Читать книгу Хочу тебя себе - Маша Малиновская - Страница 13

Варя

Прошло несколько дней. Всё будто утихло. Сначала мне даже становится легче – как будто эта странная, пугающая история наконец осталась позади. Но чем дальше, тем больше это затишье начинает нервировать. Будто тишина перед грозой, когда каждый звук кажется подозрительным, а каждый шорох заставляет вздрагивать.

Я смотрю на свой скетчбук. Уже несколько раз открывала и закрывала его. Кажется, я нарочно напоминаю себе о том, что это был не сон, не плод моего воображения. Каждая страница, каждая линия, каждая тень на этих рисунках – доказательство того, что всё это произошло наяву.

Иногда мне хочется сжечь этот блокнот, избавиться от него, как от чего-то, что притягивает опасность. Но я не могу. Потому что если я его уничтожу, мне останется только убеждать себя, что всё это не было реальностью. А это будет ещё страшнее.

Я закрываю скетчбук, кладу его в рюкзак. Пятница. Сегодня я еду домой. Мама звонила утром, просила купить по дороге кексов к чаю – девочки, как всегда, капризничают и хотят сладкого.

Скетчбук я тоже беру с собой. Почему-то чувствую, что не могу оставить его здесь, в общежитии. Глупо, но мне кажется, что, если я оставлю его, я оставлю часть себя – ту, что всё ещё пытается разобраться в том, что случилось.

Дом встречает уютом, как и всегда. Мама хлопочет на кухне, и я с порога слышу аппетитный аромат тушёной картошки с мясом. Ника и Вика носятся друг за другом, смеются, их звонкие голоса разносятся по всему дому.

Я убираю рюкзак в свою комнату, переодеваюсь в домашнее и иду помогать маме. Мы с ней готовим ужин, обсуждаем всё подряд – её работу, девочек, мои занятия в колледже. Я стараюсь не показывать, что что-то не так, хотя внутри всё ещё неспокойно.

Когда все расходятся по своим комнатам, я тоже иду к себе. Хочется немного порисовать, выдохнуть. Дома, в своей комнате, я чувствую себя в безопасности.

Открываю скетчбук, сажусь на кровать. Линии знакомые, но от них до сих пор мороз по коже. Словно, рисуя, я сама заточила этот страх в бумаге.

Беру в руки карандаш и перекатываю его между пальцами, ощущая, как он сливается со мной и вот-вот коснётся бумаги. Моё любимое ощущение в этом волшебном процессе.

– Ты снова рисуешь комиксы? – голос Саши выдёргивает меня из этих мыслей. Я дёргаюсь, захлопываю блокнот, но слишком поздно. Он уже заходит в комнату, садится на край кровати и тянется к скетчбуку.

– Саша, не трогай, – пытаюсь остановить его, но брат уже выдёргивает блокнот. Ненавижу, когда он так делает! – Отдай!

Пытаюсь отобрать, но он подскакивает с кровати и поднимает скетчбук вверх, дразня меня.

– Саша! Придурок!

Он пролистывает страницы, и его взгляд становится всё мрачнее. Останавливается на рисунке с чёрной машиной, а потом переводит взгляд на меня.

– Это она? – спрашивает брат. Его голос странно ровный, но глаза горят. – Та машина, возле Драмтеатра?

Блин!

– Саша, это ничего не значит, – я пытаюсь вырвать блокнот, но он держит его крепко. – Просто рисовала… чтобы эмоции выпустить, ничего больше.

– Варя, ты всегда рисуешь то, что происходит. Ты же этим живёшь, – он резко поднимает голову и смотрит въедливо. – Это всё реально, да? Ты мне скажешь, что случилось, или мне самому догадываться?

– Это просто комикс!

– Варя! Не ври.

Я молчу. Смотрю на него, чувствую, как по щекам внезапно начинают течь слёзы.

– Варя, говори, – голос брата звучит жёстче. Саша отбрасывает блокнот на кровать, а сам хватает меня за плечи и встряхивает. – Кто это был? Что с тобой сделали?

Я не выдерживаю. Всё выливается разом. Рассказываю про похищение, про квартиру, про то, как меня вывезли обратно. Всё, что до сих пор пересказывает моя голова в бесконечном повторе. Когда заканчиваю, чувствую себя опустошённой.

Саша слушает молча, но вижу, как у него сжимаются кулаки.

– Кто это? – спрашивает он, когда я замолкаю. – Имя.

– Саша, это неважно, – шепчу я. – Просто забудь об этом. Всё уже позади.

– Неважно? – он вскакивает. – Ты серьёзно, Варя? Они забрали тебя, угрожали, а ты хочешь, чтобы я просто забыл?

– Ты ничего не сможешь сделать! – восклицаю я. Меня трясёт от страха. – Ты не понимаешь, это… это опасно. Не лезь, прошу тебя.

– Никто не будет так обращаться с моей сестрой, – отрезает он, сжимая челюсти. Я вижу, как ярость кипит в нём. – Никто. Отец бы этого не спустил никому. И я не спущу.

Сашка резко разворачивается и уходит. Я слышу, как его шаги гремят по коридору. Бросаюсь за ним, но он уже у себя. Дверь приоткрыта, я вижу, как он достаёт из угла биту. Он никогда не играл в бейсбол, конечно же, но такая вещица есть почти у каждого парня в нашем коттеджном поселении.

– Саша, стой, – я хватаю его за руку, пытаюсь остановить. – Не надо! Это закончится плохо, ты не понимаешь, с кем связываешься!

– Это неважно, – бросает он, не глядя на меня. – Если они думают, что могут вот так просто… они ошибаются.

Он проходит мимо меня, оставляя за собой только гулкое эхо шагов. Я слышу, как хлопает дверь, как заводится машина.

Я стою в коридоре, вцепившись в дверной косяк, чувствуя, как внутри всё сжимается от ужаса. Саша не понимает, на что идёт. Игнат Касьянов не тот, с кем можно играть в разборки.

Дыхание сбивается, я прижимаю руки к лицу, пытаясь не разрыдаться. Нужно что-то делать. Но что?