Читать книгу Хочу тебя себе - Маша Малиновская - Страница 12

Игнат

– Здравствуй, сын, – отец разводит руки в приветственном жесте и улыбается своей мерзкой улыбкой.

Белые, как толчок зубы. Белый костюм. Белая мебель.

Его так и называют – Белый.

Только это сраная маскировка. Потому что душа у него такая чёрная, как у дьявола.

Мы тут все сильно не без греха, но какого чёрта прикидываться святошей? Или внутренняя тьма настолько невыносима и так корёжит, что надо наряжаться в белое?

Нет. Это не про моего отца.

Ему плевать. На его руках столько крови, что о душе думать уже сильно поздно.

Не то чтобы я его осуждал… просто этот мудак бесит меня.

– Здравствуй, – встаю ботинками, которыми намерено вступил в лужу у входа, на белоснежный ковёр, – отец.

Тот опускает глаза, глядя, как грязь въедается в ворс дорогущего ковра, и я с удовольствием замечаю, как внешний уголок его правого глаза нервно подёргивается.

– Тебя прям не дождёшься, Игнат, – снова рисует на черепе натянутую улыбку.

– Стакан воды некому подать? – вскидываю бровь.

– Да дай Бог, пока и сам в состоянии.

Слово “Бог” из его ядовитого рта звучит так кощунственно, что даже меня, который с этим самым Богом сильно не в ладах, передёргивает.

Но я пришёл не к нему. На хер бы он шёл. Я пришёл к Волку.

– Здравствуй, Игнат, – Демид поднимается с дивана и делает несколько шагов в мою сторону, а потом мы крепко жмём друг другу руки.

– Привет, Демид.

Его я видеть реально рад. Единственный знакомый отца, которому мне не хочется всадить топор промеж глаз. Последние два года, после гибели семьи, он провёл в Италии, а это неожиданно вернулся в Россию. Я встречу пропустить не мог.

Но взгляд, которым отец смотрит то на меня, то на Волка, мне не нравится. Что-то задумал старый мудак.

Но посмотрим.

Отец, как всегда, непринуждённо устраивается на своём троне. Точнее, в кресле, обтянутом белой кожей. Демид садится напротив, движения спокойные, без лишнего пафоса. Я остаюсь стоять, прислонившись к стене, но Волк делает короткий кивок, и я нехотя опускаюсь в кресло рядом. К нему проявлять неуважение у меня причин нет.

– Как ты, Игнат? – спрашивает он, пристально глядя. Его глаза, тёмные и холодные, никогда не выражают ничего лишнего. Волк всегда был мастером сохранять лицо.

– Как видишь, жив, – отвечаю я, и он коротко улыбается.

В комнату входит секретарша отца подносом. Бутылка виски, три стакана и закуски, расставленные так аккуратно, словно кто-то действительно считает, что кому-то здесь до этого есть дело.

Отец делает вид, что не замечает меня, пока наливает виски в стаканы.

– Земля у побережья – перспективный актив, – говорит он наконец, когда стекло ударяется со звоном, а потом он делает глоток. – Если всё пойдёт, как задумано, к лету там будет сеть отелей.

Демид качает головой.

– Не уверен, что так просто удастся это провернуть, Белый. Там муниципальные земли, наверняка придётся возиться с бумагами. Слишком много людей, которых придётся “переубедить”.

– “Переубедить” – это проще простого, – ухмыляется отец, откидываясь в кресле. – Главное – правильно выбрать аргументы.

Я молча смотрю на него. Ему всегда было плевать на границы дозволенного. У него не было никаких “если”, только “нужно” и “будет сделано”. Именно это в нём бесит больше всего. Его абсолютная уверенность в том, что мир вращается вокруг его воли.

– Деньги? Или другие методы? – Демид опирается локтями на колени, глядя на Белого.

– Всё зависит от обстоятельств, – отвечает отец, как будто говорит о погоде.

Я молчу. Всё это мне до чёрта неинтересно.

– Игнат, – отец наконец переводит взгляд на меня. – Тебе пора включаться. Такие дела не делают сами себя. Прокатишься с Демидом за Анапу? Если всех всё устроит, тему будем начинать качать.

– У меня свои дела, – отрезаю я, даже не поворачиваясь к нему.

Отец хмыкает, но больше ничего не говорит. Демид переводит взгляд с него на меня, но тоже молчит. В комнате снова воцаряется тишина, нарушаемая лишь тихим стуком стакана, когда отец ставит его на стол.

* * *

Музыка пробивает стены низкими басами, а свет заливает пространство всполохами красного и синего. Люди двигаются под ритм, как единое целое, но из VIP-зоны всё это выглядит иначе. Здесь, за массивными стёклами и в мягких креслах, шум приглушён, а пространство кажется отрезанным от остального мира.

Демид сидит напротив меня, налив себе виски. Я молча верчу стакан в руках, наблюдая за танцполом внизу. Люди – одно движение, один ритм. Каждый из них думает, что он уникален, но по факту все одинаковы. Они нужны лишь как фон. Чтобы заполнить пустоту. Чтобы клуб дышал.

– Нихерово у тебя тут, – говорит Демид, оглядываясь. – Вижу, не скучаешь.

– Не жалуюсь, – бросаю я, всё ещё глядя вниз.

– Ты же понимаешь, что это временно, – Демид ставит стакан на стол. – Всё, что ты делаешь здесь – так, игры. Настоящие дела там, с Белым.

Я напрягаюсь, но виду не подаю. Только слегка сжимаю стакан в руке.

– Ты серьёзно? – спрашиваю я. – Думаешь, меня это интересует?

– Думаю, ты и без меня это прекрасно понимаешь, – спокойно отвечает он. – Рано или поздно место отца занять всё же придётся. Ты это знаешь. Знаешь, Игнат, я вижу. Ты не хочешь этого признавать, но ты похож на Белого больше, чем думаешь.

Я резко ставлю стакан на стол, встаю и подхожу к стеклянной стене, глядя на клуб внизу. Удары басов совпадают с пульсом в висках. Слова Демида цепляют, но не так, как он, наверное, рассчитывает.

– Если я похож на него, – говорю я, не поворачиваясь, – это его проклятье. Не моё.

Он встаёт и подходит ближе. Смотрит тоже на это разноцветное полупьяное месиво, поливаемое вспышками колорченжеров.

– Ты просто хочешь, чтобы это произошло на твоих условиях?

Я смотрю на него. Волк всегда был проницательным, но сейчас его слова раздражают.

– Ты ошибаешься, – говорю я. – Я решаю, когда и как. И в этих решениях Белого не будет. Я вообще не хочу иметь ничего общего с его делами. У меня свои есть.

– Игнат, ты сам понимаешь, что это семейное дело. Трясина, которая засасывает всех. Ты не сможешь остаться в стороне. Не получится. Ни у кого ещё не получалось.

– У Боровского получилось. Он своего отца и его дела на хер послал.

– Тоже к ментам решил податься? – скептически кривится Волк.

– Долбанулся? – хмыкаю. – Это Егор слишком радикальный. Я не настолько.

– Странно, что он вообще жив, кстати, – качает головой Демид. – Но знаешь, он скорее исключение. Так что, Игнат, ты подумай. Белый – не Боровский старший. Уйти у тебя вряд ли получится.

Демид улыбается, но это нихера не тёплая улыбка. Волка я уважаю, но сейчас я прекрасно вижу, что он пытается сделать.

И – нет. Ничерта. Не получится.