Читать книгу Кровавый круиз - Матс Страндберг - Страница 13

В ресторане «Посейдон» из колонок слышны размеренные композиции Фрэнка Синатры в фортепианном исполнении. Вечер только начался, посетителей мало, поэтому все разговаривают вполголоса.

Калле и Винсент смотрят друг на друга, между ними на белой скатерти только что оказалось огромное блюдо с морепродуктами. На сверкающем льду омары, королевские креветки, речные раки, просто креветки, копченые креветки, устрицы и клешни крабов.

– Приятного аппетита, – желает официант с тщательно уложенной гелем прической, где все пряди торчат в разные стороны.

– Это просто даже как-то неприлично, – говорит Винсент, смеясь, когда они снова оказались наедине.

– Я же говорил… – Калле поднимает бокал шампанского. – За нас.

– Да, – соглашается Винсент. – За то, что я наконец могу увидеть эту страницу твоей жизни.

Они делают по глотку. Калле так нервничает, что с трудом глотает. Смотрит на свою руку и удивляется, что она не дрожит.

Когда они переодевались к ужину, у Калле была почти паника. Он смотрел на то, что взял с собой из одежды. Как бы то ни было, это памятный вечер, и он хочет выглядеть как можно лучше, чтобы Винсент запомнил его в лучшем виде. Поэтому он выбрал черный пиджак, белую футболку и ботинки известного бренда цвета бычьей крови.

– Как тебе? Хорошо вернуться обратно? – спрашивает Винсент. – Что-нибудь изменилось?

Калле кивает. Как только они оказались на борту, он почувствовал запахи, которые никогда не выветриваются. Запах сладкого, душного похмелья, старого пива, средств для чистки коврового покрытия с уксусом. Он как будто вернулся в прошлое на восемь лет назад. Всколыхнулись воспоминания не только о «Харизме», но и о том, каким он был тогда. Калле не предполагал, что так будет. Пришло понимание, что круиз не был такой уж хорошей идеей.

– Она стала такая потрепанная. И народу немного. «Харизма» уже не выдерживает конкуренции. Новые паромы и больше, и шикарнее.

Калле старается, чтобы его голос звучал беззаботно, но ему горько видеть, как «Харизма» постарела. А может быть, он просто смотрит на ее новыми глазами?

– Во всяком случае, наша каюта люкс совершенно шикарная, – улыбается Винсент.

– Поэтому она почти всегда пустует. Не так уж много желающих потратить кучу денег за один день на финском пароме.

– Сколько же она стоит?

– Не знаю. Филип организовал скидку.

Именно в это время Филип и Пия занимаются украшением каюты.

Калле смотрит, как Винсент тянется за клешней краба, колет ее щипцами.

– Ты не будешь есть? – спрашивает тот, макая мясо краба в чесночный соус и отправляя в рот.

– Буду. – Калле пытается выглядеть спокойным, а не похожим на человека, у которого невроз на грани психоза. – Я не очень голоден.

– Ты должен мне помочь с этим богатством.

Калле берет креветку, очищает неуклюжими движениями. На вкус она немного резиновая, и он жует без удовольствия.

– Просто невероятно красиво. – Винсент кивает в сторону окна. – Мы должны потом выйти на палубу и насладиться видом.

Островки уже выглядят как более плотные участки сине-черного воздуха. Иногда в промежутках между деревьями мелькает свет, огоньки танцуют на воде.

Калле хмыкает в знак согласия. Разглядывает профиль Винсента. Немного курносый нос, темные волосы, очень мужественный квадратный подбородок. Усы подчеркивают пухлость верхней губы. Голубые глаза приобретают новый оттенок в зависимости от света вокруг, в точности как вода. Его лицо такое живое. Сколько раз он уже смотрел на Винсента и чувствовал, будто видит его в первый раз!

– Трудно поверить, что Балтийское море такое загрязненное, когда вот так на него смотришь. – Винсент задумался. – Помнишь, мы смотрели документальный фильм?

– Да. – Калле окидывает взглядом морепродукты, ни один из них не пойман в воде за окном.

Винсент имеет в виду фильм, где показывалось, как русские корабли ежедневно сливают прямо в море сточные воды от тысяч пассажиров.

– Если бы Посейдон существовал, он выбрал бы для жизни другое место, – замечает Калле.

Винсент смеется, берет и чистит креветку.

С их первого свидания прошло пять лет, но Калле долго не покидало чувство, что он не заслуживает Винсента, он не верил, что ему так повезло. Они наконец занялись обустройством новой квартиры, и теперь каждое утро Калле просыпается в спальне с высокими потолками и белыми стенами и думает, как же такое могло произойти. Ему по-прежнему трудно поверить, что они с Винсентом обрели дом.

И теперь он хочет попросить о еще большем счастье.

– Ты как будто не здесь, – говорит Винсент.

Калле качает головой:

– Просто как-то странно быть снова на «Харизме».

Калле видит, как к их столу направляется женщина в форме охранника. Ее волосы убраны в пучок на затылке, точь-в-точь как раньше. Но в волосах появилась седина, и от этого кажется, что волос меньше. Форма на ней на два размера больше, чем тогда, когда они виделись в последний раз. Несмотря на широкую улыбку, женщина выглядит усталой.

– Калле! До меня дошли слухи о том, что ты сегодня с нами! Как здорово тебя видеть!

Голос совсем не изменился. Хрипловатый, но нежный и похожий на смех. Этот голос имеет магическое свойство успокаивать разбушевавшихся пьяных пассажиров. И становится железно твердым, когда требуется. Сколько раз они бродили по прогулочной палубе и говорили, говорили, говорили…

– Привет, привет! – Калле встает навстречу. – Ты совсем не изменилась.

– А ты так и не научился врать. – Пия крепко его обнимает. – Ты стал таким стильным! – Она делает шаг назад и рассматривает Калле с ног до головы, проводит рукой по его выбритому черепу и смеется: – Я вижу, что успех тебе к лицу. И борода тоже.

– Это Винсент. Мой друг.

Винсент тоже встает и пожимает руку Пии. Они с любопытством разглядывают друг друга.

– Красивые татуировки. – Пия кивает на плечи Винсента, покрытые рисунками в классическом японском стиле, но со шведскими мотивами. Морошка и лось. Лосось вместо рыбы кои.

– Приятно познакомиться. – Винсент снова садится. – Может быть, ты сможешь рассказать, каким был Калле восемь лет назад?

– Неприкаянным, – говорит Калле, преувеличенно улыбаясь.

– Нет, не таким уж и неприкаянным, – усмехается Пия. – Если бы он не ушел, то стал бы директором магазина беспошлинной торговли.

Произнося это, она выглядит почти гордой.

– Пия работает здесь в службе безопасности, – сообщает Калле.

– Я понял это по униформе, – улыбается Винсент. – Каково это, здесь работать?

– Ну, не знаю. Во всяком случае, что-то меня здесь держит. Думаю, что больше всего мне нравятся люди, с которыми я работаю. Или большинство из них. На каждом круизном рейсе работают почти двести человек.

Винсент присвистывает.

– Хотя пассажиры частенько выводят. Иногда такое ощущение, что работаешь в детском саду для взрослых.

Винсент смеется:

– Мне кажется, что сейчас здесь очень спокойно. Хотя корабль может таить много секретов.

– Посмотрим, что ты скажешь ближе к полуночи. – Пия смотрит на Калле. – Но сегодня в принципе может быть и спокойно. Вероятность пятьдесят на пятьдесят.

– Частенько оказывается, что мужчин больше, чем женщин. Тогда почти всегда начинается драка.

– Да, если они не заняты сексом, то им нужно заняться чем-то другим. – Пия кладет руку Калле на плечо: – Так где ты теперь работаешь? Чем занимаешься?

Калле смотрит удивленно. Думает, что она хорошо притворяется. Но потом понимает, что она действительно не знает. Они так и не дошли до этого момента в переписке. Говорили в основном о Винсенте, и он здесь, чтобы рассказать.

– Я теперь ландшафтный архитектор.

Калле немного сомневается, хорошо ли это звучит. Пока он не привык еще так себя называть. Каждый раз, входя в элегантный офис на Сканстулл, он чувствует себя немного самозванцем.

– Значит, занимаешься цветами и тому подобным?

– Не совсем. Я разрабатываю проект, как архитектор, всего, что окружает дома.

Что-то в тоне Калле звучит фальшиво. Не слишком ли высокомерно у него получилось?

– Вот как? – Пия кажется удивленной.

– Я проектирую ландшафт. Все, начиная от того, какое дерево нужно посадить в парке, до того, как выглядит площадь…

– Никогда не думала, что кто-то этим занимается.

– Ничего удивительного. Обычный человек не думает об этом. Такая это работа. Если наша работа сделана хорошо, то ее не видно.

Калле думает, понятно ли он выразился, потому что ему самому речь кажется запутанной и замысловатой.

– Звучит очень здорово. Я всегда знала, что из тебя выйдет толк.

– А ты как? – Калле хочет сменить тему. – Твои дети, должно быть, уже взрослые.

– Им двадцать и двадцать один.

Калле недоверчиво качает головой. Он видел их один раз. Когда ночевал в доме Пии на Аландских островах. Ее дети были подростками, и Калле как будто оказался в низкопробной пародии на фильм «Изгоняющий дьявола»[5] – с хлопающими дверями, постоянным топотом и жуткими криками. Пия тогда только что развелась. И все же у нее были силы слушать о его проблемах, а он был такой молодой…

– Вы заказывали что-то особенное на борту? – спрашивает Пия.

– Я надеюсь на экскурсию сегодня вечером, – отвечает Винсент. – А на завтра Калле заказал посещение спа.

– Здорово. – Пия оборачивается к Калле: – Но если ты действительно хочешь что-то показать Винсенту, то вам нужно после ужина сходить на капитанский мостик.

Это прозвучало так естественно, словно Пия только что об этом подумала.

Калле посмотрел на нее с благодарностью:

– Ты думаешь, это возможно?

– Конечно же возможно. Сегодня посудиной командует Берггрен, а его ты знаешь. После теракта одиннадцатого сентября в Нью-Йорке, конечно, запретили туда пускать посторонних, но я думаю, что для вас сделают исключение.

– Вот это было бы здорово, – радуется Винсент. – Надеюсь, мы там не помешаем.

– Не думаю, что сильно помешаете. Я зайду за вами сюда чуть позже.

– Спасибо огромное, – говорит Калле.

– Не за что. Кстати, Филип передает привет.

Когда Пия ушла, Калле осушил свой бокал шампанского, и Винсент снова налил обоим:

– Кажется, она хороший человек.

– Да, очень, – кивнул Калле. – Это она убедила меня уволиться и пойти в вечернюю школу.

«А я отблагодарил ее тем, что исчез с горизонта», – подумал он про себя.

– Что она имела в виду, когда сказала, что ты был «неприкаянный»? – Винсент положил на тарелку краба. – Вы много пили… или что-то другое?

– Да, думаю, что именно это. Я напивался почти каждый вечер после работы.

Пару раз Калле попался на контроле алкогольных промилле в медпункте. Медсестра Раили с сожалением сообщила, что ей придется об этом доложить. Калле вызвали на беседу с капитаном Берггреном и старшим администратором. Он получил предупреждение до следующего раза и пообещал, что это больше не повторится. Но, конечно, все равно продолжал пить.

– Но не только это, – добавляет Калле. – Это трудно объяснить.

– А ты попробуй. Я любопытный.

– Понимаешь, я думал, что работаю здесь временно. Но шли годы. Это как бы… Я зарабатывал здесь намного больше, чем мог бы в другом месте. Со всеми надбавками я получал двадцать пять тысяч в месяц. И я почти ничего не тратил, только на выпивку. Но и ее мы могли покупать недорого. Есть здесь понятие «чарка». Это порция алкоголя, которую персонал может получить почти бесплатно. И мой друг Филип постоянно угощал меня в баре.

Калле делает паузу, чтобы подумать. Как ему объяснить, как это было на самом деле?

– Это странный мир, он как пузырь. И все, что за его пределами, через какое-то время начинает казаться нереальным.

– Ты не скучаешь по людям, оставшимся здесь?

Калле задумывается. Достает мясо омара из панциря, чтобы выиграть секунду-другую. Он не припомнит, чтобы ему где-либо еще было так же весело, как на пароме. Пия и Филип были лучшими друзьями в его жизни. Но он всегда знал, что нужно двигаться дальше, пока не застрял здесь навсегда. Он только не знал, как это сделать.

И еще были вещи, которые Калле выносил с трудом. Но понял он это позже, и, только оказавшись в реальном мире, ему стало ясно, насколько он привык к этой дикости. На пароме процветала культура мачо. Финны утверждали, что все шведы геи. Шведы из всех сил пытались доказать обратное. И еще расцветал банальный расизм. Директор магазина беспошлинной торговли запросто мог с многозначительным видом сказать, что сегодня черно на сходнях. Или продавщица парфюмерии Лилль бесстыдно жаловалась, что африканцам трудно подобрать аромат, потому что они по-другому пахнут. Или этот упорно тиражируемый миф, что арабы возят с собой электроплитки и готовят в каютах, потому что они слишком жадные, чтобы есть в ресторанах. И Калле ненавидел сам себя за то, что он почти не возражал, не спрашивал, кто своими глазами видел арабов с электроплитками. Но тогда он был молод. И слишком труслив.

Вместо этого Калле играл роль «веселого гея». Спешил отпустить «голубую» шутку, пока его кто-то не опередил. Становился неопасным для мачо. Влился в роль женоподобного друга-гея у девушек, которого можно попросить застегнуть сзади платье. Это оказалось просто. Слишком просто. Под конец Калле уже сам не знал, кто он на самом деле. Только Пия и Филип видели другие стороны его характера.

И его собственный цинизм рос на пароме с каждым днем. Пьянство этому способствовало не в последнюю очередь. Каждый день Калле видел людей в самом неприглядном состоянии. Но хуже всех были пассажиры, которые отправлялись в круиз, как в зоопарк, чтобы поглазеть на других. Или как на сафари. Они останавливались, показывали пальцем на собратьев и смеялись.

Если бы Калле остался, то полностью потерял бы веру в людей.

Мясо омара во рту становится поперек горла, когда он думает о том, что Пия выглядела очень естественно, изображая радость встречи. Почему он перестал звонить и писать им всем?

Потом в жизни Калле были годы обучения в вечерней школе для взрослых в Анарпе. И каждый раз, приезжая в Стокгольм, он только хотел быть с Винсентом, и больше ничего. Они быстро поняли, что не являются исключением из правила, которое гласит, что отношения на расстоянии – это очень тяжело. Потом наступили первые месяцы работы в бюро. Забыть Пию и Филипа оказалось легко, просто надо было поверить в то, что их связывала только работа. Работа и пьянство.

Калле понимает, что Винсент все еще ждет ответа на вопрос, скучает ли он по старым друзьям.

– Мы продолжали общаться в Фейсбуке, – отвечает он, жуя. – Но ты знаешь сам, это нелегко.

Его телефон пищит, и Калле тщательно вытирает руки о льняную салфетку на коленях. Смотрит на экран так, чтобы Винсент не увидел написанного.

«Он 10 баллов из 10! В каюте все готово. Увидимся. Пия».