Читать книгу Трудно быть Ангелом. Роман-трилогия - Мастер Солнца Покрова Пресвятой Богородицы - Страница 9

Рано утром Поэт проснулся, болело горло. Пошёл на кухню, прополоскал горло водкой два раза, выплюнул водку. Горло прошло, для верности принял ложку мёда и куркуму со стаканом воды.

Обычно он один (в кабинете или в гробу в мастерской) долго молился, затем делал зарядку и боксировал грушу. После тренажёров плотно завтракал и в кабинете печатал роман. Днём работал в старой мастерской деда (ковал из булата топоры и ножи для друзей на продажу) или, голый по пояс, колол во дворе дрова для камина (все девки засматривались и падали). А он думал о романе. Поэт занимался хозяйством в саду, в сарае и мастерской ковал ножи и топоры, но не любил мыть полы, протирать пыль и пылесосить или наводить порядок в доме. Он что-то пилил, копал, сажал, подолгу ремонтировал в гараже разбитый джип, красил кузов, копался в моторе, ходил к соседу – другу Хирургу – или же Хирург приходил к нему, и они пили чай. И вновь думал над романом.

Вечером Поэт уходил в свой кабинет, за большим столом вспоминал всё, что придумал за день, и печатал роман. В кабинете был управляемый хаос. Раз в неделю приходила его тётка Антонина и наводила в доме порядок, с чем Поэт с трудом мирился и снова наводил хаос у себя в кабинете.

А красавица Мэри по утрам кричала на весь дом: «Эгей! Сегодня у меня самый лучший день! Buongiorno!» И улыбалась от счастья. Она завтракала и уходила гулять в поля с книжкой «Pride and Prejudice» Jane Austen, с маленьким мольбертом на плече в Песочное, читала в пятнадцатый раз книгу и рисовала натюрморты, мечтала, что когда-нибудь напишет женский роман, рвала полевые цветы, смотрела на небо, слушала птичек, снова рисовала. А затем, довольная и усталая, радостно возвращалась и приносила в дом полевые цветы. Дома Мэри слушала любимое европейское радио, по привычке сортировала мусор, гладила наряды под музыку, читала обзоры продаж на аукционах за месяц, а новый рисунок (свой натюрморт) вешала на стену среди великих картин и, довольная, любовалась им и говорила, что она молодец. А когда ей нравился цветок, она с ним полдня ходила в мечтах. Второй ленч на кухне или террасе, и вновь поёт европейское радио или звучит музыка, шкворчит яичница и готовятся вкусные тосты в микроволновке. Мэри кушает сыр с мёдом и вареньем из лука. Запах кофе и хлеба, бесконечные разговоры, поцелуи Поэта. Но вот пора одеваться красиво – её ждут дела.

И красавица Мэри, глядя на себя в зеркало, сказала:

– Мой мистер Дарси, я слышала сквозь сон через открытую дверь – ты полоскал горло?

– Горло першило с утра, водкой прополоскал и прошло.

– Водкой?

– Хирург научил. Водкой прополоскать, но главное – выплюнуть и не глотать водку, вообще-то он говорил, лучше спиртом.

– Спиртом?

– Ты хорошо спала, радость моя?

– Поэт, ты мне снишься ночами.

– Я?

– Да, и знаешь – я счастлива! Не уходи из моих снов. Продолжай печатать роман, а я хозяйством займусь. Вызови мне такси. А ещё, Поэт, я итальянка, и поэтому ты не думай внутри и не молчи, а обязательно мне всё-всё говори, общайся и рассказывай новости! Я же часами могу бесконечно взахлёб говорить.

– Хорошо, м-м-м, я буду мысли тебе говорить.

– Мысли? Браво! Бениссимо!.. Поэт, а мне нужна машина – у меня много дел!

Поэт улыбнулся в ответ и позвонил Гиви – приятелю-таксисту. Мэри открывает сезон красной помады – крайний поцелуй от Поэта, и нарядная красавица Мэри, как все итальянки, в солнечных очках, едет по магазинам (Таруса, Москва или Серпухов) или по делам в банк и большие конторы. Это стало ритуалом – такси (мерседес) подвозило её, красавицу, к супермаркету, таксист, важный и гордый Гиви (друг Поэта), почтительно и любезно открывал заднюю дверь и подавал девушке руку. Мэри элегантно выходила из мерседеса на каблуках, кивала в ответ и красивым жестом надевала солнечные очки известной модели, смотрела на солнце, улыбалась всем вокруг и шла в магазин, а Гиви закрывал дверь и ждал её возвращения.

Красотка Мэри в очень модной и красивой одежде изящно доставала из клатча свой телефон и соблазнительной походкой от бедра шла в магазин. Она привычно входила в супермаркет, как в собственную контору, обводила взглядом вокруг, и мгновенно охранник вставал рядом с огромной тележкой, а работник зала в фирменной безрукавке по указу Мэри перекладывал в тележку продукты и товары. Не зря Мэри умела искусно и вкусно готовить пасту и пиццу, равиоли, салаты и знала много рецептов… Тележка катилась, а работник был счастлив оставить работу и служить только Мэри. Он уже знал, какую воду она пьёт, какие любит фрукты и овощи, какую пиццу, итальянские макароны, конфеты, хлеб и какой шоколад необходим прекрасной Мэри. И всё только самое свежее оказывалось в тележке (сам проверял срок годности). Огромный охранник в затемнённых очках воинственно толкал заполненную товаром тележку и улыбался девушке всякий раз, когда Мэри вдруг удивлённо смотрела на него.

Мэри ходила по залу и одновременно звонила и говорила по телефону со своею младшей сестрёнкой Никки. Осталось всего полгода до её совершеннолетия, и будет свадьба. И, конечно, они бесконечно обсуждали платье невесты, и что свадьба будет во дворце, на озере Комо и 40 персон, а в парке – фото на память. Лимузины, перчатки, бельё и чулки – каждую деталь сёстры подробно обсуждали и долго смаковали, и спорили. Мэри говорила с сестрой на итальянском языке и грациозно себе помогала – активно жестикулировала руками и пальцами, изящно мимикой или улыбкой, или хмурила брови, но тогда уж переходила на строгий английский. Тележка с охранником катилась по залу, и все слушали итальянку и улыбались. Местные жители и покупатели давно привыкли к дачникам из богатой Москвы, но чтобы вот так в магазине встретить экспрессивную заграничную супермодель в прекрасном летнем платье (из последнего журнала мод), они ещё не привыкли и радостно, удивлённо застывали в проходах между рядами фруктов и овощей. Красавица Мэри в тёмных очках с телефоном ходила по магазину, и два человека ей накладывали в тележку продукты. Она указывала на следующие, и на иностранном языке обсуждала по телефону с сестрой или с мамой великие вещи – платья, лимузины, деньги, картины. Если вдруг кто-то из богатых парней осмеливался и нагло преграждал ей путь, пытаясь познакомиться, она мило отвечала: «Я позволю себе, сэр, послать вас на хэр». Красотка изящно улыбалась визави и шла дальше по магазину.

У кассы она быстро расплачивалась, мило кивала работнику зала и большому охраннику, говорила им: «Грацио, grazie molto! Чао!» Счастья было немерено на лицах друзей. Они расправляли плечи и, подтянув животы, с обожанием смотрели на красивую фигурку Мэри в модной одежде, говорили ей: «Всегда рады! Чао! Грацио, грацио! Обязательно ждём вас!» и перекладывали все покупки в пакеты. На выходе её уже ждал мистер таксист, Гиви. Он принимал пакеты от работника зала и торжественно нёс их из магазина в багажник, затем открывал заднюю дверь. Мэри, не выпуская телефона, садилась, кивала в ответ, и они ехали дальше – на рынок, в кафе, или в банк, или в другой магазин. В машине звучал Паваротти, а Мэри любила, расправив платье, сидеть на заднем диване и мечтать, или говорить по телефону, или просто слушать красивую музыку и смотреть на свои бриллианты.

Сегодня она заехала в салон – маникюр, педикюр, чуть подправила волосы, полистала журналы, поболтала с мастерицей и обсудила последние веяния моды. А теперь – в банк. Мэри элегантно, словно королева, величественно и по-деловому вошла в офис. И сразу к ней подбежал сотрудник банка, предложил стаканчик кофе и заговорил на английском. (Он явно жаждал поговорить по-английски с заграничной супермоделью.) И, изъясняясь с трудом и громко, он гордо обводил взглядом весь офис. А Мэри держала в одной руке телефон, в другой – стаканчик кофе. На каждом пальце – камни, алмазы, на тонких запястьях – браслеты, дорогие очки, умный взгляд, яркая помада, улыбка с милыми ямочками и модное платье (о её платье в банке говорили весь день) – более красивого оформления очень милой девушки он в жизни не видел. Красавица улыбнулась менеджеру и далее на русском, с нежным заграничным акцентом, объяснила, что необходимо сделать работнику банка – она продаёт и покупает картины, и ей надо зарезервировать большой сейф, оформить сделку и перевести деньги в Европу. Менеджер, заворожённый, кивал:

– Ессс! Ессс!

Мэри переложила ногу на ногу:

– Что Ес?

– Кхм, Кхм! Вы ужасно прекрасны!

– Ужасно? Прекрасны? Хм! Я люблю, когда обо мне думают дурно, это может оказаться правдой. М?

Мэри посмотрела на менеджера поверх очков, послала ему поцелуй и загадочно улыбнулась. Старший менеджер два раза икнул, захлопал глазками от смущения и вдруг покраснел до ушей. Он заворожённо смотрел, как она улыбалась ему, тряхнула головой, откинула волосы. Мэри с улыбкой поглядела на парня и подумала привычную для красивой девочки мысль: Когда люди не светятся, они смиряются и мило поклоняются свету других. Ей нравилось, как смотрел на неё этот скромный джентльмен, но вносить сумятицу в его умную голову и вгонять сильно в красную краску она тоже очень стеснялась. И поэтому Мэри одёрнула себя, снова улыбнулась менеджеру и быстро увела разговор в сторону бизнеса.

Раз в банке появилась супермодель, все сотрудницы вдруг срочно зашли в зал по важным делам (посмотреть). Они мгновенно оценили красивую модную сумочку-клатч, длину ног, платье и туфли супермодели. А Мэри уже получила от менеджера документы на оплату сейфа, открыла текущий валютный счет, перевела деньги, положила документы в свой красный клатч (из крокодиловой кожи и вставками из белого золота), защёлкнула его, посмотрела на часики, потрогала браслеты, надела очаровательные солнцезащитные очки Bulgari и решительно встала с кресла. Старший менеджер мгновенно вскочил и вызвался проводить, Мэри благосклонно кивнула и изящной походкой прошла по залу на выход. Менеджер с девочками ещё долго стояли в открытых дверях, пока Мэри садилась в машину. Гиви почтительно помогал, держал её за руку и открывал дверцу своего мерседеса.

Через десять минут Мэри уже была в приличном кафе, пила кофе с миндальными орешками и ела мороженое, говорила по телефону с клиентами, а ещё с мамой о младшей сестре и со своими подругами. Когда красотка шла по улице, то все парни на неё оборачивались! Сзади её попа (и прекрасные ноги) сводили с ума всех парней и мужиков, и даже дедов! Качая бёдрами в красивом платье (юбке) и слушая музыку, Мэри с улыбкой могла на полном ходу легко развернуться под музыку на 360 градусов и, не останавливаясь, красиво продолжить свой путь! Все вокруг думали, что это фотосессия или видеосъёмка, искали фотографа и не находили. А Мэри так красиво жила!

Сделав все дела и выпив кофе, красавица Мэри возвращалась в Тарусу. Мерседес летел, в машине играл её диск – зе бест Глена Гульда, или Emma Shapplin, или любимые арии, или скрипки «зе бест». А сейчас звучал Вагнер – увертюра «Тангейзер», хор скрипок вначале играл тревожно и загадочно, издалека: «Вау-вау-вау». Мэри закрывала глаза, внимала чарующим звукам и наслаждалась. Только в классической опере герои прекрасно умирают под великую музыку на все времена. Мэри сочувственно подпевала героиням Верди, Моцарта, Пуччини, Бизе и Чайковского… Но раздавался очередной миллионный звонок по телефону – звонила мама, подруги или сестра, и они весело, долго болтали на итальянском:

– Никки, я счастлива! Он любит меня!

– Откуда ты знаешь?

– Поэт целует меня с утра, днём и на ночь целует, а уж во время секса не сосчитать. Он очень страстный!

– Он богатый?

– Нет, такой же, как я.

– Что? Мэри, ты сошла с ума? Ты достойна лучшего! Там страшно жить!

– Никки, он абсолютно прекрасен, я чувствую – он очень крутой, он своей харизмой круче рок-звезд, секс-символа Голливуда, любой поп звезды и умнее любого спортсмена, но я ему это не говорю. Никки, он гений, и он прославит меня! Я буду любимой и очень богатой! Ах! Мы гуляли по ночной Москве! Я в его рубашке спала! Поэт очень сильный, красивый, упрямый, сочиняет стихи и с хулиганами сильно дерётся – всё, как я люблю! О-Мамма-мия, мою голову сносит! Я впервые так влюблена!

Мама позвонила:

– Мэри, мой Бриллиант! Что я узнала от Никки? Ты в глухой провинции! У тебя бурный роман? Э-э, с небогатым молодым человеком. Извини, пожалуйста, меня, но должна напомнить тебе, что я твой поручитель, и пока не погасишь кредиты, ты не должна выходить замуж и пока не должна рожать. А иначе банк нас разденет высокими ставками.

– Мама, я взрослая девочка и знаю, как рождаются дети, и сама могу погасить кредит.

– Я очень люблю тебя, Мэри.

– Я тоже тебя.

– Никки говорит, он очень хорош собой. Так ли это?

– Да, так оно и есть. И, пожалуйста, не забудь, моя милая мамочка, you are my pr- manager.

– О-о, конечно, не волнуйся! Я буду со всеми говорить только о бизнесе! Доченька, я тебя обожаю, и ты моя умница. Но твоя бабушка очень сильно волнуется, она думает, что у тебя роман с губернатором или с молодым генералом, не расстраивай бабушку. А-ха-ха! И она просила тебя помнить о хороших манерах.

– Я позвоню бабушке.

Через полтора часа такси подъезжало к дому и сигналило. Гиви называл сумму своей пассажирке, и тогда Мэри заканчивала слушать классическую музыку или говорить с младшей сестрой Никой или с мамой и благодарно кивала Гиви-таксисту. Звучала музыка, пела Emma Shapplin «Lucifero Quel Giorno» («Удали мои соблазны»), красавица Мэри, словно по красной дорожке, изящно выходила, держась за руку Гиви, из такси, с телефона переводила деньги таксисту на карточку и одаривала его улыбкой. И в этот момент она позволяла Гиви поцеловать её в щёчку. И всё было прилично и очаровательно-мило, а Гиви было очень приятно – не зря он тщательно мыл свой «Мерседес» до зеркального блеска, делал химчистку салона, ставил любимую музыку Мэри, вёл аккуратно машину и, конечно, балдел от присутствия заграничной супермодели и подруги Поэта. Вечером в кругу коллег, закатив кверху глаза, он скажет: «Видели в журналах супермодель? Я сегодня её возил! Вах, у меня даже дыхание остановилось, когда она шла. Да, у нашего Поэта живёт, моего друга подружка. Она сущий Ангел земной. Мамой клянусь! Увидишь – сам упадёшь. (И все посмотрели, как Гиви махнул рукой вниз, и поняли – Гиви не врёт!) Прямо ей под ноги! Вах!

В это время Поэт уже радостно подходил к мерседесу, обнимал и нежно целовал Мэри в прекрасные губы и пожимал руку Гиви. Мэри хотела отнести покупки, но Поэт со смехом ей говорил: «В Европе тяжести будешь таскать, а в России всё тяжёлое носит мужчина». Он решительно брал в руки пакеты с покупками. А уже дома Мэри разбирала покупки и говорила, что будет готовить на обед и что она очень любит его, и всякие новости про сестру, и про маму, и про работу бла-бла-бла… Поэт закрывал её рот поцелуем: «Я соскучился по тебе!» И как в замедленном фильме, Мэри, счастливая, кружилась по дому, отдавалась танцу и крепким поцелуям в объятьях любимого.

В обед, если погода была сухая, Поэт жарил в саду стейки и мясо на гриле, а Мэри готовила пасту и пиццу. Накрывали стол на веранде на летней кухне, Поэт тщательно расставлял кресла-качалки и самовар и говорил, что именно так делал его отец и что традиции – огромная сила. Стихи и музыку Поэт больше не сочинял. Он думал над романом, после обеда до позднего вечера много печатал-черкал-исправлял – роман захватил все его мысли, а ночью и вечером его чувства были в плену у любимой Мэри.

Летом в Тарусе было много друзей и дачников из Москвы. Поэт и Мэри ходили в гости, слушали стихи и пили вино у художников и смотрели картины, и много говорили о красоте мира, человека и неба. Если играла музыка, то Мэри танцевала, смеялась и всех заводила. И они покупали посуду у друзей-гончаров, ели мёд с хлебом и запивали его родниковой водой, или просто гуляли в полях, рвали цветы, лежали, любили, купались в реке и были очень счастливы. Друзья с семьями приходили к ним в гости, все одноклассники обожали Поэта, и ещё к ним заходил его друг Иерей с детьми, пили чай и говорили обо всём. На день рождения Поэту звонили друзья со всего света, дружный был класс, и он всем помогал в трудный час и весёлые дни.

Вечером, лёжа на диване с бокалом шампанского, Мэри на большом экране смотрела и слушала прекрасную оперу, подпевала и была очень счастлива!

– Но Поэт, милый, тебя все любят. Я ревную тебя.

– Истину говорю – цены нет тем, кто любит меня, и я их тоже люблю.

– А? Тогда ладно, ты любишь только меня. А на что похожа любовь?

Поэт наклонился и поцеловал Мэри, серьёзно облизал губы свои и ответил:

– Правду говорят – на вкус как весна.

– А-ха-ха-ха, Поэт, я люблю тебя!