Читать книгу Эгоцентризм и жестокость в отношениях. Выйти из замкнутого круга - Маша Куцкова - Страница 7

В этом случае мы имеем дело с формированием наиболее грозной и деструктивной формы эгоцентризма – хищный энергетический паразитизм или, как сейчас это часто называют – нарциссизм. Благодатной почвой для развития такого типа личности является преувеличенное внимание к ребенку, всяческое угождение ему, гиперопека и стремление дать ему всего и много, даже если он объективно не нуждается в этом и вовсе не просит. В том числе это специфическое отношение к ребенку, включающее любого рода сюсюканье, коверканье слов, поощрение его восприятия себя как всеобщего любимца, иногда сверхщедрая гиперкомпенсация родителя, который чувствует вину за то, что на самом деле не уделяет своему чаду достаточно времени, снисходительное отношение к неблаговидному поведению, потакание капризам. Это преступное навязывание излишней заботы и развращение ребенка тем, что он ставится во главу интересов родителя, или, что довольно часто, бабушек-дедушек либо других опекунов, которые «души не чают в своем крохе» и превращают его в маленького домашнего короля, которому с радостью и готовностью прислуживают.

Такая модель формирует у ребенка самую опасную паразитическую установку, которая впоследствии разворачивается в полную силу в виде разрушительного махрового эгоизма и которую мы обозначим как позиция абсолютного правомочия. То есть такой ребенок изначально привыкает к тому, что получает много внимания и заботы, часто даже без малейших усилий с его стороны. Ему достаточно намекнуть о своих желаниях и они быстро реализуются, благодаря чему он прочно усваивает, что так и должно быть всегда. Самое интересное заключается в том, что у ребенка на этапе формирования этой установки в принципе не возникает повода засомневаться в том, что может быть как-то иначе, поскольку его окружение внушает ему обратное. В дальнейшей жизни люди, которые будут тесно общаться с этим человеком будут недоумевать почему же он не понимает и не признает прав остальных так же как своих собственных, а ответ кроется в том, что он реально привык к другому типу реальности, у него это действительно вот так работало. То есть с чего бы это должно быть как-то иначе? Ведь было именно так, значит это и есть, в его понимании, правильно. Разубедить его в этом, как вы понимаете, практически невозможно. Это значит разрушить его картину мира, его субъективную реальность.

Подспудное самоощущение такого ребенка в перспективе можно описать как мне все должны. Почему должны? Просто потому что. Так всегда было и он имеет право получать то, что хочет именно тогда, когда этого хочет. Так он и будет вести себя в дальнейшем с людьми – потребительски и пренебрежительно.

Здесь также расцветает капризность и установка «хочу всего и сразу». При этом окружающий мир с близкими людьми воспринимается как безусловный источник благ, которыми можно и нужно пользоваться и, закономерно, нарушается принцип принятия, только в другую сторону. Жертве недостаточно, потому что ей недодали, а хищнику недостаточно, потому что он привык получать много и хочет ещё и ещё. Если в случае с жертвой мы имеем дело с недо-, то в случае воспитания хищника здесь налицо пере-.

В случае, если получить желаемое быстро не получается, ребенок включает механизмы поведения, вынуждающие взрослых ему это предоставить. Здесь происходят первые пробы пера в манипуляциях, основанных на том, чтобы вызвать жалость к себе, чтобы устроить шум и истерику, демонстрируя недовольство, действовать активно или даже агрессивно в попытке получить то, что недосягаемо. Там, где жертва опускает руки и становится тихой, хищник действует активно, добиваясь своего. Что делает его таким активным? Уверенность в том, что он должен получить желаемое. Потому что иначе и быть не может, ведь он имеет право.

Как видите, любое отклонение от золотого принципа умеренности приводит к многочисленным искажениям. Переизбыток внимания и заботы формирует человека-паразита, который взаимодействует с окружающим миром по принципу взять, получить свое, воспользоваться. Такие люди впоследствии становятся настоящими победителями, и они часто очень успешны, потому что их позиция правомочия, а также готовность бороться за желаемое всегда заряжены высоким энергетическим потенциалом.

И вместе с этим тут есть несколько печальных следствий, незаметных на первый взгляд.

Во-первых, постоянное вмешательство родителя в мир ребенка неизбежно приводит к тому, что границы ребенка размываются, он их не ощущает. Его границы как бы оказываются слиты с окружающими, от которых он черпает ресурсы. В дальнейшем он будет также ощущать себя как бы слитым с людьми, которые формируют его ближний круг. Он будет питаться от них, ощущая себя с ними как единое целое и воспринимая этих людей как продолжение самого себя. И в первую очередь это относится, разумеется, к его непосредственному партнеру.

Следующее. Вследствие того, что такого ребенка часто пытаются уберечь от жизненных невзгод и дать все самое лучшее, не утруждая при этом его самого ни собственным выбором, ни собственными действиями, по сути его лишают личного опыта проб и ошибок, права на самостоятельное исследование мира и элементарное постижение связи собственных деяний и следствий, к которым они ведут. И вот эти два элемента логически приводят к тому, что такой ребенок не способен постичь принципа ответственности за свои действия. За него решают и дают, не спрашивая его об этом, за него делают, ему служат.

Итого ребенок паразитически питается от родных и близких, плюс к этому он находится под неусыпным их контролем, удушающей опекой, лишающих его права на личное пространство и свободу принятия собственных решений. Это прекрасная почва для рождения будущего хищника. Человек, который, с одной стороны, хочет иметь право быть независимым, с другой стороны, осознает, что окружающие могут дать ему всё, что нужно и через них происходит удовлетворение его потребностей. Это прямая предпосылка формирования будущего манипулятора и потребителя.

Как мы можем видеть, и в случае жертвы, и в случае хищника имеет место нарушение границ. Но оно является диаметрально противоположным: жертва берет на себя слишком много ответственности, пытаясь упорядочить внешний мир и получить внимание и любовь с помощью своего корректного поведения. И в этом смысле границы личности размыты и человек с опаской присматривается к внешнему миру в надежде на то, чтобы проконтролировать его, обезопасив себя; хищник же вообще не берет на себя никакой ответственности, не будучи к этому приучен в принципе, он просто принимает то, что ему причитается и нисколько не озабочен чувствами других людей, которые в данном случае больше напоминают свиту слуг, созданных для удовлетворения его потребностей. И в этом случае границы личности также оказываются размыты, поскольку он слит напрямую со своими донорами, которые могут вторгнуться в любой момент, к чему впоследствии привыкает и он сам, также перенимая тактику удушающего контроля и беспардонного вмешательства в чужое пространство по своему усмотрению.

Ещё одним печальным следствием такой модели воспитание является то, что человек не обретает собственный стержень. Из него автоматически делают паразита, по сути не оставляя ему выбора почувствовать самостоятельность и опору в себе самом.

Итак, и те и другие лишаются здорового восприятия собственных границ: жертва становится гиперответственной, хищник – безответственным.

И те, и другие приучаются контролировать: жертва контролирует и манипулирует, чтобы защититься от боли, хищник контролирует и манипулирует – чтобы получить желаемое.

Жертва стремиться контролировать больше себя и свое поведение, хищник делает ставку на контроль поведения окружающих по отношению к нему.

Жертва полагает, что благополучие зависит от неё самой, её поведения и количества усилий. Хищник полагает, что его благополучие зависит от поведения других и его усилия направлены вовне.

Жертва настроена на то, чтобы угождать. Хищник настроен на то, чтобы ему угождали.

Эгоцентризм жертвы – это замкнутость во внутреннем мире в попытках защититься и осмыслить, эгоцентризм хищника – это замкнутость во внутреннем мире с желанием получить больше и больше.

Жертвы создают иллюзорную картинку идеального мира, в котором всё должно быть справедливо и верят в неё, а хищник создают иллюзорную картинку мира, в котором он всегда на высоте, а блага устремлены к его ногам и также верит в неё.

Жертвы обесценены и лишены уверенности в себе, хищники переоценены и полны чувства собственной важности.

Жертвы подавляют собственные потребности и чувства, считая их не столь уж существенными, хищники демонстрируют свои чувства и свято уверены в том, что все их потребности должны быть удовлетворены.

Жертвы мало что позволяют себе, хищники позволяют себе слишком много.

Первые привыкают отдавать, вторые – получать.

Красивая схема, не правда ли?

Я думаю теперь не должно казаться случайностью, что именно люди с подобными прямо противоположными искажениями естественным образом однажды притягиваются друг к другу и образуют пару, ибо балансировка создавшегося дисбаланса происходит именно через парное взаимодействие, зеркальным образом отражающего перекосы друг в друге. Чем сильнее искажения у жертвы, тем более жесткого хищника ей предстоит встретить. В соответствии с принципом равновесия энергий совершенно логично, что через партнера мы встречаемся с наиболее яркими и гипертрофированными чертами, представленными у нас самих с перекосом в противоположную сторону и таким образом мы имеем возможность ярче увидеть, осознать и скорректировать собственные негативные установки, которые мы однажды присвоили себе в попытках получить любовь и внимание.

При всем при этом неспособность получить желаемое ранит одинаково и тех, и других, но вот способ реагирования различается. Жертва выбирает путь покорности, хищник – путь агрессии. Жертва склонна жалеть себя, хищник склонен бороться. И те, и другие любят сбегать в свой внутренний мир, однако для жертвы это является драматичным бегством, сопровождающимся душевными страданиями от обиды на несправедливый жестокий мир и великой жалостью к себе, тогда как хищник наполняется, прежде всего, негодованием к не угодившему ему миру и, в частности, к обидчику, не давшему ему желаемое и также великой жалостью к себе. И те, и другие чувствуют себя глубоко одинокими и непонятыми.

Вообще не секрет, что различные виды зависимости от всяких психотропных допингов, еды, алкоголя, работы, секса и пр. представляют собой способ бегства в личный знакомый мирок, где не обидят, где безопасно и где будет хотя бы более или менее приятно. Но всё это лишь гиперкомпенсация, являющаяся следствием особого отношения к себе и столкновения собственного неадекватного Я-Восприятия с объективной реальностью, не ответившей взаимностью. Так или иначе столкновение с реальностью грозит и тем, и другим, и как правило эти столкновения вызывают потрясение и протест и именно они являются теми уроками, которые безжалостно шлифуют и обучают нас.

По факту каждый из нас вмещает в себя замысловатый микс из этих двух поведенческих моделей, и часто случается так, что мы мечемся из крайности в крайность от состояния жертвы, обиженной жизнью и полной жалости к себе к состоянию хищника, наполненного праведным гневом и с остервенением жаждущего в конце-то концов добиться того, что ему причитается. Такая вот пассивно-агрессивная тактика. И речь, конечно и как обычно, о балансе и обретении благотворного принципа терпения и умеренности.

Что же касается пропорций в этих разнонаправленных сценариях поведения, то они распределяются в индивидуальном порядке. Например, мальчик может получить мощный заряд хищнической энергии благодаря гиперопеке бабушки и в то же время иметь тяжелейшую травму обесценивания, соответствующую роли жертвы, которая пришла к нему через маму, абсолютно лишившую его внимания. Либо девочка получает внимание и ласку своей матери, что формирует более или менее устойчивый стержень уверенности и признания себя, но в то же время папа вселяет в неё модель жертвы своим неадекватным поведением, при котором она чувствует себя беззащитной. Какой конкретно стиль поведения возобладает впоследствии, зависит от многих факторов. В течение жизни мы отрабатываем многократно те и другие роли, каждый раз перемещаясь между этими полюсами и познавая на собственной шкуре последствия каждого типа искажения.

Кстати весьма примечательно то, как эти поведенческие паттерны передаются через поколение. Приведу наглядный пример.

Добрый папа балует и любит свою принцессу-дочурку. Она его умница и красавица, его радость и вообще «папина дочка». Однако иногда у него бывает плохое настроение, и тогда вся семья ходит на цыпочках и старается не попадаться папе на глаза, потому что он может быть довольно сердит и тогда кому-то влетит. Дочка попадает пару раз под горячую руку и обнаруживает, что папа может быть очень жесток к ней, он может её обидеть. Но в какой-то момент тучи всегда рассеиваются и перед родными вновь предстает веселый папа, который щедро разливает заботу и радость вокруг. Дочка усваивает, что лучше, чтобы папа был веселый и всеми силами старается угодить ему и быть хорошей девочкой, чтобы папа вновь одарил её своим вниманием и расположением. Она начинает думать, что может сделать так, чтобы папино настроение улучшилось и вот теперь она учится «ловить» папины состояния и настроения, угадывая моменты, в которые ей может «перепасть сладкого». Однако папины настроения оказываются весьма непредсказуемыми, часто кажутся совершенно нелогичными и дочке никак не удается отследить причины их возникновения, но она не оставляет свои надежды заполучить папино одобрение и внимание и становится очень чуткой к папиному настроению и поведению. Так она впитывает тактику наблюдения и, что самое главное, угождения, а впоследствии перенесет это на мужчин, с которыми будет иметь дело, а ещё позже – на собственного сына, если таковой у неё родится. Само собой разумеется, в процессе этого многолетнего тренинга девочка очень хорошо овладевает навыком тонко настраиваться и чувствовать состояние мужчин, в результате чего её отношения с противоположным полом складываются быстро и легко и она никогда не бывает обделена их вниманием. Но, повинуясь подсознательной установке, ярче всего она будет реагировать на тех мужчин, чье поведение максимально приближено к непредсказуемому поведению отца, которое она изучила и которое ей хорошо знакомо. Это её эталон. Эта девочка уже изначально настроена на отдачу, надеясь заработать внимание. И она будет с высокой степенью вероятности выбирать именно непредсказуемых, эмоционально нестабильных либо недоступных мужчин, игнорирующих её, готовых отдавать только при определенных условиях, либо при её «правильном» поведении, либо при собственном особом настроении, которое от неё никак не зависит. И она будет упорно добиваться их расположения, внимания и признания в точном соответствии с тем, как делала это когда-то в детстве. А они, в свою очередь, следуя своим установкам, будут внушать ей ощущение, что она должна постоянно стремиться заслужить их одобрение. И она будет доказывать, что она хорошая и что она действительно заслуживает любви, угождая вновь и вновь.

Трагедия заключается в том, что доказывая это кому-то, она упускает то, что внутри неё самой этой уверенности на самом деле нет. И что бы она ни делала, её внутренняя неуверенность и страх быть отвергнутой всегда будет формировать ситуацию заранее, подспудно и неизбежно приводя её вновь и вновь к мужчинам, не уважающим и недооценивающим её.

Так что уверенность рождается изнутри и транслируется вовне хотим мы этого или не хотим. И это считывается на несколько другом уровне, нежели наши безупречные действия или слова. Именно поэтому настолько важно распознать в себе и исцелить признаки жертвы, поскольку эти признаки всегда насквозь ощущаются другими людьми, притягивая именно то отношение, которого вы больше всего боитесь. Это так работает.

Но продолжим повествование. Допустим, наша героиня в конце концов утомилась от роли хорошей девочки, она устала вечно отдавать, жаждет любви и вот после всех жизненных перипетий и неудачных отношений у неё, например, появляется сын. Теперь угадайте что же она делает? Правильно, души в нем не чает. Ведь это её единственная отдушина, самое близкое существо на свете, уж он-то всегда рядом, наконец она чувствует себя действительно нужной. Памятуя о своих сердечных ранах, о том, что она всегда так нуждалась в любви, и ей всегда её не хватало, она принимает решение, что уж она-то, конечно, не допустит такого жестокосердия и одарит своего сына любовью по максимуму, чтобы он не знал той душевной боли, которую переживала она… И вот она воспитывает и воссоздает в точности тот же прототип избалованного нездоровым вниманием человека, в каком-то смысле «своего папу», а точнее ребенка, отныне заключенного в клетку её неуемной, щедрой, как она считает, любви, опеки и надуманных страхов. А он теперь, с одной стороны, накрепко привязан к её вездесущей заботе, с другой ненавидит эту клетку и стремится вырваться из-под угнетающего контроля. Безусловно он будет иметь все соответствующие и уже известные нам предпосылки и однажды он неизбежно покинет свою мать, и тогда она окажется вновь ненужной, недооцененной, «преданной» и отвергнутой, хотя его уход необходим и самостоятельность неизбежны, она не сможет контролировать и удерживать его рядом с собой всегда ибо это противоречит законам природы. И тогда она может начать манипулировать, упрекать и воздействовать на него, пытаясь привязать его и иметь всегда поблизости, добиваясь его внимания и предъявляя время от времени ему то, «чем он ей обязан». А он, в свою очередь, будет пытаться сопротивляться и быть независимым, он будет метаться между зверским чувством долга и невыносимого ощущения контроля с её стороны, что в дальнейшем сформирует интересное отношение к женщинам в целом – он будет склонен бороться с ними, самоутверждаться и даже порой ненавидеть, но в то же время патологически зависеть от них и постоянно нуждаться в них.