Читать книгу Ветер перемен. В краю скорби - Mel RedWolf - Страница 4

– Смотрю заставляет ждать царица Порывистая только Великую! Я войду?

Огорошила не только своим нетерпением, но и нахлобучивающим взглядом и голосом – хлыстом Великая царица. Аэль вдруг осознала, что полностью растеряла накопленную сноровку и бестолково буравит взглядом ее, будто нерадивый драчливый щенок крепкого пса. В прочем разрядить обстановку смогла кошка, которую приютили близняшки, и которая отвадившись от котят воротилась в дом. С громким мррр на тонких лапках она добралась до хозяйки дома и выгибая дугой спинку, потерлась о воинскую ногу. Взгляд белых глаз – снежных шапок, упал вниз к зверю, который невозмутимо обернулся на взгляд, посмотрел с два мгновения и деловито пошел дальше на кухню.

Кажется, такая наглость разрядила обстановку и поумерила спесь царицы. Видно, низшим созданиям вообще не было никакого дела до титулов, для них существовали другие правила – хозяина они любили в ответ на заботу, а на злых и вредных шипели, пуская в ход когти. И даже Великой царице не хотелось бы получить когтей ни от мелкой кошатины, ни от крупной. Аэль отдалилась с пути царицы и раскрыла дверь полностью, уронив взгляд в сторону.

– Проходите, Великая. С вами воля Богинь, я ей не противлюсь.

Но слова звучали совсем не мягко. С каждым словом к нему возвращался тот тон, который оглашал в бою команды, призывал к стойкости и самообладанию. К нему возвращалась сила, сдержанная, но ощутимая, а в ней в свою очередь Анор ощущала вызов. Не добро пробуравив взглядом супругу подруги своей, Великая царица тенью – мотыльком прошла в не озаренный огнем богинь дом.

Дорэль оставила еще один нежный поцелуй на щеке любимой, которая уже сладко спала. Дурфа ко лбу ее прислонилась своим, надеясь, что сегодня они разделят один сон на двоих. Крылатая стала тихо посапывать, провалившись в объятия сна приятного.

Бескрайнее небо над головой чистое. Потоки ветра, которые разрезали сильные крупные крылья, черно-бурого цвета с золотистыми перьями редкими. Сильная мускулистая шея и зоркий глаз. Она парила над землей. Над раскинувшимися равнинами, покрытыми зеленой травой. В нос бил лесной запах. Хвоя, лечебные травы и что-то еще непонятное. Обоняние затупилось. Вот в поле зрения попал крупный волк, который бежал вперед, оставляя позади себя лишь небольшой след своего пребывания. Ей захотелось наблюдать за этим зверем. Скорость… только не соревнование интересовало хищника, а жертва, что впереди была. На лапы приземлилась она, на верхушку дерева высокого. Оттуда наблюдала за тем, как кровь животного пустили.

Но пелену сна непонятного холодок отогнал. Не было больше любимой рядом. Веки разомкнулись, а вокруг мрак был. Вздохнула дурфа и с ложа слезла на ножки, слабость чувствуя жуткую. Как поджилки трясутся и ком болезненный внизу живота. Прокряхтела крылатая, вещи свои собирая и на тело, остывшее после бурности такой возвращая.

Одеяния легкие черные, напоминающие скорее те, что дочери клана Тени носят. Юбка длинная, но тонкая. Можно было разглядеть ножки. И столь же невесомая ткань поверх той, что грудь удерживала. Волосы в порядок крупинками сил привели и комнату покинули, неловкие шаги делая. И ведь не стуки громкие разбудили ее, а отсутствие любимой рядом.

Все тело еще покалывало, хотя прилив сил ощущался после сна. Но что же за видение то такое было? Не успела и выйти толком, как силуэт царицы Анор увидела, а рядом и супругу. Что она здесь забыла? Удивленно крылатая дальше прошла, даром Огненной лампы зажгла, комнату освещая, в которую походкой плавной вошла, ступая на пальцы сначала, а после переносила вес на всю ступню, которая мягкими покалываниями отдавала.

– Рада вас видеть, Великая царица, чем обязаны вашему визиту?

Ух не для слабонервных оказался тот взгляд – кострище, которым вспарывали лик темновласой дурфы. Как дикий зверь перед атакой бьет хвостом, так и Анор глубоко задышала, заметив дурфу. Но гнев ее обратился вовсе не на Дорэль. Подрагивая тонкой верхней губой, царица бросила взгляд на прошедшую третьей царицу Порывистую и чуть не рыча, сквозь зубы прошипела.

– Объясни к какой дхарге здесь творится!

Ладонями царица уперлась в гладь крепкого деревянного стола, дыша, как загнанное животное, что вот-вот рухнет, но внешность в этом случае была достаточно обманчива. В Анор слишком много было сил, чтобы рухнуть замертво, а дыхание говорило о лютой ярости, что пылала в глазах ярче, чем пламя у дочерей огня.

– Сейчас же!

Рявкнула женщина на промедление и Аэль перестала мяться. Подбирать слова было бесполезно. Похоже послание до царицы не дошло. Баргустка приложила кулак к груди, как подобает при общении с Великой и опустила взгляд в пол, чуть наклонив голову. Нет, на колени в собственном доме опускаться царица не будет. Такой дани уважения будет достаточно.

– Я отправляла к вам вестника, царица. В послании сообщалось о нашем положении дел, о скорби о царице Огненной и…

– Я знаю, шрамаргазд рдарах тебя дери! Мне пришло послание о смерти Фаврир. В нем ничего не сообщалось о том, как это произошло. И к слову, девочка, скорбь о женщине осуществляется не в постели с другой. Ее носят в трауре, порой даже посмертном! А ты – взгляд свирепый хлыстом ударил по лицу дурфы. Белые льдинки сщурились, сойдясь на одной точке – глазах царицы дурф.

– Ты что-здесь-то забыла? Вопросы поддержки одного из моих кланов решаются со мной, через Великую царицу и волю Великих, что, как известно, излагают они через жриц, ведьм и Великую Царицу. Что, так хотелось сотворить узы неразлучным любовникам, что еле месяц утерпели со дня смерти Фаврир?

Последние слова стали и вовсе ударом ниже пояса. Аэль оказалась благодарна разделяющему расстоянию и тому, что не смотрела в глаза женщине в этот момент, потому что, услышав подобное точно прирезала бы, будь рядом, но сейчас каким-то неведомым образом Аэль стояла молча, замерев, будто обратилась в камень. Только старая рана, что только-только успокоилась начала снова поднимать болезненные чувства и боль, глубинную боль и пустоту на месте прежней безраздельной нежности и необъятного тепла.

– Я прошу вас не чернить память моей женщины, Анор.

Медленно, будто лезвие, входящее в рану и пускающее кровь под рукой лекаря, зазвучал голос царицы, а пальцы захрустели на рукояти архона, древнего, как жизнь той, что уснула вечным сном, но еще была не забыта и едва ли могла стать такой, слишком долго вершив дела Великой на землях ее.

– Ежели вы переживаете за мой уход к царице дурфов, то попусту это. Я не собираюсь идти против воли Великих, не собираюсь вредить народу своему, а несу бремя царицы и исполняю желание своей женщины. Фаврир желала защитить клан, погибла за него, сражаясь с врагом и уж точно не для того, чтобы дочери Великих сгинули здесь, без помощи, без поддержки, без надежды.

Заключила Аэль, постепенно подняв взгляд голубых глаз к глазам царицы. Губы приняли резкую линию – прямую с опущенными вниз уголками. Брови встали сурово, нависая тенями над колкой синевой льда, что вступила в бой клинком против хлыста взгляда Великой царицы. Но даже когда с силой был дан отпор, Анор не успокоилась. Теперь показался ряд острых мелких зубов, а метки великой царицы запестрели энергетическими переливами.

– Если ты не знаешь, Порывистая, то могу поведать тебе страшную тайну – войскам нужно время. Мы не крылатые пташки, что залетят в окошко и опустятся на постель в любой миг, а пешие воины. И мои дочери пришли на помощь, как только смогли. У нас не один клан, а шесть, включая земли Великих, поэтому я не могу бросить поддержку сразу всем. Клан воздуха и огня силен, и, если бы одной девчонке хватало духу, выстоял бы без помощи крылатых, как бывало много поколений прежде.

Отчитывала баргустка царицу, как гута неразумного. Аэль в ответ тоже оперлась руками на стол, подавшись вперед. Губа приподнялась, оголив острые клыки в рядок с белыми зубками.

– Какими жертвами, царица?! Какими реками крови ты желала сохранить тогда клан? Прежде враг возникал из воздуха?! Прежде он убивал дочерей городами, подступая со всех сторон, потому что у них есть поводыри? В жизни не слышала о таком! Но я прекрасно помню, как мы обороняли Рокут! Если бы не крылатые сестры и их подкрепление, то город пал бы. Тысячи дочерей от стара до млада умерли бы, а за ними и Ярун с близлежащими городами! Наши силы пешие, наше поприще – мечи, но когда наш враг меняется и бьет лучами неизвестной природы, выжигая на своем пути все – металл нас не спасет! Когда у врага шесть лап и клыки – щит не удержит. Враг изменился, Анор, потому Фаврир не стало! Его следовало остановить прежде…

Аэль охрипла напоследках слов, но не прочистила горло. Лишь перестала рвать утомленные голосовые связки.

– Мы не победили бы так. Так у нас есть шанс. Обвиняй меня в чем угодно, но не в неверности. Я несу ее волю, волю Великой. Мои дочери и дочери всего клана – то, ради чего я умру, но не потому что мне не достает ума сделать иначе, а потому что настал черед. А прежде я собираюсь защитить клан и вернуть ему мирное небо.

Прохрипела Аэль, сглотнув подступивший ком. Баргустка отступила на шаг от стола, вдохнув беспокойно воздух. В воцарившейся тишине Анор обдумывала слова царицы, хмуря тонкие убеленные брови, то и дело смотря перед собой, будто не видела ни одну из цариц.

Дурфа похмурилась. Ее даже передернуло от слов столь резких, но она молчала. Долго молчала. Даже на оскорбление. Только к Аэль подошла ближе, по спинке ее ладонью провела. До сих пор взгляд крылатой опущен был. Учили ведь родители, что старшим в глаза смотреть нельзя, что так покажешь свою горделивость и глупость.

Но слова супруги немного взбодрили даже и взгляд все же подняли к глазам Анор. К тем двум кристалликам, что сейчас как никогда ранее душу царицы показали. Всю ту злость, которая у нее внутри клокотала, хлестко ударяя по двум царицам. Тут уж и голос твердо, словно камень прозвучал, который со временем и вода сточить не сможет.

– Анор, уважение на взаимности покоится… присядь. С дороги, устала наверняка. Давай чай попьем, да поговорим спокойно. Я пост держала, знаешь, как кушать хочу?

Шутки шутить вздумала… да нет, и не шутки то были, а правда, которой отвлечь решили немного. Дорэль на Великую царицу спокойно смотрела, без намека на злость и возмущенность сложившейся ситуацией. Но такая уравновешенность ведь взбесить только сильнее могла, но… может того и добивалась царица крылатых?

– Давайте обсудим дела спокойнее. Ночь сегодня вон какая… Великие наблюдают, негоже кричать и неуважение выказывать.

Дурфа знала место свое и, хоть и царицей совсем недавно стала, но прекрасно понимала положение и то, что сейчас только так выиграет. Только к Аэль взгляд мягкий обратили. Почти такой же, как во время их сближения. Любящий, теплый. Словно говорила, что хорошо все и так будет.

– Анор…

Уселась за стол крылатая, Великую пригласив присесть.

– Тебя ведь интересует то, как ушла Огненная. То, почему все так. Так я тебе расскажу.

Разговаривала крылатая по-дружески и, раз бескрылая решила вот так вот уважения дурфы лишиться, то и она не собиралась большего ей проявлять хотя бы потому, что уже не та юная принцесса, которая мириться будет с криками такими. Вот же лиса, раскричалась, еще и отчитывать вздумала в доме чужом, да словом злым покрывает.

– Уж сколько хочешь можешь недобрым словом меня вспоминать, а народ свой в обиду не дам. К тому же… это именно крылатые на помощь по зову моему пришли. А ты, вместо благодарности еще и ругаться взялась. В тот день… чудища шестилапые явились из дыры. Одно из них жизнь царицы унесло и, если бы раньше заметила я, то спасать бы ее кинулась. Но можешь и не верить словам моим, только перед Богинями совесть моя чиста.

Дурфа прямо сказала о том, что ей совершенно все равно на мнение баргустки.

– Касаемо брака этого… ты сама должна понимать, что жизни свои на поле боя терять за «спасибо» голое не станет никто. Союз Великие одобрили. Они связали нас, но о Фаврир никто не забывал. Она мне теткой была по крови родительской. И никто не забудет о ней, как и воле её жизни дочерей Богинь сохранять. Чтобы жили они мирно и счастливо.

Дурфа не моргала даже. Удивительная выдержка и терпение, годами выработанные. Годами ожидания и надеждами на будущее светлое.

– И, если жизни народов стоят этого брака, то не могу понять, что плохого в этом?

Что? Взгляд белых, как свежий девственно чистый снег, глаз обратился к дурфе. Ах точно, она была здесь все это время, вот только Анор не обращала внимание на второй предмет спора, слишком увлекшись своей оппоненткой. Пора это исправлять. Но не мало возмутительного в этой дурфе было! Еще и сутки не прошли с обряда, насколько известно, а ведет себя, будто дома. Пренебрегает устоями, хотя вошла в клан воздуха и огня, в клан Фаврир, или же ее поведение столь самонадеянное от идеи присоединить клан к дурфам?

Глаза царицы обратились в два буравчика, сщурившись в две опасные ниточки. Догадка слишком опасно хлестнула рядом с самолюбием царицы, а даже угроза ему грозила непоправимым. Дорэль. Эта глупая дурфа стала царицей крылатых и решила, что все можно? Или у нее с головой не все в порядке? Что вообще с ней такое происходит?

Белые глаза наблюдали за объектом почти физической неприязни. Слишком похожа на собственную родительницу – коварную гадюку, что убила на глазах многих Первых, что сталкивались, постоянно оставлявшая только слабый изъян своей противнице, маленькую ниточку надежды. Чтоб ее. Вены на ладонях и худых руках вздулись, а опора на стол вернулась костяшками. Зашипела царица, будто ужаленная.

– Как говорили, царица. Никогда не думала, что, помня о родстве, решаются укрепить узы браком. Не пытайтесь пустить мне пыль в глаза, вы – отпрысок Чернокрылов, несете в себе кровь своей безумной царицы, и она говорит в вас ярко. Если это все, что вы хотели сказать, то отвечу, что смена Рефаль еще слишком зелена, а ты – взгляд резанул в сторону царицы воздуха. Аэль сглотнула, за время слов Великой обратившись в белую пелену, почти как волосы первой.

– Ежели ты еще принадлежишь крови баргустов и верность народу не растеряла, живо за мной.

Аэль только кивнула, бросив бегло взгляд на Дорэль.

– Останься здесь. Это мое дело.

Шепот, за которым обе ушли через вторую дверь в сад. Это хоть немного способствовало успокоению бурного нрава Анор. Раньше в саду Великая уже бывала парочку раз и хорошо помнила два состояния сада: осеннего сбора урожая и зимних шапок снега. Теперь была третья пора – цветения, но без сияющего внутренним жаром взгляда Огненной. Как же так вышло, что она сложила свою голову?

– На клан Земли тоже напали. Банре обороняется на границах у Северных гор. Если они не удержат крепость, орда может добраться до Лаурха. Мои воины уже отправлены им навстречу, мы задержались из-за этого.

Решила начать разговор Анор иначе. Сугубо по делу, пока пища под названием «новая царица Воздуха и Огня, возможно отобравшая два клана» еще только переваривалась. Аэль шла в отдалении двух шагов. Общение с Великой царицей и раньше часто перерастало в конфликт, но его примиряла Фаврир. Теперь же ее не было и очередное осознание обожгло холодком нутро.

Эта сильная женщина, несущая в себе холод самых северных земель, была одной крови – крови клана Воздуха, предшественница Аллен, почти такая же, выкованная из стали, самой крепкой и остро заточенной. Она ценила ум и стойкость. В этом с Фаврир они были похожи, но если Фаврир принимала других и снисходительно относилась к юности и слабости, то эта найдет все изъяны и ударит по ним, как суровая наставница.

Так и сейчас, но Дорэль она высекла из восприятия, отказавшись с ней сотрудничать. «Потому что она слишком неопытна» ответила себе Аэль, обнадежено. Даже Аэль тратила долгие годы и вечера на обучение управлению кланами, слава богинь, что Фаврир научила всему и теперь, даже без Дорэль, Аэль бы смогла вести дела и на фронте, и в тылу. Царица будто готовила к тому, что когда-нибудь покинет, но случилось все слишком рано.

– Фаврир нравился этот сад. Он еще сохранил ее дыхание.

Разорвала тишину Анор, закончив фразу вздохом. Великая царица остановилась и обернулась. Аэль слишком поздно оторвалась от мыслей и остановилась только в шаге от нее. Острие этих двух холодных глаз уперлось в ясные голубые глаза, терзая нутро, но хуже были ножи – слова.

– Когда Фаврир выбрала тебя, я не сильно одобряла ее выбор, но видя ее чувства, не могла воспротивиться союзу ваших кланов и одобрила их соединение. Тем более, что ты кхм понесла, а значит Великие были далеко не против вашего союза. У меня не было причин более препятствовать, но не сейчас. Союз с крылатыми выгоден тебе только как приобретение войск, если я все правильно знаю. Однако я могу привести две сотни тысяч сильных воинов с земель Великих и, конечно это обострит отношения с крылатыми, но поправимо. Если конечно тебя не связывает что-то еще с дурфой.

Прищурилась царица в напряженном выражении. Аэль отшатнулась, но непроизвольный жест оказался жестко остановлен Великой. Ее рука стальной перчаткой схватила запястье и дернула на себя, чуть не выбив сустав. Стиснув зубы, Аэль удержалась от ответных действий, оставив взгляд на глазах царицы.

– У меня есть иные причины, по которым я приняла данное решение, царица, но уверяю, это не те причины, по которым умерла Фаврир. В этой войне есть вероятность того, что меня не станет. Я желаю не оставлять после себя дочерей – сирот. Лучше после меня останется для них хар, пусть и приемная.

Сомнительно прозвучали слова, но похоже что-то в голосе выдало Аэль, и царица отступила на шаг, отпустив руку баргустки. Взгляд белых глаз на время стал рассеянно озадаченным, взгляд критично пробежался по фигуре, и искра холодного блеска выдала осознание Великой царицы, о чем шла речь. Растянувшееся молчание совсем не скоро прервал вопрос.

– Она знает?

Аэль покачала отрицательно головой. Царица поджала губы и развернулась резко, направившись в глубь сада. Сменялись яблони более молодые на более крепкие старые, а взгляд царицы устремлялся вперед, будто не замечал их красы. Аэль шла молча, обдумывая сложившуюся ситуацию. Великая царица пришла с подмогой, даже готова отказаться от помощи дурф, но есть ли для этого причины? Недоверие? Или же воля богинь? Но если такова их воля, то почему они разрешили союз? Вопросы просто рвали восприятие на части, ставя в тупик.

– Учитывая то, что ты не приносила мне клятву, твоя супруга не обязана это делать, но, даже если клан воздуха и огня присоединяется к дурфам, он остается кланом баргустов. Я не намерена отдавать его царице дурфов. Может подавиться своими тщеславными изречениями, потому что это брехня не обсушившего на губах молоко кутенка. Но, раз союз заключен.

Царица остановилась около одного дерева, где ветвь была подломлена. Некогда давно с него Алифея свалилась прямо на царицу Великую, да еще и фингал набила знатный. Вот и сейчас рука тонкая коснулась сломанного сука, оглаживая в задумчивости хозяйки.

– С тебя спрошу я на время войны в доказательство верности твоих детей. Младшая останется с тобой, ее нужно вскормить, а трое уйдут со мной в земли Великих. Там им будет безопаснее. Маловероятно, что война дойдет туда. И пять лет все дурфы и дочери твоего клана обязаны участвовать в войнах баргустов. Беспрекословно.

Условия оказались вынесены и как обычно непреклонны. Аэль задумалась над таким решением. Дочери, наследницы Фаврир, родные, бесценные. Аэль бы не смогла их отпустить в бой теперь и отправить в земли Великих сейчас действительно лучшее решение, но потом. Вдруг на всю жизнь их разделят? Не иметь возможность видеться с родными гутами. Аэль подняла взгляд к царице. Взгляд ее был направлен в сторону и Анор даже не думала посмотреть на Аэль. Ждала, как и обычно. Только ждала ответа да или нет.

– Они вернутся в клан обратно по истечении этого времени? Я смогу с ними видеться?

Дрогнувшим голосом спросила Аэль. Царица и тогда не обернулась. Белизну глаз скрыли веки и белые, будто снегом припорошенные ресницы.

– Слово царицы. Они вернутся, когда пройдет пять лет при их желании это сделать. У всех есть право остаться жить в землях Великих.

Аэль скрипя сердцем и душой задумалась вновь. Препятствий нет. Это всего лишь содействие, которое и так произошло бы, ведь кланы друг другу приходят на выручку в случае тяжелых войн, но теперь было обязательное условие. Ох не хотелось бы решать за Дорэль, но ведь как она стала царицей баргустов, так Аэль для дурф. Пора уже остепениться и не ждать поддержки у сильного плеча. Вытянувшись, как солдат перед офицером, и расправив плечи, Аэль приложила кулак к сердцу.

– Даю слово царицы, что не нарушу условий соглашения.

Миг и Анор обернулась. Безразличный взгляд скользнул по лицу Порывистой и устремился прочь, в сторону танцующих. Сегодня ведь празднество.

– Хорошо. За трое суток подготовить твоих гутов. Крайний срок постоя будет семь дней, а после я возвращаюсь в земли Великих и рассчитываю на то, что ты сдержишь слово. К тебе прибудет моя доверенная. Она ведьма и владеет искусством, что позволяет общаться на расстоянии. Да, она из ведьм, что ушли в жрицы. Так что может находиться с тобой в одной палатке круглые сутки, не нарушая супружеских прав. Она будет передавать мои послания, а от тебя мне. Да хранят тебя Великие.

Аэль кивнула, призадумавшись. Похоже, теперь будет надсмотрщик царицы. Дожили, но всему своя плата и нарушение несет за собой наказание. Пора пожинать плоды. Но благодарю вас, Богини, что вы позволили гутам оказаться в безопасности. Аэль прощальные слова произнесла и проводила взглядом Анор, оставшись здесь, в саду у яблони, что хранила много счастливых воспоминаний.

Дорэль бровь вздернула. Великая Царица значит… нет, не поладят. Дурфа с женщины взгляд не сводила. Так оскорбила, что стало плохо, но…

– А разве в вас не течет ее кровь?

Но верно ведь то, что сказала женщина и Дорэль, когда услышала на плите написанное… она ринулась к ней. Читать стала. Перечитала столько раз, что и со счета сбилась. Слова те до сих пор помнила. И звучало в голове отчётливое и громкое, что не достойна она народ вести за собой. Что проклятая в ней кровь. И детей одно время не хотела, а может и сейчас не хочет. От любимой женщины подальше держалась. Избегала ее. На глаза не попадалась и ее старалась не видеть. Боялась навредить. Боялась, что прекрасное это существо испачкает, нет… она кровь на руках своих по ночам видела. От того и сон пропадал. Лишь бы не видеть это. Молящие женщины, что потеряли детей рожать способность. Богини прогневанные. Крики боли. Море крови и смех… громкий смех высокомерный и надменный взгляд. Эта женщина роду их дала начало? Тогда… не лучше ли умереть? Но Анор не дали повода узнать о том, что думает она. Что обидела ее и теперь боль чувствует.

Аэль с царицей взглядом проводили. А времени остаток за столом провели. Теперь и дел больше будет. Надо бы вспомнить, чему мать учила. Дурфа на ноги встала все еще подрагивающие через пол часа. Настолько ее думы затянули. Шумно сегодня будет. Получится ли отдохнуть, и ребенок… надо забрать малышку. Это милое дитя, которое все смышленее становилось. А ее улыбка… без зубок еще. Но скоро ведь полезут.

В сад поплелась крылатая, тогда и условие Анор услышала. Ответ Аэль… Дети значит… решила перестраховаться старуха? Вот же… гутов сюда впутала. С уходом баргустки Дорэль вышла. Медленно пошла, ступая босыми ножками.

Танцы… музыка гремела на весь город и лес, в котором с лагерем то и расположились дурфы. Только Лаэлари не радовал больше этот праздник и, если раньше она выбиралась на него даже тайком, то сейчас… Сейчас ей было одиноко даже при всем том большом выборе, что раскрыл ладони перед ней. Подойти и пригласить на танец, а то и на два, но разве спокойно будет сердце, если в объятиях будет другая и, если Алифея будет в объятиях другой. А если уже? А если она с кем-то уже поладила, пока они не общались?

Целый месяц… сколько всего могло произойти за это время! Нет… она не могла, но… как же быть?

Юная и совсем ничего не понимающая в отношениях… Лари сжала одежду у сердца. Кровило оно и, если сейчас же любимую не увидит, то умрет! Если не заговорит с ней. Если не скажет ей любимая и слова, то заколется собственным архоном, или в объятия Водной пойдет и все равно, что не примут ее тогда Великие. Что не простит, что проклянет Милосердная за такое. Но она… она должна быть где-то здесь.

По тропинкам блуждала дочь Клинка Скрытого. Все теперь будет иначе. Никаких шуток. Даже самых маленьких. Только нежность огромная, ласка… любовь свою докажет ей. Покажет, что больше не сделает больно. Что защитит и больше плакать не даст. Но оставила ли Коварная проказы свои?

Танцующие пары, праздные, будто ничего и не происходит. Похоже только в это время дочери Великих могут действительно забыться. Только вот пока не все убежали на танцы, Анор призвала к себе одну из дочерей воздуха, что осталась служить при Великой Царице.

– Позови Ламаэль, пусть придет ко мне. У меня как ней поручение.

Коротко, как и всегда изложила свою волю царица. Женщина откинула входное полотно и скрылась в своем шатре. Хорошо, что лагерь всегда разбивался быстро, воины позаботились обо всем. Без размещения у Анор была бы еще одна причина впасть в гнев, а теперь женщина разместилась в своем походном кресле, откинувшись к спинке и прикрыв глаза. В голове прокручивалась ситуация, как кубик – головоломка под разными углами подставляя факты.

О новых врагах было известно только о шестилапых, но если появились те, кто преодолевают пространство, как девы, и проводят войска в любую точку боевых действий, то все гораздо хуже, чем казалось на первый взгляд. Надо это выяснить и как можно скорее, чем раньше, тем лучше, особенно если станет известно, как с ними бороться, а нет, так можно теперь обратиться к дурфам, чтобы они гадали над тем, как враг пользуется их же козырем. Это у них есть подразделения ведьм, что рассекают пространство, значит им виднее будет разобраться в вопросе.

А названная Великой баргустка проводила время за разглядыванием молодых и не очень, что так веселились и ночь эту принимали с радостью после долгих сражений.

Интересные все-таки они: эти дурфы и баргусты. Есть в них что-то общее… но и что-то абсолютно разное. Конечно же многие сходства и отличия Ламэль отметила для себя, да только чего-то все равно не хватало. Но разве показывала эта женщина свой интерес? Нет, только взгляд у нее часто надменный был, а улыбка лисья. Жрица. К тому же из клана Тени. Чем не подарок? А ведь когда надо что-нибудь, то и ресничками хлопает длинными, говорит ласково. Но… разве она в чем-то нуждается, будучи любовницей Великих? Так и теперь наблюдала она даже с толикой скуки за происходящим. Мирские хлопоты чужого клана и представителей чужого народа. Пером наделенные… С ними не столько враждовал клан Тени, сколько просто не знались.

Жрица снова взглядом всех обошла и на тень свою глянула, прищурившись немного. А после и причину беспокойства ее поняла. Дочь Воздуха приближалась к ней. А значит баловству пришел конец. И зря она так вырядилась: с пышной грудью, которую почти ничего не скрывало, подтянутым животом, совсем оголенным и округлыми бедрами, которым уже довелось жизнь породить. Пришедшую встретила хитрая улыбка и прищур темных, как обитель Лукавой, глаза.

– Ну и чего же ты хмурая такая? Неужели Анор обидела?

Шутя лепетала бескрылая.

– Скорее обидела тебя. Заканчивай с праздником. У Великой к тебе задание.

Обратилась привычно сухо дочь воздуха. Выбеленные волосы, но не тронутые сединами. Первая Слушающая Ветра, в прочем для земель царицы Великой. Как же было тяжело прежнюю подговорить наконец-то уйти с поста да в жрицы податься. Она ж уже карга пятисотлетняя, что в песочек вот-вот рассыпется. И вот получилось. Только пост принес непредвиденные сложности – новая война вдруг забрала жизнь Великой Огненной, а с ней Анор будто подменили. О криках в тот день и буйстве в храме долго шептались, но главной почвой для понимания, что спокойный быт закончился, стало решение Великой лично сопровождать стратегические перемещения воинов к месту нападения незваного врага.

И вот, теперь, вместо теплой постели и лесного умиротворяющего дола, держите походный котелок. Вместо теплой ванны купания в ручье и то, когда придется. Магия славно помогает очищать и тело, и одежды, но далеко не всем – на воительницах, таскающих узлы, доспехи и груду прочих походных вещей это весьма печально сказывается, но интересует ли это Великую царицу? Анор несравненна в одном качестве, сколько хватало опыта общения с ней: игнорировании всего, что сочтет не важным. Так бывало, пока была царицей Ветряной, так есть и сейчас.

Только чем обернется ее недовольная усталая мина после похода в город, остается загадкой. Она точно была у царицы Воздуха и Огня, точно добилась разговора, даже если слухи верны и эта ночь кхм принадлежит другой юной женщине. Иначе быть не может, потому что это Анор. Даже если бы она не была царицей Великой, она бы все равно иными усилиями и путями добилась того же. За это качество царицу любили, уважали, а некоторые настороженно к ней присматривались, словно к опасному хищнику.

– Ну в любом случае я тебе передала. И не хлопай потом глазками, мол не сказала, потому что она с Тебя спросит и виновата Ты будешь. Анор не в том настроении, чтобы ждать.

Обнадежила своим тоном и выраженным упором на то, что ведьма должна и сама будет расхлебывать кашу, баргустка так и ушла в толпу, сделав прощальный жест и так же легко качнула покатыми бедрами. И на это движение была реакция. Минуты не прошло, как беглянка оказалась в крепких воинских руках незнакомки, зеленой еще воительницы лет двадцати трех, а то и чуть постарше только, но достаточно хорошо сложенной и импонирующей для этого танца.

Баргустка нахмурилась и надула губы. Ну вот и чего ей не сиделось в своих землях? Зачем она сюда притащилась? Дело Великой сакральное – беречь традиции и гармонию между всеми кланами. Этим она может заниматься и в своих землях. Зачем ей на фронт, ко ли сражаться и вести воинов не имеет право, если на ее жизнь не посягают? Вот же проблемная. Как такую на их головы вообще Великие оставили?

– Не в том настроении… а как я его могу исправить? Да и почему я должна что-то делать, когда такая ночь? Знаешь ли… годы идут, а мы не молодеем!

Возмутилась жрица и хмыкнула, когда беловласая ушла. Черствая какая… даже на танец не пригласила. Мысли Ламаэль заволокла еще большая пелена мрака. Она направилась тенью к Великой царице. Толпу миновали быстрее, чем если бы делали это в обход.

Так и в лесок прошли, ступая ножками босыми по тропе вытоптанной и так до шатра Великой, откидывая клапан входной и входя через отведенное для входа пространство. Решила в этот раз удивить далеко не беспардонным заявлением со спины и теплым дыханием, которое пускала на шейку царицы, получала удовольствие.

– Что же такого важного произошло, что ты отрываешь меня от праздника, Анор?

Жалобно. Словно просила забыть о проблемах и дать ей отдохнуть. Взгляд темных глаз к светлым устремился, по обыкновению своему и спокойный, и веселый одновременно.

Царица подернула ресницами, что были подобны опушенным белым шапкам елок в миг празднования милосердной, распахнув белые холодные глаза. Уж если бы не знание того, откуда эта царица, можно было бы решить, что дочь Милосердной, а н-нет, Переменчивая тоже умеет быть разной и в этой говорила по-своему бурно.

– Поздновато ты. Но слушай внимательно, потому что дело это касается не только тебя, а услышать об этом должны только мои и твои уши.

Анор по обыкновению не предлагала сесть, не объясняла что-либо, а излагала волю – неписанный закон, который обязан исполнить.

– Твое служение Великой продолжится подле царицы Порывистой. Я хочу знать о любых ее поступках, о каждом промахе, о каждом тактическом решении. Будь ее тенью, не близко, не далеко, но достаточно, чтобы уловить абсолютно все. Нынешняя война развернулась на многие фронта и во всех вопросах я могу поддерживать все стороны только так – через моих верных дочерей, что исполняют волю Великой, как глас богинь. Все понятно?