Читать книгу Ветер перемен. В краю скорби - Mel RedWolf - Страница 2

Хал? Странный звук так близко. Девочки только закончили перевязываться. Вот ведь не везуха! Нарваться да на кошек! Рана и спина болели, будто мешками их расплющило. Сильно же приложилось. Взгляд невольно упал на два пшеничных тела с когтями, что ладонь раскрытая. Да, не хотелось бы еще хоть раз в жизни с такой тягаться.

Крик снова донесся и Алифея узнала слова. Девочки тоже встрепенулись. Факир поднялась на ноги, но тут же пошатнулась. Распороло правую слишком знатно. «Сиди тихо» жест рубанул трижды ладонь и палец. Младшие нехотя кивнули. Алифея аккуратно подобравшись тугой стрелой поползла на звук перебежками. А вдруг еще кошка рядом? Кровью то пахнет. Только голос лишь силу набирал и сомнений теперь в этом убитом горем звучании не было. Это хал пошла их искать. Небо то уже все родинки коварной прояснило, ясное дело. Укорила себя девица, сжавшись в комочек. Как же не хотелось показываться матери израненной, но когда такое дело…

И вот оно… Лес закончился и открылся луг. Серебряные пряди трепал ветер, смешанный с огнем, в котором утопала сама рыжина. Будто объятия богини, ее глаз на земле сошел на царицу, объятиями родительскими сраженное тело сжимали, не позволяя беде подойти и этот голос. Халушка, ты настолько…

Мысль оборвалась, а Алифея шмыгнула носом. Хал было так тяжело, так больно, а она, дура проклятущая! Даже не понимала! И эти слезы ненавистные! Из глаз непрошено полились из уголков обоих глаз, так еще и через нос. В три ручья, как шутила хар, но больше не пошутит. Еще раз шмыгнула девушка, выбираясь бесстрашно к хал.

Дернул пространство шорох, еще один. Аэль замерла, а в другой миг подняла голову наверх. Впереди стояла размытая фигурка, неуверенно двинулась вперед. Даже не видя четко сердце материнское уже дало ответ – Алифея. Вспыхнуло пламя сильнее, обратился воздух с огнем в крылья и за спину взметнулись, а хал кинулась к дочери, сжав в руках своих. И рыдали в руках друг друга, унять слезы не имея сил.

– Я думала вас не стало. Богини, никаких больше охот ночью!

Сипло отзывался голос царицы. Девочка уткнулась в плечо, спрятавшись в родном тепле. И ругала ведь, а обиды совсем не было. Лишь бы легче сейчас хал стало, хоть немного.

– Извини, халушка, я виновата, кошки нас настали. Близняшки там. Факир цапнули. Саир с ней.

Сбито прокаркала простужено дочка, которую и на руки взяли, чуть подняв за ножки к плечу. И откуда только с горя силы появились? Утерла слезы хал своей Алифея, не споря. Уж случалось, усмирится да отпустит, только дорогу указывала.

Живы. Бледные, виновато смотрящие, как щенки покусанные. Только сейчас и такие были дороже всего. Аэль опустила с рук старшую дочку, на колени упала к младшим, лица, их помятые расцеловав, губы нежные, глаза жалобно смотрящие. Рану Факир заприметил глаз материнский, но кровь уже не шла, значит не опасно.

– Идти сама не может, болит сильно.

Донесся из-за плеча голос Алифеи. Аэль кивнула только и перевела взгляд на виновниц бед – две саблезубые кошки, видно молодые, вместе охотились да выбрали не ту цель. Покачала головой родительница с сомнением обдумывая оставить их, но ведь дочки страдали, обидно будет и горько ни с чем идти.

– Давай так – я отнесу Факир, а ты, Альфи, даром богинь туши подцепи. Я быстро. Туда и обратно. И за вами приду, мои хорошие. Только здесь будьте, на луг не ногой.

И раз возражений не было, взяла, как маленькую, раненную дочку, да взметнулась птицей краснокрылой к небесам, а потом и камнем вниз, подбилась у порога, пламя выбив со спины, оставив прозрачные крылья. Осторожно в дом прошла и на ложе в комнате общей уложила.

– Полежи. Попроси воды у Дорэль, я к сестрам твоим.

Коротко бросила Аэль, прогоняя остатки слез из голоса. А там уже и снова полетела. Алифею второй переправила, а самую целую виновницу притихшую третьей. Саир уж и глаз поднять не решалась – стыдно за поступок. Видно вину видела, а может и задумала охоту такую опасную. Только сердцу все равно теплее было. Благодарность в нем воспевалась богине.

Лишь позволь гутов на ноги поднять, кровь родную сохранить для жизни долгой и счастливой. Мне не жаль и душу разбить, всю кровь растерять. Забери, Богиня, если желаешь.

Так Аэль в одной комнате и разместила своих дочурок да свалилась рядышком. Сердце билось устало. Сил не мало утекло, крови отдала да почти и не ела с родов – теперь же осознание вместе с комом дурноты подкатывало, накрывало дымкой обморока близкого.

– Попили? Много крови потеряли?

Вяло ворочался язык да в глазах плыло, но держалась царица. Алифея с сестрой только кивнули. Поджала губки старшая, а Факир и вовсе воротит нос в сторонке ногу придерживая. Печет может?

– Помоги обработать рану. Завтра к целительнице, Альфи, пусть придет сюда и посмотрит вас обеих. С Ноэль я сама решу. Поймет она.

Отрывисто выговорила Аэль, глазки прикрыв все же, дыша глубоко. Крылатая и не сильно то обеспокоилась присутствием целительницы. Ну а чего? Они с Ганхе уже вот пятнадцать лет. Чего ей стесняться? Но только взгляд серьезный перевела к Маюриэль, слушать ее приготовившись.

– Хорошо, Первая, я сделаю все так, как вы скажете. Вставать после такого не дам.

Твердо проговорила крылатая и снова на жену взгляд бросила. Хоть не серая теперь. Но встать и правда не дадут теперь. Не та ведь девка зеленая, которую поцелуями да словами отвлечь можно. Вон какая из нее мать получилась. Семерых воспитывает, неужели на хар их сил не хватит?

Дорэль все же ускорилась, беспокойство у любимой видя. Возлюбленная… как же ужасно судьба распоряжалась их жизнями. Как же жестока она была к этой женщине. К любимой женщине, которая потеряла уже вторую любовь. Разве способно будет сердце ее полюбить третий раз?

Нет… Дорэль и не рассчитывала на это. Лишь дружба старая, но крепкая и, может быть, благодарность за помощь, с бескрайним отвращением к безвыходности сложившейся ситуации. Помнящая, Коварная… как могли вы утаить то, каким образом окажется Аэль рядом? Да если бы знала… если бы она только знала…

Она бы бросила в это пламя любви все сильнее разгорающейся и тело, и душу свою, Фаврир умереть бы не дала. Лишь бы улыбка счастливая на устах царицы была. Лишь бы она радовалась. Хоть бы не роняла слез этих. Ох… Богиня! Почему же вину на себе ощущала крылатая? Такова была роль ее в мире этом? Таково значение предсказания было? Чтобы вина потихоньку съедала? Болью сердце и думы заволокло, словно тучами свинцовыми?

Дом, который Фаврир построила… можно ли быть здесь Дорэль? Огненная… зачем сдалась? Почему оставила ее? Почему страдать заставила любимую и гутов своих? А маленькую не увидела даже. Груз… ох этот груз огромный, что на плечи дурф царицы упал. Повис на руках, словно небо упало и держит его теперь она. Держит, чтобы любимым от этого тяжко не было. Чтобы жить могли счастливо.

– Будь осторожна!

Беспокойно вслед уносящейся в даль бросила дурфа, взгляд потупив. В люльку ребенка уложила, рядом устроившись сидя и покачивая ту, когда малышка начинала двигаться, носик морщила недовольно. Сколько же мыслей разных голову посетило темновласую. Сколько же боли в глазах отражалось.

Алифея, Факир, Саир… как же они там? Нет. Она должна была настоять на том, чтобы дети в дом вернулись. На том, что безопаснее так. Что не стоит в лес ночью пускать. Не ранены ли? Живы… точно живы! Цахеж… она предсказывала и на двадцать лет. Не может быть, чтобы это ложью было. Нет, они не умрут, не сегодня.

Но Цахеж… ах если бы была дурфа мудрее хоть немного тогда! И что бы изменилось? Ничего… ничего. Она бы все равно попросила этого. Попросила узнать, что будет потом. Что будет тогда, когда года унесут юность с собой.

Но чего же она захочет? Все, что угодно… все, что угодно, только бы не касалось это детей и любимой. Любимых ее не коснулось. Она с радостью и смерть примет, но это не должно коснуться тех, кто ей так дорог.

Вскоре Аэль ребенка принесла. Крови много потеряно. Воды дурфа принесла, прислушиваясь, чтобы ребенок не расплакался

– Как ты, Факир?

Присела дурфа рядом с ней, руку осторожно приложила рядом с раной, метки проявила.

– Будет немного больно…

Тихо предупредила крылатая. Рану исцеляла.

– Еще поболит немного, но раны не будет уже.

Также тихо добавила царица. А вскоре и остальных Аэль привела. Дурфа в комнате была, мать и детей осматривая. Алифея… она ведь тоже ранена, но подпустит ли? Да и Аэль выглядела… не самым лучшим образом.

– Алифея… позволишь помочь?

Осторожно спросила крылатая, с места не спеша сдвигаться.

– Не страшно.

Похрабрилась девочка. Упрямая, будто их твердолобая хар, да и внешне так же натужилась, когда рана лечилась, не пискнула, не зашипела, лишь зубы хваткой сцепила.

– Сегодня не ногой по комнатам. Вместе будем.

Вдруг послышался голос хал их. Аэль уж и на ноги поднялась, на кухню направилась, да вело фигурку по-своему сильную и хрупкую. Только станет ли слушаться? Уперлась, перепугалась за гутов своих и теперь принялась хлопотать. Хоть дыхание чуть-чуть перевести успела и уже хорошо.

Алифея то дернулась зайчиком пугливым и сморгнула. И похожая ведь на мать свою, олененком хрупким держалась, а чуть позвали, так оборонительно подобралась, присматривалась пытливо чудесными голубыми глазками-кусочками неба, пока утвердительно не кивнула.

– Хорошо. Но рука меня не беспокоит. Спину задело жутко не удачно.

Девушка даже повернулась ей. Перевязь там хлипкая была, промокла в крови, что только – только застывать в покое начала. Подрала кошка лапой, до кости от одури большой дёрнула, почти до поясницы достала. Ясное дело, что и болело, и пекло, и щипало.

Аэль уж вернулась, деткам своим поесть принесла, попить, а сама как обычно едва ли глоточек сделала, чтоб дурноту отвести и дальше. На мяуканье маленькой только присев, вновь поднялась, да стрелой в комнату. И маленькая на ручках оказалась, в одеяле и пеленках. Тихо голос хал зазвучал, взял тональность бархатную и потянул, дитя баюкая. Вышла Аэль к старшим, присматриваясь к лицам уставшим. Не охотно кушали после потери крови то, но расстраивать желания не было. Факир тут же исправилась и взяла кусок поувесистей пирога с мясом и вгрызлась, как после тренировки обычно.

– Кушайте, милые. Набегались, кровь потеряли, восстанавливать теперь ее надо. Подниматься рано вам не придется, отоспитесь завтра.

Успокаивала Аэль, в сторонке устроившись. Губы напряженно поджала рану дочери старшей завидев. На глаза тревога родительская, боль сердечная. Дорэль вздохнула спокойно. Хорошо. Значит подпустит к ране. Может остыла все же немного. Присела за спинкой её, повязку осторожно сняла. Если с Факир можно было и без этого обойтись, то у Алифеи случай другой был. Обмотку кровавую отложили.

Царица руку к спине девушки приложила. К месту не раненному, чтобы боли не доставлять. Раны за метками черными скрылись, которые по руке крылатой пошли и на спинку перешли теплом своим согрели и стягивать стали ткани поврежденные. А после и по плечу к руке поползли.

– Еще пару дней ныть будет, но шрамов не останется.

Скорее слова эти не Алифее предназначены были, а для хал ее, не беспокоилась чтобы сильно.

– Аэль, покушай. Дети едят, и ты давай. Ты ведь не хочешь, чтобы я сама тебя кормила, как маленькую?

Да и слова звучали так, словно отказа здесь и не примут. А если все же попытается, то Дорэль обязательно выполнит то, что сказала и станет кормить баргустку сама. А лечение тем временем все же закончила, Алифею как раньше по волосикам рыжим потрепав за то, что держалась хорошо так, пока лечили. Сама же к Аэль подошла, присев на колени перед ней, ребенка по щеке погладила, вздохнув тяжело. Значит снова придется с судьбой своей согласиться и принять ее такой, какая она есть.

– Хорошо. – коротко ответила Аэль, тихо вздохнув. Девочкам уже ничего не угрожало, а внутри все же нутро дрожало, как желе. Совсем раскисла, отвыкла с Фаврир от невзгод и вот они. Напомнить решили богини, что жить – не хлеб с маслом есть, здесь есть деготь, горький и противный, есть кизиловы ягоды, от чьей кислоты скулы сводит. Пора чарочку горькую зачерпнуть и выпить до встречи с возлюбленной.

И смирилась Аэль, нутро успокоилось. Тишина, странная, мертвая пустота и ощущение расколотости, сперва чужой, а теперь уже менее далекой, но неприятной. «Ежели воля такая твоя, я приму этот дар, Богиня, как и все иные выражения воли твоей» выдохнула Аэль и бровью повела.

Вот же Дорэль. Прицокнула недовольно языком баргустка и нехотя взяла одну из кружек с молоком. Ну пусть попробует сказать, что не пища. Кусаться будет еще. Испила, да отставила, малышку поцеловала в лобик и склонившись, осталась рядом, тихо мелодию мурлыкая ребеночку. Будет чувствовать рядом, будет чувствовать безопасность, а значит успеть поскорее. Сейчас ее дело кушать, спать и расти. Крепнуть, пока хал жива и рядом.

– Спасибо, Дорэль.

Улыбнулась Алифея, на хал свою взглянув. В глазах голубых отразилась задумчивость да не гутская, а взрослая. Промолчала девушка и подобралась к младшим, потрепала их волосы добродушно. Загалдели упрямые да в ответ смех получили. Дорэль вздохнула. Молоко? Она издевается видимо, но… ладно. В этот раз ладно. Дурфа улыбнулась Алифее слабо.

– Ну все, все, вам пора спать. Всем пора. Надо набираться сил, завтра предстоит много дел, по крайней мере мне.

С небольшой смешинкой в голосе проговорила дурфа, вспоминая хотя бы о том, что пообещала за помощь Маюриэль целительницам что-нибудь выделить. Да, определенно, сумочки для них станут весьма полезны. Порой ведь и приходилось видеть, как баргустки с тяжелыми сумками ходили, перетаскивая снадобья. А так они смогут их там хранить ведь время для всего в этом пространстве останавливается. Крылатая малышку в лоб поцеловала, а мать ее в макушку.

– Седеть мой удел…

Тихо шепнула дурфа и выпрямилась, осмотрев девочек и шире им улыбаясь.

– Сладких снов, маленькие воительницы, не сомневаюсь, что вы еще много дел великих свершите, но для этого надо выспаться, встретимся утром.

И на этой веселой нотке дурфа покинула комнату баргусток, направившись в свою комнату, где и будет спать ближайшее время, а потом… а потом и подумает.

– Не сразу же после еды.

Надулась Саир, а Алифея только улыбнулась, подмигнув Дорэль хитро.

– Если устала от нашего галдежа, то лучше так прямо и говори, чернышка.

Ох уж этот тон. И ведь даже взгляд хал строгий не спасал, когда дочурка шкодить решалась. Только дальше не успела Алифея и слова сказать, как взвизгнула, подпрыгнув ужаленная щекоткой. Тихо засмеялась Факир, выслушивая рычание старшей резвой сестрицы, а тут и свалка, как в гутстве началась, только теперь без кулаков, а кто кого перещекочет с звонким и хриплым смехом ломающегося голоса близняшек.

Аэль лишь покачала головой да взглядом проводила Дорэль. Все то замечает крылатая. Как только объяснить ей то, что самой не ведомо. Лишь интуитивно и то понималось частично. В голове всплыли слова Фахиль – то, как боль пройдет зависит от обеих, сказала ведьма, но значило ли это, что процесс может остановить Дорэль? Хотя, нет в этом смысла.

– Да хранят твой покой Великие, Дорэль.

Напутствовали нежно губы, слова высекая, как камни искры. Все-таки решилась и мать перекусить, взяв кусочек пирога с яблоками и творогом. Того гляди молоко пропадет, а такой беды гуту не надо было. Уж и барахтались ее сестры старшие, а она спала себе. Только, как по закону подлости, когда улеглась родительница и старшие с обеих сторон от халушки, запищала жалобно. И так всю ночь проходила Аэль, то пеленку сменить, то покормить. И сама только иногда глаза смыкала, то сидя, подбородок уронив на грудь, то прокравшись к девочкам своим. Ручки то Алифеи, то Факир на талии оказывались, а теплом и без одеяла согревали и тело, и дух.

Дурфа улеглась на постель, осмотрев комнату. А ведь часто она оставалась тут. Кажется, в новой столице кланов даже чаще, чем дома была эти пятнадцать лет. Сколько же воспоминаний, что не давали покоя.

Фаврир… прости, я приношу свои искренние извинения и, если бы была такая возможность… если бы Великие откликнулись на мой зов… я бы предпочла поменяться с тобой местами. Вернуть тебя ей, детям… я люблю ее сильнее, чем жизнь. Я люблю ее настолько, что готова всю жизнь и после смерти видеть то, как она счастлива, пусть и в объятиях другой. Лишь бы была счастлива и улыбалась.

Такие вот мысли крутились в голове крылатой, которая так и не уснула ночью, хотя… это особо и не отразилось на ее лице. Никакой помятости, или кругов под глазами. Свежая и веселая она поднялась с постели, побежала умываться и тихо заглянула в комнату, где спать должна была супруга. А там и ребеночек собирался новую тревогу поднимать. Гут глазки свои открыл, осматривалась и уже вот-вот должна была начать лить слезы, только дурфа ее на руки раньше взяла и покачала. Из комнаты вынесла.

– Хулиганка, хал своей спать не давала, да? Но… с добрым утром. Не против, если мы с тобой пока не будем будить никого?

Тихо царица разговаривала с малышкой, в ответ агуканья получая.