Читать книгу Трудно быть Ангелом. Роман-трилогия - Мастер Солнца Покрова Пресвятой Богородицы - Страница 4

Москва Сити, Башня, очень дорогие апартаменты.

Необычайно красивая Девушка под музыку Моцарта одевалась на вечер. Она собиралась в ресторан поужинать и испить чёрный кофе и, пока ещё не одетая, пела красивую песенку перед зеркалом и надевала прелестное дорогое бельё, поясок и чулки. Невесомое короткое платье, помада, модный клатч, последний взгляд в зеркало: «Я самая красивая, и у меня самые сладкие щёчки». Девушка весело подмигнула себе, улыбнулась зеркалу и отправилась в ресторан (конечно, на каблуках).

Бар в ресторане в Москве в Башне Сити.

За барной стойкой перед тарелкой с закуской сидел парень лет двадцати восьми, в джинсах и стильной рубашке с короткими рукавами, красивый, широкоплечий, высокий и сильный. Спокойный, уверенный взгляд, сбитые пальцы заклеены пластырем, левая рука забинтована от ладони до локтя. Его расшитая ветровка одиноко висела на стуле. Прямо за барной стойкой он жадно ел поздний ужин. Одну его бровь напополам разделял маленький шрам. Девушки в таких парней обычно влюбляются до беспамятства. Он, как магнит, притягивал их взгляды, даже если просто сидел и ужинал, или говорил, или молчал. В нём чувствовалась харизма и обещание страстного секса. Такой поцелует и не спросит. Про таких говорят – прячьте девок, мамашки!

Парень приказал бармену налить водки, 150 грамм. Бармен (огромный медведь, весь в шрамах, с повязкой на левом глазу) взял кристально чистый стакан, ещё раз демонстративно протёр его и поставил обратно на стойку. Затем достал из морозильника бутылку, открыл, поднёс к стакану и, не глядя, стал наливать водку. Когда тонкая струя с шумом достигла дна, бармен быстро поднял бутылку, так что водка лилась уже с большой высоты, и вдруг резко остановился и громко произнёс: «Сто пятьдесят!» Парень показал большой палец бармену, удовлетворённо кивнул, отпил из стакана и оглянулся на зал. Вокруг было много народу: сновали официанты, за столиками сидели красивые девушки, деловые женщины, парни, богатые мужики.

И тут в ресторан вошла очень необычная и милая Девушка в модном коротком платье и сразу направилась к стойке бара. Изысканные манеры и ухоженность говорили о достатке и хорошем воспитании. Девушка положила на стойку клатч и, улыбаясь, обратилась к бармену – с приятным европейским акцентом заказала кофе.

– Мне, пожалуйста, кофе.

– Эспрессо? Макиато? Или нежный капучино для вас?

– Эспрессо. Чёрный, как ночь, и горячий, как солнце (и она улыбнулась ему).

Все мужчины и парни мгновенно отметили её идеальные ноги, лицо и фигуру, а девушки за столиками обсудили наряд. Красотка явно привлекла всеобщее внимание, а на её до невозможности красивые ноги можно было смотреть бесконечно. Ей было скучно, всё вокруг скучно, но она всё равно улыбалась.

Юная Красавица заметила спортивного парня у стойки, который пристально смотрел на неё. Ей показалось, что этот красивый парень похож на героя её любимого сериала, Джулио Беррути, или же на Джана Ямана, но только незнакомец был русский – а значит, ещё более суровый, горячий и харизматичный. И вот их взгляды встретились! Её глаза, словно чистые кварцы, смотрели на него, завлекая тайнами души, и оставалось только сладко тонуть в них. О! Эти глаза сводили с ума! Светлые, голубые глаза с изумрудными блёстками и милая улыбка говорили, что в их хозяйке есть что-то совершенно особенное – энергетика сладкого счастья и милоты. У красавицы была ещё одна трогательная особенность, которую герой заметил позже – на идеально милом лице один глаз чуточку косил внутрь, особенно после пары бокалов вина, что придавало ей ещё большее очарование, беззащитность и милоту, хотелось защищать её до последнего патрона и нежно целовать эти глаза. Она ему уже нравилась, не раздеваясь. И самое главное, девушка была очень милой от природы (натуральная и без единого шва). Угрюмый парень за стойкой в стильной рубашке долго глядел в чистые глаза девушки и вдруг улыбнулся ей, отчего стал ещё более красивым.

Итак, Он жил в Тарусе, закончил Бауманский университет, одно время работал настройщиком лифтов в Москве, но в последние годы уволился и зарабатывал тем, что ковал у себя в мастерской дорогие ножи и топоры для продажи охотникам, а вечерами сочинял стихи и песни (для музыкантов). Этот парень был из тех мужественных и сильных красавцев, о которых сладко мечтают девушки и женщины. Когда он пел душевным голосом песни о любви под гитару, каждая думала, что он поёт для неё, и все они млели и жаждали быть только с ним.

Милая Девушка – красавица и умница – улыбнулась ему. (Ах да, когда она улыбалась, на изящном подбородке и на щеках появлялись очаровательные ямочки, что очень привлекало парней). Недавно она закончила с отличием бакалавриат Колумбийского Университета в Нью-Йорке, снимала крохотную студию в Лондоне недалеко от Найтсбридж и уже успешно работала в сфере искусства. И конечно, Девушка обожала Лондон, Абу-Даби, Нью-Йорк и Париж и все выставки искусства, галереи, музеи, любила командировки, аукционы Christie’s и Sotheby’s, где разбавляла серую толпу собой и своими нарядами – яркими платьями, каблуками, чулками и алмазами на высокой груди и обнажённых плечах. На фуршетах и презентациях великих картин она, экзальтированная особа, блистала своей красотой в модных платьях и в бриллиантах, для чего заранее подбирала наряд и вешала его с вечера на видное место. Девушка была блестяще образована и умна; она знала всё о картинах и художниках от эпохи Кватроченто до нашего времени, прекрасно понимала, что современные художники могут нарисовать картину, вставить в багет, но не продать без неё.

Итак, командировка в Москву, и вот они случайно встретились в московском баре. Разговорились.

– Девушка ищет приключения? – спросил сильный парень у стойки.

Его улыбка ангела и хулигана и голос, решительный, чуть с хрипотцой – всё это нравилось девушке:

– А-ха-ха-ха! Нет, нет, сударь, я хочу нескучно пожить перед завтра, я выпью кофе… Скучный вечер, но кофе очень хороший. Вы здесь работаете? Менеджер? (Парень отрицательно покачал головой). Вышибала? (Парень пожал плечами.) Вы, мистер, похожи на красивого киллера.

– Хм, скажи честно, что любишь меня.

– А-ха-ха-ха!

– Ладно! Я поэт, играл на концерте на барабанах, решил поужинать.

– Что? Так вы, мистер, поэт, барабанщик? А-ха-ха! А-ха-ха-ха! Не верю, вы шутите. Я вам не верю! С такими руками не бывает поэтов.

– А-ха-ха. Да-а-а уж.

Он тоже рассмеялся, посмотрел на разбитые кулаки и зализал кровь. Мэри подумала: «Как зверь, зализывает раны свои».

– На концерте слышала песни? «Ты солнце в метель», «Любовь-Куршавель», «Дожить до утра», «Танцы в снегу»?

– Это хиты?

– Я сочинил, мои песни.

– Обманываете.

– Давай на ты перейдём.

– Как нам будет угодно.

– Ты актриса?

– А вы явно не поэт. Смешите меня?

– Правда поэт, сочиняю стихи, дерусь на кулаках и гуляю по ночам, защищаю слабых, влюбляюсь в красивых девушек, пишу песни о любви, и весь мир у меня в друзьях! Так ты актриса?

– О, нет. Нет, я не актриса – я продаю богатство.

– Что продаёшь?

– Искусство. Я модный арт-дилер, покупаю и продаю картины художников, через неделю улетаю обратно в Лондон. Мне, право, отчего-то скучно и делать нечего, телевизор надоел, а спать ещё рано, и я решила кофе испить.

И говорила она очаровательным, доверчивым полушёпотом, знала, что он (и все вокруг) глядят на неё. Парень ответил коротко:

– Ясно.

– Да, скучно. Каждый день, что делают здесь, в кафе, эти люди – обычное дело, поужинать в попытках поговорить и развлечься. И вдруг – передо мной поэт и хулиган с разбитыми кулаками.

– Уверяю – душ непорочных нет.

– Хм, возможно, есть.

Поэт, не отрывая от неё взгляда, обратился к другу-бармену:

– Слепой, поставь мне музыку «Detroit Blues Band – Tears From My Eyes». (Смотрел красавице прямо в глаза и сказал ей: «У тебя глаза необычные, мне они нравятся. Ты вся сияешь и светишься». )

И Мэри удивлённо спросила:

– Что-о? А, глаза? Так вы любите блюз?

– Да, придёт время блюза, я это знаю, блюз от сердца поют, о любви. Я понял одно – на земле мало любви.

– Вам нравится это место?

– Здесь хорошо. Мы раньше с друзьями часто здесь собирались, знаешь – долгие разговоры о бизнесе, о девчонках, о жизни, о любви и искусстве; я любил здесь играть блюз на пианино в углу, но теперь давно не играю. (Показал ладонь в пластыре.) Разбил пальцы о чьи-то злобные морды (улыбнулся) и теперь играю на барабанах, иногда на гитаре.

Бармен, его друг огромного роста, с повязкой на лице на одном глазу, поставил музыку и спросил:

– Может, ещё, друг, водочки – 50?

Зазвучал красивый блюз. Поэт ответил бармену: «Нет, хватит» и снова улыбнулся красивой девушке под звуки блюза, но вдруг ударился рукой и поморщился, посмотрел на разбитый кулак – снова пошла кровь. Тогда он оторвал краешек пластыря, аккуратно промокнул салфеткой кровь на костяшке, снова заклеил пластырем разбитые пальцы и поднял глаза на неё. И то, что он видел – было нереально прекрасно. Девушка его мечты! Таких милых он видел только во сне и даже не предполагал, что такие девчонки существуют на свете. А она с сочувствием смотрела на его разбитые кулаки, на то, как он поморщился, и сказала ему:

– Грустная песня.

– В грусти тоже есть счастье. А? (И улыбнулся ей.)

Смотрел на неё и вдруг очень сильно захотел её. И чтобы она его полюбила, потому что он уже любил её. А она тоже смотрела на него, и это была настоящая лапочка, которую ему хотелось потискать и зацеловать. Он знал, что сегодня обязательно добьётся её.

– Что, девочка тоже музыку любит?

– О, да! Я очень люблю красивую концертную музыку и голоса, как у молодой Сары Брайтман, но ещё больше я люблю роскошь, да, роскошь, красоту и комфорт и всё такое, очень красивое, и драгоценности, обязательно. А-ха-ха (и улыбнулась), они меня любят – я же девочка. Бьютифул!

– Бьютифул? Этого у тебя не отнять (улыбнулся в ответ). Значит, тебя зовут – Бьюти?

– Меня зовут Мэри, я очень образованная и воспитанная девушка.

– Очень хорошо! Это прекрасно, таких я уважаю.

– А вас как зовут? Представьтесь, пожалуйста, мистер…

– Алексей, но все меня Поэтом зовут, и ты зови меня так.

– М-м? Почему стихи?

– Стихи – это другая реальность, душевная исповедь.

– А, я поняла. И что же вы, Поэт, любите делать по вечерам? Похоже, я беру интервью у поэта, ха-ха, впервые вижу поэта, да ещё хулигана с разбитыми кулаками. Ах да, что любите вы?

– Бокс и футбол, и песни другим сочинять (он доел свой ужин и отодвинул тарелку). А ещё люблю чай, водку и красивых девчонок (и подмигнул ей), таких, как ты.

– Но позвольте – я не та девочка, которая на свист отзывается. Я работаю в Лондоне, в галереях искусства.

– Да, я понял. Замечательно.

– А вот эти синяки на кулаках зачем, отчего?

– Это? (Посмотрел на кулаки.) Мои кулаки. Они дают мне власть над плохими людьми (посмотрел на её удивлённое личико). А-ха-ха, подпольный бойцовский клуб дяди Фадея, я дерусь за деньги с сынками из богатых семейств. И вот результат – содрал кулаки.

– Как это неосмотрительно с вашей стороны!

– А-ха-ха, да богатые отпрыски плохо дерутся.

– Но это же больно вам.

– Нет.

– Не больно?

– Уже не больно. Да, я абсолютно счастлив, ты не поверишь.

– Хм, не больно? Счастливый?! М-м? Странно… Но я тоже хочу быть счастливой.

– Для красивых девочек всё очень просто – для этого на свете есть деньги, любовь и, се-ля-ви, будешь счастливая.

– Что, простите? Вы шутите?

– Москву показать?

Она удивлённо в упор смотрела на парня, а он был смелый, сильный и наглый, и для неё вечер перестал быть скучным, и она подумала: «Я, как мотылёк, лечу на огонь!» Мэри загадочно улыбнулась и ответила:

– Да, покажи… Я красивая?

Отчего-то вдруг она это спросила, и сама удивилась, и подумала, что да, этот добьётся её, и рядом с ним почему-то ей хочется быть шикарно красивой, длинноногой и жутко глупой трусихой, прижиматься к нему, загадочно смотреть в глаза. И улыбнулась ему (как умела только она). Эти двое явно искали причины быть вместе в этот вечер и не расставаться.

– Да, ты красивая, – ответил Поэт и постучал по соседнему стулу, приглашая пересесть, – и похожа на актрису. Я пью водку. А ты будешь водку и бутерброды?

– Я? Мне, пожалуйста – Просекко фрутти ди боско.

Слепой, одноглазый бармен с повязкой, ответил:

– Мисс, Просекко сейчас нет, но завтра для вас обязательно будет. Но я могу предложить вам хорошее русское «Новый свет. Парадизио», а к копчёной русской осетринке это будет шикарно и, уверяю вас, ничем не хуже устриц и Крю Гранд Кюве из Шампани.

– Парадизио – прекрасно.

Она кивнула и улыбнулась почему-то загадочно, села рядом с Поэтом, а Поэт посмотрел на неё и сказал бармену:

– Слепой, друг, моей девушке бутылку шампанского «Парадизио», бутерброды из осетрины и мандарины. У меня с деньгами неважно, ты, брат, в кредит на меня запиши.

С шумом открылась бутылка Парадизио, и вино потекло в бокал.

– Но-но-но! Позвольте, я сама за себя заплачу, у нас в Европе так принято.

– Здесь в башне живёшь?

– Да! У папиной компании шикарные апартаменты имеются.

– В ноги не брошусь.

– А-ха-ха! Дерзкий. И за что будем пить? Вы, русские, любите тосты.

– За любовь.

– Хм, однако, любовь – удел избранных.

– Ого, так ты ещё не любила. (Подумал: «А любви знаешь ли цену, красавица? Цену поцелуям и нежности, и томлению чувств от любви?») Тогда выпьем за красивую и сумасшедшую по силе любовь.

– Прекрасно – за красивую сумасшедшую любовь. Так любят все русские? Чин-чин!

Она оказалась левша и пила шампанское, держа бокал в левой руке. А он оглядел её с восхищением:

– Хочу быть там, где ты раздеваешься.

– Ты наглый.

– Хочешь правду услышать?

– Конечно.

– У тебя потрясающе красивые ноги. Мне нравиться смотреть на тебя и на них, ты удивительная.

Она улыбнулась, ей было приятно, и это было правдой, и для разговора спросила:

– Я это слышала от многих богатых и достойных мужчин. Правда, пишешь стихи?

– Да, сочиняю за деньги стихи, и рекламу, и красивые песни – это моя работа. Мне хорошо платят.

– Сколько?

– 200 евро за песню – у меня покупают; если песня пошла в ротацию, то тысячу евро; если на концертах играю на барабанах, то за концерт 200 евро. Вообще-то я пишу в стиле блюз, но реперы читают под бит, им это нравится. Сегодня на концерте звучали мои тексты. Я самый лучший.

– Вы лучше других?

– Да, лучше других, у них ни джаза, ни искры в душе.

– А вы максималист.

– Могу и тебе сочинить, хочешь, песню?

Мэри протянула ладошку и осторожно дотронулась до его разбитых пальцев и вдруг ощутила нежность к нему и немного смутилась. Поэт посмотрел на её пальцы, наклонился – поцеловал, затем взглянул на неё и улыбнулся. Она тоже в ответ улыбнулась, ей было приятно, и вдруг смело спросила:

– Песни, стихи? А сможешь красивый роман сочинить? Роман. Художественный настоящий роман, а не какое-нибудь мыло или непонятный стишок под барабаны. Ты же поэт.

Поэт задумался, допил водку, закусил бутербродом с её тарелки, машинально почистил её мандарин и решительно дольку ей в рот положил.

– И про что роман нужен тебе? Какая тема звучала?

Она послушно открыла рот и, как собачка из рук хозяина, съела дольку мандарина, коснувшись губами его пальцев, пригубила шампанское и снова приняла губами из его рук дольку сладкого мандарина, закусила и внимательно, пристально посмотрела на него, и весело улыбнулась Поэту. И с этой мандаринкой какая-то невидимая сила мгновенно связала их – им стало очень легко общаться и быть рядом и хотелось никогда не расставаться.

Итак, роли расставлены.

Закончилась музыка, но Поэт всё ещё думал о чём-то (возможно, о романе) и машинально сказал бармену:

– Snowy White – Midnight Blues (зазвучал новый блюз, через минуту Поэт повернулся к подруге). Интересно. Так про что роман?

– Про любовь. Спасибо (она съела под блюз ещё мандаринку). Есть важное условие – роман называется «Золушка» и я героиня романа! Слабо, Поэт, роман сочинить? А я могу издать его в Европе, Америке и получить гонорар, у меня уже имя есть в известных кругах. И, позволь заметить, я красивая, что особенно важно для рекламы! (И улыбнулась, приоткрыв мило рот в эротичной и наглой улыбке).

– Ты получишь всё – гонорар, деньги и чувство восторга. А я что получу?

– О-оох, красавчик-боец, если ты гений и напишешь мне красивый роман, то получишь, м-м-м, 10 тысяч евро.

– 20 тысяч, роман – это 20 тысяч евро.

– А-ха-ха! Нет и нет! 15!

– 20 тысяч евро – это цена, и я не торгуюсь.

– М-м? Хорошо, 20 тысяч, но если мне понравится роман. А если ты плохой поэт и не гений, и я роман не продам, то будешь мне должен!

– Роман и 20 тысяч евро (он снова задумался). Возможно, роман я смогу сочинить (вновь посмотрел на разбитые кулаки и смело протянул руку к её талии – она улыбнулась). Я попробую, я сотворю, Мэри, роман из любви и думаю – тебе он понравится, но гению для этого нужна любовь, твоё прекрасное тело и сияние чувства внутри.

– Что, я? А-ха-ха! Чувства? Что, служебный роман?

– Иди сюда.

Он властно привлёк её за талию и поцеловал сначала в щёчку, потом в губы, и она, закрыв глаза, ответила на поцелуй.

– Ты наглый.

– Да.

– Э-э? – не открывая глаза, тихо спросила она. – Это уже переходит границы.

– Да. Ты хотела – любовь и роман? И ты поможешь мне с любовью роман сочинить… Душа моя уже просит чувства и страсть, эпиграф я придумаю. Итак, я решил – ты мне поможешь.

– Я? Помогу?

– Я люблю тебя.

– А-ха-ха! О-о нет, я сегодня днём гуляла в шортах, на каблуках и в белой шляпке по Москве, а все парни в метро на эскалаторе кричали громко: «Люблю! Красавица, эй! Я люблю тебя!» И что, все они в меня влюблены? Вот так запросто и любят меня? А я не раздевалась, не манила, не обещала им ничего, я только смотрела и улыбалась. Мистер, чистый вздор все эти ваши слова! О, а парни фотографироваться хотели со мной, а-ха-ха, звали меня в ресторан, знакомиться, кататься на машине, свидание, но всё-всё это – чистый вздор! Да, все мне кричали сегодня – люблю.

– Хм, что ты делала в метро?

– Олимпий Рудаков! – с апломбом ответила Мэри.

– Скульптура матроса на станции «Охотный ряд»?

– Да, будущий капитан Рудаков, истинный красавец и кавалер, танцевал вальс с королевой Англии Елизабет на её коронации и был в неё очень влюблён. Теперь у меня есть его фотография из личного дела. Очень амурное дело, и всё о любви.

– И преподнёс юной королеве мантию из горностая.

– О-рили! Настоящий красавец-мужчина, капитан, вскружил голову Елизабете и её сестре Маргарет. Я хочу уговорить Виндзоров организовать выставку картин королевы Англии Елизаветы Виндзор II.

– Это невозможно, у тебя не получится.

– Нет такого слова! А-ха-ха, со мной всё может быть и всё возможно. А ещё я хочу заказать для Бродвея мюзикл про этот случай, тема шикарно амурная. Влюблённый русский красавец Капитан и юная Королева Англии, любовь, интриги, коронация, бал! А? Что ещё ты скажешь мне, красавец, о любви, кроме «люблю» и старого клише «сияние чувства»? Скажи – мне интересно.

– Экспромт? Да пожалуйста! Эй, все меня слушаем! Фи-и-ить!

Поэт громко свистнул на весь ресторан так, что все вздрогнули и повернулись к нему, и с обволакивающей хрипотцой заговорил:

– Девушки, слушайте меня о любви!

Самое трудное – первый раз в жизни сказать: «Я… тебя… люблю…» В первый раз – и всё. Если стесняетесь говорить, но всё же хотите получить любовь, для этого нужен любовный рецепт. Да, рецепт! Итак, для всех милых дам про любовь (он задумался немного, встал, повернулся к залу и громко продолжил на весь ресторан) шутливый экспромт!

Дорогие дамы, миссис и мисс, миледи и милые красавицы, записывайте любовный рецепт (с секунду подумал). Любовь, девушки, это как крепкий чай. Возьмите любовь и расфасуйте в мешочки, о-да! Если не получается её найти, то купите или продайте. А затем медленно опустите любовь в кипяток и настаивайте. От того, сколько настаиваете, зависит сила заварки любви: светлая или тёмная. Лучше заваривать любовь в обжигающем, крутом кипятке. Некоторые любят покрепче и погорячее, но иногда обжигаются и плачут; другие страстные девушки любят сильней, энергично заливают кипятком, с любовью, со страстью помешивают, пьют яростно, с криками, в танце и с наслаждением, обязательно через край и в постели. Это уж как вам угодно!

Далее мешочек с остатками первых впечатлений вынимаете и выбрасываете в мусор – теперь ему там место – или же оставляете себе, чтобы ещё раз любовь настоять, если ваш «чай» – зелёный. А что в чашке осталось и настоялось, медленно пьёте и наслаждаетесь, и обязательно при этом нужно мечтать, неспешно смакуя, рассказывая подругам, как хорошо и приятно. Ну или морщитесь и говорите кому-нибудь о любви – хорошего в ней ничего нет – и льёте слёзы.

Можно ещё подсластить или специй добавить в любовь для чувствительных дам. Можно дома, на улице, на море, на даче… Или подождать, пока любовь остынет, и пить скучно, без суеты, обыденно. Или же успеть выпить залпом, обжигаясь, до дна в постели и с наслаждением, с криками-вздохами, чтобы искры летели в душе, закончить и другого найти. А ещё можно пить с удовольствием и долго крепкую и очень горячую, маленькими глоточками, вприглядку друг на друга, пока не остыла, наслаждаясь, мечтая. И уверяю – пить любовь лучше вдвоём и всю долгую жизнь, с конфетами, с подарками, с разговорами, с поцелуями и с сексом в постели, на кухне, в машине – везде! Вдвоём испытывать счастье и вместе пить нежной страсти любовный напиток. Или, увы, всё упустить и пить в одиночестве остывший чай в неуютной спальне холодной ночью и говорить всем, что да, налили холодный и оставили вас. Выбор, милые дамы, за вами! Au revoir chérie!

Поэт замолчал (ему свистели и хлопали!).

– Поэт, все смотрят на нас.

– Это хорошо. Как я сказал?

– Чудно говоришь и так необычно! С тобой не соскучишься. Прекрасно и нагло!

– Не нагло, а хорошо сказал, потому что я гений, я думаю совсем по-другому.

Он не дал ей ответить, уверенно притянул девушку к себе и поцеловал. И Мэри это очень понравилось, она захотела ещё:

– Ты псих, так у вас говорят! Но (она обернулась – был вечер пятницы и уже никто на них не смотрел) я согласна.

– Бьюти, согласна на что?

– На любовь и на любовный роман. Пиши роман для меня.

Она умильно-умоляюще захлопала глазками и весело улыбнулась ему. И, глядя на девушку, Поэт почувствовал в себе нечто необычное, творческое (так всегда было с ним в преддверии музы), и чувства его понесли:

– Ещё поцелуй, красотка, и тогда, может быть, напишу роман про тебя,

Поэт взял её за подбородок и поцеловал в губы. Она прошептала:

– Это наглость.

– Да.

– Что ты делаешь?

– Целую тебя, а что ты подумала?

– Я красивая, мне думать не надо (Мэри закрыла глаза). Что ты со мной делаешь?

– Целую тебя… Мне нужно сияние.

– Кхм-кхм! Что? Сияние? (Она улыбнулась, выпила из бокала глоток шампанского.) А хочешь, я покажу тебе сияние, мистер Поэт?

– А давай!

Девушка слегка оттолкнула его рукою, откинула волосы, посмотрела мельком на него, затем улыбнулась и, чуть отклонив голову, томно-игриво заглянула прямо ему в глаза:

– Смотри в глаза мои, плизз (улыбнулась ему).

И он увидел искорки и небо, хотелось плыть и даже утонуть в этой глубине. В её прекрасных глазах был целый мир! Океаны любви! Поэт мотнул головой, чтобы очнуться. Ему нравилась девушка, хотелось смотреть в её глаза и ласкать её губы и груди в постели.

– Да-а-а-ужж, и правда – в глазах голубой океан! Но я смотрю на красивую грудь.

– Что? А-ха-ха! Я думала, ты оценишь улыбку.

– А-ха-ха! Не отпущу тебя, с такой грудью! С улыбкой! И с такими ногами!

– А-ха-ха! (Мэри решила сменить тему.) Ты обещал научить меня быть самой счастливой.

Вечером он провожал её, подарил цветы, целовал, обнимал, приставал, смеялся. А Мэри рассказывала ему, что только гении, герои и вечное искусство никогда не скучно и интересно ей, что она любит импрессионистов – Моне, Гогена, Коровина et cetera, и конечно, Караваджо и Микеланджело, великих гениев. А все остальные люди: миллионеры, клерки, биржевики, официанты, рабочие и прочие – они очень скучные или несчастные, на взгляд молодой энергичной девушки, прошедшей Нью-Йорк и крайнюю нужду в наличных деньгах. Она, зная богатство Лондона, мечтала провести выставку великих картин Винздоров. А сейчас она, ещё начинающий, но модный арт-дилер, продаёт и покупает дорогие картины. Аукционы, эксперты, заказчики, художники и продавцы… В России она узнала всё об Олимпии Рудакове и его волшебной, мимолётной любовной истории, и в будущем мечтает стать продюсером фильма по этой чудесной лав-стори. А так как она очень красивая, ей всё даётся легко! Ву-а-ля! Бла-бла-бла (ей хотелось говорить долго-долго с красивым, высоким и сильным Поэтом).

Но в данный момент происходило самое главное – Мэри, закрыв глаза, целовала красавца Поэта, бойца, и млела в его объятьях, и ей было важно, что он красивый Поэт, хулиган, а эта ночь обещала сюрпризы (и уже заныло истомно, призывно внутри).

И она повторила с улыбкой:

– Ты обещал научить меня быть счастливой. Поэт?

– Счастливой? Конечно! А что бы ты делала в последний день жизни?

Мэри опешила от вопроса:

– Ты сумасшедший!

– Живи, Мэри, сегодня, работай и радуйся, добрая девочка! Бог даёт жизнь на один только день! (Поэт взял её бутылку шампанского «Новый свет», накинул ей на плечи свою ветровку.) Пошли гулять этот день по Москве.

– Гулять? Пошли! Я не боюсь с тобой погулять по Москве, ты очень мужественный.

– Да, со мною можно гулять, а то, знаешь, здесь медведи страшные ходят и пьяные в шапках. А-ха-ха.

– А мне можно будет капризничать и танцевать? Я же девочка! Куда мы идём?

– Дай руку мне, не потеряйся. Начинай танцевать.

И непонятно было, смеётся он или серьёзно.

Багратионов мост – целовались! Она уже шла впереди, пританцовывая, с бутылкой шампанского, и её красивые бёдра (попа) при ходьбе на каблуках с каждым шагом изящно отклонялись то влево, то вправо. Это было высшее искусство соблазнения и наслаждения! Поэт чуть сзади в восторге любовался её попой и ножками, которые жили отдельной жизнью и притягивали взгляды, и все мысли его были о том, что обладать ею – мечта! Он жаждал схватить сильно её голую за попу и обладать! Она оборачивалась и ласково улыбалась ему. Есть в мире девушки с милым живым лицом, на которых хочется бесконечно смотреть и любоваться. Её ямочки на щеках и маленькая на подбородке явно сводили с ума всех парней.

– Ой! (Девушка захромала и так прошла несколько метров.) Ай-яй! Я туфлю потеряла! А-ха-ха.

Поэт вернулся за туфелькой, наклонился поднять. И тут какие-то парни, проходя мимо, увидели красивую девушку с бутылкой шампанского; они удивлённо присвистнули, и самый наглый хулиган шлёпнул девушку по попе и схватил её за руку. Зря он это сделал!

На хулиганов обрушился град – удары кулаками, ногами! Поэт дрался страшно, на смерть и зло сразу против троих. И ей стало страшно, она нервно думала: «Это ужас! О Боже, мне страшно! Ужасная драка! Что делать? Бежать, звать полицию? Боже мой! Но всё же, как это прекрасно – из-за меня дерутся! Словно в боевике о плохих и добрых парнях!» Страшная драка, Багратион, длинный мост, за окном река Москва, дикая Россия. Она смотрела на драку и грызла ноготь, отчаянно «болела» за своего прекрасного бойца и поэта, ей хотелось смотреть, и плакать, и курить, и кричать одновременно. Ужасная драка, кровь, кулаки, громкие удары по мясу, крики парней… Собралась толпа зевак, все смотрели на неё и на драку. А её реально бил озноб, и ноги не двигались, и в груди был сладко-приятный тремор, адреналин бил в теле и накрывало восхищение – она стояла, словно принцесса, над ареной над схваткой быков. И неожиданно подумала: «Если Поэт победит, то ночью я непременно буду его! Я этого хочу!»

Поэт дрался как дикий волк, отчаянно, упорно и смело, изрыгая проклятия. И вот неудачный ухажёр после первого раунда драки упал искать мелочь на чистом асфальте, а за ним и остальные хулиганы, побитые, присели вдоль стен. Поэт облизал свои разбитые в кровь кулаки, поморщился от боли и посмотрел на неё, нахмурился, шумно дыша, поднял туфлю и прорычал:

– Что смотришь? Тебя нельзя оставить одну? На туфлю свою!

– Надень!

– Что-о-о?! Р-ррр! М-мм! Ты что, пьяная?

– Ха-ха-ха! Надевай! Не злись, Поэт, пожалуйста, я всю жизнь мечтала, чтобы из-за меня дрались и туфли мне надевал красивый мужчина. Ты реально сводишь с ума, победитель! (Протянула ему красивую ножку свою.) Надень!

Мэри смотрела на Поэта, а в голове её вихрем кружились волнующие мысли: «Как странно! Как удивительно! Я хочу смотреть на него, сильного, красивого, вечно. Это рок. Это судьба. Очень хочу, чтобы только он меня целовал…»

А Поэт, ещё часто, громко дыша, яростный, встал на колени перед барышней, разбитыми пальцами аккуратно надел ей модную туфельку, посмотрел на изящную ножку и вдруг перестал дышать и нежно поцеловал красивую ногу, а дальше провёл рукою вверх по чулку и спросил:

– Я победитель?

– Да-да!

– Теперь ты моя.

– О нет, я – моя!

Поэт не слушал её, он смотрел снизу:

– Красивые чулки, а ты будешь моя.

– Эй! Стой-постой, не надо шалить! (И оттолкнула от своей ножки руку его.)

Поэт встал:

– Дай бутылку, я хочу пить.

Поэт отпил шампанское и посмотрел удивлённо вокруг. Затем прикрыл пальцем горло бутылки, растряс её и сильной струей облил толпу зевак.

– А-а-а-а! – весело закричала толпа, и все разбежались.

Поэт вновь посмотрел на Девушку:

– Вот увидишь – я добьюсь сегодня тебя, Золушка!

– Нет-нет, хи-хи, сумасшедший.

– Уф-фф! (И обнимал её, и целовал, и шептал). Я хочу разорвать на тебе платье, лифчик и трусики! Всё разорвать. Теперь ты моя!

– А-ха-ха, в чём я останусь?

– В пояске для чулок! Достаточно?

– А-ха-ха, нет, недостаточно.

– Эй! Голая, в объятьях моих! Ты сводишь с ума.

Глядя на него, Мэри подумала: «Сводя с ума других, я рискую сама потерять голову».

– Нет же, постой, Поэт, ты посмотри – вокруг Москва, много красивых и ласковых девушек. Много…

– Молчи (он её целовал)! Не в состоянии думать ни о ком, кроме тебя! Я целую! Ты слышишь меня?

– Да, мне приятно, герой. Так мне молчать? А-ха-ха (и вырвалась из объятий), с тобой не соскучишься.

– Что ты чувствуешь, когда на губах поцелуй? Ещё поцелуй на груди твои. Хочешь меня?

Поэт снова схватил её за руку.

– Нет, нет, ни за что, Поэт. Ха-ха-ха! Ты преследуешь меня.

– Я люблю тебя!

– Ох-хо-хо, нет, это ты хочешь меня.

– Да! Я хочу тебя! Очень! Или я всё здесь разобью!

– Я тебе что-то должна?

– Да, я победил! Теперь ты моя!

– Пока ещё нет. Ты серьёзно думаешь, что я с тобой пересплю?

– Конечно!

– Но я не люблю тебя, мистер Поэт. Прочь с дороги! А-ха-ха-ха, я ухожу! (И с улыбкой оттолкнула его, но он силой удержал её руку и потащил дальше.)

– Скоро полюбишь, не убежишь.

– А-ха-ха! Тогда как в романах – на коленях объяви всем, Поэт, что любишь меня! Эй, люди, послушайте! Мистер Поэт хочет…

– Что ты душу мне рвёшь?

– На мелкие части, осколки? Но ты докажи, что любишь меня.

– Всё! Хватит с тебя! Я не собираюсь доказывать правду тебе!

Поэт сгрёб Мэри в охапку и насильно поцеловал, она чуть заупрямилась, но через мгновение с улыбкой победительницы отвечала на поцелуи. Она отдалась грубой, настойчивой силе красавца и была счастлива:

– Ах! Я тебе обещаю – со мной у тебя будут только проблемы.

– Проблемы? А-ха-ха! Напугала!

– Что такое?

– Всё сказала?

– Да, большие проблемы, (и после поцелуя) но они будут прекрасными.

– А-ха-ха! Я согласен. Поехали в центр.

Ехали в такси, она заметила: «С тобой жарко», сняла чулки и улыбнулась ему. Снимала чулки Мэри очень естественно, сексуально и мило; про таких, как она, говорят – эстетика в крови и в каждом движении. Поэт балдел!

А затем Александровский сад, и снова обнимались, и целовались, Мэри томно шептала:

– Ещё целуй! Я всю свою жизнь скучала по поцелуям взасос! Мне не хватит! Ещё!

– Всё?

– Ещё! Come Back To Me! Страсти хочу! Мур-м-мур, c’est l’amour.

– Я хочу тебя всю. Или побью, я за себя не ручаюсь, я натянутый железный канат. Очень сильно хочу.

– Нет же, нет! Туда руки нельзя! А ты классно дерёшься! Вау-вау-вауууу, это очень эротично, это заводит. Ещё поцелуй?

– Ха! Я впадаю в ярость, когда лапают мою девочку. Да, я дерусь и целуюсь, а ещё обнимаю тебя. Знай! Ты красивая.

– Бьютифулл. А ещё?

– Что ещё? Пить водку и стихи сочинять?

– Целовать!

– А-ха-ха-ха, хватит, пошли.

– А куда мы идём?

– На мосту через канал мои друзья собираются, заглянем туда. Обещаю – скучно не будет. Это Москва!

Мэри достала из клатча тонкую сигару и посмотрела вокруг. Поэт вытащил из кармана куртки спички и, держа коробок в руке, ловко зажёг спичку этой же рукой. Девушка удивилась:

– Ого! – сказала она восхищённо.

Но Поэт уже убрал коробок. Мэри впервые увидела такой трюк и задумчиво курила свою сигарету.

– Зачем куришь?

– Прости, но когда я курю, то ни о чём не думаю, а для девушки это очень приятно – не думать. Ни о чём совершенно не думать. Тогда я очень счастливая и наглая, а когда я сильно чего захочу – о-о-о! (И она округлила глаза.) Вот что ты смотришь так на меня? Как волк на овцу?

– Хочу тебя.

– Секс? А-ха-ха-я-знаю. Нет-и-нет! Ты ищешь только красивое тело во мне, а в нём огромная душа и целая галактика чувств.

Мэри ещё о чем-то говорила, а он упрямо смотрел на неё, держал за талию, чтобы не потерялась, улыбался (и конечно, жаждал затащить в постель её). Именно об этом Поэт мечтал: гулять по Москве со своей девушкой, которую он держал бы в сильных руках и любил, не отпускал, целовал, защищал. Они смеялись и веселились, идя по Москве, и Поэт думал, что можно даже прокатиться на катере (это романтично и действует на девушек безотказно, проверено). Сейчас же Поэт был очень рад, что они гуляют по его любимым местам. Хорошая погода, красота Москвы, милая красавица Мэри, любовная благодать и трепет в душе, ожидание секса и сладкое предчувствие страстной ночи… Мечты в голове уже колоколами бились наружу и требовали действий, сильных объятий, любви и страсти.

Во все времена парень провожал свою девушку, но на самом деле отчаянно хотел уже отнести её в постель на руках, а дальше всё зависело от его смелости, наглости, от симпатии девушки и её воспитания, да Бог знает, от чего ещё зависит любовь и желания. Главное, что наш Поэт в это сладкое мгновение вёл за руку самую прекрасную девушку, которую хотел любить всю жизнь, и думал, как скорее затащить её в постель (застолбить) и чтобы она была только с ним и навечно его. А Мэри? О! Её душа и тело всегда жаждали и требовали себе хулигана. Мэри хотела выбрать самого умного и красивого, лучшего хулигана на свете. И – о чудо! – в этом Поэте сошлись все её тайные мысли и чувства.

Прекрасный вечер! Москва! Поэт привёл Мэри на мост. Необычайно красивая девушка в его объятиях (как он хотел) радостно улыбалась ему, а он целовал её руки, и губы, и глаза. Он смотрел на неё и хотел на всю жизнь запомнить этот вечер и красавицу Мэри в мельчайших подробностях.

Что это – любовь?.. Они в обнимку шли по Москве, и Мэри весело, громко смеялась и счастливо улыбалась всем вокруг. Патриарший мост – вновь целовались, обнимались, смеялись, и, перевесившись через перила, Поэт кричал:

– Ты красивая!

– О, да-а-а, ха-ха-ха.

– А твоя бабушка Джейн Биркин?

– Что? Нет! А-ха-ха-ха!

– Мэри! Ты самая красивая девчонка на свете!

– Не нацелуешься и не налюбуешься впрок? – дразнила она. – А-ха-ха!

– Я хочу тебя!

– О-о-ноу! Я что, пьяная?

– Хочу только тебя!

Мэри веселилась:

– Меня? А-ах-ха! Я уже счастлива?

– Да, тебя! Красивую девочку к сердцу прижму! (Поэт вдруг обнял её ноги, и поднял Мэри вверх, и закружил на мосту.)

– А-ха-ха-ха! Я счастливая-а-а! О, сумасшедший, остановись! У меня есть желание. Прошу – поставь меня. Прошу тебя, мой герой! У меня есть желание. Дай мне монетку, кинем с моста (дал ей монетку, и кинула монетку она).

– Какое желание?

– Хочу стать знаменитой и, только не смейся – заработать 100 миллионов! Я своими длинными ногами везде пройду, куда захочу – да, прямо в рай. И обязательно – сто миллионов!

– Ха, как с шампанского тебя занесло.

– Хи-хи. Я хочу ещё и тебя.

– Что?

– Поцеловать! А ты что подумал?

– Про секс!

– А-ха-ха! У тебя другое желание есть?

– Нет! Да.

Поэт посмотрел на неё и вдруг стал очень серьёзен, повернулся решительно к Храму, перекрестился, развёл руки в стороны и крикнул:

– Боже! Я хочу долго жить и любить! Каждый день как последний! Боже, я счастлив!

– Что? Счастлив?

– А как можно быть недовольным жизнью? И кричать на каждом углу – эта книга не нравится мне, дайте другую! А-ха-ха! Нет уж, не желаю быть скучным. Жадным и жалким, несчастным. Йо-хо-хо! Душа моя вечная, а я очень счастлив, и теперь я влюблён. Э-хэ-хэй!

– Влюблён? (И улыбнулась счастливо.) Ох! Ты сумасшедший! О-о-о-да, теперь я верю – ты русский настоящий поэт. Явный максималист.

– Да, и будет, как сказано!

Они шли за руку по огромным широким перилам моста обводного канала.

– Поэт, спасибо тебе, здесь очень красиво. Шикарный амбианс, вокруг красота, шумный вечер, ты и Москва, сумасшедшая драка, поцелуи, Храм Спасителя, мост, и мы романтично идём по перилам. Ха-ха! Обожаю всё это! Незабываемый вечер.

– Да, я сегодня для тебя всё это построил, чтоб было красиво. Ха-ха!

А на широких, в метр, перилах, словно на сцене, лежали, сидели, ходили парни и девушки. И Поэт смеялся, ходил по самому краю, пугал красавицу Мэри, что спрыгнет, обнимал и целовал её.

– Ты спрыгнешь? Осторожно, сумасшедший! Не надо!

– Я пьяный и упрямый, хочу тебя! И ещё я очень ревнивый, смотри у меня!

– Ты псих.

– Хочешь меня?

– О-ноу-ноу!

Но Поэт уже целовал её шею и грудь, а Мэри откинула голову и счастливо улыбалась, закрыв глаза.

– Теперь я поняла, почему девушки любят таких – ты умеешь страстно целовать и любить! Я впервые счастлива, о, сумасшедшая ночь, не бросай меня!

– Я люблю тебя! Я полон желания! У тебя самые сладкие щёки, и губы, и грудь. Что ты молчишь?

– А-ха-ха! Прекрасно! Ещё говори, говори! Я люблю, когда меня любят. Amore Mio! О, прекрасная ночь! Oh Dio! Oh Mamma mia!

– Мэри, ты сегодня будешь моей!

– А-ха-ха! Вы такой наглый? Sono shockato!

– Смелый.

– Что? Нет-нет, позвольте вам отказать. А-ха-ха-ха.

– Не смейся! Ты будешь только моя! Так и знай!

– Ты мне дерзишь? А-ха-ха! О, бедный Поэт!

– У тебя кто-то есть? Ты влюблена?

– Что? Нет. Конечно, у меня были парни (она поморщилась), но как-то не комильфо; скажу честно – не секс, а фитнес.

– Что?

– А ты смелый, красивый и о-очень страстный, герой. Ты завораживаешь! Sono shockato!

– Что это ещё?

– А? Ещё поцелуй! О-ха-ха, вскружил мне голову! О, мамочки, как мне хорошо! Бьютифул! О-о-ох…

Яркие фонари, ночные огни, музыка, смех, любовь, молодёжь, мост через канал. Они подошли к его друзьям-музыкантам и обнялись с ними. Мэри явно произвела на всех впечатление. Слепой бармен сказал: «Через десять минут будет музыка». Кто-то крикнул:

– Поэт, почитай нам стихи!

– Требуем!

И Мэри подхватила:

– Да, стихи! Читай нам Шекспира, Поэт!

Поэт замер на мгновение и вдруг театрально обхватил своё лицо руками, секунду подумал и, серьёзно глядя в глаза Мэри, начал читать:

Поэт поцеловал Мэри! Бурные аплодисменты, и Мэри в ответ целовала героя.

– А теперь, друзья – танцы!

Гитара, клавиши и Слепой на ударных весело заиграли на мосту всем известную песню. И Мэри, настоящая красавица лета, в своём шикарном откровенном наряде и в драгоценностях, тут же засмеялась и начала прямо на широких перилах моста танцевать под зажигательную музыку рок-н-ролл. Её замечательная попа соблазнительно вертелась, и мелькали голые ноги. «Такие мгновения счастья впиваются в память раз и навсегда», – подумал Поэт. Друзья и парни вокруг ошалели, девчонки хотели быть на месте Мэри, и весь мост танцевал. А Поэт громко крикнул:

– Я сказал – да! Ты будешь моей! (И плюнул решительно под ноги.)

– О, безрассудная наглость поэта! А-ха-ха!

– Я не сдамся!

В ответ Мэри смеялась ещё веселей, зажигательно танцевала и всем кричала:

– I am gain babe, Aloe-aloe, again! Эй, все – dance! Dance!

Мэри азартно замахала руками, приглашая всех танцевать!

– Мы девочки, смотрите, мы танцуем между вашими эротическими fantasia и вашими мыслями! А-хаа-ха! Signori, la pista è vostra! Девушки, этот танцпол наш! Хейя-а-а! Все девушки танцуют! О-о, уже и парни танцуют! Шампанского нам! Поэт! Что ты смотришь? Танцуй же со мной!

– Ну, слава Богу, наконец-то в тебе проснулся ребёнок! А то Шекспира ей подавай!

Все вокруг танцевали. Пришлось и Поэту танцевать со своей красавицей. А Мэри танцевала великолепно! Модное платье, красивые туфельки и стройные ножки эротично кружились в ночи и ловили заворожённые взгляды. Поэт тоже с восхищением и жаждой смотрел на Мэри, на то, как она приподнимала подол и вдоль ног эротично показывались ремешки для чулочек. А Она азартно танцевала, и хохотала, и говорила ему:

– Меня без танцев любить нельзя! О-о-о! Я хочу танцевать! У нас, в Италии, все ходят на танцы! От 0 до 80-ти!

– А после восьмидесяти?

– Учат всех танцевать. Ха-ха-ха!

Музыка кончилась, и все захлопали, а Поэт крикнул: «Иди сюда!» И на руках силой снял её с перил, поставил на ноги, взял за руку и потащил дальше с моста.

– Прекрасно танцуешь!

– А-ха-ха! Если бы не искусство, я была бы учителем танцев!

– Азартная ты девка.

– Прости, а куда мы идём?

– В парк – обниматься, где лавочки, кусты и фонтаны! Покажешь мне свои трусики и снимешь их.

– Что? Трусики? О Боже! А-ха-ха-ха, да, не-е-ет! Они очень красивые!

– Какой смысл их надевать, красивые, если я их не вижу? Я люблю тебя! Хочу схватить и целовать твою попу.

– А-ха-ха-ха! Но ночь ещё не закончилась. О-о-они-и очень-красивые-ее! И эротичная попа! (Он целовал, а она улыбалась, у неё была очень красивая улыбка.) Сегодня real adventure, милое, незабываемое приключение! В Москве очень весело, а ты, Поэт, суперкрасивый и очень крутой.

– Ты сводишь меня с ума, танцовщица…

Она вновь улыбнулась ему, выпила шампанское из горла, облилась (любовь и молодость всё прощает), засмеялась и закричала:

– Ой, мамма мия! Моя грудь в шампанском! А-ха-ха. Ох, как м-мне хорошо с тобой! О-о, красавчик! Baciami, ещё сладко целуй! Ах, губы твои! Они у тебя очень талантливо вкусные, что ли. М-м-м, ещё поцелуешь меня?

– Мэри! Запомни этот день.

– Зачем?

– С него у нас начинается вечность. Веришь мне, счастье моё?

Поцелуи-объятия-желания, Мэри была счастлива и весела, в бутылке ещё оставалось шампанское, и главное, он был рядом – сильный, умный и нежный. А ей всегда нравились смелые парни!

Поэт и Мэри пошли в обнимку по набережной в Парк Горького. Везде музыка, шум, смех, молодёжь. У Мэри от выпитого шампанского стал чуть косить один глаз, и она стала ещё более смешной и беззащитной. Поэт влюбился отчаянно, глаза целовали быстрее рта:

– Я хочу тебя!

Он смотрел на неё, приставал, целовал, а она смеялась и говорила:

– Нет—нет! И даже не надейся, минета не будет.

– А-ха-ха!

Но в этот момент она сама очень сильно хотела, чтобы он не сдавался. И, упрямый, красивый, любил только её!

– Нет, нет, Поэт! А-ха-ха-ха!

– Ты выпить не хочешь?

– Что? Секс? Что я не хочу?

– Выпить шампанское! Саксофон, танго и блюз?

– О Боже! Прекрасно!

Поэт повёл Мэри в центр Парка, в ресторане на пруду они купили ещё бутылку шампанского и танцевали под музыку блюз.

– Поэт, а ты хорошо танцуешь.

Тихо звучал саксофон, Поэт гладил Мэри по волосам, а она прильнула к его плечу. Поэт то отпускал партнёршу на вытянутую руку, то нежно прижимал к себе, глядя ей прямо в глаза. Мэри была очень красивая и танцевала эффектно (сексуально двигала бёдрами). А затем они сидели за столиком напротив Голицынского большого пруда:

– Мэри, ты мне очень… кх… нравишься. М-м?

– Но, помилуй, Поэт, это не причиняет мне никакого волнения, я говорю тебе – ты публично должен встать на колени передо мной и признаться в любви, так пишут в романах.

– Что?

– А-ха-ха! Как же ты сочиняешь стихи?

– Стихи? А-ах, стихи – я составляю план жизни на год и в конце пишу – умереть на груди любимой Мэри. Это поможет мне роман тебе сочинить.

– Ты шутишь?

– У каждого в голове свой театр, в котором разыгрываются комедии, трагедии и мелодрамы, и надо заставить себя всё положить на бумагу.

– И всё? А как же мечты?

– Ха! Мечты обязательно! Знай, Мэри, мои мечты круче космоса! Я многое могу!

– Какие амбиции! Ты явно сумасшедший и наглый. Но мне это нравится.

– По секрету скажу – у тебя самые сладкие щёчки. И я уже мечтаю.

– О, мои щёки горят! Пожалуйста, забери меня в свои мечты, пожалуйста, Поэт, хотя бы на миг…

Она не договорила, её прервал поцелуй. Крепкие объятия, страстные губы, и она поняла – он любит её! Словно шоколад, она таяла в его сильных руках. Хорошо, когда тебя сильно любят и говорят о любви. Незабываемый вечер! Мэри было приятно и весело.

– Но всё же, Поэт, как к тебе муза приходит?

– Что? А-ха-ха! Муза?

– Пожалуй, мне это важно.

– Хм. Это, м-м-м, как крик души, всплеск эмоций внутри. Долго мучаешься, а потом словно молнии с неба входят в голову и накрывают – так рождаются строчки.

– А мне? Как мне вызвать музу? Я тоже хочу сочинять!

– Ха, музу вызвать! Для тебя это будет красивый Муз на час или два. Всё так же – молишься, впадаешь в мистический транс, душа всколыхнулась и мысли пошли.

– А как это «впадаешь»? Объясни мне, девочке, на примере, мне интересно.

– Для примера, балбеска, готовишься как на свидание, всё то же самое. Представь – вот—вот, и я в двери войду, а ты быстро – причёска, шикарное бельё, макияж, красивое платье, каблуки, посмотрела в зеркало, пошептала молитву, и всё, ждёшь поцелуя.

– О да, я надела шикарное бельё.

– Лучше б сняла.

– И я жду поцелуя.

Она закрыла глаза, и снова пошли поцелуи-объятья…

После ресторана на пруду они медленно пошли вверх парка на Ленинский проспект. Было выпито много шампанского и сказано много слов о любви. И Мэри поняла, что от избытка чувств скоро упадёт:

– Надо вызвать мой лимузин, мне пора домой. Спасибо! Незабываемый вечер, Поэт.

– Да, хороший и тёплый вечер.

– И я уже пьяная?

– У тебя глаз окосел.

– Да, а-ха-ха, очень весело было, но больше на каблуках я идти не могу.

– Иди сюда, сладкая.

Поэт взял и понёс её на руках.

– О, прекрасно! А сколько ты можешь выпить за вечер?

– Чтобы весело? Бутылку водки (поэт зевнул от вопроса).

– А чтобы быть пьяным совсем?

– Литр, но утром будет жуткое похмелье.

– Литр? Ого! Ты очень русский.

– Всё, ловим такси и не будем ждать твой лимузин. Я хочу тебя. Жажду тебя!

– Кажется, меня любят? М-м? Но я ещё не люблю тебя. Вернее, немного люблю, ты такой красивый и сильный, что кружится моя голова. Ах, целуй же меня. А-ха-ха-ха, смелее-смелее! А-ха-ха, а в Европе меня никто на руках не носил.

На Ленинском проспекте Мэри на руках Поэта протянула ножку, и остановилось такси. Счастливая, она засмеялась. Поэт посадил Мэри в такси, сел рядом и по-хозяйски положил руки на её ноги:

– А ножки у тебя очень красивые.

– А-ха-ха! О да, даже через сто лет в целлюлите они будут прекрасными, если любишь меня. Baciami – сладкий поцелуй в меня. О-о, замечательно!

Поздно ночью они вернулись в Сити. И в вестибюле Поэт купил цветы, встал торжественно на колено и признался в любви:

– Мэри! Я люблю тебя со всей страстью поэта и прошу принять мою руку и сердце.

– А-ха-ха, как серьёзно! Я согласна! О мамма мия, поэт на колене, что это? Кино? Но как же наш общий роман? А-ха-ха! О-о-о, я хочу пить!

Поэт пообещал, что обязательно напишет гениальный роман, но за любовь, и теперь он будет великим Писателем! Да, и ещё – предложил закрепить уговор любовью в постели. А Мэри на руках его рассмеялась:

– Ты всё это выдумал! О, сумасшедшая ночь – Россия, любовь, и Поэт на коленях передо мной! О, никакие миллиарды не заставят меня выйти замуж.

– Я беден и горд. Но я люблю тебя! И ты будешь моя!

– Ха-ха-ха! О Боже, у меня голова идёт кругом. Прошу тебя, милый – осторожно целуй меня, я пьяная. М-м-м! Amore Mio! У нас будет секс. Страстный секс? Ты обещаешь?

Поэт ответил: «Да! Молчи!» А счастливая пьяная Мэри в лифте разрешала себя всю целовать.

– Люблю!

– О, я совсем пьяная, а ты очень сильный.

Упорство Поэта, страсть и любовь дали свои результаты – она с наслаждением упала в его объятия, он схватил её за задницу, поднял и закинул на плечо. Мэри смеялась и била его цветами, он тоже хохотал, укусил её задницу и, не обращая внимание на весёлые крики и протесты, потащил её в апартаменты – любить. Это было прекрасно и весело!

Поэт открыл её ключом двери и внёс смеющуюся Мэри. Оказалось, что впереди огромный офис и сонный изумлённый охранник, а направо – богатые апартаменты. Охранник побежал перед Поэтом и быстро открыл все двери. Поэт с ношей вошёл в апартаменты, поставил Мэри на ноги, а она засмеялась и сказала: «Если ты сейчас же не возьмёшь меня – дам пощёчину! Ай-лав-ю, Герой». Бросила цветы, крепко поцеловала его в губы, оттолкнула, легко сняла платье через голову и сразу упала на кровать, с загадочной улыбкой глядя на Поэта.

Огромная постель, красавица Мэри призывно раскинула руки и ноги, закрыла глаза и… мгновенно заснула. О Боже! Облом! Да, облом. Мэри, ослепительно красивая и полуголая, в трусиках и пояске для чулок, крепко спала на постели в цветах. Поэт сразу почувствовал себя лишним в богатых покоях.

Тут открылась дверь – прибежала горничная и запричитала:

– О! Мэри! Мэри! – повернулась к Поэту. – А вы кто такой?

Горничная выпроводила его за дверь и стала хлопотать возле Мэри. Охранник тихо прикрыл двери апартаментов за Поэтом.