Читать книгу На перекрестке судеб - Маша Миль - Страница 3

Левинский с улыбкой перелистнул ежедневник. «Соболев темнит» – эту строчку можно было переписать и на этот день, ибо темнить и таить тот умел как никто другой. Из характеристики следовало, что Соболев решительный, инициативный, смелый, нестандартно мыслящий сотрудник. В этих качествах Левинский убедился в первую же неделю его службы, а вот сухая строчка «несоблюдение субординации» должна была объяснить, почему такой ценный сотрудник был переведен в их город, по дороге поменяв звание майора на капитана. Сам он не спешил поделиться и поплакаться на перемены в жизни.

Шлейф сплетен, сопровождающий такие переводы, отсутствовал. По своим каналам, Игорь узнал, что перешел Соболев дорогу одному высокопоставленному генералу, попутно сокрушив тому дорогущую металлокерамику во рту. О причинах конфликта информации не было. Игоря как старшего такой расклад устраивал. Применение соболевских кулаков тоже имел возможность наблюдать, но по делу, и каждый день убеждался в правильности характеристики. Единственное, что не отразилось в печатных строчках, это бесконфликтность и коммуникабельность Артема. Тот быстро вписался в жизнь отдела, легко завел знакомства во всех службах, но особенно впечатляло его общение с задержанными, было у него особое чутье. После его допросов следователю даже один и два не надо было плюсовать, он уже получал готовый результат.

Перед столом Игоря возник Соболев, как всегда вошедший бесшумно.

– Привет. – Артем протянул руку. – О чем задумался?

– А знаешь, она ничего, красивая.

Артем напрягся, в его мыслях была одна женщина, о ней он думал с утра, решая, проводить ее до работы или неожиданно нагрянуть на станцию. В данный момент он занимался поисками благовидного предлога, и вторжение Игоря с абстрактной формулировкой отвлекло его.

Мгновенной вспышки в глазах подчиненного было достаточно, чтобы удостовериться в правильности своих предположений:

– С утра переговорил с Петровым по поводу аварии, все под контролем. В местных новостях репортаж вчера был, наверняка не спустят на тормозах. Я уже глянул, тебе ссылку скинуть? – Игорь улыбнулся деланому безразличию товарища, уже точно зная, что и без ссылки тот перевернет весь интернет. – Сказали, что у врача сотрясение, как она у тебя отработала?

– Нормально отработала, профессионально. – Соболев открыл первое попавшееся под руку дело.

– А вот мне интересно, по твоей классификации она кто? – продолжил пытать Левинский.

– Женщина в кубе. – Артем поднял предостерегающий взгляд.

– Лицо у нее суровое. – Сомнений относительно хмурой задумчивости сотрудника у Игоря не осталось.

Повисшую паузу нарушил Батенко:

– Всем привет. Хорошо, что все на месте. Тамара пирожки испекла. Артем, ставь чайник.

– Вот бы так каждый день – ни одного вызова. – Игорь потянулся, стул под ним скрипнул. – Я столько со школы не писал, если мы так отчеты будем строчить, в конце месяца премию получим.

– Не сглазь, еще полчаса, – предостерег Соболев. – Отчеты о чем? О не проделанной работе?

– Ты не умничай, за тебя больше всех влетает, дело в суд передавать надо, а у следаков твоих отчетов нет. Сегодня продуктивно поработали. – Левинский собрал со столов папки и запер их в сейф. – Леха на дежурство, а мы с тобой по домам. Или по пивку?

– Нет, я пас.

– Опять скажешь, дома надо убираться? Ну иди уж, Синдерелла ты наша.

***

Он и себе не мог объяснить, что ему нужно от нее, но, выйдя из отдела, точно знал, что снова пойдет в тот двор и увидит ее.

Репортаж был совсем коротким, Надю показали мельком, под капельницей, а также ее фотографию, видимо, из личного дела, на ней женщина была по-деловому строга. Все еще надеясь освободиться от внезапного наваждения, Соболев приказал себе не звонить Сергею до обеда, закапывая свой интерес в сводках по задержанию. У него это прекрасно получалось, между писаниной они с Левинским перекидывались едкими замечаниями или хохмили, припоминая подробности некоторых выездов, но как только он остался в кабинете один, рука непроизвольно потянулась к телефону.

Словоохотливость Сергея радовала. После благодарности за привлечение к аварии Петрова, он пожаловался, что другую машину им не дают и его отправляют в отпуск без содержания.

– Тут я тебе ничем помочь не могу, а Зимина на больничном?

– Да, главный сразу после репортажа по телеку ей позвонил и сказал, чтобы она не смела появляться на станции, для всех она лежит в стационаре.

– И что, она лежит? – С надеждой поинтересовался Артем.

– Ну нет, конечно, это ж Зимина! На своей второй работе трудится, она у нас вообще передовик.

Про вторую работу Соболев уже знал – частный медицинский центр.

– А что, она так в деньгах нуждается?

– Жила бы одна, хватало бы, но у нее на шее муж-бездельник, иногда мне кажется, что она и работает с утра до ночи, чтобы дома меньше бывать, кому ж приятно пьяную рожу наблюдать.

– Но ведь не уходит от него, хотя, наверное, поклонники у нее есть.

– Желающие есть, только она не так проста, как им бы хотелось. Да она и работает не так давно, года еще нет, может, месяцев восемь.

***

– Не проста, это точно, – думал Артем, входя в темный двор. До медцентра он доехать не успевал, поэтому решил снова ждать во дворе. На этот раз он подстраховался на случай появления Зиминой с провожатым. Покружив по двору, поменял точку наблюдения, переместился ближе к подъезду, если, как и вчера, от арки она пойдет одна, то здесь никто не помешает перехватить ее.

У новой позиции был большой минус: нельзя было слышать пару, да и видел он только их темные силуэты. Они простояли дольше, чем вчера, неизвестность нервировала Артема. Наконец светлый плащ отделился от темной стены, и цокот каблучков быстро приближался.

– Поздновато вы домой возвращаетесь. – Соболев вышел ей навстречу.

– Что случилось? Почему вы здесь?

– Сами как думаете?

– Что-то с соседями? Они живы?

Артем усмехнулся, получилось зло и горько, и от этого следующие слова прозвучали иронично и не понравились Наде:

– Просто хотел вас увидеть.

– Снизойти, – уточнила она и хотела пройти, но он остановил ее, схватив за предплечье. – Вы что творите? – вскрикнула гневно.

– Извините, не хотел сделать вам больно. Уделите мне немного времени.

Она подняла голову, видимо, оценивая нулевые шансы увидеть окна своей квартиры. Соболев сделал шаг к ней, она отступила, он подошел совсем близко, спиной закрывая ее от случайного соседского внимания, это насторожило бы любую женщину, но не эту. Она, напротив, расслабилась и спокойно уперлась спиной о дерево.

– Чего вы хотели?

Артем пытался найти выход из глухого тупика, в котором оказался. Нужны были слова, много слов, чтобы раздвинуть пространство, сужающееся с каждым вздохом. Ее ожидание сменилось замешательством, еще мгновение – и немигающий взгляд ее бархатных глаз, обращенных только к нему, будет потерян. Превозмогая внезапную немоту и сухость во рту, он с трудом выговорил:

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – ответила быстро, не задумываясь.

– Я хотел извиниться, что накричал на вас, не знал, что вы в аварию попали.

– А если бы знали, промолчали? – Она лукаво усмехнулась и, прикусив нижнюю губу, продолжала безучастно сверлить его взглядом.

Ее пронзающая отстраненность ранила в самое сердце, словно безусого юнца, его бросило в жар:

– Вам тяжело. Давайте я сумку подержу, – выговорил Соболев.

– У меня нет сумки, и я не собираюсь стоять до утра. Мне домой пора.

– Подождите. – Он грубо вцепился в плечи, удерживая ее. – Я хотел…

Резко оттолкнув его, она закончила фразу:

– Еще раз нагрубить и еще раз извиниться! Давайте на этом остановимся и расстанемся нейтрально. До свидания.

Минут через пять после того, как за ней закрылась дверь, к Артему вернулась его способность мыслить и анализировать, но он все равно не мог понять, каким чудом удержался на ногах и не провалился сквозь землю. Где его хваленое красноречие, легкость, юмор, где годами и опытом наработанная нарочитая небрежность? Так теперь будет всегда или только с ней? Холодная и неприступная, она как никто горячила кровь, заставляла сердце судорожно сжиматься от противоречивых, необъяснимых чувств.

Он дождался, когда погаснет свет в ее кухне, и ему очень хотелось верить, что из темноты она видит его сидящим на скамейке под ее окнами.