Читать книгу Проклятие крылатых. Тайный город - Mel RedWolf - Страница 4

Очень скоро Аэль поняла одно: что слишком неопытна в вопросе решения задач клана и дождаться не может встречи с Огненной. Как же сейчас не хватало этой женщины с ровным спокойным нравом, сдержанного ощущения силы крепкого плеча рядом. Уж у Фаврир точно не возникло бы проблем, там, где Аэль путалась, будто ребенок, что только начал ходить. Расходы продовольствия войскам, в тылу, наполнение амбаров и хранилищ, создание резерва на зиму, на неурожай и распределение в новый поход, отделение части на торговлю и обмен – теперь задачи

Первой Скрытых Клинков казались легкими Аэль, когда приходилось уйти с головой не только в глобально тактические вопросы на поле брани, но и брать в расчет возможности милосердных, ремесленниц. Часть народа оставалась «не рабочей» – это были гуты и воспитывающие их, сильно отягченные положением хал и халра, но и о них следовало позаботиться. Как царица, Аэль принимала такие условия игры, но все еще чувствовала себя недостаточно стойко, будто земля уходит из под ног.

Одно лишь успокаивало и радовало – Илаэр приходила на помощь, верно поддерживая и подсказывая порой. На удивление, подруга оказалась сведущей в многих областях и только догадываться оставалось почему. Но радость сменилась и проблемами, пусть и не серьезными, а все-таки докучающими. Как оказалось, вместе с постом и обращением «царица» Аэль получила нечто еще.

Нет, не обязанности, не то, что спрос с девушки стал больше, чем с Первой подразделения, волновало баргустку, а то, что оказалось не мало желающих занять место второй царицы. И это касалось не только воительниц, даже ремесленницы посматривали на юную царицу с интересом. При том возраст их тоже во многом варьировался.

Здесь была и она – Слушающая Ветра, дослужившаяся до Правой руки. Фахиль из города Аэру. Вместе с ней Аэль получала посвящение в дочерей, а потом и в младших. С тех пор утекло много воды, с времен подростков, впервые вкушающих губы девичьи, впервые сплетающихся телами. Эта ведьма выросла, похорошела. Фигура у Фахиль оказалась ладная: округлые бедра с выраженными ягодицами, тонкая талия с чуть выступающими мышцами пресса. Грудь, что в ладонях не уместить и яркие изумрудные глаза, будто редчайшие камни, искрящиеся на солнце. И эта лукавая улыбка, манящая сочностью губ, мягкостью уголков. Сладкий тонкий парфюм. Тело ведьмы теперь покрывали узоры не только клана, но и освоенных таинств, но вместе с тем сохранились длинные волосы, что спокойно скрывали обнаженную грудь.

И теперь эта проклятущая восхитительная дхарга решила вспомнить, спустя столько лет, что именно она забрала невинность с губ царицы, что впервые заставила тело дрожать, а голос хрипеть, сходя в сладкую истому, а Аэль и знать не знала, что делать с нападками настойчивой ведьмы. Доходило до совместных купаний в бане, где к счастью всегда находился кто-то третий: то Ганхе, то Фаар, то Морин. И за это Порывистая была благодарна чувству юмора богини.

Когда же войска оказались собраны, путь перешел в преодоление. С конницей тянулась пехота из ряда лучниц, ведьм и целительниц. Тянулся и обоз, а посему движение не оказалось стремительным. Каска заботливо везла свою женщину в седле белой, будто пуховое облачко, кобылки, а Ганхе переругивалась с перерывами с Фаар, проезжая на рыженьком жеребце, который фыркал неодобрительно в бело-рыжего в пятнах коня, чьи бока сжимала Правая Рука клана.

******

Утро нового дня. Скорые сборы в путь, которые завершили за час, покинув место, в котором провели около месяца. Лагерь покинули так стремительно, что костры, которые жгли ночью, а у утром готовили завтрак не успели еще толком потухнуть, а дым тонкой серой нитью тянулся в небо, раздражая носовые рецепторы тех, кто случайно вдыхал этот запах.

Проблем с транспортировкой вещей и экипировки, которую подготовили крылатые не оказалось. Бездонные сумки очень спасали в таком случае, так что передвигаться у дурф всегда удавалось быстро. Скорости способствовала и другая отличительная черта. Крылья, благодаря которым получалось преодолевать большие расстояния за меньший срок. Четвероногих друзей у дурфов не водилось, но и передвигаться на собственных двоих тоже было бы слишком утомительно.

Место встречи. Именно туда двигались основные силы крылатых магесс, целительниц и прочих каст. Возглавила поход Дорэль. Вполне возможно, что Рефаль бы взяла на себя эту ответственность, но сейчас ее ожидала другая. Пусть и не такая глобальная, но очень важная. Анор, как и предполагала их дочь, носила в своем чреве новую жизнь и эта беременность оказалась не менее эмоциональной, чем прежние три. Царица доверилась дочери снова при условии, что ее призовут сразу, при первой необходимости, на что нехотя согласилась темновласая.

Путь лежал через смешанные леса, которые встречали своими теплыми объятиями летящих дурф, для которых выдалась очень приятная погода для полета, да и ночи оказались не столь кусачими, хотя это ожидали. В нос бил смолисто-горьковатый запах ели, глубокий и прохладный сосны, приглушенно-суховатый дуба и и терпкий запах диких яблонь. Богиня была благосклонна к своим дочерям, так что скрывала их от палящих лучей Яростной, которые спрятала за белоснежными пушистыми облаками, а ветер был попутным, чтобы крылатые не так быстро уставали.

К наступлению темноты они останавливались на привал возле водоема. Дорэль за те четыре дня отсутствия Улии слишком усердно изучала карту местности, которую ей предоставили, так что остановки делали исключительно у воды, чтобы каждая могла хорошенько отдохнуть. Звери в таком случае на водопой не приходили. Это бы оказалось проблемой, если бы их было пять-десять. Но их была целая сотня тысяч, которая готовила ужин, смеялась и наслаждалась жизнью, которая могла очень скоро оборваться. По этой простой причине многие дурфы, состоящие в союзе уделяли как можно больше времени друг другу, а те, что еще не успели, спешила соединить свою жизнь с любимой в союзе.

Одной Дорэль было не по себе. Ей было грустно и одиноко. Перед глазами возникал тот светлый образ возлюбленной из видения, который многое изменил в жизни девушки. Заставил задумать о вещах, о которых раньше и знать не желали. О как же было прекрасно и ужасное томление влюбленного сердца, бьющегося в груди юной дурфы.

Но не только её задели чары Пылкой. Крылатая, которую провожали взглядом все, кто был в лагере. Ужасная участь для слабонервного. Постоянное порицание со стороны могло ввести в ужасное состояния, но, до поры, до времени Улию спасала выпивка.

Долгие перелеты и тяжелые вечера в работе. Все это огромным грузом навалилось на плечи пернатой. Правда только не о делах думала она, а о той белобрысой гадине, которая каким-то чудесным образом захватила столько же пространства в голове девушки, сколько и работа. То есть… около десяти процентов всех мыслей было посвящено баргустке, которая принесла столько всего в скучную жизнь посла, сумев перевернуть ее с ног на голову за рекордные два дня, пошатнув все принципы и взгляды вредного скептика, которая особо радости даже в своем появлении на свет не видела.

Долгое путешествие. Для кого-то оно стало изнурительным, а для кого-то удивительно прекрасным. Но даже пехота отвыкшая от долгих переходов не жаловалась. Обоз тянули крепкие волы, а их, как и лошадей приходилось поить и кормить. Перерывы оказались необходимостью, как и движение по маршруту, где встречались реки. Обезвожить выращенные с любовью табуны было слишком дорогой ценой за скорость.

Поэтому дочери воздуха плелись, почти что маршем вышагивали только на седьмой день достигнув земель клана Огня. К счастью дочери Великой, те, что наделены огнем в глазах и яркой наружностью, отдыхали в ожидании большего войска. В этот день влилось с сорок тысяч ветеранов, загорелых и закаленных, как самая лучшая сталь. А еще, там была Фаврир.

Впервые в жизни Огненная не могла спать. Глаза отказывались сомкнуться, а разум погрузиться в сон даже на минуту. Пламя яростной в груди в эти дни так бушевало, что даже спустя многие годы жизни баргустка желала взвыть или же, от горя, под землю провалиться. И алкоголь совсем не спасал. Так что уже на третий день глаза болели так, будто в них пригоршни песка насыпали, а на десятый день…

Фаврир с трудом заставляла тело двигаться как надо. Под глазами образовались заметные круги, а дыхание стало тяжелым. Казалось постоянно, что не хватает воздуха, но Дышащая Пламенем ничего не сказала на сей счет, лишь руками развела. И все это было до того момента, пока рог не протрубил сигнал подкрепления. Сердце в груди подпрыгнуло и царица, не помня себя, сорвалась к стенам. Будто девочка, воительница пробежала весь город чтобы убедиться воочию в сигнале.

Белые формы сливались с облачным небом, но голубизна его выдала белокурых дочерей Переменчивой. В груди приятно заныло. Впереди строя показались силуэты разномастных лошадок и рыжевласая головка возглавляла ряды воительниц. Аэль. Сердце сладко затрепетало и голова пошла кругом. Наконец-то пришла. Долгожданный отдых. Его нашли дочери Легкой в городе дочерей Огня. Более обширный каменный бастион с крупными мощными зданиями для проживания воинов. Здесь был и кров, и пища, и ночлег, и горячие бани.

Даже на день, а все же Аэль разрешила разместиться дочерям в землях Огненной, так предусмотрительно приготовившейся к приему клана Воздуха. А дом царицы… Как и ожидалось, Фаврир умело отстроила свое жилище. Добротный дом, широкий, на два этажа. В нем было бы много места для гутов, которых не дождалась царица от своей избранницы, что давно покинула ее. Простая утварь. Полочки для обуви в сенях, затем гостиная комната с шкурой медведя на полу. На кухне большая печь, в которой находил покой огонь Яростной. В каждом предмете утвари чувствовалось присутствие царицы. К всему когда-то прикасалась ее рука. Хотя здесь было и иное присутствие. В амулетах Дышащей Пламенем, в убранстве из тонких материй, которые пребывали здесь, хотя и успели запылиться.

Такое гостеприимство вызвало скованность и неловкость, будто на иголках сидела. Только не было на то причин. Фаврир и раньше проявляла свои доброту и радушие, и раньше была обходительна, только сейчас… Сейчас что-то изменилось. То ли дело было в хриплом низком голосе, что звучал с удивительной дрожью и далеко не так громко, как в первые встречи. То ли дело было в том теплом, плавящем взгляде, что обращался к Аэль с нежностью, от которой внутри все сжималось в тугой комочек. То ли было это от того, что порой баргустки замолкали на полуслове, не в силах продолжить речь, неловко отводился взгляд царицы, а язык скользил по пересохшим красивым губам.

Да что с тобой, Аэль? Приди в себя!

Резко отбрил внутренний голос баргустку. Дочь воздуха заморгала, будто только проснулась. Под треск костра можно было бы и уснуть. К тому же запах сонных трав тянулся из комнаты царицы Огня. Проблемы со сном? Взгляд невольно вновь поднялся до этих жгучих глаз, открытых и искренних, будто у безмолвного зверя, что доверился и заглядывал преданно в глаза хозяину. Под яркими глазами действительно засели глубоко тени, видимо, не спится. Аэль виновато отвела взгляд. Царица Огня столько работала ради своего клана, что даже не спала, а ты и знать не знаешь как это вести других, но за то спишь спокойно. Укорила себя вновь Аэль, в миг поклонившись и поднявшись на ноги.

– Прошу простить царица, я пойду. Прошу вас, отдохните сегодня и ложитесь пораньше, а потом, когда будем идти, мне бы хотелось обратиться к вам за помощью. – взгляд украдкой мазнул по плечу царицы, по тугой сильной шее, состоящей из мускулов, по загорелой коже щеки, выраженной скуле и к глазам, точно пламя самой Пылкой.

– Как пожелаешь, царица Аэль. Не буду задерживать. Да хранит сон твой от кошмаров милосердная.

Улыбка, легкая, не мятежная оказалась ответом на слова Фаврир, а потом разделила цариц ночь. Первая ночь вне пути оказалась темна, но выспалась ночью Аэль с редкостной свежестью, будто что-то тяготящее и терзающее отошло в сторону. Да и по утру у Фаврир отсутствовали пугающие круги под глазами. Поход стал веселее под брань дочерей Огня, что иногда ссорились с некоторыми ретивыми воительницами, а еще чаще, когда не ладили с милосердными целительницами. Только вот пути это далеко не ухудшало, только ярче делало улыбки. Да и как думать о войне, когда вокруг цвели луга, зеленели травы, а над головой красовалось мирное небо?

В первую неделю после воссоединения войск Аэль и позабыла свои горести. Надоедливая ведьма отстала, бросая редко свои многообещающие взгляды, но на этом все останавливалось. А еще вернулись старые тренировки с Фаврир, столь привычные и приятные, столь правильные, не смотря на дрожь в каждой мышце тела. Но были здесь и прорехи. Аэль больше не открывала крылья, не от того, что не желала о них думать, а от того, что при упоминании полета тело само напрягалось, а ветер вдруг становился тяжелым, так, что нутро превращалось в одну тяжеленную горошину и ничего не происходило.

За то тренировки крыльев заменило воспитание, как дочери Огня. И здесь тоже, казалось, не безоблачно все сложилось. Даже слабый язычок пламени давался с небывалым трудом. И хоть Фаврир успокаивала, что это нормально, на душе спокойнее не становилось. Вместе с каждым новым шагом к небесному городу, постепенно, набиралось и напряжение. Ветер доносил другие запахи. Здесь присутствовал смог и дым, не такой, какой оставался после костров дочерей Огня. Ветераны напряженно хватали воздух и хмурились. Порой на их лицах выступали темные, будто смола, жилы, но они почти сразу сходили на нет, что в прочем некоторых напрягало.

Правда суеверностью не обладая, Аэль заглушала лишнюю тревогу. Тем более что прежде царице уже доводилось видеть такое. Яростные дочери Огня срывались на рык в схватке и тогда также выступали вены, темнея. Ничего опасного это не несло, от чего и воины смогли вздохнуть спокойно. Только не Аэль. С того самого дня проклятущая ведьма перешла в крайности, и хитрости ей был не занимать, словно дочери Лукавой. И даже как защититься от нападок Аэль не могла понять. То под предлогом подать полотенце, окаянная могла обнять, то при купании в реке, будто из неоткуда появлялась. Уже на ум приходили мысли о колдовстве, от чего на загривке волосы начинали бегать и топорщиться.

Опасность. Так оценивало чутье внимание первой женщины. И даже если она была хороша, очень маловероятно, что все делается в старую память. Хотя, может, любопытство? Аэль порой размышляла о подобном, пыталась обыграть в голове все происходящее и сопоставить поведение баргустки со своим. Было ли самой Аэль интересно вновь спустя столько времени окунуться в страсть с той, что забрала все первое, что дала новый опыт? Было ли желанно изучить это красивое восхитительное тело, почувствовать, как оно дрожит под руками? Аэль хмурилась, нахохливалась, будто незадачливая птица, а потом расслаблялась на некоторое время, вновь сводя брови к переносице.

Слишком сомнительным делом казалась эта авантюра и слишком опасным. Только вот почему? Аэль не могла долго в толк взять, иной раз зазевываясь на тренировке и получая шлепок от Фаврир. Тогда приходилось взять себя в руки и позабыть о проблемах, потому что клан важнее, а еще нынешняя война с дурфами прервется окончательно только после похода в небесный город, а значит он был важнее всего.

Но вместе с исторической столицей обоих народов приближался и праздник. Почти ровно через месяц от дня Ветряной, Переменчивой, наступала ночь танцев единения. Даже на фронте его всегда праздновали бурно, каждый год о нем оставались самые яркие воспоминания. И когда этот день настал дочери Великих вздохнули спокойно – место встречи настигнуто было, пару часов всего после рассвета. Поставить палатки казалось чем-то невероятно простым, а вот подготовить область для танцев было решено почти первым делом. Огромная область, по периметру которой расположатся факелы и костры, что возносить будут хвалу Огненной также, как и само действо.

С самого утра в воздухе повисло напряжение, острыми нотками азарта кололо кожу и вызывало перебежки мурашек по коже. Аэль чувствовала себя, как младшая воительница, которая впервые имела возможность увидеть танцующих. Никакие иные танцы не запрещалось смотреть дочерям, только этот. В горле предательски пересохло и чуть влажным язычком девушка провела по губам. Ночь единения, как ее называли, ночь, когда Яростная ближе всего, но дань ей отдается далеко не яростью, а страстью.

Казалось, что об этом вспомнили абсолютно все. Даже седые ветераны особо бранно переругивались и на их лицах, искаженных шрамами чаще, чем морщинами, витали улыбки. Эта странная сила коснулась и Фаврир. Удивительно, непонятно, царица стала вдруг тихой и нервной. На тренировке впервые одергивала Аэль, а в делах царица и вовсе терялась, будто гут и спасала здесь только многовековая выучка. Стоило бы сконцентрировать все свое внимание на стратегии, на разведке, да дхарга с ним, на клане! Но вместо этого взгляд сам жадно рыскал вокруг, а найдя свою цель, заставлял все нутро обмякнуть, будто желе, превратиться в нечто ватное и бесформенное.

Изменилась и Аэль. В ней было что-то другое, волнующее. Сдержанная девочка вдруг стала улыбчивой, щурила таинственно голубые небосводы – глазки, а потом вдруг заливалась звонким смехом. Это сбивало с толку, но больше всего поражало то, как внутри золотом разливалось тепло от этого хрупкого маленького создания. Неделя. Именно в неделю уложились дурфы, которые пришли первыми к месту встречи. Долгожданным отдыхом оказалась та для утомленных перелетами. Установка лагеря под руководством глав отрядов не составила большого труда для крылатых, которые теперь могли немного отдохнуть до прихода союзников, посвятив это время дополнительным тренировкам, подготовке снаряжения и веселому времяпрепровождению в обществе любимых.

Так не упустила своего шанса и Лея, давняя подруга и личная целительница Дорэль, приставленная ее родителями, найдя себе весьма привлекательную дурфочку. Ту самую, которой тогда на реке во владении магией воды помогала сама принцесса. Лея была завидной партией для каждой крылатой и могла бы стать хорошей супругой для будущей царицы, которая на протяжении долгих лет игнорировала ухаживания той, влекомая образом другой подруги, погибшей при первой же битве. Косо посматривала Лея и на менее разговорчивую Улию, правда это было в самом начале их знакомства. Со временем прошло, правда сейчас причиной неловких взглядов было другое.

Длинноногая светлокудрая дурфа, с пышной грудью, тонкой талией округлыми бедрами, которым могла позавидовать даже Дорэль, совместившая в себе красоту обеих матерей, сохранив физические данные царицы. Лея была той крылатой, которую можно было с легкостью назвать самой желанной в лагере, а выбор ее пал на менее заметную, но более веселую и жизнерадостную. Ту, которая могла поднять настроение уставшей от ворчаний на наследницу, крылатой. Многие до сих пор шептались об этом, а Лея только и делала, что оберегала свою любимую от злых языков.

А вот посол всячески пряталась от столь нежелательного внимания, думая о внезапно настигшей проблеме, а потому ходила вся злая и взвинченная до предела. Буквально на днях, а если быть точнее, то на второй же день пребывания в лагере заметила за собой кое-что очень странное. Это не заметить она бы не смогла. После купания в близ лежащей реке вместе с принцессой, когда состоялся еще один разговор о поступке дурфы, запомнившийся ей словами Дорэль: «если именно такова была твоя воля на тот момент, может, ты полюбила?».

Так вот. По обыкновению своему крылатая направлялась к своему шатру, который делила с очень занимательной особой, оказавшейся никем иным, как любимой второй принцессы. Но дело было в том, что она была очень хорошим собеседником и собутыльником, но все равно прилично уступала Улии в этом. Вернувшись в шатер крылатые вновь решили выпить, чтобы скрасить этот вечер и грядущую ночь. Да только после половины выпитого бутыля у посла попросился наружу ужин. И хорошо бы, если бы то был единичный случай.

Сначала крылатая спихнула это на еду, услышав, что несколько пернатых тоже распрощались с ней, потом на испорченный алкоголь. Да только это не прекращалось до тех пор, пока не прибыли союзные войска, хотя и после их прибытия все не закончилось, сопровождаемое головокружением.

Обустройство лагеря оказалось занимательнее обычного. Смешались дочери воздуха и огня, приподнятые предстоящим празднеством, а еще вскоре прибыли черной пеленой на горизонте дочери клана Тени. И радоваться этому или печалиться не знали ни те, ни другие. Только прибывшая царица изъявила свое желание царское поставить палатку чуть поодаль от палатки новой царицы Воздуха, а темноликие дочери клана Тени вклинились между рядами дочерей Яростной и Своенравной.

Темные, как ночь, но все разные, ведьмы поголовно оказались тонки, будто плакучие ивушки. Даже самые фигуристые едва ли доходили до привычного состояния для воительниц клана Воздуха, а для Огня так и тем более. Недовольна таким соседством оказалась сразу же Правая Рука клана Воздуха. И не смотря на лисью улыбку царицы их, шатер ее развернули и сдвинули на добрые семь сажень от царицы Воздуха. Оскорбленная, царица хмыкнула и ушла к своим дочерям, пообещав, что окаянная дочь огня пожалеет. Оставалось только гадать в каком виде придет месть. А послом от баргустов вызвалась отправиться Илаэр. Кокетничать с дочерьми Тени еще успеется, а посему их темно-ореховый румянец на смуглой коже оставили на потом.

Щеголяя белой формой с нашивкой клана на рубахе, притороченным широким пояском с узорами ветра в облаках на брюках, Илаэр ворвалась в лагерь крылатых с чарующей улыбкой и загадочными взглядами некоторым из присмотревшихся дам. Но путь был не слишком длинным, а взгляды волновали еще меньше, чем взгляды дочерей Тени. Левая Рука клана точно не подпадет под обмен, так что шиковать с целомудренными неловкими дурфами не было смысла. К тому же вечером найдется партия и погорячее, учитывая голодные взгляды дочерей Огня, которых не сильно волновала порой и седина, побившая волосы.

– Принцесса Дорэль, да подарит вам Огненная свою милость и не измучит вас своим жаром.

Поздоровалась своеобразно баргустка. День задавался жарким. Даже то, что над лагерем баргусток при появлении дочерей Тени нависла пелена облак, не сильно спасало дело. А каково было дурфам и думать не желалось. После привычного жеста, баргустка подняла взгляд к глазам предводительницы крылатых.

– Хочу сообщить вам, что войска баргустов прибыли в расположение границ Небесного города. Три царицы, представительницы клана Огня, Тени и Воздуха готовы к обсуждению боевых действий.

Дорэль провела все это время в раздумьях. Обдумывая некоторые вещи. Улия передала слова Аэль, так что в их достоверности не сомневались. Также она передала после и слова сестры наследницы, которая и сама очень скучала по Лоре, но до последнего надеялась, что та сюда не сунется, хотя очень хорошо знала упертый нрав сестрицы. Такой был у обеих матерей, а потому причина подобного явления у всех трех дурф была предельно ясна. Не давала покоя и выходка посла. Как же она могла сотворить такое? Именно та, от которой можно было ожидать подобную глупость меньше всего? Так и получилось, что при совместном купании она обмолвилась с той своими догадками о возможных чувствах, которые и побудили на запретное для крылатого народа.

– Если такова была твоя воля на тот момен, то может ты полюбила? Подумай сама, Улия! Если это так, то почему бы тебе не попробовать сблизится? И к тому же…

Правда речь принцессы прервал взгляд дурфы, приподнятая левая бровь и до жути спокойный голос

– Куда ближе, Дорэль?

На этом и закончился их разговор, потому что Улия ушла, оставив наследницу одну. Ах если бы темновласая знала, насколько сильно билось сердце ее подруги в тот момент.

Остаток недели крылатая провела в основном в своем шатре, так и Илаэр встречали там же.

– Светлого дня, Илаэр. Вам сгореть под лучами Яростной не грозит. О приходе дочерей Тени мы узнали очень рано, учитывая набежавшие на ясное небо облака. Хорошо. До меня дошло известие о грядущем празднике, так что будет правильным провести собрание после него, чтобы не омрачать его раздумьями. Лучше скажи мне вот что, моя сестра здесь?

На последних словах дурфа заметно напряглась, чуть сжимая кулаки, которые до этих пор ладонями покоились на новой карте, которую нарисовала крылатая с разведки местности. Не застегнутая до конца рубаха, которая открывала вид на ключицы ложбинку. Слегка взлохмаченные волосы говорили о том, что их часто касались, когда искали какое-либо решение.

Бровь светловолосой взлетела вверх, критично изогнувшись. Хотя чего же ожидала Илаэр от молодой крылатой? Она вообще росла каким-то удивительным образом, чтобы стать царицей. Странно. У баргустов не принято было приемничество поста. Лучше, когда его занимал кто-то достойный, даже если это означало смерть недостойного. Но мысли подобные быстро оказались откинуты в сторону. Девушка стукнула сапожками друг о дружку, вытянувшись, как на рапорте.

– Вы полностью правы, принцесса дурфов Дорэль, сегодня день единения. Ночью будут танцы, восхваляющие богинь.

Отозвалась баргустка, чуть прищурившись. Сестра крылатой, как было известно она стала женщиной Каски, а еще одной из целительниц. Едва ли кто-то не взял такой драгоценный ресурс в поход.

– Так точно. Она с нами, полагаю, пребывает со Скрытым Клинком Каской, Левой рукой подразделения. Желаете отправиться в лагерь к ней?

Закончила слова девица с легким любопытством во взгляде, будто ребенок заискивающий у взрослого.

– Вот значит как… Да, желаю. Сопроводишь меня, Левая Рука клана?

Дорэль стала приводить себя в порядок на ходу, покидая свое место, где простояла с самого утра. Девушка легким движением руки поправила торчащие локоны, отправляя их в общую кучу. Пуговицы застегнулись до самой последней, а сверху еще был натянут жилет из плотной лоснящейся ткани. На губах появилась милая улыбка. Скоро она встретится с сестрой. С той, по которой так скучала. Крылатая выскочила из шатра, направляясь к выходу из лагеря дурф, чтобы попасть к баргустам. Как же много глаз сопровождали принцессу и бескрылую, а к ним вскоре и Улия присоединилась, которая решила прогуляться немного. Развеяться. Да и к тому же слова Дорэль все никак не давали ей покоя. Вот и хотела посол убедиться в том, что не любит она вовсе эту грубиянку! Как можно?

А вот младшая принцесса весь путь провела на луке коня в объятиях супруги, что очень ее радовало. Ей было тепло и уютно, а еще им не приходилось разлучаться. По прибытию Лора также помогала ставить палатку. Так и о празднике узнали с улыбкой. Танцы, что могло быть прекраснее? Надо было хорошенько отдохнуть перед грядущими трудностями.

– Тогда прошу за мной, принцесса.

Баргустка легкой походкой, будто лист на ветру, переместилась к выходу и откинула входной клапан. Яркий свет вновь ударил в глаза, а вместе с ним и насыщенный раскаленный воздух знойного лета. Темп ходьбы был выбран легким, дабы не запыхаться сильно тогда, когда дышать было тяжело. Впереди мелькали светловолосые макушки воительниц клана Воздуха. Ближе всего к дурфам разместились Рассекающие Ветра, крепкие и жилистые, во многом копейщицы. Их палатки уже установились и многие начищали оружие с бережностью, будто баюкали в руках дитя.

Дальше были Преодолевающие Ветра. В контраст невероятно тонкие и рослые дочери воздуха, что заканчивали с палатками, успевая щебетать на разные темы, будто трели птиц. А дальше и Скрытые Клинки растянулись протяженностью. Здесь было не мало воительниц из других селений, но теперь они были под одним командованием – хмурой зеленовласой баргустки, чей нос теперь был с небольшой горбинкой, добродушной Каски и драчливой крепкой Ганхе. Последняя как раз-таки уже распетушилась с одной из других Скрытых. Не успел лагерь полностью отставиться, как эти двое уже сцепились на кулаках под свист зрительниц. Каска, закончив с последним колышком, разместила в палатке вещи, удовлетворенно вынырнув обратно на воздух.

– Вот так, милая. Думаю, есть время отдохнуть тебе. Я посмотрю что понадобится для праздника, а потом расскажу подробнее о танцах. Они особенные.

Деликатно поведала баргустка, бросив удивленный взгляд на идущих. Еще бы. Илаэр умела привлечь к себе внимание, а еще не появлялась с времен назначения на пост на глаза. Как же соскучилась Каска по ее острому язычку и хитрющей улыбке.

– Илаэр! Светлого дня тебе пред очами Великих! – Воодушевленно воскликнула баргустка, приобняв одной рукой свою женщину, а вторую распростерла к подруге, приближаясь.

Посол глянула на принцессу, которая светилась от счастья и сгорала в волнении перед встречей с младшей сестрой, а после прошлась взглядом по палаткам и баргустам, но сравнивали их лишь с одной. С той, которая сделала женщиной, прежде разозлив хорошенько. Как же она была прекрасна в слабом освещении, полная страсти и желания. Пока продолжались игры. А сонная… то, как лежала спокойно, как нехотя открыла глаза, оставив нежный поцелуй, который до сих пор горел на губах, воспламеняя еще и щеки. Крылатая остановилась рядом с воительницами, которые громко свистели. Кто-то из них поддерживал Ганхе, а другие вторую девушку, менее опытную, но такую же упертую и драчливую, раз у первой получилось спровоцировать, в чем дурфа не сомневалась.Руки осторожно легли под грудью, скрещиваясь и выделяя ту сильнее. Бедра сдвинулись влево, а Улия цокнула языком со слабой улыбкой на губах.

Как же может она ее любить?

А тем временем другая крылатая удивленно хлопала глазками, не понимая странного намека супруги. Значит это будут не просто танцы? Но из мыслей вывели по обыкновению своему теплые объятия любимой

– Светлого дня перед очами Великой, Илаэр, как Вы?

Но не успела целиком уделить свое внимание дурфа подруге Каски, как за ней появилась еще одна фигура. Лора просияла и чмокнув Каску в щеку, выбралась из ее объятий, помчавшись к сестре, которая подхватила на руки, закружив ее.

– Я соскучилась, милая! – Радостно и немного обиженно заявила наследница, поставив легкую сестричку на ножки.

– Сестрица, я тоже очень соскучилась. Как ты? Ты себя хорошо чувствуешь? Почему ты такая бледная? Не спишь совсем, да?! – Засыпала вопросами младшая сестру, наконец выпустив из объятий.

Свист сменился подбадривающими воскликами. Казалось, сам воздух накалился, пока в один момент кокон из воительниц не разжался, расширившись справа. Через прорехи было видно, что две сцепившиеся выкатились туда, будто взъерошенные, не поделившие самку волки. При том Ганхе была сверху. Еще пару хлестких ударов и все закончилось.

Взбудораженная, всклокоченная, будто воробей на морозе, Ганхе поднялась на ноги. Костяшки оказались разбиты в хлам, правая кисть опухла, видно, после вправления прямо в бою. Грудь ходила ходуном с такой натугой, будто бык взбешенный вдыхал.

Второй воительнице досталось не меньше. По состоянию левой руки и неестественной позе правой можно было понять, что дело идет к не вправленному вывиху. Нос той подбит, как и губа. С обоих текла кровь, размазанная по подбородку и другим частям лица вплоть до середины щек. Под правым глазом наливался фингал. Ганхе сплюнула сгусток крови и поправила челюсть, проверяя на перелом. Хруст оказался не сильный – обошлось. Взгляд светлых глаз презрительно пробуравил лежащую рослую девицу.

– Вот так то. Мне не важно, дхарга проклятущая, кем ты была там. На фронте ты слушаешь меня. Скажу голой построиться перед крылатыми – покажешь свой зад голый перед ними. Скажу царицу своровать, значит воруем.

Только вот на ядовитые слова провокации не последовало нового рвения вступить в бой. И, раз уж на этом все, Правая рука Скрытых Клинков показала свой самый хищный и острый оскал, а с ним вывернувшись в толпу, чуть не протаранила дурфу. Благо лбами не столкнулись. Баргустка уставилась на Улию, как баран на новые крашенный ворота.

Взгляд бегал, улавливая движения насколько это вообще было возможно. Скорость, сила. Но эти раны почему-то сильно беспокоили светловолосую. В сердце больно кольнуло. Крылатая приложила пальцы к переносице, почувствовав небольшую головную боль, но после широко раскрыла глаза. Брови сами собой поползли вниз, а затем опустились, сверкнув гневом в глубине глаз. Разозлилась. За этим и застали лицо посла, которая сделала шаг назад, чтобы не ударилась в нее воительница.

– Значит голый зад перед нами показывать прикажешь? Почему я не удивлена…

Улия хмыкнула, развернувшись так резко, что голова мигом дала о себе знать, закружившись с такой силой, что на ногах то и не удержались, теряя равновесие. Перед светлыми глазами все поплыло, а разобрать что-либо и вовсе возможным не представлялось. С силой были зажмурены глаза и сжаты зубы до скрежета. Лишь осознание скорого падения маячило в мыслях. В ушах стоял ужасный шум, словно она была в самом центре сражения, когда лезвия высекают искры, лязгом своим оглушая всех.

– А но, это для примера. Ничего такого.

Попыталась оправдаться баргустка, удивленно шагнув вперед, рукой ухватив за плечи дурфу, прижав к своему плечу. Осторожно, будто от неверного движения крылатая могла бы разбиться, воительница сдвинула светлые пряди и коснулась лба девушки, присматриваясь к лицу Улии.

– Эй, с тобой точно все в порядке? Выглядишь паршиво, если тебе дурно, то лучше присядь в тенечек. Жара сегодня зверская. – Бурчала баргустка, огладив светлую макушку. Что с этой вредной дурфой не так никак Ганхе не могла понять. Вроде бы хрупкая и еле-еле душа в теле теплится, а вездесущая и вредная, будто жизнь бьет через край. Крылатая почувствовала осторожное прикосновение, а после и плечо вместе с жаром тела. Мягко убранные волосы с лица, а после и по макушке погладила. Ну как тут устоять? И не получилось бы это, если бы то была не Улия. Это ведь вреднючая дурфа!

Она то и вырвалась, когда желание прижаться к телу возникло в голове, а разум подзатыльник отвесил. Рывок, за которым последовало отдаление от Ганхе.

– Да-да, спасибо за помощь и беспокойство. Как-нибудь справлюсь. Вы правы, солнце сегодня очень печет.

Дурфа поправила рубаху, которая выражала фигурку блондинки сильнее, чем предыдущие. Серьезный вид даже при ужасном головокружении. Коленки предательски подрагивали, выдавая состояние хозяйки. О чем она думала, когда шла сюда? Какая тут может быть любовь? Слова принцессы – лишь слова. Как они могли настолько задеть ее?

– Я смотрю тебя это никак не касается, все также задираешь всех и ведешь слишком активный образ жизни

Как-то даже совсем уныло произнесла дурфа, глянув в сторону. Ганхе теперь совсем непонимающе уставилась на дурфу. Не то, чтобы поглазеть по сторонам не было возможности и даже желания, вот только воительницы обходили стороной, а вторая вояка уже поплелась к целительницам. Оставалось только гадать чего же все-таки понадобилось белобрысой дхарге. Мозг напрягали со всеми извилинами с завидной силой. Рука взъерошила волосы с двумя тонкими косичками, поверх одного белого пушистого безобразия.

– Да что с тобой? Какая муха уже укусила? Пришла сама, а потом еще отпираешься. Да ты на ногах не стоишь!

Осознание того, что все было сказано вслух пришло слишком запоздало и, чтобы скрыть негодование, баргустка вновь шагнула вперед и руку более нахально расположила на талии девицы, почти в районе бедер. Дыхание коснулось уха, как в то же время зазвучал голос.

– Светлоликая, если ты против настолько помощи, то просто обопрись на меня.

Пауза. Будто сомнение терзало баргустку коснуться ушка губами или нет. Сладкий запах, так странно ярко раскрывался сейчас. Быть может, действительно, дурфа перегрелась.

– Не хватало еще, чтобы бездыханная лежала. – Тихо добавила баргустка, согнув колени, приподняв дурфу до уровня своих плечей, подцепив теперь рукой под бедрами. Кажется, Ганхе грозилась на плече поносить? Видно прямо сейчас и решила, как дитятко потаскать. Крылатая, возмущенная поведением Ганхе даже больше, чем при первом объятии.

– Не нужно. Сказала, что справлюсь, чего это ты лезешь снова?! По рукам получить захотела? А ну поставь меня на ноги! Быстро! За кого ты меня принимаешь? Я же не дите малое тебе, чтобы вот так меня носить! Я посол! Слышишь, Ганхе? Спусти меня вниз, пока я не начала злиться!

Старалась тише шипеть ругательства дурфа. Сам факт очень смущал, а если бы крылатая еще и кричать начала, то к случайным зрителям добавились бы и пришедшие на шум, а их бы собралось много. Опозориться вот так. О чем думала эта бескрылая, когда делала все это? Руководствовалась лишь желанием, или все же эти поступки были обдуманными? Дурфа тише добавила вскоре.

– Пожалуйста, Ганхе. Мне стыдно…

Голосок стал нежнее, а имя прозвучало с придыханием. Подушечки пальцев осторожно коснулись ее щеки, стирая почти засохшую на ней кровь. Воительница несдержанно скривилась. Ну что за женщина? Брюзжит, будто старая дева клана Земли. Сравнение в прочем вызвало еще более кислую мину и баргустка решила, что для блага обеих не будет белениться. Мало ли, действительно перегрелась. Надо бы к целительницам.

И с привычным самоуправством Ганхе развернулась, отправившись на поиски целительниц. Они всегда близко к обозам, потому что при нападении защищать и то и другое нужно, как зеницу ока. Вот и сейчас баргустка вышагивала иногда кивая приветственно воительницам, напрочь не замечая недовольствующей на плече дурфы, будто так и должно быть. Дикарка. Только взволнованные нотки заставили брови шевельнуться, а шаг – замедлиться. Ганхе осторожно опустила Улию на ноги, придержав крепкими ручищами за плечи. Костяшки оголены были и выглядели плачевно. Чистые кости, а рядом – рваная кожа и кровопотеки. Да и пальцы двигались медленнее чуть обычного, может нерв зацепила.

– Ну богиня с тобой, птаха. Хотя бы довести себя позволишь? Обрыдло мне конечно шастать, но давай хоть оторвем от палаток одну из латающих. Посмотрит пусть, полечит, а потом брани сколько влезет.

Улия вздохнула. Проблема конечно была и ее отрицать не приходилось. То дурнота, то голову кружило, а порой и из сна выдирало, словно кто-то будил. Раз эта вояка не успокоится, пока не отведет к целительницам, так и быть – пусть тащит. Только с позволения Ганхе дурфа спустилась на ноги и до палаток милосердных дошла сама. Душный воздух царил и здесь. Резко били в нос травы. Койки успели поставить всего ничего, Улия прошла до первой от входного клапана палатки и к ней подлетела знакомая дочь Воздуха, чей взгляд очень не хотела на себе видеть Ганхе.

– Ни дня без происшествий, да?

Уточнила сурово Маюриэль. Хватило мгновения, чтобы женщина приценилась к травмам баргустки, а следом перевела взгляд на посла. Руки у нее были целы и после ожогов не осталось следов совсем, но что-то было не так, о чем сообщала испарина на лбу.

– Это не мне нужна помощь. Вот посол в обморок чуть не упала, пока шла. Посмотрите пожалуйста, что с ней.

Первая целительниц кивнула. Женщина взяла осторожно ладонь дурфы и перевернула, на запястье нащупала жилку, отмеряя пульс. Приложила ладонь к грудине, осторожно пустив клубочки воздушного потока. Нет, проблема была не здесь. Брови баргустки непроизвольно нахмурились, а дар богини обратился к потокам в теле дурфы. Взгляд глаз, обратившихся в белые клубочки инея, упал вниз, к источнику проблемы.

Женщина резко убрала руку, отошла к соседнему столу, где беспорядочно расположили травы. Перебирая мешочки, Маюриэль нашла всё-таки искомое, горсть развела в воде и подала чашку Улии.

– Выпей, станет полегче.

Женщина перевела взгляд на Ганхе, напряжённо что-то в ней высматривая. Улия выпила горькую смесь и кивнула благодарно. Мутить перестало, голова ещё кружилась, но меньше. Баргустка сделала пару хлопков и кивнула на выход целительницам.

– Так, пойдите вон. Лучше разберитесь с другими шатрами!

Скомандовала целительница. Первой никто не решился перечить. Вскоре девушки высыпали на улицу. Ганхе собиралась уже уйти за ними из шатра, но прожигающий взгляд ее остановил, как и острый голос. – Останься.

Баргустка дернулась было, поджала голову к плечам, но вернулась к койке. Взгляд целительницы критично обвел обоих девушек, а потом остановился на животе дурфы.

– Это не болезнь тебя свалила. У тебя, светлоликая будут гуты. Двое, поэтому вам нужно решать, что вы будете делать. Так как ваши архоны при вас, обряда вы не проходили, ведь так?

Взгляд вновь прошиб Ганхе и воительница громко сглотнула. Расклад вырисовывался паршивым. Оспаривать не было смысла связи, да и посол не позволит. А раз обе попались, значит Ганхе грозило наказание.

– Да. – коротко бросила баргустка и отвернулась. Если проходить обряд, то ведь больше не получится его ни с кем провести. Редко позволяют сделать повторный выбор, лишь ветеранам. Эти узы свяжут на всю жизнь, и то, если богиням будет угоден союз, а с детьми до обряда могут обращаться неуважительно, если не проводить его. Патерня зарылась в волосы, взлохмачивая их. Вот ведь не задача.

Улия слушала, что говорила целительница, не веря своим ушам. Сколько лет посол жила спокойно, а теперь – такое. Не только опозорилась, поставила под вопрос свою карьеру, так теперь ещё и малышки. Две маленьких дурфы, а может две маленьких бескрылых? Кто родится от союза с баргусткой? К тому же Ганхе не выглядела счастливой от этой перспективы. Значит ей придётся их растить одной, но теперь, теперь ведь у нее будут они? Взгляд дурфы упал вниз, как и руки, что накрыли ещё плоский живот. Мои малышки. Подумала дурфа с нежностью и тревогой. Ей не хотелось, чтобы они появились, но и не хотелось лишать их жизни, но что она могла им дать?

– А есть способ как-то от этого избавиться?

Уточнила дурфа, подняв взгляд к целительнице. Бровь Первой поднялась вверх изломом, вопросительно обвел взгляд.

– У баргустов не принято подобное. – сухо ответила женщина и отошла к столу. Значит, выхода не было. Ганхе сжала руки в кулаки и плечом откинула входной клапан, в следующий миг сорвавшись в бег. Бежать, бежать, куда глаза глядят! Голова кружилась, из глаз пошли слёзы. Дурфа обернулась, но там, где прежде стояла баргустка, ее уже не было. Лишь ветер дал знать, что ей не привидилось и Ганхе прежде была здесь. Как такое могло произойти? Целительница вернулась, вручив в руку дурфы мешочек с травяным лекарством.

– Принимай по необходимости, не чаще двух раз в день. Это поможет тебе первое время, пока живот не велик. А потом приходи вновь.

Женщина вновь отошла. Улия растерянно проводила ее взглядом и кивнула. – Спасибо. – глухо ответила дурфа и осторожно спустилась на ноги. Голова перестала кружиться, но в мыслях была пустота. Ноги сами ее повели к лагерю крылатых, к своей палатке, где девушка могла бы спрятаться. На время скрыться от проблем, но вместо этого дурфу принесло к своей подруге, Лоре, в чьих объятиях и заботах она действительно находила толк. Дочь Рефаль, как мягкая милосердная, не могла её оставить в плохом состоянии и по разрешении Каски, разместила ее в палатке, где вместе устроились, спасаясь от жары.

Лязг клинков отрезвил разум. С новым лагерем, среди хлопот, связанных с праздником и размещением, находились и те, кто больше посвящал времени клинку. Аэль сражалась с Илаэр. Обе девушки молниеносно награждали друг друга атаками. Режущий удар рассекал ветер, колющий летел в плечо. Танец Скрытых Клинков всегда отличался от иных – резкий, самый быстрый и динамичный. Девушки кружили, не уступая друг другу, пока в их бой не вошла Правая Рука клана. Двуручный меч с которым Фаар спарринговалась, стал флагом перемирия. Илаэр поклонилась царице с улыбкой и сошла с помоста, тогда как дочь Огня заменила ее на поле и нанесла сокрушающий удар с плеча.

Меч из-за спины обрушился вниз, оставив борозду на земле. Аэль вовремя сделала перекат и ударила рукоятью в пресс, но не тут-то было – мазолистая ладонь баргустки стала препятствием, выкрутила меч и откинула царицу, как тряпичную куклу. Абсолютно разные стили фехтования оказались у сестер. Аэль пришлось обороняться под градом прямых рубящих атак. Ещё удар и баргустка запрыгнула на клинок, развернув лезвие к горизонту, а пламенеющий клинок приставила к горлу Фаар. Дочь Огня улыбнулась и опустилась на колено. Аэль сошла с клинка, благодарно кивнув.

– Это было здорово, Фаар.

– Царица Аэль, есть разговор. – хрипло окликнула баргустку Ганхе. Воительница наблюдала за боем и за это время смогла для себя решить. Ситуация рисовалась темными красками, либо все решится, либо все разрушится. Третьего не дано. Пальцы непроизвольно сжали архон – воплощение воинского духа баргустов. Аэль обернулась на голос и кивнула.

– Тогда пойдем, Ганхе.

Девушка спустилась и быстрым шагом увела подругу в свой шатер. Возле него расположилась Фаар. Илаэр, после оповещения принцессы Дорэль, не прозебала. Раз тренировка подошла к концу, как Левая рука клана, наблюдала за иными аспектами подготовки к штурму Запретного города. Да и бывает ли мало дел на войне? Проверить размещение, разведать местность, подготовить праздник. Аэль зашла в шатер и кивнула подруге, предлагая расположиться за столом. Простая утварь, как и в палатке Скрытых Клинков, только мебели чуть побольше. Аэль не пыталась себя выделять среди клана.

– Есть дело, царица. Наплошала я и в этот мне нужна помощь.

Тихо-тихо выдавила из себя баргустка. Ганхе опустилась на пол, а вместе с тем положила перед собой архон на перевязи. Голова воительницы опустилась низко, что лица было не увидеть. Аэль удивлённо подняла брови вверх. Что такого могла натворить ее подруга, что не верила в свои силы решить проблему? Ведь только действительно ужасные вещи могли быть не отменяемы.

– Что случилось, Ганхе? Расскажи все.

Аэль не сдвинулась с места. Архон Ганхе доказывал, что дела плохи. Если женщина собиралась его сдать, то она либо собиралась покинуть клан, а это гибель, без перехода к другим, либо она была готова понести самое суровое наказание за его потерю. Только рассказ Ганхе хоть и был долгим, но дал понять Аэль ситуацию. Баргустка опустилась на стул, широко расставив ноги для устойчивости. Некоторое время смотрела перед собой, взвешивая аргументы и факты, словно от перестановки может что-то измениться к лучшему.

– Хорошо. Я постараюсь тебе помочь, Ганхе. Сейчас ты можешь быть свободна, но не уходи из лагеря и жди моего решения до конца этого дня. Я постараюсь уберечь тебя от ссылки.

Баргустка поднялась с колен и кивнула. Развернувшись, Ганхе осторожно откинула входной клапан и ушла, куда глаза глядят. Жребий брошен, а там, как помогут Великие. Понять, что делать теперь, когда у нее будет две маленьких девочки. Путь Аэль лежал в лагерь дурф. Можно было бы попытаться решить вопросы через руки кланов, но в нынешней ситуации Аэль решила действовать сама – вопрос оставался слишком щекотливым. Посему баргустка устремилась к шатру Дорэль, встречая все больше взглядов дурф, от чего пригретые солнцем щеки начало покалывать. На пороге царица помешкала. Не оказалось защиты у принцессы, Аэль отворила входной клапан.

– Принцесса Дорэль, светлого дня пред очами Великих, вам.

Аэль сделала два шага и остановилась. Дурфа сидела за столом над картой, напоминая взъерошенного филина. Стоило ей услышать голос баргустки, как взгляд серых лунных глаз поднялся, а через миг дочь Рефаль засуетилась, приводя себя в порядок.

– Да, да, какое же у вас дело ко мне, Порывистая? – девушка оживилась и даже просияла улыбкой. Встреча с Лорой сделала свое дело. Настроение принцессы поднялось, кажется даже былые горести позабылись. К тому же Порывистая пришла в шатер принцессы сама. Может она действительно простила Дорэль? Взгляд девушки невольно задержался на мягком румянце нежных щек, что успел обветрить немногим ветер, но не уменьшил красоты. Казалось, за время разлуки, дочь Воздуха стала ещё краше – ее фигура крепла. Сильнее очертилась линия крепких бедер от верховой езды, округлыми стали плечи и выделялись пучки мышц.

– Принцесса Дорэль, вы говорили о том, что хотите соединить наши народы союзом… – тихо начала Аэль, опустив взгляд. Слишком пристально смотрела Дорэль, от чего баргустке захотелось хотя бы прервать столь странный контакт. К тому же уличать ее в несобранности не хотела баргустка. Ведь сама пришла без предупреждения. Вина ли Дорэль, что она отдыхала в том вине, в коем ей было удобно? Дурфа ушам своим не верила. Значит, Аэль решила породниться? Счастье пузырьками разлилось по нутру. Крылья хотели поднять до небес и только осознание того, что шатер не предназначен для полетов, немногим успокоил принцессу. Сизокрылая отошла к столу, улыбаясь, устроилась на стуле, закинув нога на ногу.

– Да, мы некогда говорили об этом с вами, Порывистая. Союз бы подарил светлое будущее нашим народам. Надо только решить несколько вопросов. Где будет лучше жить, по каким традициям… Некоторые дурфы могут быть недовольны столь радикальным изменениям.

Важный тон прикрывал далёкий полет мыслей. Видение на реке, где обе девушки были рады, смотрели друг другу в глаза с пленительным теплом, где были их собственные гуты, в которых воплотилась любовь, нежность и черты жизнь дающих. Аэль слушала Дорэль, все больше не понимая ее поведения. О чем она лопочет? Где лучше жить? По каким традициям? Щеки баргустки вспыхнули от негодования. С трудом Аэль втянула воздух в лёгкие и прикрыла глаза, хотя ресницы трепетали, как крылья стрекозы.

– Принцесса Дорэль, сейчас речь идёт о дурфе и бескрылой, которые должны пройти союз халрарства. Это необходимо, чтобы их гуты или дурфы были под покровительством богинь, а не отвергнуты ими.

Дорэль и дальше бы веселилась, если бы не слова баргустки. Дурфа сморгнула. Прекрасное ведение треснуло и разлетелось на тысячи осколков. Оказывается баргустка пришла не с намерениями обменяться архонами. Она желала забрать одну из дурф, ведь та связалась с бескрылой. Девушка поджала пухлые губы от обиды.

– Лора уже ушла к бескрылым. Теперь, полагаю, естественно нужно отдать баргустку к нам. Пусть она придет вместе с своей любимой и мы решим вопрос, можно ли их сочетать.

Аэль сжала ладони в кулаки. Ситуация казалась абсурдной. Ни с чего дурфа решила начать упираться и капризничать, словно ее оскорбили, хотя в глубине Аэль чувствовала, как скреблось собственное неудовольствие поведением дочери Рефаль.

– Это не возможно. Бескрылая, которая стал хар для детей дурфы, сейчас отсутствует в лагере. Я могу поговорить с дурфой, если они придут к согласию, по законам баргустов, нет причин им отказывать в союзе. Великим виднее принимать его или нет. Как считаете, принцесса Дорэль, нам ведь нужно полагаться на волю свыше, нежели навязывать богам свою?

Вопрос ловушка, который был призван закончить переговоры. Дорэль отвернулась. Сейчас девушку жгло собственное чувство стыда, ведь Аэль действительно вела себя не так, как будто хотела сейчас воплотить желание Дорэль и соединиться с ней узами. О чем думала? Ведь в последнюю встречу чуть не погубила её! Девушка смолкла и прикрыла глаза рукой. Аэль не дождавшись ответа, развернулась и вышла из шатра, решив, что и молчание – тоже ответ.

Дурфа никогда не считала себя хорошей матерью и не рассматривала такой возможности. У нее и у самой не было таковых – фронт забрал их у нее слишком рано. Пусть правящая семья и приютила ее, но Улия знала, что она чужая. Кто-то вроде няньки для дочерей правящего рода. Нет, Улия всегда будет благодарна им за доброту и возможность влиться в общество, которые они ей дали, но все равно она не была их дочерью. А теперь, когда все так резко переменилось, дурфа не знала как принимать дар богини, что зрел в ней в виде двух новых жизней.

Уничтожить их – ооооо, безрассудство. Секундная слабость, глупость. Улия спросила не подумавши, но она все слышала и убежала. Теперь Ганхе не примет её, посчитав, что не нужна, раз отказываются от их девочек. Но нужна ли Ганхе ей? Неужели то, что ощущала Улия, действительно является любовью? Дурфа не знала. Из подобных размышлений ее вывел необычный шум в лагере. Взгляд обратился к входному проёму, где через тонкую ниточку света дурфа увидела силуэт. В следующий миг клапан открылся и в нем показалась фигура царицы Воздуха.

– Ц-царица Аэль?

– Да, Улия. Прошу меня простить за внезапность, но есть дело. Скажи мне пожалуйста, как у вас обстоят дела с Ганхе?

Аэль осторожно вошла и опустилась на колено, рядом с дурфой. Перевязь мечей царицы дополнял ещё один клинок – короткий, в зелёных ножнах, покрытых следами ударов. Девушка смотрела ясным прямым взглядом. Улия было хотела подняться, но мягкий жест ее остановил и вернул на ложе. Посол было хотела отвернуться, но потом вновь вернула взгляд к этим внимательным глазам, что не давили, но ожидали ответа.

– У нас будут дети. – тихо выдавила из себя дурфа.

– Это я уже знаю, Улия, но что ты думаешь о ней? Она тебе дорога? – осторожно уточнила баргустка.

Дурфа задумалась. Взгляд ее упал вниз к рукам, что непроизвольно накрывали живот. Мысль о новых жизнях согревала, мгновения близости, пусть и давней совместной ночи с этой вояки отзывались в разуме свежей яркой палитрой чувств. Но любила ли она Ганхе или это минутное увлечение? Хочет ли она с ней жить? Дурфа задумалась, а баргустка терпеливо ждала ответа. Девушка наблюдала, ждала, пока в один момент не решилась пояснить причину вопросов. Аэль отстегнула клинок от пояса и положила на колени дурфы.

– Это архон Ганхе. Теперь он твой. – тихо прозвучали слова, а шаги увели баргустку к противоположной стороне палатки.

– Видишь ли, то, что у вас случилось, происходит гораздо позже, но иногда выходит, как у вас. Богиня благословила ваш союз и даёт вам новых дочерей. Это уже факт, который остаётся принять. Ты можешь принять архон и дать свой, чтобы соединиться с Ганхе в союзе или можешь оставить её на участь милосердия богинь, ведь тогда ей предстоит суровое испытание.

Девушка вздрогнула. Клинок холодной тяжестью лег на ноги, знакомый, но чужой. С минуту рассматривания, Улия вспомнила, что действительно этот кинжал уже видела прежде, когда хотела отсечь волосы и спросила, можно ли им воспользоваться. Тогда ей дали нож, а теперь архон Ганхе был у нее и со слов царицы – принадлежал ей. Все бы ничего, радость уже подскочила к горлу дурфы, как ее облили ледяной водной ужаса. Ганхе могли наказать?

– К-какое наказание? – дрогнул голос дурфы, а взгляд оторвался от архона, обратившись к баргустке.

– Если так происходит, что баргустка утратила свой архон, ее изгоняют, или же она за семь лет упорного труда может заслужить уважение и добиться возможности создать новый архон. Но эти годы проходят вне клана. С ней никто не будет говорить, ей нельзя будет служить, ей не помогут с ранами и пищей. Ей придется очень сильно потрудиться, чтобы справиться самой с проблемами и вернуть себе право быть баргустом. Именно поэтому я прошу тебя подумать, хочешь ты быть с ней или же обречь ее на эти муки?

Аэль не давила. Голос царицы звучал мягко и рассудительно, не было в ней жестокости и суровости. Юная девушка, что стояла перед Улией, отражала готовность помочь, но также терпеливо ждала ответа. Она не выгораживала подругу и действовала, как судья, непредвзято. Улии пришлось хорошенько подумать, прикинуть все за и против, в сложившейся перспективе, ведь было не мало изъянов при любой ситуации. С одной, у девочек была бы хар, а с другой, Улии придется уйти к бескрылым и как то уживаться с ней.

Еще одна проблема. Недопонимание было очень плохим помощником в строительстве отношений, особенно если они касались не только двоих. А ведь Дорэль просто хотела подтолкнуть ее к тому, чтобы этот вопрос решался между самой воительницей и Улией.

Только вот последняя, ошарашенная поведением царицы крепко сжимала архон, сжимая его в руке. Что это значит? Семь лет в молчании, в полном одиночестве без возможности служить? Сердце сильно сжалось, словно по нему мазнули когтями острыми. Улия пошатнулась, но не упала благодаря подбежавшей на помощь подруге Лоре. Как же сейчас необходима оказалась ее поддержка.

Посол замотала головой в разные стороны

– Царица, я… Не стоит, я все понимаю. Не надо. Я не удивлюсь, если вас отправила принцесса. Аэль, я не знала, что чувствую до этого момента, но теперь я точно знаю…

Крылатая сняла с шеи тонкую цепочку с подвеской в виде совы

– Не стоит идти на такие крайности

Голос прозвучал с присущим спокойствием, а архон девушка приложила к животу.

– Царица, семь лет это очень большой срок даже для нее, но приношу свою благодарность за то, что спросили у меня, иначе я бы и не разобралась, вот только ей об этом попрошу не говорить.

Лора похлопала глазками, посмотрев в сторону Каски, а после широко улыбнулась, обнимая Улию. Как она могла подумать, что ее подруга вот так запросто может испортить жизнь той, которой доверилась, чьих детей теперь вынашивала.

– Улия! Я так рада за тебя!

На подобное проявление эмоций дурфа лишь слабо улыбнулась. Теперь оставалось ждать

– Конечно. Я всего лишь звено на пути к вашему благополучию, крылатая дочь.

Отозвалась Аэль, приняв теперь архон дурфы. Дело осталось с упрямым, а именно с препираниями с Дорэль. Царица скосилась в сторону Лоры, мягко улыбнувшись крылатой. Не стоило уж всех пугать суровой миной, тем более в клане.

– Да хранит вас Великая. Улия, пока не наступил момент обряда, вы можете обращаться за помощью к Левой руке Скрытых Клинков, ежели вопрос ей не решить, то к Левой руке клана.

После сказанного баргустка развернулась на подошвах сапог с легким шорохом вороша сухую почву. Снова тяжелые шаги. Бывшая Скрытый Клинок с новым воинственным куражом приблизилась к Дорэль.

– Принцесса крылатых, прошу засвидетельствовать. Дочь крылатого народа, ваша посол Улия дала свое согласие и подкрепила его собственным архоном. Вы и теперь намерены отказывать мне?

Уточнила Аэль, заложив руки за спину. Длинный рост баргустки казался сейчас еще больше, а взгляд выражал самый прямой вызов.

– Ежели вы желаете получить что-то за вашего посла, прошу, назовите свое требование. Я обдумаю его и к какому-то общему решению мы придем.

Дорэль успела за время отсутствия Аэль заплести волосы в толстую косу, которая покоилась на ее плече. Да и подумала о многом. Взгляд растерянный коснулся воительницы непонимающий таких ее эмоций.

– Все же вы не поняли меня, царица! – Вдруг прикрикнула принцесса

– Я уже сказала, что ничего против не имею, а раз дурфа дала свое согласие, то уже и вовсе не в силах противиться и только порадуюсь за подругу. Для меня важно лишь то, что она будет жить спокойно и растить своих детей в любви рядом с любимой. О чем же вы подумали? Неужели я похожа на ту, кто может вот так просто лишить еще не рожденных детей родителя в угоду своей прихоти?

Слова звучали даже жестоко скорее, с нажимом, а бровь характерно изогнулась, выражая полное недовольство поведением дурфы.

– Прежде всего стоит подумать о битвах, которые предстоят. Крутить романы сейчас не лучшее время

Дурфа смягчилась, хотя теперь скорее казалось, что она расстроена тем, что Аэль могла вообще о ней плохо думать.

– Мои требования… их и нет вовсе, просто хотела посмотреть на реакцию

– Вы говорили, что другие дурфы будут не довольны, принцесса. Удивительно, что только из-за этого они перестанут быть недовольны.

Произнесла с тем же вызовом Аэль. Непреклонность увы упрямая и нерушимая была чертой, которую уже не выбить из баргустки ничем. Как в случае с Аллен Аэль выдержала плеть, так и здесь. Только раз не было никаких вопросов, царица удовлетворенно кивнула и отвернулась спиной.

– В таком случае надеюсь у вас нет претензий. У баргустов приняты четкие требования и соглашения. Ежели нет, то и дело не встанет за ним. Да хранит вас богиня, принцесса.

Натянуто попрощалась Аэль, отправившись теперь к своему шатру. Нужно было переварить всю эту информацию. Прямо через лагерь в бурном темпе ходьбы Аэль добралась до своего шатра. Прям у входа разместилась Илаэр, подскочившая при виде царицы.

– Позови ко мне Ганхе. Она где-то в лагере, полагаю. И скажи главе Слушающих Ветра, чтобы она провела обряд халрарства паре до ночи.

Илаэр отдала честь и кивнула, отправившись исполнять поручение. Аэль откинула резким движением полотно входа в палатку и дошла устало до стула, опустившись на который прикрыла глаза, откинув голову назад, а ноги расслабленно расставив. Не было ни сил, ни желания сидеть по нормальному, а еще и думать о чем-то. Главное решился вопрос Ганхе. Ей не грозила степень наказания, а дурфе тяжелые последствия связи.

Дорэль… как же сейчас у нее все внутри клокотало. Губы нервно покусывались, а ведь стоило царице всего-лишь уйти. Вот же вредная баргустка!

И как с такой можно было о чем-то спокойно договориться? А весь этот ее деловитый вид.

Дорэль поплелась обратно к недавнему месту пребывания, где ее ждут Лора и Улия.

Медленные шаги довели крылатую к двум тоненьким фигуркам, которые не без радости осмотрели, а после по макушке то погладили, обратившись теперь к Каске

– Спасибо. Я доверила тебе самую большую драгоценность, которая у меня была… ты оправдала мои ожидания. Надеюсь, что и в будущем у вас все хорошо будет иочень скоро Богиня вас двоих тоже благословит на такое счастье, а ты… Улия… правильно поступила. Глупая, надо было еще в сама начале прояснить все с этой воительницей, но теперь все должно наладиться… царица о тебе позаботиться также, как и о Лоре, только и ты в свою очередь без дела не сиди… научись хоть чему-нибудь наконец! Меня больше не будет, чтобы тебя выгораживать… вроде все сказала…

А Улия то расчувствовалась, но слезу не пустила, сделала вид, что все хорошо, привязывая архон Ганхе к своему поясу.

– А, да. Обряд проведут сегодня, так что не переживай сильно, все будет хорошо и, может быть, я тоже там буду…

Надо было срочно спросить у Ганхе на этот счет. Но раньше ее разыскать. Даже с ее стальными нервами и пофигизмом она могла куда угодно деваться. Главное чтобы не в запретный город в самоволку

Одной проблемой легче. Тело наконец-то расслабилось, растекаясь приятными волнами сходящего напряжения. Аэль позволила себе блаженно подтянуться, так, что похрустели суставчики, а с губ сорвался блаженный стон. Свобода… Только в тоже время где-то со стороны послышался шорох. Может послышалось? Аэль нехотя приоткрыла глаза и чуть не вскрикнула от удивления. Снова окаянная ведьма бродила рядом! Осмелела то как! Уже по шатру без разрешения бродит! Задыхаясь от возмущения, Аэль подобралась и сжала ножки, чуть не подскочив на стуле. Чтоб еще раз так попыталась расслабиться. Щеки зловредно запылали от неловкости, но гнев никуда не подевался.

– Что ты здесь делаешь? Как вошла без разрешения?

Почти рыча от гнева возмутилась Аэль. В ответ ведьма остановилась, будто мышь, которую заметила сова. Девушка не двигалась и только смотрела на царицу с видом удивленного нашкодившего ребенка.

– А как я могла не войти? Царица, вас никто не охранял, а я ваши вещи вернуть пришла. Прошу меня простить.

И будто в подтверждение своих слов ведьма вильнула от стойки, где лежали вещи, а сама приблизилась к Аэль так близко, что можно было счесть и оскорбительным поведение. Но вместо того, чтобы нависать над царицей, девушка опустилась на колени у ног Порывистой.

– Вы выглядите очень напряженной, царица Аэль. Вам стоит хотя бы немного отдохнуть. Если вас тревожат боли, я бы могла помочь, как и снять усталость с тела. Ведьмы умеют это

Вкрадчиво произнесла девица, чье дыхание предательски ощущалось коленями. Аэль бросило в дрожь. Что с этой Фахиль? Добить собирается, ждет пока кончится терпение?

Подумала тоскливо Аэль, отводя взгляд в сторону. Плохие фантазии приходили на ум, сбивая дыхание. Надо прийти в себя. Просто перенапряжение, просто долгое воздержание, которое ломает твои нервы. Просто слишком много ран у организма было в последний год. Успокаивала себя Аэль. Дыхание выровнялось, но со следующим вдохом баргустка поймала сладкий запах, а следом нежные ладони взяли личико царицы. Аэль распахнула удивленно глаза, встретив два глубоких зеленых изумруда перед собой, искрящихся, будто звездное небо.

– Расслабьтесь, я вам помогу, Аэль.

Тихо вкрадчиво прошептала ведьма, а нежные руки скользнули на шею, по ней на напряженные плечи, разминая их. Аэль было желала рыпнуться, но хватка ведьмы была не проста, как и соблазн. Приятная нега растянулась, стаскивая напряжение с мышц, делая их легкими.

– А но… Не стоит благодарности. Лора будет всегда смыслом моей жизни.

Пообещала Каска, совсем растерявшись от слов дурфы. Кожа щек обратилась в пунцовые облачка. А баргустка бросила взгляд на Лору, будто ища совета, как в таком положении поступать. В голове до сих пор не укладывалось как так быстро все произошло у Ганхе и раз таких симптомов, как у Улии не было у Лоры, то… То Каска просто не понимала что не так!

– За это и спасибо

Дорэль бы продолжила, если бы не Лора, которая встретила встревоженный вид любимой.

– Сестрица! Ну что ты?

Беловолосая потискала принцессу за щеки, оставляя Улию на нее, а сама упорхнула к супруге, обнимая ее

– Все хорошо, Каска, не беспокойся

Тихо шепнула крылатая, поцеловав ее в щеку быстренько, чтобы особо никто и не понял произошедшего

– Я рядом

Ласково произнесла Лора, заглядывая в глаза воительницы тепло. Дорэль была готова кусать кулаки и сделала бы это, если бы не посторонние, еще бы и слезу пустила, но ее успела похлопать по плечу Улия, тяжело вздохнув.

– Ваше Высочество, оставим их? Давайте прогуляемся пока, я хочу походить

Дурфа покивала и с улыбкой посмотрела на свою подругу

– Лора! Мы еще увидимся, берегите себя и скорее давайте, хочу нянчить племяшек

Наследница увела с собой посла на прогулку между палатками, занимая ее разговорами.