлению Роберта, лицо на многочисленных фотографиях показалось ему знакомым. Хотя российских актрис он не знал совсем.

– Удавили гарротой? У нас что, орудует «Коза Ностра»?!

Таисия покивала, округлив глаза.

– Вы в шоке? Ну да, Изабеллу Гарриевну тоже удивило… Говорит, уже давно к этому способу никто не прибегает, какой-то психопат, а значит, серийный маньяк… Страшно теперь по улицам ходить! Можно сказать, мы с Чуковской через одного человека были знакомы, я даже мечтала напрямую с ней познакомиться… А что, к Изабелле Гарриевне такие люди ходят… Недавно вот мужчина был, важный менеджер в крупном банке, так он за приворот одной девушки сто тысяч рублей заплатил!

– Сработало?

– Говорит, что да…

– Где я мог видеть эту Юлию? Лицо как будто знакомое.

– Да вы что? Сериал «Любви все возрасты покорны» сейчас идет, уже третий сезон, она там одну из главных ролей играет, вот для них тоже горе-то… А сериал «Невинность нынче не почете»? Я прямо ревела над несколькими сериями, бабуля даже перепугалась… Фильм «Крымские зори», недавно вышел… Да она уже столько всего переиграла, хотя совсем еще молодая!

– Стоп, – сказал Роберт.

Он смотрел на одну из фотографий и не верил своим глазам. Капля пота противно поползла по шее.

– Какое роскошное ожерелье…

– Ой, это да! Мне всегда так нравятся ее образы с премьер, она очень стильно одевается… Ну то есть, одевалась… Да подождите, вот же ее инстаграм… Люди все еще пишут, не могут поверить…

Роберт впился в серию фото теледивы в новом роковом образе, который подразумевал и сверкающее ожерелье. Оно обвивало стройную шею живым колючим льдом, а в нежной ложбинке между грудей пылал красный камень – необычайно яркий, как северный закат.

– Теперь я ее вспомнил, – сказал он.

Таисия расцвела.

– Потому что вы любознательный и современный… и культурный молодой человек! Не то что обычные современные мужики… от серьезного, тонкого кино морду воротят, им комиксы подавай и ведро попкорна… А я считаю, если ты не наигрался в детстве, то и к девушке нечего подкатывать! Вы вообще очень милый. И волосы у вас удивительные, будто солнышко! Бабушка говорит, светленькие вымрут скоро, так жаль… Мне вот кажется, если человек – натуральный блондин, его ангел поцеловал!

– Вы мне льстите, Таисия, – ответил Роберт, поднимаясь из кресла. – Это я должен вам спасибо сказать: всегда, когда к вам прихожу, узнаю что-то новое.

О том, что порой многие знания – многие печали, он умолчал.

***

Свидание с Селин прошло чудесно. Кудрявая француженка смотрела на него, как на юного бога, спустившегося с небес, и Роберт сильно подозревал, что секрет и здесь кроется в цвете его волос. В Европе сейчас немного нашлось бы рыжеватых блондинов с розовой кожей, и Роберт бесстыдно пользовался своим природным отличием.

Они прогулялись с Селин по улицам острова, выпили из старинных узорных бокалов вина – на балконе у Роберта дома. Селин с детским восторгом перетрогала тонкими пальчиками все старинные вещи в квартире и надушилась из граненого фланкера, стоявшего на трюмо в бабушкиной спальне. Роберт сам иногда брызгал старые духи в воздух, и облако нежного жасмина остро напоминало ему о бабушке: она, кажется, даже в могилу сошла в этом парфюме.

Селин немного утомила его своей непосредственностью; сейчас все молодые девушки походили на маленьких девочек, Роберт так и видел, как она спит с розовым зайцем, обняв его обеими руками.

Но сегодня она обнимала его и была горячей и сладкой, с нежным телом цвета карамели, и Роберт смирился со всеми раздражающими мелочами.

Селин заснула в его постели, рассыпав по подушке черные кудри, а Роберт еще долго лежал и смотрел в потолок, синий от ночных сумерек.

Проснулся он от чьего-то тяжелого взгляда. И это явно была не Селин: та по-прежнему крепко спала, приоткрыв во сне рот и одну ногу выпростав из-под простыни на пол.

Роберт обвел глазами комнату и обмер.

В кресле у окна сидел человек.

Мужчина лет сорока.

Мужчина с небольшим шрамом под глазом, острым носом, упрямым лбом и рыжеватой бородкой.

И хотя развалился он в кресле вальяжно, его поза Роберта не обманула. Это была поза хищника, который готов повалить вас в прыжке в одну секунду, вы и глазом моргнуть не успеете.

И глаза у незнакомца были пронзительные, холодноватые.

– Что за… Что вы тут делаете?

– Жду, когда ты проснешься.

– Да вы кто вообще?

– Мы уже встречались, дорогой.

– Что? Никогда вас прежде не видел.

– Видел, видел.

– Да нет же!

– Ну как же нет, – усмехнулся мужик и сделал кое-что, от чего Роберт осел, как сугроб весной, на кровать (до этого он, оказывается, успел возбужденно вскочить в чем мать родила).

В кресле сидел огромный серый кот с травмированным левым ухом (а теперь Роберт разглядел на наглой морде еще и шрам под глазом).

– Успокойся, – сказал бородатый, возвращая себе человеческий облик. – Все равно тебе бежать некуда, да и терять нечего – ну не унылую же твою жизнь экскурсовода?

– Да что вам надо? – нервно спросил Роберт.

Его била дрожь, зуб на зуб не попадал, и мужик полез в карман, чтобы вытащить фляжку в кожаном футляре.

– Хлебни, мне обмороков не надо. Современные люди такие нежные, от всякой ерунды норовят сердечный приступ схлопотать.

Роберт послушно отхлебнул из фляжки – там колыхалось что-то густое и соленое, но в голову дало не хуже деревенской браги.

Он беспокойно обернулся на спящую Селин, однако оборотень махнул рукой.

– Она не проснется пока, спит, как убитая.

– Но ты же не… она же не…

– Что? А, нет, конечно! Жива и здорова! Просто пока пусть отдохнет… Кстати, познакомимся. Меня зовут Акатар. Твое имя я знаю, а еще знаю про твой дар.

– Дар? – поднял брови Роберт, пытаясь прикрыться простыней. Оборотническое зелье вернуло ему сарказм. – И в чем же он, интересно?

– Ты поможешь нам найти кое-что. Ты чувствуешь его магию. Таких давно не было.

– Видимо, я просто очень, очень сильно болен, – предположил Роберт. – Видимо, врач ошибалась.

– Конечно, она ошибалась, – вдруг широко улыбнулся Акатар и в один миг стал безмерно очаровательным. – Она же круглая дура. Она ошибалась, потому что ничего не знала о твоих генах, о твоих тайных желаниях, но самое главное – о величии судьбы. – Он фыркнул. – А судьба – хитрющая стерва, и она уже положила на тебя свою тяжелую когтистую лапу.

– Да неужели? – вскинулся Роберт. – С чего вы решили, что я собираюсь хоть что-то делать по вашей указке? Ничего я не собираюсь делать!

– Всё, – просто ответил Акатар и поднялся из кресла. Он был не очень высок ростом и не слишком массивен, но Роберт вздрогнул. – Ты будешь делать всё.

И тут Роберт заметил, что зубы у него острые, как у зверя.