Читать книгу Болото вечной жизни. I часть - Майя Сварга - Страница 5

И вот наступила долгожданная весна. С её приходом природу вновь наполнило ликование пробуждающейся жизни. Сводящие с ума запахи талого снега, начавшихся двигаться соков деревьев, что медленно пробуждались от спячки, и тёплого ветра с юга, пахнущего цветами и травами, растекались по окрестностям, бесцеремонно проникая повсюду. Трава, стряхнувшая с себя зимний могильный сон, вновь стала жадно тянуться к Солнцу. Словом, картина была поистине идиллической, но… Этой же весной начали пробуждаться, тянуться и проникать повсюду и совсем другие события.

Иные – странные и непонятые, иные – пугающие или даже наводящие ужас, а какие-то просто смертельно опасные. Раз пробудившиеся, эти события растянулись на несколько последующих лет и властно проникли в жизнь Мангустов, заставив их повзрослеть, и навсегда изменили их отношение к жизни и смерти. Только для того, чтобы получить шанс выжить, им пришлось лицом к лицу столкнуться с тем, существование чего они раньше даже не могли себе представить.

– Я вам всем объявляю совершенно официально: я – клиническая идиотка! Так и запишите.

Юля объявила это, едва спустившись утром в столовую, в которой уже собралась вся семья, вкушая завтрак, заботливо приготовленный Мариной. Четыре пары глаз с изумлением посмотрели на неё. Первым слово взял Андрей:

– И тебе доброго утра. Позволено ли мне будет осведомиться – что послужило причиной столь яростной самокритики?

– Позволено-позволено, осведомляю – только последняя кретинка могла догадаться, что надо делать зимой, чтобы можно было спокойно гулять, тогда, когда снег и так уже почти сошёл!

– И что же это?

– Снегокат!!! Надо купить снегокат и укатывать дорожки, по которым можно спокойно ходить, вместо того чтобы таскаться по уже осточертевшим тропинкам в районе деревни или с трудом продираться по снежной целине, тратя час на то, чтобы преодолеть сто метров.

– Юля, я не согласен с твоим решительным причислением себя к сонму идиоток. Светлая мысль, пришедшая тебе в голову, полностью опровергает это. Так что присоединяйся к нам, бери эти замечательные плюшки и утешай себя мыслью, что ты осуществишь свою прекрасную идею будущей зимой.

И Юля незамедлительно последовала этому превосходному совету, благодарно кивнув Марине, плюшки которой, как и всегда, были изумительны.

Во время завтрака Мангусты тихо переговаривались, определяя план действий на ближайшую неделю, так как у Егора начинались каникулы. В их бормотании чуткое ухо Андрея услышало несколько раз прозвучавшие слова «болото» и «исследовать» и он тут же отреагировал.

– Молодые люди, возможно, это будет небезынтересная для вас информация о некоем любопытном и печальном совпадении. Наш общий знакомый Стас сообщил мне в личной беседе, что посещение болота оказало на него весьма сильное воздействие. Ему стали сниться кошмары, появляются мысли, которые он никоим образом не может счесть своими, депрессивное настроение с мыслями о суициде, а также изредка случаются кратковременные потери сознания. Не исключено, что это некоторым образом связано с вышеупомянутым болотом. Скорее всего, на его психику столь печальным образом подействовал тот несчастный случай. Сильный и неожиданный испуг, к тому же сопровождающийся физической травмой, может привести, насколько мне известно, к подобным последствиям. Я предложил ему обратиться к психотерапевту, надеюсь, он последует моему совету.

В течение всего монолога Андрея Мангусты, не отрываясь, смотрели на него, а едва Андрей окончил говорить, Юля напряжённо спросила:

– А какого рода эти его кошмары?

– Он не может ничего определённого сказать на эту тему, так как попросту их не помнит. Стас говорил мне, что он внезапно просыпается с колотящимся сердцем, с ощущением неизъяснимого ужаса. Всё, что он может сказать – ему кажется, что он находится в каком-то страшном месте, а рядом присутствует жуткое нечто, желающее его поглотить. Просыпается Стас с ощущением, что оно всё ближе и когда-нибудь осуществит своё намерение.

Марина решительно вмешалась в разговор:

– Андрей, ты ведёшь себя как ребёнок. Что за манера рассказывать с утра пораньше страшные истории? Ты что, хочешь, чтобы мы потом весь день собственной тени пугались? Кроме того, здесь же Машенька. Не хватало ещё, чтобы ей кошмары начали сниться.

И действительно, Машка сидела с испуганным и очень заинтересованным видом, раскрыв рот и со страстным любопытством слушая всё, что говорил папа.

Марина прекрасно знала о том, что детям приблизительно с трёх лет (а Маше уже было два с половиной) начинают сниться кошмары и они, до этого не боящиеся ничего, пугаются тёмных комнат, приоткрытых шкафов и щелей под кроватями. И ей совершенно не хотелось ускорять наступление этого периода и усиливать его проявления.

Знавший об этом ничуть не хуже жены Андрей сокрушённо хлопнул себя по лбу ладонью и, извиняясь, кивнул Марине. Чтобы замять неприятную ситуацию, супруги быстро заговорили на какую-то отвлечённую нейтральную тему.

Мангусты молча и в задумчивости закончили завтрак и, прихватив собак, впервые в этом году отправились к болоту продолжать исследования, прерванные из-за наступления зимы. Идя по полю, простирающемуся сразу за воротами их участка, они с удовольствием следили за собаками, что носились кругами от переполнявшего их избытка энергии.

За прошедшие несколько месяцев несуразные щенки превратились в великолепных молодых собак. И хотя было ясно, что им ещё только предстоит достигнуть максимальных размеров и мощи, уже сейчас это были собаки, способные одним своим видом остановить большую часть злоумышленников. Белая короткошёрстная, хотя и с пушистыми штанами и хвостом Ангара, при росте в холке около семидесяти сантиметров, была очень массивной и коренастой, с широченной грудью и мощными лапами. Выдающийся интеллект и мгновенная скорость принятия решений делали её как великолепным другом, так и очень опасным врагом. Буро-тигровый Алтай, огромный и лохматый, возвышавшийся над ней, как сторожевая башня над крепостной стеной, несмотря на свой ярко выраженный лидерский характер, был намного послушней Ангары, в которой сидел целый легион бесов противоречия. Алтай же почти никогда не спорил с решениями Юли, за исключением тех случаев, когда он был убеждён в собственной правоте. Например, однажды, когда Мангусты, уже в конце зимы, гуляя с одной Ангарой, заблудились в лесу, они были вынуждены обратиться к ней за помощью. Ангара спокойно вывела их к дому. Но с тех пор Алтай, хотя и не присутствовавший при этом случае и ранее безоговорочно доверявший Юле при выборе маршрута, стал отказываться идти в направлении, выбранным той, если видел, что она не знает, где находится, а указанное направление ведёт не к дому. Как охранник, он также был идеален. Словом, Юля могла спокойно уходить с ними куда угодно и днём и ночью, не боясь ни неизвестных мест, в которых можно заблудиться, ни чьего бы то ни было нападения.

Вся четвёрка шла через поля, отделённые друг от друга небольшими перелесками, и чувствовала себя так, как, должно быть, чувствуют грязные, мутные, закопчённые окна, которые вдруг кто-то отмыл, и выяснилось, что они прозрачные, сияющие и прозревшие.

Снег на полях уже совсем почти сошёл и если остановиться, можно было увидеть, как горячее апрельское Солнце вынуждает остатки его освобождать один за другим новые участки земли. А если сесть на корточки, можно было рассмотреть структуру снега, похожую на ярко блестевшие рваные зернистые кружева. С каждой секундой эти кружева истончались всё больше и больше, временами с тихим шорохом обваливаясь вниз, когда не выдерживали их веса слишком растаявшие снеговые подпорки. Капли воды насквозь пронизывали этот талый снег, переливаясь на Солнце всеми цветами радуги, в то время как сам снег излучал ровное серебристо-белое сияние.

Мангусты шли по мокрой чёрной земле, проваливаясь при каждом шаге на несколько сантиметров вглубь. Их одолевали смешанные чувства: с одной стороны, наступившая весна не могла не вызывать восторга, радостного возбуждения и ощущения вновь обретённой свободы. А с другой – то, что они услышали этим утром от Андрея, заставило их сильно насторожиться и даже слегка испугаться. И сейчас по дороге к болоту они озабоченно обсуждали тот разговор.

– Как ты думаешь, со Стасом случилось то же самое, что и с некоторыми жителями деревни, бывавшими на болоте? – мрачно спросил Егор.

– Очень на это похоже, – отозвалась Юля, – и лично меня интересуют две вещи: первая – что же это вообще такое, и вторая – может ли это проявиться у нас?

– Знаешь, Юль, я боюсь, что пока мы не узнаем ответ на первый вопрос, мы не сможем ответить и на второй.

Юля усмехнулась, бросив на брата быстрый взгляд.

– В одном случае сможем, – уверенно сказала она.

– Это в каком же? – насторожился Егор.

– Если это всё же случится с нами.

– Типун тебе на язык, – недовольно сказал брат и, сплюнув трижды через левое плечо, постучал себя по голове. – Тебе не мешало бы постучать также, – буркнул он.

– Надо же, какой ты суеверный, – с интересом заметила Юля, – кто бы мог подумать.

– Суеверный-несуеверный, не буди лихо, пока оно спит тихо, тем более что мы уже недалеко от болота.

– Скажи, мелкий, а ты действительно веришь, что там и в самом деле живёт водяной? – спросила Юля с искренним любопытством.

– Ну нет, в водяного я не верю, но что-то там точно есть.

– Очень может быть, – задумчиво согласилась сестра. – Кстати, предлагаю обойти болото слева и войти в лес, а там определимся, куда идти.

– А подойти к нему ты разве не хочешь?

– Честно? Не особенно. Но ты прав, мы его несколько месяцев не видели и надо проверить, как оно там.

– То-то и оно-то, – отозвался Егор, – но, с другой стороны, сейчас весна, тепло, Солнце и что бы ни происходило, во всякие ужасы как-то не особо верится.

– Твоя правда, мелкий, – согласно кивнула Юля, – с большим трудом.

Некоторое время они шли молча, просто наслаждаясь весенним теплом, но неожиданная мысль выдернула Юлю из этого благодушного состояния.

– Слушай, мелкий, – медленно заговорила она, тревожно нахмурившись, – помнишь, ты говорил, что у тех, кто уезжает, всё прекращается. Стас уехал, но это ничего не изменило.

Егор остановился как вкопанный.

– А ведь действительно! – воскликнул он, начав двигаться снова. – Ты права, что-то тут не так. – Глядя себе под ноги и что-то тихо бормоча, Егор погрузился в глубокие размышления. Через минуту он поднял голову и посмотрел на сестру. – У меня есть предположение, – заговорил он, – я же общался только с детьми и подростками, но не со взрослыми…

– Ты хочешь сказать, – перебила его Юля, – что твои знакомые передавали тебе то, что слышали от взрослых, а те утаивали от них информацию?

Егор молча кивнул.

– Но зачем? – с недоумением спросила Юля. – Какой в этом смысл? Ведь чем больше дети боятся, тем меньше вероятности, что они полезут на болото.

Пожав плечами, Егор сказал:

– Кто знает, какие у них были цели. Сходим в деревню и сами пообщаемся со взрослыми.

– Обязательно, – решительно сказала Юля. – Это необходимо разъяснить.

Прихватив собак, Мангусты стояли у Проклятого болота и неподвижно смотрели на него.

– Удивительно мирный вид у него сегодня, – тихо заговорила Юля, – смотришь и не веришь в то, что о нём говорят.

– Наелось человечины и спит, – без улыбки отозвался Егор.

Юля резко обернулась к брату.

– Странные у тебя шутки.

– Я не шучу. Просто я не рассказывал тебе, но ещё один человек ушёл вчера ночью.

– Из заражённых? – тихо спросила Юля, заранее зная ответ.

Егор кивнул.

– Почему молчал?

– Не знаю, не мог заставить себя рассказать.

Юля сделала глубокий вдох и сказала:

– С этим надо что-то делать, это же кошмар какой-то. Ты можешь со мной спорить, Егор, но его надо уничтожить.

– Я не стану с тобой спорить, – ответил брат, – что бы здесь ни было, такая жуткая штука просто не имеет права на существование.

– Да. Ладно, пошли отсюда.

Лесная опушка уже полностью освободилась от снега и была усеяна тут и там ярко-жёлтыми цветами мать-и-мачехи, воздух прозрачен и чист, а не успевший ещё обрасти листвой лес просматривался далеко-далеко, и было видно, что и в глубине его снег почти растаял, поэтому Мангусты решили зайти как можно дальше. Несколько минут все шли вперёд, и тут Алтай впервые в жизни проявил реакцию, которая, как позже им удалось узнать, оказалась крайне важна для Мангустов. Спокойно рысивший впереди, он внезапно остановился, настолько резко, что в то время как передние лапы уже встали, задние ещё продолжали двигаться, и его развернуло боком. Юля удивлённо посмотрела на него, не понимая в чём дело: замечательная погода, светлый лес, Ангара спокойна, как танк, а Алтай проявляет явные признаки нервозности и неуверенности. И что ещё более странно – категорически не желает идти вперёд. Юля и Егор, не останавливаясь, прошли мимо Алтая, причём Юля, проходя, потрепала его по холке, но Алтай не обратил на это внимания. Он стоял, всем видом показывая, что хочет уйти отсюда, и немедленно. Но так как Мангусты продолжили двигаться дальше, Алтай был вынужден последовать за ними, правда, своим путём. Делая приличный круг, он пошёл, держась параллельно им на расстоянии примерно метров восьмидесяти.

Юля остановилась и стала с недоумением смотреть на Алтая. Несколько секунд она не сводила глаз с него, идущего кругом, продирающегося через заросли, через снег, пятнами лежащий ещё кое-где, лишь бы не идти там, где так спокойно, ничего необычного не чувствуя, находились остальные. Покачав головой, Юля обернулась к брату с выражением полного непонимания на лице:

– И какая муха его укусила? Я ещё могу понять, была б то Ангара – её хлебом не корми, дай залезть в какую-нибудь грязь или заросли, но Алтай… Да он с детства тропинки виртуозно находил, и фиг его спихнёшь в сторону.

– Понятия не имею! – не менее удивлённо воскликнул Егор.

У Мангустов впереди было ещё время, чтобы убедиться в том, что у них живёт собака с фантастическим и безошибочным чутьём на опасность. Не всегда эта опасность была непосредственной, она могла быть потенциальной или даже в принципе не могущей проявиться. Как пример – Алтай, с огромным интересом наблюдающий за ящерицами и крупными дождевыми червями, при виде ужа проявил явное желание оказаться как можно дальше от него. Сам по себе уж безвреден, разве что очень вонюч, но это змея. А любая неизвестная змея может быть смертельно опасной. Приближающуюся грозу он чувствовал часа за три, и никакая сила, кроме чувства долга, не заставила бы его выйти на открытое место. Не факт, что молния обязательно попадёт именно в него, но вероятность этого существует всегда. В укрытии же он чувствовал себя совершенно спокойно. Помимо очевидных вещей, он ощущал много такого, что было скрыто от других, даже его собратьев, но тем не менее существовало.

Но об этом Юля и Егор узнали значительно позже, а сейчас они с удивлением и интересом говорили о том, что же могло случиться с Алтаем. Увлечённые беседой, Мангусты мало на что обращали внимание, но очень скоро обнаружилось нечто, заставившее их всё же присмотреться к месту, в котором они оказались. Не успели они пройти и ста метров, как увидели то, что заставило их застыть на месте – перед ними находилась могила. Возможно, ей была не одна сотня лет. Её, эту могилу, можно было бы вообще принять за какой-нибудь холмик, если бы не чёткая геометрическая форма. Выпуклый прямоугольник земли хоть и был сильно сглажен временем, оставался всё же достаточно заметным и узнаваемым.

Мангусты почувствовали себя неуютно. Не то, чтобы они боялись кладбищ, но в таком радостном весеннем лесу неожиданно наткнуться на человеческое захоронение – не каждый сможет отнестись к этому спокойно.

Как выяснилось, могила эта была не единственной. Юля и Егор осмотрелись по сторонам и обнаружили, что стоят, по сути, почти посреди импровизированного кладбища. Не наступи они практически на эту могилу, вполне возможно, что прошли бы насквозь, вообще не заметив его. Могилы были расположены без какого-либо плана, где придётся. Скорее всего, их копали там, где было удобно, а ограды, если когда-либо существовали, давно уже истлели, многократно возродившись травой.

Расположение этого хаотичного стихийного кладбища в лесу, вдали от любого жилья, было настолько странным и диким, что Мангусты решили осмотреть каждую могилу в надежде найти ответ на вопрос – кто же здесь похоронен и почему.

Разделившись, они принялись тщательно осматривать каждый прямоугольник в поисках какой-нибудь подсказки. Некоторое время спустя их усилия были вознаграждены. Егор подобно гончей собаке, идущей по следу, обходил могилу за могилой, разве что не уткнувшись в них носом, и на одной он обнаружил почти вросший в землю, покрытый прошлогодней травой и заросший мхом камень. Замахав руками, он подозвал к себе сестру и прошептал, бессознательно понижая голос:

– Похоже, это надгробный.

Аккуратно вытащив камень и освободив его от травы и крупных комьев земли при помощи подручных средств, в кои, помимо веточек, вошли и его собственные рубашка и ногти, Егор принялся тщательно очищать камень. Через минуту сосредоточенной работы на одной стороне этого валуна, заставив Мангустов моментально занервничать, стала проявляться надпись. Тщательно сняв с неё землю, Егор пробормотал:

– Не идеальна, но всё же хоть что-то, да видно.

Надпись сильно пострадала от времени, но даже тех крох информации, которые Мангустам удалось получить, разобрав отдельные её фрагменты, хватило, чтобы разгадать тайну происхождения этого кладбища. С трудом разобрав почти стёршиеся буквы и цифры, Егор смог прочитать:

«… раб Божий… (имя разобрать не удалось) пытан до смерти барином…» дальше текст был не разборчив абсолютно. С трудом можно было разглядеть только цифры – то ли 1765—1790, то ли 1706—1780 или, может, ещё какие-то другие, но главное было понятно – здесь нашли последний приют крепостные безумного помещика.

Бережно поставив камень на место, Мангусты какое-то время стояли в молчании, подавленные тем, что узнали, понимая, какое количество страданий, боли и ужаса пришлось вынести этим людям, прежде чем смерть освободила их, подарив им покой.

– Помнишь, – заговорил Егор, – я ещё прошлым летом рассказывал, что в деревне ходят разговоры о помещике, который был хуже Салтычихи, всю свою деревню извёл. Вот это, очевидно, их могилы и есть.

Юля кивнула. Почти вживую она ощущала то, что пришлось испытать этим людям перед смертью, и лицо её было искажено как от физического страдания. Покачав головой, она с силой провела ладонью по лицу и сказала:

– Да, мелкий, я помню. Только я думаю, что это было неофициальное кладбище – крепостные хоронили своих замученных родных тайком, возможно, по ночам. Видишь – могилы расположены как попало, да и камень есть только на одной. Похоже, они боялись, что помещик узнает о кладбище. Я бы даже не стала исключать, что камень поставил какой-то сбежавший крестьянин после смерти помещика. – Она снова покачала головой. – Какой же надо быть больной тварью, чтобы не только замучить такое количество людей, но и лишить их возможности быть похороненными по-человечески.

Егор оторвал взгляд от камня и посмотрел на сестру.

– Ты права, – кивнув, сказал он. – Земля, скорее всего, не освящена, и они похоронены не со всеми полагающимися обрядами, а как самые отъявленные преступники. По всей видимости, он хотел их лишить даже возможности райской жизни после смерти. – Егор представил себе, что же это мог быть за человек, и его передёрнуло от отвращения. – Как же хорошо, – с чувством заявил он, – что крепостное право было уничтожено.

Юля хмыкнула и заметила:

– По историческим меркам совсем недавно, можно сказать, вчера.

– А Алтай, ты видела, так и не подошёл ни разу за всё это время? – неожиданно спросил Егор.

– Да, обратила внимание, стоит чёрт знает где, метрах в ста от нас, а ведь Ангара спокойно лежит рядом. Странно всё это, странно и непонятно. И, Егор, если ты не против, предлагаю идти отсюда

Подавленные увиденным, Мангусты отправились дальше вглубь леса. Каждый из них с тяжёлым чувством представлял, какие же страдания пришлось пережить похороненным здесь людям, и мрачное предчувствие вползло в их души, основательно устроившись там и пустив корни.

Мангусты уже довольно долго шли по лесу, местами проваливаясь по колено в снег, местами перелезая через завалы из упавших деревьев, а кое-где продираясь через мёртвые нижние ветви елей, переплетающихся в непролазные стены, и начали уже не на шутку мечтать об открытом месте. К тому же, если бы не Солнце, они бы вообще не знали, в каком направлении движутся, и близость ночи пугала их не на шутку.

– Так нельзя, – нервничая, заговорил Егор, – мы можем в любое время суток оказаться в незнакомом месте, нельзя же всегда полагаться на собак – их просто может не быть рядом. Нам необходимо научиться ориентироваться по звёздам.

Юля кивнула. Нервничала она не меньше брата, и его идея показалась ей на редкость здравой.

– Обязательно! Хотя бы знать, где Полярная звезда. Клянусь, когда вернёмся домой, сразу же выясню это.

А Солнце уже опускалось к горизонту, наполняя мир красноватым свечением, обещающим хорошую погоду на следующий день, когда Мангусты всё же увидели просвет между деревьями, а чуть погодя, к тому же, вышли на хорошо утоптанную тропинку. Они пошли по ней с чувством радостного облегчения, ощущая, как за спиной выросли крылья, и несколько минут спустя вышли к пригорку или, скорее, холму, со всех сторон окружённому лесом. Тропинка взбегала на его вершину, и Мангусты, решив не спорить, пошли по ней и вскоре с радостью заметили, что деревья с противоположной стороны холма расходятся, открывая взгляду поле.

После нескольких часов прогулки по неизвестному лесу, притом, что ночь уже стремительно мчалась с востока, накрывая по пути землю, большим облегчением было понять, что они выходят к знакомому месту. Все ускорили шаг, желая как можно быстрее оказаться на поле, когда случилось то, что долго потом вспоминалось Мангустами с ощущением ирреальной жути.

Только лишь поднялись они на этот холм, как их заставил подпрыгнуть в испуге сиплый лай, похожий, скорее, на придушенное хрипение. Лаяла какая-то собака, невидимая до этого, а сейчас выскочившая из-за куста. Ей в ответ раздался страшный и глухой звук – вой и лай нескольких десятков других собак, причём звук этот доносился, как с ужасом поняли Мангусты, из-под ног, заставляя дрожать холм.

А затем начали появляться люди. Появляться в прямом смысле слова из-под земли. Неотличимые друг от друга фигуры в одинаковых коричневых балахонах с капюшонами, полностью скрывающими лица. На капюшонах имелись только небольшие прорези для глаз и больше ничего. И эти фигуры начали стягиваться вокруг них в полном молчании. Одна из фигур подошла к хрипящей, рвущейся с привязи собаки и взяла её за ошейник. Мангусты на мгновение застыли, ошеломлённые, затем Юля вцепилась в Алтая, стоявшего ближе к ней, а Егор схватил Ангару.

Первоначальный испуг у Юли прошёл, сменившись холодной отрешённостью. Она поняла абсолютно ясно, что единственный их шанс выбраться отсюда целыми и невредимыми – показать, что они готовы сражаться за собственные жизни, и потому громко произнесла:

– Егор, бери палку, – хотя ни одной палки поблизости не видела.

Неожиданно одна из стоящих молчаливых фигур опустилась на землю, легла на спину, согнув ноги в коленях и начала бормотать что-то. Голова её, до сих пор скрытая капюшоном, медленно перекатывалась с боку на бок, но никто из балахонов не обратил на лежащего внимания. Юля и Егор, держа за ошейники собак, медленно пошли вперёд среди этих, похожих на гротескную почётную стражу людей. И Ангара и Алтай, в характерной для кавказских овчарок манере, в случае действительно напряжённой, но не угрожающей непосредственно ситуации, шли очень спокойно, оценивая ситуацию, внимательно глядя по сторонам, но не выделяя никого конкретно.

Люди в балахонах остановились, перестали стягивать кольцо. В этот момент Юля обратила внимание на три стоявших немного особняком фигуры, имеющие в отличие от остальных какие-то символы на своей одежде. Увиденное навсегда запечатлелось в её памяти: деревья впереди, пригорок, коричневые балахоны – всё сейчас стало оранжево-красным в свете заходящего Солнца и сводящий с ума контраст – воющие недра холма (собаки уже не лаяли – только выли), хрипящая собака наверху и абсолютное молчание людей. Единственный, кто издавал хоть какие-то звуки, был тот, лежащий на земле и бормочущий.

Вдруг, словно повинуясь какой-то беззвучной команде, с той же неуклонной решимостью, с какой окружали, и столь же медленно, балахоны начали отступать. Но, отступая, они не поворачивались спиной к Мангустам и те чувствовали их взгляды, направленные на них из прорезей капюшонов. Напряжённые до такой степени, что у них ещё потом не один день болели мышцы, Мангусты ровным шагом продолжили идти по тропинке. Они спустились с холма, не оглядываясь, но жадно и отчаянно прислушиваясь – не движется ли кто-нибудь за ними. И только когда они отошли от подножия холма, войдя в сгущающуюся среди деревьев тень, рискнули обернуться. Пламенеющая верхушка холма была пустынна, исчезла даже собака. Очевидно, балахоны ушли обратно под землю, утащив за собой и того, бормочущего. Можно было бы решить, что всё это им привиделось, настолько мирной была картина, если бы не собаки – холм всё ещё продолжал выть, из самой глубины его рвались тоскливые звуки, похожие на плач проклятой души.

Задерживаться здесь никто не захотел и, ускорив шаг, почти перейдя на бег, они поспешили по тропинке, которая почти сразу повернула направо. Свернув, Мангусты увидели, что она разделилась на две – одна тропа уходила влево, другая – вправо. Алтай решительно выбрал левую. После случая с кладбищем спорить ним никто не стал и вскоре они вышли на поле. Правая же тропинка, как они смогли увидеть, метров через сто упиралась в болото.

До дома на адреналиновых крыльях они долетели очень быстро, не забыв, правда, по дороге обсудить происшедшее и решить, что родным ничего говорить не будут. Незачем расстраивать и пугать сестру, да и Андрея тоже, а сами они и так больше туда не сунутся.

Значительно позже Мангусты смогут узнать, как тесно будут связаны между собой и мёртвые на лесном кладбище, и эти жуткие безмолвные балахоны, и они сами, и какая, в итоге, общая судьба ожидает их всех.

На следующий день, очень неожиданно и очень одновременно, и до Юли, и до Егора дошла одна простая вещь – ведь правая тропинка вела не куда-то, а именно на болото! Или из него, как предположили они, нервно переглянувшись. Помимо этой тропинки, непонятно зачем ведущей к болоту, их заинтересовал и другой вопрос – что это были за люди.

– Пришельцы! – попытался было пошутить Егор, но, встретив укоризненный взгляд сестры, смущённо отвёл глаза.

– Ты обратил внимание на символы на троице, стоящей особняком слева? – спросила Юля.

– Нет, я в основном смотрел вправо.

– Странные символы. – Юля прикрыла глаза, вспоминая. – У того, что посередине, на животе белый крест с длинной вертикальной перекладиной и короткой горизонтальной. Слева к кресту примыкает чёрная буква К, смотрящая влево, справа – зелёная К, смотрящая вправо. Причём левая верхняя диагональ продолжается правой нижней и наоборот. Все диагонали и вертикальные перекладины белого креста соединяются в одной точке, пересечённой горизонтальной перекладиной. У того, кто стоял слева, была только смотрящая в обратную сторону чёрная буква К, у правого – нормальная зелёная К.

– И чтобы это могло значить? – нахмурившись, пробормотал Егор.

Юля покачала головой.

– Не знаю и, похоже, мы никогда не узнаем этого.

Но она ошибалась. Не прошло и недели, как Андрей принёс газету, из которой они смогли узнать первую часть истории секты.

Каникулы Егора ещё продолжались, и потому Марина, имея в своём распоряжении дополнительные руки, решила провести генеральную уборку дома.

– Весна, как-никак, а у нас в доме чёрт ногу сломит! – восклицала она, носясь из комнаты в комнату.

Справедливости ради надо сказать, что она сильно преувеличивала. Просто Марина органически не переносила какой-либо беспорядок и, заполучив возможность запрячь в работу сразу двух человек, не стала её упускать.

Так что когда Андрей вернулся из поездки, он увидел собственную жену, в азарте летающую по дому с тряпками и различными моющими средствами, счастливую из-за всей суматохи дочку и совершенно несчастных Мангустов, уже в пятый раз переставляющих тяжеленный диван. По мнению Марины, куда бы его ни ставили, он был не на месте, а где его место должно быть, Марина понятия не имела. К тому же, это была уже не первая подобная работа – заканчивался шестой час уборки. А когда Марина находилась в подобном состоянии, спорить с ней было бесполезно, она и боевого армейского генерала заставила бы выполнять её команды.

Вошедший Андрей, посмотрев на измученных Мангустов, благородно решил их спасти. Несмотря на не такую уж большую разницу в возрасте (особенно с Юлей) он испытывал к ним слабость, считая их почти что собственными детьми. И поэтому он торжественно вытащил из портфеля газету, припасённую к ужину, и громко заявил:

– Прошу вашего внимания, дамы и господа! У меня имеется любопытная информация, которую я готов предоставить вашему вниманию.

Внимание он незамедлительно получил самое полное. Все прекратили работу и уставились на него с интересом, ожидая продолжения. Даже Машка подошла поближе, чтобы не пропустить ни слова, хотя понимала своего папу ещё хуже, чем папа свою дочку.

– Полагаю, вы все помните о печально знаменитом Могильщике, – Андрей немного помолчал, ожидая реакции слушателей.

Марина согласно кивнула головой. Юля нахмурила лоб, пытаясь вспомнить, но в голове её копошились только бессвязные обрывки информации. Увидев это, Егор наклонился к сестре и шепнул: «Который людей живьём закапывал». И тут Юля вспомнила об этом действительно громком деле.

Андрей, убедившийся, что все помнят, продолжил:

– После двух лет молчания в психиатрической клинике он неожиданно для всех заговорил. Оказывается, Могильщик какое-то время состоял в секте и сейчас решил рассказать о прошлом и (sic!) будущем.

Он протянул газету вперёд. Мангусты, обрадовавшись, что получили отсрочку от каторги (а может, и полное освобождение) вцепились вдвоём в газету, едва не разорвав её пополам. Бросив беглый взгляд на заголовок, Марина произнесла:

– Я почитаю её за ужином, а пока мне надо закончить уборку, – и отправилась отдраивать какое-то и без того уже сверкающее место.

На такую реакцию, зная жену, Андрей и рассчитывал и теперь с чистой совестью мог заняться своими делами.

Статья была озаглавлена в чисто журналистском трескучем стиле: «Загадка Могильщика раскрыта! Заключённый психбольницы раскрывает страшные тайны!».

Юля и Егор, голова к голове, начали читать её:

«Уважаемые читатели, наша газета получила уникальную возможность взять эксклюзивное интервью у печально знаменитого Могильщика, молчавшего более двух лет. Читайте только у нас страшные подробности об этом деле, вызвавшие ужас у всех, кто хоть что-то слышал о нём. Для тех же, кто не слышал и для тех, кто позабыл (если такие найдутся. Прим. ред.) мы ещё раз расскажем о событиях, предшествовавших поимке зловещего убийцы.»

В этом месте Юля ненадолго отвлеклась от чтения.

– Как ты думаешь, мелкий, журналистов учат так писать или оно само у них так получается? – поинтересовалась она.

– Это ты о стиле? – уточнил Егор.

– Ага.

– Знаешь, я думаю, само. Это, наверное, как сцепленные гены – журналист и такой стиль.

– Вполне возможно, – согласилась Юля, и они вернулись к чтению.

«Наша газета два года назад подробно освещала эту историю. И сейчас мы практически полностью приводим здесь одну из статей, рассказывающую об этом страшном деле.

«Началось всё с того, что один прохожий, гуляя с собакой, обнаружил труп, зарытый в неглубокую могилу и раскопанный его четвероногим другом, с которым он проходил в то злосчастное утро по лесопарку. В сильном испуге он вызвал милицию. Приехавший наряд оцепил место, тело забрали для выяснения обстоятельств смерти, и обнаружилась душераздирающая правда – несчастный был похоронен заживо! То есть человека положили в могилу живым и задохнулся он уже под землёй. У убитого были связаны руки и ноги, во рту кляп. На голове следы удара тяжёлым предметом – очевидно, убийца предварительно оглушил жертву, связал, заткнул рот кляпом, а затем (от этого пришли в ужас даже видавшие виды милиционеры), по некоторым признакам удалось установить, что убийца дождался, когда оглушённый придёт в сознание, и только после этого закопал его.

Через несколько дней нашли ещё одну могилу, в которой лежал уже начавший разлагаться труп с теми же признаками, что и у первого. Затем ещё и ещё. Стало понятно, что в городе появился новый маньяк. Все москвичи и гости столицы две недели жили в непрерывном ужасе, боясь выходить на улицу и стать очередной жертвой зловещего убийцы, которого прозвали Могильщиком.

А новые могилы продолжали появляться. И наконец милиция под давлением общественности была вынуждена стянуть огромные силы, чтобы поймать преступника. Сотни вооружённых милиционеров с собаками прочёсывали все московские лесопарки, и вскоре трём стражам правопорядка улыбнулась удача – они не только обнаружили Могильщика, но и смогли спасти очередного закопанного им человека.

Вот как это произошло: трое патрульных с собаками шли по ночному лесопарку, когда им посчастливилось натолкнуться на человека, сидевшего на земле. Они подошли ближе и посветили фонариком, но человек никак на это не отреагировал. Зато милиционеры увидели, что этот человек сидит на краю свежезакопанной могилы. Выхватив оружие, они приказали ему лечь на землю, положив руки на голову. Но тот продолжал сидеть без движения. Тогда один из стражей порядка достал наручники и надел их на маньяка. Человек явно находился в каком-то трансе и ничего не замечал. Милиционеры посветили вокруг фонариками, обнаружили лопату и начали раскапывать могилу. В ней они нашли почти задохнувшегося, но ещё живого человека. Его срочно доставили в больницу, и на данный момент состояние пострадавшего можно считать удовлетворительным. Могильщика же сначала доставили в отделение милиции, но ещё по дороге он начал вести себя очень буйно, так что вскоре за ним приехала карета «Скорой помощи» и маньяка отвезли в психиатрическую клинику. В клинике ему сделали укол успокоительного, и он заснул, а, проснувшись, стал очень спокойным и молчаливым. Строго говоря, он вообще отказался говорить и до настоящего момента не произнёс ни единого слова.»

А теперь, уважаемые читатели, сенсация – после двухлетнего молчания Могильщик заговорил! Читайте только в нашей газете отчёт нашего корреспондента о посещении клиники, где закрыт Могильщик и эксклюзивном интервью с ним!

«Я подъехал к больнице, ожидая увидеть неприступную крепость, затянутую колючей проволокой, с частыми решётками на всех окнах и вооружённой охраной по периметру. Но в действительности всё оказалось совсем не так. Это было светлое здание, утопающее в зелени, а охрана стояла только на воротах. Приветливый санитар проводил меня в комнату, в которую должны были привести и Могильщика. Пока его ещё не было, я спросил у врача, собирающегося присутствовать при нашем разговоре, почему Могильщик вдруг заговорил. Врач ответил, что, по словам больного, тот хочет донести до максимального количества людей некую жизненно важную информацию. А так как наша газета имеет самое большое количество подписчиков и покупателей, то, естественно, выбор пал на нас. В этот момент два санитара ввели Могильщика и посадили на стул, встав по бокам. А я с огромным интересом стал рассматривать знаменитого маньяка, убившего за две недели как минимум десять человек. Точное число его жертв неизвестно, так как говорить он отказался, а обшарить каждый кусочек московских лесопарков милиция не может в связи с нехваткой кадров.

Могильщик оказался высоким и тощим человеком с глубоко посаженными горящими глазами. Кожа на его лице изрезана глубокими морщинами и выглядит абсолютно бескровной. Рассматривая его, я задал интересующий меня вопрос: «Почему он нарушил свой обет молчания длившийся два года?»

Могильщик ответил:

– Со мной начала говорить Богиня, я смог услышать Её. И я теперь знаю – час Её пробил! Она уже идёт! Несколько лет я ждал её появления и вот, настало время, Она поднимается на поверхность.

– Скажите, а почему разговор с вашей богиней заставил вас заговорить с нами и кто она такая?

– Вы бессмысленные существа, и все вы обречены смерти, но я вас не виню. Я тоже когда-то был человеком и мне жаль вас. Великая Мать по имени Симаргл (Симаргл – древний славянский бог, а не богиня, предположительно иранского происхождения. Функции его весьма туманны, скорее всего, это божество земли и плодородия. Прим. ред.) решила вернуться, чтобы вновь править миром. В древнейшие времена Она передала власть Своему сыну, чтобы посмотреть, на что он способен. И сейчас, поняв, что сын не справляется, Она возвращается обратно.

– Скажите, кем вы теперь стали и почему мы все скоро умрём?

– Теперь я приближённый Великой Матери, и когда наступит конец света, а он уже не за горами, вы все погибнете. Но я хочу вам дать шанс на спасение. Вы подобны маленьким детям, которые ничего не знают, но считают себя всеведущими. Я уже спас двадцать три человека и спас бы ещё больше, если бы не те лишённые разума существа, что меня остановили. Слушайте же, Великая Мать Симаргл любит страдания Своих детей, жертва, принесённая Ей, тем более желанна, чем больше мучений было. Но всё это только ради того, чтобы потом принять страдающих детей в Своё лоно, окружив их любовью. Чем больше было страдание, тем большей любовью Она потом одарит. Её неблагодарный сын, возомнивший себя верховным богом, распустил мерзкие сплетни, называемые у людей религиями, в которых говорится, что он победил собственную Мать. Симаргл не мешала ему делать то, что он хочет, так как обещала дать ему время. Но теперь Её час настал! Великая Мать уже поднимается, и многочисленные знамения, предсказанные задолго до этого, предвещают близкий конец правления Её сына и возвращения Ею Себе всей власти. А, вернувшись, Она уничтожит все те мерзости, которые он создал, ложно объявляя их благами, и гнев Её падёт прежде всего на вас, людей, за то, что вы забыли о Ней, отвернулись от Неё, попираете Её ногами, выкрикиваете богохульные ругательства и поклоняетесь ложному богу, недостойному занимать своё место. Люди! Слушайте! У вас у всех есть только одна возможность войти в Царство Великой Матери – вы должны все, все закопаться в землю и дождаться, когда Симаргл примет вас в свои объятия! Не совершайте святотатства, откапывая засыпанных – Она вам этого не простит! На большее у вас нет времени. Вы не успеете достичь просветления до прихода Великой Матери. Единственный шанс для вас не сгинуть бесследно – живыми закопаться в землю. Чем больше вы будете мучиться, тем больше вас будет любить Великая Мать. Я был с каждым, спасённым мною, я чувствовал их смерть, я умирал с каждым из них и возрождался. Двадцать три раза я умер и возродился к вечной жизни, но двадцать четвёртый был безжалостно вырван из объятий Симаргл. Горе им, святотатцам, проклятие на них, да не войдут никогда они в чертоги Великой Матери!

Тут санитарам пришлось увести его на какое-то время, так как больной очень возбудился. Чуть позже его вернули обратно. Он снова был готов к продолжению разговора.

– О каких знамениях и предсказаниях вы говорили?

– Многие, многие предсказывали возвращение Великой Матери. Хоть люди и забыли о её существовании, но Она находила возможность напомнить о Себе. Ещё майя и ацтеки говорили, что в конце времён произойдёт величайшее землетрясение. Сейчас конец времён! Неужели вы настолько слепы, что не видите этого? Меняются эоны – рыба, бывшая под землёй, по водной дороге, проложенной водолеем, поднимется наверх, а водолей стечёт под землю. Меняются полюса земли, учащаются землетрясения – это просыпается Великая Мать, поворачивается с боку на бок, готовится выйти на поверхность. И в Библии об этом говорится: когда вострубил седьмой ангел – пришло царство Божие через землетрясения. И в Коране – «когда в конвульсиях земля забьётся и на поверхность бремя тяжкое своё извергнет и возгласит в отчаянии человек – что происходит с ней?» Великий мудрец Нострадамус, да будет он всегда в объятиях Великой Матери, провозгласил: «В год же 1999 месяц седьмой с небес спустится Король ужаса – презренный сын, он воскресит великого короля Анголмуа (Великую Мать Симаргл) и до и после Марса она будет править счастливо.» (Неверная цитата: у Нострадамуса сказано «он». Прим. ред.) Этот блаженный предсказатель указал не только год и месяц (годом он немного ошибся, 1999 уже прошёл. Прим. ред.), но и место, где выйдет на поверхность Великая Мать: «Огонь, вырвавшийся из центра Земли, сотрясёт окрестности великого нового города». Древний Великий Новгород – вот то благословенное место, место начала нового царствования нашей Богини!»

Юля и Егор, с интересом читавшие статью, переглянулись и какая-то смутная тревога, беспричинное беспокойство кольнули сердце. Словам этим они не поверили совершенно – Могильщик был явно безумен, но тем не менее гнетущее впечатление не оставляло их.

«В этот момент несчастный сумасшедший потерял сознание. С трудом его привели в чувство, но в полностью себя он так и не пришёл. Потому дальнейшую его речь, в силу её бессвязности, я передаю своими словами. Выяснилась трагическая и страшная история умопомешательства неуравновешенного человека, приведшая в итоге к гибели двадцати трёх ни в чём не повинных людей. Десять лет назад тогда ещё молодой Могильщик (оказалось, что он и сейчас значительно моложе, чем выглядит), одержимый духовным поиском, попал в одну из многочисленных московских сект. Несколько лет он состоял в этой секте, являясь её примерным прихожанином. В секте же этой с ним, как и с остальными рядовыми сектантами, проводили тщательную работу по промыванию мозгов. Очень скоро молодой человек привык мир вне секты считать враждебным, угрожающим и греховным. Зато внутри секты он чувствовал себя как в раю, не замечая, что становится практически рабом верхушки. Так продолжалось какое-то время до тех пор, пока в секте не появился новый человек. Он пришёл позже и поначалу был таким же истовым прихожанином. По всей видимости, это был достаточно широко, но очень поверхностно образованный человек с сильной склонностью к мании величия. Читая разные книги, он узнал, что гностики (раннехристианская еретическая секта. Прим. ред.) верили, что мир создал неудачливый демиург – дьявол, с разрешения верховного бога. Также, начитавшись различной религиозной литературы, он узнал о разнообразных богинях-матерях, побеждаемых своими сыновьями (например, Тиамат, побеждённая Мардуком. Прим. Ред.), и решил, что постиг всё знание мира. Он создал собственную религию, в которой верховным и, по сути, единственным божеством была богиня-мать Симаргл, она же Великая Мать, породившая всё сущее. Долгое время она правила миром, а затем, доверив управление своему сыну, ушла спать в глубины земли. Сын же, подобно Фаэтону, получив власть, не справился с ней, испортив почти всё, что сделала до него Симаргл. И теперь, в соответствии с предсказаниями и знамениями, ей пришло время просыпаться. Этот человек, назвавший себя жрецом Великой Матери, привлёк сначала двух приверженцев, объявив себя и их тремя частями богини, воплощёнными на земле, дабы подготовить мир к её приходу. Один из приверженцев назывался Левый Жрец или Смерть, другой – Правый Жрец или Жизнь, как символы порождающего и уничтожающего начал Великой Матери. Он же – Верховный Жрец или Решающий – как уравновешивающий и связующий принцип между Жизнью и Смертью. Своего рода сознание Великой Матери Симаргл. Втроём они начали набирать последователей, поверивших в их религию и скорый конец света и желающих спастись. Через короткое время в рамках только этой секты им удалось набрать несколько десятков человек, в том числе и Могильщика. Но вскоре произошёл конфликт с руководством, и новая секта, зародившаяся в чреве прежней, вышла на свободу. Пришло им время разработать ритуалы. Их стало всего два. Ритуал посвящения и ритуал жертвоприношения. Эти сектанты были убеждены, что единственный путь к спасению – это смерть заживо, сначала духа, потом тела. Для этого надо было отрешиться от всего земного и от себя самих. В знак этого они носили одинаковые коричневые (в цвет земли) балахоны, скрывающие их тела и лица».

В этот момент газета оказалась слегка порванной в нескольких местах – Юля и Егор, вместе державшие её, отреагировали совершенно одинаково и совершенно бессознательно – резко сжали кулаки.

«Адепты не должны были отличаться друг от друга. Исключение составляла только „Несвятая троица“ – как представители богини на земле, они носили знаки отличия – символы, обозначающие смерть, жизнь и их объединение. (Цветной рисунок символа см. в конце статьи. Прим. ред.)».

А в этот раз газету чуть не разорвали до конца – оба одновременно бросились искать символ. А когда нашли, всё что смогла сказать Юля, было:

– Ну ничего себе!

Егор же только присвистнул.

«Секта арендовала один большой дом, куда переехали все вместе. Посвящение неофитов шло по определённому сценарию. Решающий вырезал ножом на животе у обнажённого посвящаемого символ их секты. Неофит надевал белый балахон и ложился в могилу, предварительно выкопанную лично им. Левый Жрец, Смерть, закапывал его, оставляя возможность дышать. Через некоторое время Правый Жрец, Жизнь, откапывал новопосвящённого члена секты. Решающий вручал ему коричневый балахон и новичок должен был совершить жертвоприношение – закопать живыми трёх собак и птицу, связанных вместе, в одной могиле. Это было так называемое Великое жертвоприношение Посвящённого. В дальнейшем в жертву мог приноситься кто угодно, кроме людей. Единственное, но обязательное условие – жертва должна была быть закопана живой. Кстати, именно на почве выбора жертв и произошёл раскол между сектой и Могильщиком, который настаивал, что людей приносить в жертву необходимо. Могильщик утверждал, что Великая Мать сама берёт себе какую-то часть людей, например, во время землетрясений, лавин или наводнений. Он считал, что люди, погибшие таким образом, возрождаются в лоне Великой Матери. Сектанты же были уверены, что для истинного возрождения жертва должна быть добровольной. Это было то, что они делали сами: отрешались от мира, занимались самоистязанием, выдерживали длительные посты, а секс был строжайшим образом запрещён. Но самое главное – по нескольку часов в день они проводили, лёжа в земляных гробах, достигая таким образом, по их мнению, просветления и объединения с Великой Матерью. Секта разрасталась, их стало уже несколько сотен человек, когда они внезапно исчезли, незадолго до этого изгнав из своих рядов Могильщика. Очевидно, они перебрались в какое-то другое место, ждать приближающегося, на их взгляд, конца света. Кстати, секта эта не бедствует – они продали несколько квартир, принадлежавших одиноким сектантам.»

На этом, уважаемые читатели, мы заканчиваем рассказ о посещении нашим корреспондентом психиатрической клиники и общении с Могильщиком. Но помните, где-то рядом с вами обосновалась эта страшная секта, и какого ещё Могильщика может она породить, ведает одна Великая Мать Симаргл!»

Мангусты сидели, долго и бессмысленно глядя друг на друга. Наконец, покрутив головой, Юля заговорила:

– На иные вопросы ответы получаешь очень быстро… – и умолкла.

– Да уж! – выдавил Егор, – знаем мы, где эта секта обосновалась и, сдаётся мне, теперь они сами подумывают перейти на людей.

– Очень на то похоже, мелкий. Одно могу сказать точно – дуракам везёт. Кстати, надо, наверное, сообщить о том, что они здесь? – неуверенно продолжила Юля.

– Не знаю, – отозвался Егор, – боюсь, что если пойдут их забирать, то погибнет куча народу – ты же видела, какие они. А ведь так-то туда никто не ходит, только мы по глупости влезли.

– А ты уверен, что никто не ходит? – с напором спросила Юля.

– Абсолютно, – уверенно ответил Егор, – деревня здесь единственная, хуторов больше нет, а местные как огня боятся того места. Рассыпь там сокровища капитана Флинта – и то не пойдут.

– А если какие-нибудь туристы?

– Во-первых, их здесь нет, во-вторых, может, они людей и не трогают, нас-то не тронули, и, в-третьих – может пострадать намного больше людей. Идти-то придётся мимо болота, а что там – неизвестно. И как оно подействует на людей, тоже неизвестно. – Егор пожал плечами. – В конце концов, эта секта здесь уже два года, а ещё никто не пропал, если не считать тех, кто заразился на болоте, но это совсем другое дело.

– Наверное, ты прав, мелкий, но сердце у меня не на месте. Я просто не знаю, как быть. И так не так, и этак не этак.

– Давай подбросим монетку, – предложил Егор, – орёл – рассказываем, решка – нет.

– Хорошо, давай, – согласилась Юля.

Выпала решка.

За ужином Андрей спросил у Мангустов, как им статья.

– Ничего, интересная, – вежливо ответила Юля.