Читать книгу Остаток огня - Марьяна Ядова - Страница 3

По вдохновенным описаниям Акатара завладение красным камнем выглядело легко и просто.

Они отправят к Жанне Ламотт «подсадную утку», и это будет очень жирная «утка» – прелестная стервочка с толстым кошельком, поскольку старуха пусть и стала призраком, по-прежнему очень любит деньги, даже если они сейчас ей без надобности. И красивых женщин. Да-да, не смотри на меня так, дорогой. Ведь и королева Франции, поговаривают, привечала прекрасных дам… Впрочем, теперь не узнаешь.

Роберт, глядя на улыбки Акатара, сильно сомневался, что все пройдет без сучка и задоринки. Что-то котолак темнил, о чем-то не договаривал. По его плану выходило, что «утка» заходит ночью к старухе (а ту уж предупредят нужные люди, тебе их не надо знать, Роберт, меньше знаешь – крепче спишь), покупает в очередной раз ожерелье, оно ведь вернулось к владелице, как возвращаются все магические вещи.

– И передает его нам, а мы его быстро уносим в подвалы к эрмитам.

– Чудный план, но позволь спросить: зачем в этой схеме я?

Акатар выудил из кармана зубочистку и часто покивал.

– А я ждал этого вопроса! Понимаешь ли, никогда не помешает ищейка, натасканная на нужный предмет.

– Так ты берешь меня в роли служебного пса?

– Ну, вдруг что-то пойдет не так… Алмаз может скакнуть в пространстве, да и во времени тоже, проявить некие неизвестные нам свойства…

– Вот уж спасибо!

– От этих камешков волшебных всего можно ждать. Читала тебе бабушка про малахитовую шкатулку? Там камни своей жизнью жили…

– Бабушка читала, и потому я помню, что камешки там жили не сами по себе, а по воле того, кто ими управлял. Хозяйки Медной горы, собственно говоря.

– Ну, а откуда ты знаешь, – живописно замер с зубочисткой в зубах Акатар, – что мы с этим конкретным камнем не имеем того, кто им управляет?

Роберт стиснул зубы, но признал его правоту.

– А что гадать-то? Жанна Ламотт и управляет, раз она так с ним связана.

– Возможно, – уклончиво сказал Акатар. – А возможно, и нет.

– Что это значит?

– Роберт, я тебе уже говорил, что алмаз этот много старше эпохи Ламотт и появлялся множество раз в других местах и при других обстоятельствах. С призраком какой-то старухи мы справимся, ведь мы, ха-ха-ха, что уж тут скрывать, тоже непростые ребята. А вот если проснутся силы более древние… Не уверен. Хотя шанс этот невелик, и тебе голову этим забивать не надо. Не мудри, парень, поможешь мне, а я тебе с твоими экскурсионными делами помогу.

– Как это, интересно?

– Подарю тебе заклятье мурлыканья!

– Что?! – опешил Роберт.

– Так красиво будешь своим туристам истории рассказывать, да что там – песни петь о городских помойках, что заслушаются – не оторвать, прослывешь местным Бояном – или котом-Баюном, как тебе больше нравится. Очереди будут выстраиваться, чтобы тебя послушать.

– И это работает? Заклятье мурлыканья?!

– Ну да, я же котолак, дорогуша.

***

Этот разговор происходил ранним утром на скамейке в сквере, когда в воздухе витали нежные тонкие звуки и запахи раннего лета, и небо золотело и розовело, а из пекарни по соседству одуряюще пахло горячим хлебом, а из кофейни напротив – жареными кофейными зернами. И все тогда казалось легко и складно, и Роберт был ошеломлен тем фактом, что он – особенный, почти волшебник, оказывается, а не просто зануда, предпочитающий здания людям.

С Акатаром было чрезвычайно легко, когда к нему привыкал, и даже то в нем, что раздражало – вернее, должно быть раздражать – либо забавляло, либо казалось очаровательным. Роберт подумал, что это, наверное, черта котолака. Ведь кто на свете не любит котиков? Даже если они просто умываются или зевают, спят или едят, все стонут от восторга. К котику каждому хочется прикоснуться, заслужить его царственное внимание. Возможно, котолаки даже умножали кошачьи чары и, конечно же, совершенно нагло ими пользовались.

Может быть, Акатар включил какой-то свой кошачий гипноз, а может, Роберт просто очень хотел поверить ему, но, как бы то ни было, ближе к полуночи они встретились в уже знакомом Роберту переулке. Акатар не хотел ждать ни дня, ни часа.

Теперь Роберт заметил, что магазин выделяется на фоне вечерней улицы, словно его вырезали и вклеили сюда из другой реальности. Вот, например, окна в домах вокруг. Они были разными: желтыми, красноватыми, даже зеленоватыми, в зависимости от освещения, но все равно – домашними, живыми, теплыми. Где-то за шторами мерцал телевизор, но даже его хрустальное свечение несло уют. А магазинчик в стиле рококо излучал какое-то совсем другое сияние, инопланетное. Правильно тогда Роберту подумалось: венерианское, первая мысль – самая верная. Слишком сияющий, слишком серебряный; хрупкий свет излучала каждая черточка этого здания, Роберту Боуи бы понравилось.

If I fall, moondust will cover me, moondust will cover me

If I fall, moondust will cover me

If I fall, moondust will cover me

– Мне нравятся твои ассоциации, – прошептал Акатар почти в самое ухо Роберта. Что у него еще было от кота, так это, что на границы чужого личного пространства он плевать хотел. – Есть такой роман у Артура Кларка, «Лунная пыль» называется. Там специальный лунный корабль, пылеход, ходит туда-сюда по морю, которое все заполнено лунной пылью… И возит туристов, совсем как ты. И туристы эти, как все туристы, – радостные идиоты, смотрят по сторонам, наслаждаются… А пыль их вдруг засасывает вместе с пылеходом!!! Советую почитать, довольно интересно… Золотой век научной фантастики.

– Ты не хочешь помолчать? – прошептал Роберт, наблюдая за дверью.

Но в дверь никто не входил и не выходил. Акатар все утро расписывал, какая эффектная будет их «уточка», когда войдет, плавно покачивая бедрами, в магазинчик призрачной авантюристки. Но что-то пока пусто было вокруг. И вверх, и вниз по всей улице стояла гробовая тишина, и темень упала на город – хоть глаз выколи.

– Камень тут хоть? – вдруг спохватился Аватар. – Чувствуешь его? А иначе зачем мы все это затеяли…

Роберт уставился на него, не веря своим ушам.

– И как я это узнаю? У меня нет примочек Джеймса Бонда!

– Мои боги, тебе и не надо быть Бондом, будь самим собой! Просто закрой глаза и прислушайся, присмотрись к своим видениям. Настройся на него, он тебе и покажется! В уютном гнездышке из бархата он своем … или еще где… Может, старуха его уже быстренько снова продала… Хотя так часто эта лавка здесь не появляется, только на каждый седьмой день, я следил.

Вот, значит, почему не хотел ждать.

Роберт послушно закрыл глаза. Однако перед глазами разливалась сплошная темнота – никаких видений, никаких даже фантазий, сколько бы он ни пыжился и не тужился.

– Ничего, – озвучил он очевидное.

Ему показалось, что Акатар издал угрожающий утробный звук, потом засопел и снова придвинул губы к Робертову уху.

– Слушай считалочку и смотри внимательно, – шепнул он. – Вышел ёжик из тумана, вынул ножик из кармана… Вынул камешки и мел, улыбнулся, как умел…

Роберт хотел было возмутиться, что ему все же не пять лет, как вдруг сомкнутые веки запульсировали странным теплом и под ними поползли розовые волны.

– Подарил мне всё, что вынул… И опять в тумане сгинул

И опять в тумане сгинул. О, это явно про этот камень. И тут Роберт ясно увидел его: главное украшение ожерелья, которое снова мерцало в ложе из синего бархата. Алмаз горел, как остаток – или предвестник лесного пожара.

– Он здесь. Я его вижу.

– Ну вот и чудно!

– Только что-то не вижу той девушки…

– Какой девушки?

– Ты говорил: у нас есть подсадная утка…

– А! – вспомнил котолак. – А ты прав! Пора уж нашей прелестнице появиться…

И начал шарить в безразмерных карманах своей штормовки (выбор одежды Акатара всегда был удивителен, учитывая сезон, погоду и местность). Роберт ждал всего, чего угодно, только не этого: Акатар извлек из темных недр жесткой ткани круглую металлическую пудреницу с замысловатым вензелем на крышке и жестом опытной кокетки раскрыл ее перед своим лицом.

– Что это ты… – и тут слова замерли у Роберта в горле, он даже вдохнуть забыл.

На пару мгновений фигура Акатара будто расплылась в неясную тень, а потом снова обрела плоть, но незнакомую. Теперь перед Робертом, выгнув бедро и уперев руку в тонкую талию, стояла высокая блондинка с пухлыми губами. Роскошные формы плотно облегало темно-красное кожаное платье, ножки обхватывали золотистые ремешки дорогих босоножек. На одном запястье сверкал браслет в виде переплетенных змей с глазами-изумрудами, в ушах тоже мерцали изумруды.

Она ловко продела свою тонкую руку под руку Роберта и подтолкнула его к магазину, который, кажется, все ярче разгорался голубым. Роберт взглянул на часы: они показывали почти двенадцать.

Когда же на часах замерцали четыре зеленых нуля, зазвенел колокольчик на дверях магазина. Сам собой.

Роберт вздрогнул, как если бы звонил не колокольчик, а колокол. Ему вдруг ясно представилась колокольня в черном-черном лесу, в белизне бесконечного снега, за частоколом стволов, откуда доносится мерный, холодный звон, рождаясь из ниоткуда, и колокола качаются сами по себе, и кого зовут они, непонятно.

Как он оказался у витрины и лицом к лицу со старухой, он не помнил. Никаких рюш в этот раз, только ветхое черное пальто в пол: крупные костяные пуговицы, поеденные молью соболиные манжеты и такой же воротник. Глаза у Жанны были темными, точно колодцы, бледное лицо проступало из густой синевы, как лицо утопленницы.

Еще Роберт чувствовал сырой холод, хотя снаружи разливалась теплая летняя ночь. Свойство призраков – приносить с собой холод из той завесы, где они обитают.

Он ущипнул себя и усилием включился в ход событий. Длинноногая кокетка, в которую так изящно обернулся коренастый Акатар, щебетала с Жанной на нескольких языках: то на русском, то на французском, то на английском.

Потом реальность опять скакнула: вот они уже шагали вдоль улицы, блондинка – цокая шпильками, как лошадка, по старинной брусчатке, Роберт – едва поспевая за ней и разгоняя темноту белизной своих кроссовок. Шея девушки оставалась свободной от украшений, зато она прижимала к боку мягкую сумочку из блестящей прессованной кожи. Роберт предположил, что ожерелье там.

Но не успел он с облегчением выдохнуть, как диспозиция внезапно поменялась: теперь сумочка валялась на камнях мостовой, а ожерелье застегнулось на белой шее, засверкало в свете луны так неистово, будто сами камни вдруг охватило безумие.

– Вот же ты тварь, – выдавил Акатар, обращаясь в мужское обличье, и схватился обеими руками за колье – оно сжималось все теснее, будто кольца питона. Сорвать его Акатару не удавалось, и Роберт бросился к нему, стремясь помочь. Но тут же почувствовал жуткую боль во всем теле, будто его погрузили в ледяную полынью.

Сразу два призрака нарисовалось возле Акатара: старуха и тот самый полноватый человечек в парике с косичкой, которого Роберт уже видел. Они не смеялись и не кривлялись, они просто молча смотрели, и лица их были настолько пусты, настолько бледны, что походили на кочаны капусты в черной мгле. Только холод становился все сильнее, и колье обросло колючим светом, похожим на разряды электричества. Свет образовал вокруг шеи Акатара второе кольцо, мерцающее и синее.

«У котов температура тела выше, он мерзнет больше, чем я», – как-то невпопад подумалось Роберту, пока он упрямо поднимался с земли, опираясь на все четыре конечности, кажется, ставшие хрупкими, как стекло.

Акатар прохрипел что-то на своем языке, и удавка на момент ослабла, а потом…

А потом прозвучал выстрел. И еще один.

Призраки с шипением испарились.

От стены дома отделился высокий стройный силуэт в плаще с капюшоном. И с дробовиком в руках, как спустя несколько секунд понял Роберт, когда незнакомец вышел на свет.

– Джозеф, – закашлялся Акатар и сплюнул.

– А ты прекрасно смотришься. Неужели ожерелье королевы?

Акатара, с побагровевшим лицом и пузырями слюны у рта, даже колье Марии-Антуанетты сейчас не украшало, но Роберт был несказанно рад, что он остался в живых.

Между тем человек в плаще сбросил со спины рюкзак и достал из него какой-то длинный и тонкий инструмент.

Кислородный резак, вскоре определил Роберт. Но парень этот мало походил на слесаря, скорее – на молодого университетского преподавателя. Спину он держал очень прямо, подбородок поднимал высоко, и маленькие круглые очки странным образом делали его надменным, а не растерянным. Глаза за этими очками скрывались чуть раскосые, темные, с легким налетом Азии.

– Нет, – сказал Акатар, увидев резак. – Нет-нет-нет, – повторил он, прикрыв ожерелье ладонью, а потом быстро снял его и засунул в карман.

– К нему привязан призрак, и даже не один. Может, даже и не два, чего ты ерепенишься? – холодно спросил Джозеф. – Они не уйдут, пока мы не спалим бриллиант. Это и так очень сложно, но возможно. Придется потрудиться.

– Ты многого не знаешь, Джозеф, – заявил Акатар. – Спасибо за сопровождение, я тебе отплачу щедро, но камень мой. Эрмиты найдут способ обезвредить его, заглушат зов. И похоронят его в своих сокровищницах. И он никому не будет мешать. Дорогой, не надо злиться.

– Я не злюсь, – вскинул бровь Джозеф. – Это просто логика. Здравый смысл, слыхал о таком, котик?

Акатар оскалил зубы, и это вовсе не выглядело добродушно.

– Хочешь отнять его у меня?..

– На этот камень не подействовало твое заклятие, а ты сильный маг, – продолжал гнуть свою линию Джозеф, клыки большого кота его отчего-то не напугали. – Почему ты надеешься на эрмитов? Не надо заливать мне про их могущество, они недалеко ушли от боггартов.

– Нет, – упрямо повторил Акатар и надул губы, как обиженный ребенок. – Этот камень надо спрятать, он очень опасен.

– Будем считать, что «уничтожить» – просто крайняя степень глагола «спрятать». Нет надежнее места, чем небытие.

– Можно вопросить углеродную пыль – и она снова соберется в алмаз, так что я не был бы так уверен, – послышался чей-то насмешливый голос, и на сцене возникло четвертое лицо.

Молодой мужчина с профилем, напоминавшем о древних египетских фараонах, с бритой наголо головой и татуировкой на шее в виде четырех цифр: 1,618. Одет он был в пальто наподобие шинели и держал руки сложенными за спиной.

– Господа, предлагаю закрыть дискуссию и передать камень мне, – очень открыто и душевно улыбнулся бритый.

– С какого это перепугу? – спросил Акатар.

– Вот именно, – поддержал его Джозеф.

Бритый улыбнулся еще шире и вынул руки из-за спины.

И тут Роберт понял, что веселье только начинается.