Читать книгу Серьга всего одна - Мэнни Кафталь - Страница 5

Медленно Аня поднималась по лестнице и остановилась в пролёте. Перед ней было огромное зеркало, в котором она увидела себя немного другой, изменившейся. Слева ступеньки вели вверх, а справа – темнота: ни перил, ни ступенек. Аню неудержимо влекло в эту тьму, и она, потеряв равновесие, качнулась. Ещё немного – и она полетела бы в эту бездну, но чья-то рука поддержала её, не дав упасть. Оторвав взгляд от зияющей, зовущей её тьмы, она подняла глаза и увидела своё собственное отражение, которое держало её за руку, и, вскрикнув, проснулась. Со вздохом Аня перевернулась на другой бок, рядом лежала смятая подушка, одеяло было откинуто, а часы на тумбочке показывали, что давно пора вставать. Торопливо выбравшись из кровати, она пошла умываться. В ванной стоял сильный запах дорогого мужского одеколона. Игорь ни с того ни с сего решил купить себе французский лосьон и неизменно пользовался им каждое утро после бритья. Ане нравился этот запах и то, что Игорь стал ходить в спортзал, похудел и в свои сорок восемь лет выглядел намного моложе. Причёсываясь у зеркала, Аня подумала о своём сновидении. Дома они с мамой и Лёнькой всегда рассказывали друг другу свои сны. Покойная бабушка хорошо умела их толковать. Чтобы она сейчас сказала, если бы Аня рассказала ей про эти ступеньки и зеркало? Наверное, покачала бы головой и сказала со вздохом: «Только бы к добру, Анечка. Только бы к добру». Поначалу, когда они с Игорем только поженились, Аня пыталась делиться с ним тем, что ей приснилось, но он презрительно фыркал: «Что ты как бабка старая со своими снами?». Сначала её это обижало, а потом она подумала, что, может быть, Игорь из тех людей, которые не помнят своих снов, и у него вызывали досаду и раздражение рассказы о них, ему, наверное, казалось, что она выдумывает.

Ещё раз взглянув на часы, Аня заторопилась. Быстро собрала свои пепельно-русые кудри сзади резиночкой, подкрасила глаза и губы.

– Игорь, подвези меня до остановки, я на работу опаздываю, – попросила она, выходя из комнаты и застёгивая на ходу блузку.

Игорь не ответил. Стоя посередине кухни, он сосредоточенно ел йогурт из маленькой коробочки.

– Йогурты закончились, – наконец сказал он, – и колбасы больше нет.

– Вечером купим. Подвези меня до автобуса…

– Подвези, подвези! – раздражённо перебил он её. – А мне потом в пробке стоять! Проторчала у зеркала всё утро! – Он ввинчивал ноги в ботинки, одновременно засовывая рубашку в брюки.

– Ну, пошли.

Они спустились во двор, где у Игоря стояла новенькая беленькая Мазда. Усевшись за руль, он немного повеселел.

– На работу она опаздывает, – хмыкнул он. – Это барахло сотни лет в земле лежало, ничего не будет, если ты его почистишь на час позже.

– С «барахлом» ничего не сделается, а карточку надо отбить вовремя.

Игорь аккуратно выруливал из одной улицы в другую, педантично мигая лампочками перед каждым поворотом.

– Денег поднакопим, я тоже на права сдам, – вздохнула она.

– И что? – усмехнулся он. – Будешь ездить на двух автобусах, только с правами? Думаешь, так быстрее получится?

– Нет, мы будем по очереди на машине ездить.

Он посмотрел на неё так, как будто она сказала что-то кощунственное.

– Я тебе не дам мою машину водить.

– Почему твою? Это наша машина, мы вдвоём на неё копили.

– Слушай, Анька, не начинай… – его оборвал резкий гудок проезжавшего мимо автомобиля.

– У, блин!.. Чуть аварию из-за тебя не сделал!

Они выехали на трассу и теперь оба молчали. Вот и остановка. Игорь остановился у обочины.

– Я сегодня сверхурочно… Поздно вернусь, – он наблюдал, как она суетливо отстегивалась, открыла дверцу, осторожно придерживая, чтоб не распахнулась.

– Зайди после работы в супермаркет.

– Ладно, пока, – она захлопнула дверь машины и пошла.

– Ань, слышишь? – он открыл окно. – Колбасы не забудь купить!

Она кивнула и продолжила смотреть на него, а он, отъезжая, пробормотал: «Баба с возу…».

Подошёл 129-й, Аня заторопилась, доставая проездной из переднего кармашка сумки. У входа собрались спешащие на работу люди. Они взбирались в автобус и деловито рассаживались. Пройдя почти до конца, Аня увидела свободное место и, усевшись у окна, облегчённо вздохнула. Автобус поехал. За окном проплыл ещё закрытый торговый центр, кучка небоскрёбов поблёскивала окнами в утреннем солнце, длинная полоса травы и цветов протянулась вдоль шоссе, замелькали высокие пальмы. Глядя на давно знакомый пейзаж, Аня задумалась.

Пятнадцать лет назад она с Игорем и маленьким Сашенькой приехала в Израиль. Ей тогда предложили преподавать химию в общеобразовательной школе, и это её не очень-то обрадовало, но сидеть в лаборатории в поликлинике Ане ещё больше не хотелось. Более престижные места требовали хорошего знания иврита, как это ни парадоксально, лучшего, чем для работы в школе. Игорь, закончив языковой курс, сразу устроился программистом, а она нашла себе временную работу в районе Северного Тель-Авива – раз в неделю убирала квартиру у одной приятной пожилой израильтянки. Платили неплохо, но Ане иногда казалось, что она и бесплатно приходила бы туда ради кондиционера. В их маленькой съёмной квартире они спали под вентилятором, а в открытые окна вползали духота и большие коричневые жуки, которых они панически боялись. Старые раковины и уродливые плитки на полу, которые, сколько бы их ни мыли, казались грязными, а тут она заходила в прохладу и с удовольствием убирала и без того чистую квартиру. Жалко только, что она не могла привести с собой маленького Сашеньку. Она в то время часто отвозила его к маме в Иерусалим. Там у него было всё: чистота и порядок, кондиционер и никаких жуков.

Мама, отчим и брат Лёнька приехали в Израиль на четыре года раньше. Они купили квартиру в одном из белокаменных районов Иерусалима. Отчим умер через три года после приезда. Его похоронили на кладбище с видом на холмы и дорогу, ведущую к городу.

– Я часто, когда прихожу к нему, ещё долго стою, смотрю на этот вид и не могу насмотреться, – говорила мама.

Лёнька не смог подтвердить диплом врача, что-то не заладилось у него, да и иврит не пошёл. В конце концов он собрался и уехал в Америку. Там он трудился, как раб на плантациях, учился и работал санитаром на скорой помощи. Посылал деньги матери, чтобы помочь ей выплатить ссуду. Его упорству и целеустремлённости можно было только позавидовать. Через три года он получил американский диплом, а ещё через два стал гражданином Соединённых Штатов. Теперь он работал в одном из больших госпиталей в штате Массачусетс, работал тяжело и зарабатывал хорошо. Аня была за него рада. Только вот они уже много лет не виделись, и даже поговорить по телефону с братом редко удавалось.

Однажды, возвращаясь с уборки, Аня услышала, как её кто-то зовёт. Не успела оглянуться, как на неё просто налетела высокая загорелая девица, в которой Аня с удивлением узнала свою троюродную сестру из Караганды, которая, когда-то поступив в университет, жила у них в Москве несколько месяцев.

– Юля?!

– Анька! Я ещё из автобуса тебя увидела, смотрю – ты! Всё такая же, нисколько не изменилась!

– Юль, а ты… Я бы тебя не узнала. Ты, наверное, на пляж каждый день ходишь, как ты загорела!

– На пляж… – Юля усмехнулась. – Я всю весну на раскопках пробыла. Слушай, у тебя время есть? Пойдём в кафе посидим?

И она, не задавая вопросов, увлекла Аню за собой, и вот они уже сидели в кафе. Аня застенчиво отодвинула от себя меню.

– Мне бы только попить чего-нибудь.

Юля понимающе кивнула и заказала два капучино, тост с сыром, греческий салат и попросила принести в первую очередь кувшин с водой и со льдом.

Как только официант удалился, она уселась поудобнее и стала со вкусом расспрашивать про тётю Розу, про двоюродного брата Эдика, про Игоря и Сашеньку…

– Моя мама как-то говорила по телефону с Ольгой Александровной, она говорила, что вы тоже собираетесь в Израиль, но я не знала, что вы уже здесь.

– Да, мы в декабре приехали.

– В декабре! Так вы уже тут почти семь месяцев, вы уже, можно сказать, старожилы!

Аня улыбнулась. Она отпивала воду по глотку из запотевшего стакана, когда принесли два огромных блюда, в одном из них возвышалась гора сыра, черных маслин и разных овощей. Это называлось греческим салатом. В другом лежали два круглых дымящихся рогалика, разрезанных вдоль, и из разрезов торчали лук, кружочки помидора и оплавившийся жёлтый сыр. Юля затребовала ещё две дополнительные тарелки, и после того, как их доставили и принесли капучино, на стеклянном столике не только яблоку, но и самой маленькой маслине было бы некуда упасть. А Юля продолжала расспрашивать: теперь про курсы иврита, про перспективу работы. Узнав, что Игорь уже работает по специальности, она ужасно обрадовалась.

– Ну а ты?

– Я нашла место в школе, буду химию преподавать.

– Молодцы! – восхитилась Юля.

– Ты всё расспрашиваешь, а сама-то как?

– Я? Ну что, делаю вторую степень, работаю пока простым археологом… – она взяла запечённый рогалик и с хрустом откусила большой кусок. Пока она жевала, было тихо, и Аня, воспользовавшись моментом, принялась за еду. Греческий салат был вкусный, но сыр слишком соленый, запечённый рогалик – замечательный, такой лёгкий и тонкий, с семечками кунжута сверху, а капучино – лучше всего, она так давно не пила хорошего кофе.

– Слушай, Ань, а ты бы не хотела работать в археологии? – Юля ела на удивление быстро, она только что выгребла из тарелки остатки греческого салата, а от её кофе не осталось ни капли. У Ани же был полный рот, поэтому она не ответила. – Ну что тебе делать в школе? Дисциплина в израильских школах ужасная, а платят мало…

Она её так уговаривала, как будто у Ани была одна-единственная мечта – работать в израильской школе.

– Так для этого, наверное, надо переучиваться, – сказала она неуверенно.

– Я думаю, что там обучают на месте. Хочешь, я узнаю?

Так Аня попала в археологию.