Читать книгу Место, где зимуют бабочки - Мэри Элис Монро - Страница 8

Какой жалкой и потерянной почувствовала себя Луз в этом огромном чужом городе. И вокруг столько шума! Рев машин, скрежет моторов, визг тормозов на поворотах, вой сирен, крики людей. И вся эта какофония изрядно сдобрена неумолчным сопровождением сигналящих клаксонов.

Подхватив вещи, Луз поплелась по тротуару. Мистер Вера объяснил ей, что автобусная остановка через несколько кварталов. Там она сядет на автобус и преспокойно доедет до железнодорожного вокзала, откуда так же преспокойно сможет отбыть поездом обратно к себе в Милуоки. Это самое разумное, что надлежит сделать, очутившись в подобной ситуации. Хотя, конечно, не очень-то приятно возвращаться домой побитой собакой, поджав хвост. Она завернула за угол дома и остановилась как вкопанная. Вся глухая стена гаража, снизу и до самой крыши, была покрыта цветной росписью – изображена была Святая Дева Гваделупская.

От неожиданности Луз рот раскрыла. Ну и что ей делать? Плакать? Или смеяться?

Сама по себе роспись была великолепна. Золотой нимб венчал голову Девы, золотистый свет потоками изливался на землю. Платье Богородицы было расписано золотыми звездами, они сверкали и переливались в солнечных лучах.

Бабушка каждый вечер молилась перед образом Святой Девы Гваделупской и не раз говорила, что для мексиканцев Дева Гваделупская значит много больше, чем даже национальный флаг.

– Вот тебе еще один добрый знак, – прошептала Луз и крепче прижала коробочку с прахом к груди. А интересно, что бы сейчас стала делать бабушка, окажись она на ее месте? Или мама? Уж они бы точно не повернули назад. Разве бабочки-данаиды, столкнувшись с первым препятствием, торопятся развернуться? Крепкая вера – вот что ей нужно. Ей не хватает настоящей веры.

Она миновала еще несколько домов, но остановки пока не было видно. Группа мужчин в рубашках с короткими рукавами неспешно беседовала о чем-то, прислонившись к железной ограде. Они с любопытством уставились на нее, когда она миновала их, но Луз проигнорировала взгляды и пристроилась за двумя женщинами. Они катили перед собой коляски и неторопливо двигались в одном с ней направлении, то и дело склоняя друг к другу головы. Тоже, видно, о чем-то болтали. И тут, как дивный подарок судьбы, Луз заметила небольшую мексиканскую харчевню. Такерия! Вот где можно разжиться хотя бы лепешками тако. Прямо перед дверью, на улице, стояла огромная керамическая ваза с цветами – ярко-красными и желтыми. Над дверью висела самодельная вывеска, изображающая расписанную разноцветными красками игуану. Корявыми буквами сверху было приписано: EL IGUANA. Замечательно! Бабушка любила повторять, что на пустой желудок думается плохо.

– Замечательно, – повторила Луз, теперь вслух.

Она вошла в харчевню, и сразу же ударили в нос соблазнительные запахи чили, маиса, разнообразных специй, какими всегда благоухала и бабушкина кухня. И даже любимая бабушкина музыка в стиле ранчеро негромко звучит и здесь. Длинная стена в левой части зала была украшена цветным панно. Неизвестный художник, явный приверженец примитивизма, если судить по манере письма, запечатлел на стене затерянную в горах мексиканскую деревушку. Крестьяне, работающие на земле, женщины, занятые стиркой белья возле водоемов, детвора, играющая с собакой… И над всем этим – несметное число бабочек-данаид.

Кажется, попала по адресу, удовлетворенно подумала Луз, пристраиваясь в конец длинной очереди: как-никак обеденное время. За прилавком орудовала молодая женщина, явно в состоянии некоторого раздражения, что отнюдь не мешало ей на сумасшедшей скорости записывать все заказы. Ее непослушные вьющиеся волосы были перехвачены на затылке резинкой и ярко-розовой лентой. Несмотря на то что женщина была весьма на сносях, работала она быстро и ловко, демонстрируя одновременно и юмор умудренной жизнью матроны, и некоторую капризность, свойственную юным девушкам.

Достаточно было взглянуть на ассортимент блюд, выставленных на прилавок, чтобы понять, почему эта небольшая харчевня пользуется бешеным спросом. Наверно, именно такими и бывают настоящие мексиканские такерии, заключила про себя Луз. Вокруг раскаленного гриля теснились корзины, наполненные свежими – только что с грядки – овощами. Тут тебе и аппетитные головки молодой капусты, и крупный спелый перец, желтый и оранжевый, и вездесущее авокадо. На подносах дожидаются очереди отправиться на огонь тонко нарезанный лук, помидоры, мясная вырезка. Повар, высокий плотный мужчина в заляпанном жиром фартуке, дважды перепоясывающем его брюхо, колдовал над грилем, слегка согнувшись и широко расставив ноги для большей устойчивости. Все его движения отточены, как у матадора, и, несмотря на грузность, он лихо управляется у огня, переворачивая маисовые лепешки то на одну сторону, то на другую.

При виде этого пиршества у Луз потекли слюнки. Правда, она вспомнила, что в салоне машины остался целый пакет с пирожками, к которым она не притронулась. После смерти бабушки она утратила всякий интерес к еде, но здесь впервые за долгое время почувствовала, что голодна. Возможно, это объяснялось тем, что она увидела столь знакомые ей мексиканские блюда, которые готовила и бабушка. Большая часть посетителей, стоявших в очереди перед ней, заказывали себе еду навынос, а потому она без труда отыскала свободный столик в дальнем углу этого приглянувшегося ей ресторанчика.

Луз не имела понятия, где и в каком районе Чикаго она сейчас присела поесть, но знакомые с детства запахи, привычные мексиканские ритмы и мелодии – все это вместе действовало на нее успокаивающе. Странно, но факт: Луз вдруг почувствовала себя почти как дома. И даже испанский язык, на котором она категорически отказывалась разговаривать у себя в Милуоки, был ей сейчас мил и приятен. Она принялась за трапезу. Ела медленно, не торопясь, намеренно оттягивая принятие окончательного решения. Час пик обеденной лихорадки подходил к концу. В харчевне остались считаные посетители. Луз разболтала соломинкой содовую в стакане и погрузилась наконец в размышления, что же ей делать дальше. Позвонить Салли прямо сейчас? Или все ж таки подождать, пока у него не закончится рабочий день?

– Послушайте, мисс, – услышала она раздраженный оклик буфетчицы и оторвалась от невеселых мыслей. Одной рукой женщина вытирала покрытый испариной лоб, другой нетерпеливо барабанила по прилавку. Несколько прядей волос выбились из-под резинки и кольцами упали на ее раскрасневшееся лицо. Женщина бросила на нее холодный изучающий взгляд сильно накрашенных миндалевидных глаз.

– Вы что, оглохли? Не докричаться до вас. Еще что-нибудь будете заказывать? Если нет, тогда я пойду присяду на минутку. Ноги гудят, спина болит, у меня больше нет сил.

Повар оторвался от плиты и недовольно буркнул:

– Еще чего! Я тебе не давал никаких перерывов. Нет клиентов, так займись уборкой.

– Ай, отстаньте вы от меня, мистер Кордеро, – в ответ огрызнулась женщина, и крик у нее получился весьма похожим на всхлип. – Если я сейчас не передохну хоть чуток, то рожу прямо здесь, за прилавком.

Мистер Кордеро бросил на «роженицу» свирепый взгляд:

– Ты уже скоро месяц как твердишь мне одно и то же.

– Ничего я не твержу! Но сейчас такая боль… Вот здесь.

Женщина стала сосредоточенно растирать себе спину.

Повар безнадежно махнул рукой:

– Хорошо, отдохни, я сам уберусь. Одна возня мне с тобой!

Луз заметила хитроватую улыбку, тронувшую красивые полные губы женщины, улыбка мелькнула и быстро исчезла.

– Так вы будете заказывать что-нибудь или нет? – уточнила она у Луз.

Та отрицательно повела головой. Если начистоту, ей очень хотелось отведать еще и порцию пирога с фруктовой начинкой, но она не рискнула произнести свое желание вслух. Ей стало жалко эту измученную беготней женщину. Еще, чего доброго, действительно возьмет и родит прямо на рабочем месте.

Женщина отвела руки за спину и стала развязывать длинный белый фартук, сняла его, выставив на всеобщее обозрение большой живот, туго обтянутый розовым топиком из какой-то эластичной синтетики. Потом подняла руки вверх и резким движением сорвала с волос резинку. Водопад золотисто-каштановых кудрей обрушился на ее плечи. Она медленно вышла из-за прилавка, все еще продолжая массировать спину. Потом так же медленно прошлась по залу и тяжело плюхнулась на стул за соседним с Луз столиком.

Луз искоса взглянула на нее. Судя по всему, эта молодая особа приблизительно одного с ней возраста. А может быть, и моложе. Просто она полнее, к тому же сильно накрашена. Чего стоят хотя бы густые коричневые тени, которыми она щедро зарисовала себе все веки! В мочках ушей блестит по несколько разноцветных камешков. Крохотный камешек, похожий на бриллиант, посверкивает в носу.

– Большой уже срок? – дружелюбно поинтересовалась у нее Луз.

Женщина сбросила тапочки и принялась растирать отекшие ноги.

– Почти восемь месяцев, – ответила она, не глядя на Луз.

– Удачи вам.

Женщина вдруг выпрямилась на стуле и расхохоталась с некоторой издевкой в голосе.

– Удача мне не нужна. Мне нужно чудо. Я работаю как лошадь, за двоих. А все потому, что эта мерзавка Кармен смылась, не поставив нас в известность. Эй, – она повернулась в сторону мистера Кордеро, – Энджел говорит, что раз я работаю за двоих, то и платить мне должны в два раза больше. Эй!

– Слышу-слышу, – откликнулся повар, не поворачиваясь.

– Лишние деньги, сами знаете, не помешают. Особенно когда появится младенец. Им же столько всего надо. – Женщина повернулась на стуле. – А все эти распашонки, подгузники, они кучу денег стоят.

– Раньше надо было думать, что сколько стоит, – вяло огрызнулся мистер Кордеро.

– А кто об этом думает наперед? Если бы я хорошенько думала перед тем, как что-то сделать, то и пуза у меня, может быть, не оказалось.

Повар отвернулся от плиты и рассмеялся. Луз тоже не удержалась от смеха, как и сама женщина. Ее рот растянулся в улыбке, обнажив ровные белые зубы. От улыбки женщина еще больше похорошела, ее лицо будто осветилось изнутри.

Женщина повернулась к ней, и Луз протянула руку и представилась:

– Привет! Меня зовут Луз.

Женщина сузила глаза и оглядела Луз неодобрительным взглядом. Так обычно смотрят на тебя собаки, прежде чем начать облаивать. Потом она неторопливо отхлебнула глоток воды из стакана и обронила:

– Никогда раньше вас у нас не встречала. Вы точно не здешняя.

Рука Луз безвольно повисла в воздухе – и она медленно опустила ее. Поведение буфетчицы задело. «С чего это она меня так невзлюбила», – подумала Луз, но вслух сказала другое:

– Вы правы! Я из Милуоки. – Она потянулась за кошельком, чтобы проверить, на месте ли ключи.

– Приехали к кому-то в гости?

– Нет, проездом.

– Проездом? – пропела буфетчица и снова неодобрительно фыркнула: – И куда путь держите?

Луз перестала возиться с ключами. В первое мгновение она приготовилась назвать Сан-Антонио, но вдруг у нее мелькнула шальная мысль: «Вот сейчас возьму и расскажу этой незнакомке все как есть! Сниму тяжесть с души. Ведь всегда легче разговаривать с посторонними. Излил душу – и до свидания, никаких последствий».

– Я еду в Мексику.

– В Мексику? – Женщина от удивления даже слегка присвистнула, и маска отчужденности вмиг спала с ее лица. – Вот это да! Круто! Меня, кстати, зовут Офелия, – скороговоркой добавила она как ни в чем не бывало.

Мистер Кордеро живо подтянулся к ним, вытирая по пути руки о полотенце.

– Я не ослышался? Вы собрались в Мексику? И куда же?

– В небольшой городок под названием Ангангео. Он в горах, кажется, – на всякий случай пояснила Луз, не будучи абсолютно уверенной, что ее собеседники хорошо представляют себе карту Мексики.

Но повар лишь с чувством всплеснул руками:

– Конечно, в горах. Мне ли не знать, где это!

– Вы знаете?

– А вы как думаете! Я родом из Ситакуаро. А это совсем рядом с Ангангео.

Мужчина перебросил полотенце через плечо и скрестил на груди руки, горя желанием немедленно углубиться в тему. И не стал ждать наводящих вопросов.

– Я там родился. Места там… необыкновенной красоты. Мне не хватает здесь наших гор. У вас там родственники? – Было видно, что его распирает от желания сказать сразу много и обо всем.

– Да, – лаконично ответила Луз.

Мужчина просиял, будто ему вручили подарок:

– А как их зовут? Скорее всего, я их знаю.

– Ну, вы скажете, – не удержалась от комментария Офелия. Глаза ее округлись. – В жизни не слышала ничего глупее.

– Помолчи, бездельница, – осерчал мистер Кордеро, но было ясно, что он шутит. – Что бы ты понимала! Городок крохотный. Там все друг друга знают.

Луз напрягла память, вспоминая фамилию Маноло. Бабушка родила его в первом браке. Значит, и фамилия у него другая.

– Фамилия моих родственников – Самора. Мой дядя – Маноло Самора.

Повар сосредоточенно потер подбородок.

– О, там таких пруд пруди, – проговорил он обескураженно.

– Ну, что я вам говорила, – победоносно подала голос Офелия.

Луз отметила про себя, что мистер Кордеро невозмутимо сносит подначивания подчиненной.

– Вся бабушкина семья родом из тех мест, – продолжила она. Странное дело, но ей стало легче, когда она заговорила о бабушке. – Она перебралась в Америку вместе с первым мужем. Они жили в Сан-Антонио. А после его смерти она вышла замуж вторично, за моего дедушку. Его звали Гектор Авила. Они вернулись на родину и поселились в Морелии. А потом я родилась, и бабушка вынуждена была перебраться в Милуоки, чтобы растить меня. Между прочим, она тоже трудилась поваром – в одном из тамошних ресторанов. Можно сказать, ваша коллега, – польстила она мистеру Кордеро, довольная его реакцией. Его брови взметнулись и застыли двумя изогнутыми гусеницами, на лице его опять заиграла улыбка. – Она столько лет мечтала снова вернуться на родину.

– Кто же не мечтает? – тяжело вздохнул мужчина. – Я тоже время от времени навещаю своих… когда получается.

– А я вот еду впервые. Везу на родину прах бабушки.

Офелия опасливо поерзала, указав пальцем на коробочку, лежащую на соседнем стуле:

– Это она? – и на всякий случай отодвинулась вместе со стулом подальше.

Вот глупенькая, подумала Луз и молча кивнула.

– Примите мои соболезнования, – прочувствованно проговорил мистер Кордеро. – Вы – славная девочка. Не каждая внучка решилась бы взвалить на себя подобные хлопоты.

– Уж я-то точно воспользовалась бы услугами экспресс-почты, – поспешила сообщить Офелия.

– Придержи язык за зубами, – беззлобно посоветовал ей мистер Кордеро.

– А что такого? – делано возмутилась женщина. – Ведь это гораздо проще.

– Если бы вы знали мою бабушку, – возразила Луз, – то не стали бы так говорить и поняли, почему я делаю это. Она была чудом, моя бабушка. Одна вырастила меня и поставила на ноги. Она была для меня всем!

Луз бросила взгляд на стену, расписанную панно, и снова залюбовалась бабочками.

– Знаете… моя бабушка так любила этих данаид… Сколько раз она рассказывала мне, какой это был праздник в ее родной деревне, когда бабочки возвращались осенью на зимовку в их горы! Она мечтала, что в один прекрасный день обязательно привезет меня туда, чтобы я своими глазами все увидела. Мы часто говорили об этой поездке, строили планы. Но… – Голос Луз дрогнул, прервавшись.

Вот так с ней все последнее время. Горе может дать о себе знать в любую минуту. Кажется, душа поймала точку равновесия и можно жить дальше, но любое неосторожно брошенное слово или неуместное замечание – и память тотчас же возвращает ее к тем страшным воспоминаниям, которые связаны со смертью бабушки. Надо немедленно взять себя в руки. Не станет же она распускать нюни перед незнакомыми людьми.

– Но бабушка ушла из жизни раньше, чем мы смогли осуществить ее мечту, – закончила она, усилием воли поборов слезы. – И вот я везу ее домой, на ее родину.

Бесхитростная исповедь растрогала мистера Кордеро. Он негромко откашлялся и уставился на свои изрядно стоптанные башмаки на толстой подошве.

– Это правда, – осторожно начал он. – То есть я хочу сказать, что ваша бабушка рассказывала вам все так, как оно и есть. Я про бабочек. Я помню это зрелище. Боже, как красиво! Уму непостижимо, но она и сейчас перед моими глазами, эта картина. Они летят через деревню сплошным потоком, их там, наверное, миллионы и миллионы. Проносятся на бешеной скорости и летят дальше, в горы. Глаз не оторвать. – Здоровенный мужчина энергично тряхнул головой, словно в подтверждение своих слов. – Детьми, еще когда я учился в школе, мы бежали за этими бабочками в горы. Хотелось посмотреть, как они там и что с ними… Знаете, один раз увидев, такое не позабудешь! Все деревья вокруг облеплены тысячами бабочек снизу доверху. Издали их колонии напоминают диковинную листву. Цвета охры, почти как золото, эти ленты густо свисают с ветвей. Такое действительно не позабудешь! Вот где у меня хранится память. – Он приложил руку к сердцу. – Здесь, в душе.

Он стянул полотенце с плеча и зашагал к буфетной, но вдруг остановился.

– Молодец! Хорошо делаете, что везете свою бабушку на ее родину. Сразу понятно, что вы человек долга. Так? – И он одобрительно кивнул, сам подтверждая свои слова.

Луз бросила короткий взгляд на Офелию. Та застыла в одной позе, напряженно вслушиваясь в их разговор.

– Намереваетесь попасть туда ко Дню поминовения? – неожиданно спросил у нее мистер Кордеро.

– Очень на это надеюсь.

– Обязательно надо постараться! – воскликнул повар и с чувством взмахнул рукой. – Вы же, я думаю, знаете, что вместе с бабочками в горы перемещаются и души недавно умерших. Вот и душа вашей бабушки упокоится наконец, когда положено и где положено…

Последние слова мистер Кордеро произнес с такой подкупающей искренностью, что Луз невольно умилилась.

– Да я и сама хочу этого больше всего на свете! Но, к сожалению, у меня возникли проблемы с машиной. Вот потому-то я и оказалась тут…

– Так вы ремонтируетесь у Вера?

Луз молча кивнула.

– Они хорошие люди, будьте уверены.

– Мистер Вера сказал, что ему надо заказать какую-то запчасть. Придется обождать пару деньков. Вот я сижу и ломаю голову, что мне делать. Наверное, придется звонить своему парню, чтобы он приехал и забрал меня домой. Я не могу позволить себе болтаться без дела несколько дней.

Офелия встрепенулась:

– Послушайте, мистер Кордеро! Вы же все равно собираетесь брать кого-то на место Кармен, правда? Так пусть у нас пока поработает Луз.

– Но я, самое большее, задержусь здесь дня на два – на три, – предусмотрительно напомнила Луз.

– Вот и прекрасно! За это время мы как раз успеем найти кого-то на постоянную работу.

– А вы когда-нибудь работали официанткой? – с сомнением спросил мистер Кордеро.

– Школьницей немного подрабатывала в том ресторане, где работала моя бабушка.

Офелия резко выпрямилась, не вставая со стула.

– Ты говоришь, твоя бабушка была поваром. А что она готовила?

– В основном все классические блюда мексиканской кухни. Но бабушка могла приготовить все, что угодно. Честно вам скажу, таких вкусных соусов и подливок я больше нигде не пробовала. А уж острый соус моле с перцем чили у нее и вовсе был лучшим в мире! Землисто-темный, густой, с крупинками расплавленного сыра.

Луз вдруг вспомнила, как они с бабушкой колдовали вдвоем на кухне. Бабушка повязывала ей фартук и подвигала ближе к плите, на которой одновременно булькало сразу пять или шесть кастрюль и горшков. Потом бабушка доставала с полки травы и специи, брала по одному листочку и подносила их Луз прямо к носу, чтобы та смогла вдохнуть запах и насладиться ароматом каждого листика, и лишь после этого опускала специю в кипящую кастрюлю. Пряный запах кориандра, острый аромат чили, кумин, кинза. Луз до сих пор помнит все эти запахи.

– Иногда бабушка готовила что-нибудь такое… по старинным рецептам… как у них в деревне готовили. Народ валом валил в ресторан… Она и меня обучила всему, что умела сама. Во всяком случае, все те блюда, которые подавались у вас сегодня, я умею готовить.

– Ну, тогда, подруга, тебе не о чем беспокоиться, – хохотнула Офелия. – Получается, что ты у нас все знаешь. Ведь в нашей такерии ассортимент блюд неизменный – каждый день готовим то, что было вчера.

– Можно попробовать, – нерешительно начал мистер Кордеро. – Поскольку ваша бабушка родом из тех же мест, что и я, то, думаю, мы с ней готовим в одной манере. А вы девушка хорошая. И привлекательная к тому же. По-испански говорите?

– Понимаю испанский, но сама говорю плохо. – И она произнесла, словно на пробу, довольно длинную фразу.

– Si. Чтобы понять, что просит клиент, слов должно хватить. Я не привык решать дела так быстро… – Мистер Кордеро потер лоб. – Но я, так и быть, пойду на этот шаг. И только потому, что ваша бабушка тоже родом из моих мест. – Он бросил взгляд на помощницу. – Да и моя Офелия, она действительно сбивается с ног и сильно устает, бедняжка. Негоже, чтобы младенец так вкалывал еще во чреве матери. Но и мне простои в работе не нужны, это бьет по карману. Может, Офелия и правда подала дельную мысль. Поработаете у нас пару дней. Понравится – можете задержаться подольше. Заодно и деньги заработаете на ремонт своей машины. Словом, все будут счастливы. О’кей?

У Луз перехватило дыхание. Вот и еще один сюрприз она получает от своей дорогой бабушки. Она даже явственно услышала ее голос.

– О’кей, – ответила она и неожиданно для себя рассмеялась.

Офелия тоже удовлетворенно хлопнула в ладоши:

– Отлично! Сама не могу поверить своему счастью! А ты не переживай. Ты быстро все освоишь, и все у тебя получится, вот увидишь. – Офелия подошла к мистеру Кордеро и с благодарностью обняла его за плечи. – Спасибо вам, мистер Кордеро! От чистого сердца спасибо!

– Ладно, ладно! Чего уж там, – отмахнулся тот и слегка нахмурился, всем своим видом давая понять, что с разговорчиками пора заканчивать.

– Остается решить последнюю проблему. Где мне сегодня переночевать? – задумалась Луз. – Вы не посоветуете мне какой-нибудь отель поблизости? Что-нибудь приличное, но не очень дорогое. Иначе все эти незапланированные траты меня по миру пустят.

– Тут в двух шагах постоялый двор под названием «Праздник», – подсказал мистер Кордеро.

– Но он уж точно не из дешевых, – возразила ему Офелия. – А как насчет «Лас Дамас»?

Мистер Кордеро сосредоточенно потер подбородок.

– Скромненько, но чисто. И недорого, – проговорил он после некоторых раздумий. – Кстати, я знаю женщину, которая там всем заправляет. Сейчас позвоню ей. Узнаю, есть ли у них свободные номера.

– Я тоже там останавливалась, когда приехала сюда, – сообщила Офелия. – Это, знаешь, даже не гостиница, а такой пансион, только для особ женского пола. Для тех женщин, которые впервые оказываются в нашем городе и им надо где-то перекантоваться несколько дней, но так, чтобы все было прилично и безопасно. А уж мексиканок там всегда полно!

По описанию очень смахивает на заурядную придорожную гостиницу, подумала Луз. Или на богадельню.

– Не знаю, – начала она нерешительно. – Может, лучше мотель какой поискать?

Офелия сразу же уловила тревогу в голосе Луз и проговорила ободряюще:

– Это совсем не то, о чем ты подумала. Уверяю тебя, там очень хорошо. И намного лучше, чем в любом мотеле.

– А почему ты сама оттуда съехала?

– Так я живу сейчас с Энджелом!

– Толку от твоего Энджела, – проворчал мистер Кордеро и стал протирать столы. – Никчемный он парень!

Но Офелия пропустила реплику повара мимо ушей.

– Сюзанна Коррингтон, – продолжала она, – владелица этой гостиницы, разрешает девушкам жить у себя столько времени, сколько им понадобится, пока не подыщут себе работу или другое место, где жить. Честно, это самое безопасное место в городе для любой девушки, которая приезжает в Чикаго из глубинки. Говорят, что в свое время хозяйке и самой пришлось пережить многое. Врагу не пожелаешь, что ей выпало.

– Да уж, поистине святая женщина, – согласился с Офелией мистер Кордеро.

– Хочешь, я тебя прямо сейчас отведу к ней, познакомлю? – не унималась Офелия. – Идем?

Луз снова вздохнула и задумалась. Предложение вполне подходящее, все, что рассказали ей эти двое, звучит обнадеживающе. Но главное… главное – это то, что не надо возвращаться домой. И это панно с бабочками на стене такерии… Это же знак от бабушки. Надо соглашаться.

– Хорошо, я согласна. Спасибо за помощь.

– Вот и отлично, – одобрил решение мистер Кордеро. – А теперь, девочки, заканчиваем разговоры, повязываем фартуки и за работу! Скоро здесь будет снова не протолкнуться! Время-то уже близится к ужину. – Он сделал нетерпеливый жест рукой.

В следующие несколько часов Луз усвоила, что это такое – вкалывать. Система обслуживания в такерии была предельно простой: принять заказ, обслужить клиента и тут же все убрать за ним. Все должно делаться максимально быстро, аккуратно и приветливо. Меню простое: весь ассортимент блюд выставлен за стеклом на витрине прилавка. Большинство посетителей – завсегдатаи, а потому прекрасно знают, чего хотят. Мистер Кордеро был очень доволен, что Луз быстро вошла в рабочий ритм. Офелия – та слишком речистая, вечно всех поправляет, все-то она знает и норовит при всяком удобном случае всех поучить. Но по натуре открытая и дружелюбная. Когда поздно вечером они вышли из такерии, эмоции переполняли ее через край.

– Как все устроилось, надо же. Здорово! – не переставала она радоваться появлению в ее жизни Луз и порывисто обняла ее в знак благодарности. Она успела освежить губную помаду, наложив новый ярко-коралловый жирный слой. Но мало того – распустила по плечам кудри, на шею повесила золотой крестик, а на руки нацепила сразу несколько браслетов. Браслеты мелодично позвякивали при каждом движении, привлекая внимание к столь яркой особе. – А то я уж начала бояться, что точно придется рожать прямо за прилавком.

Они пошли по улице, миновали двухэтажный кирпичный дом, стена которого тоже была украшена огромным панно – портреты героев истории Мексики. Потом были еще кирпичные дома, довольно затрапезные, с обязательными металлическими решетками на окнах первых этажей, с облупившейся краской на наружных подоконниках и дверях. Вдоль тротуара выстроились в ряд старенькие автомобили. И лишь одно здание резко контрастировало с остальной застройкой, выделяясь на общем фоне, словно спелый мандарин в корзине с картошкой. Свежеокрашенные в оранжевый цвет стены, черные блестящие ставни. Гостиница «Лас Дамас», что вполне можно было бы перевести и как «Дамский уголок», вполне оправдывала свое название. Фасад дома, увитый плющом, утопал в цветах: герань в многочисленных цветочных горшках радовала глаз обилием ярко-розовых соцветий – последний привет ушедшего лета.

– Как красиво! Прямо кукольный домик, у меня был такой в детстве, – не удержалась от восхищенного возгласа Луз.

Офелия удовлетворенно хихикнула и подтолкнула ее по направлению к парадному входу.

Наверное, облику здания не хватало утонченной изысканности настоящей архитектуры, это правда. Зато отсутствие эстетики стиля с лихвой компенсировалось надежной защитой среды обитания. Высокий массивный металлический забор, тоже выкрашенный в черный цвет, плотно окружал дом со всех сторон. Просто так, с улицы, внутрь не попадешь. Они позвонили в дверь, и через пару минут на пороге показалась эффектная блондинка с короткой модной стрижкой. Она была в темных очках с толстыми линзами, что не помешало ей самым пристальным образом разглядеть Луз. Но вот взгляд ее переместился на Офелию, и красивое лицо женщины мгновенно озарилось сердечной улыбкой.

– Офелия! Как же я рада тебя видеть! Пожалуй, пора тебе снова вернуться под мою крышу. Или решила просто проведать меня? – Женщина радостно обняла Офелию.

– Как поживаете, Сюзанна? – неожиданно робким голоском осведомилась та.

– Дай-ка мне рассмотреть тебя получше, – воскликнула Сюзанна, скользнув глазами по выпирающему животу Офелии. – В прошлый раз я не заметила у тебя никаких следов беременности, зато сейчас… По-моему, малыш вполне готов к появлению на свет. Ему уже хочется поиграть, а?

– Пусть потерпит до следующего месяца! И вы ему не подкидывайте в голову подобные мыслишки. Я еще собираюсь поработать как минимум несколько недель.

Тут пропиликал ее сотовый. Офелия быстрым движением достала его из сумочки и прижала к уху. От бравады не осталось и следа. Она на глазах съежилась и поникла.

– Я сейчас в гостинице «Лас Дамас», – проговорила она в трубку. Последовала короткая пауза, после которой лицо Офелии приобрело еще более затравленное выражение. Она повернулась к женщинам спиной и, склонившись над телефоном, тихо зашептала в трубку: – Но я же говорила тебе, что собираюсь отвести туда Луз. Да все так и есть, Энджел! Честное слово! Прости, что так вышло. Я не знала, прости. Это моя вина. Да-да! Хорошо. – Офелия энергично закивала и с натужной жизнерадостностью добавила: – Сейчас буду.

Луз перехватила неодобрительный взгляд, каким Сюзанна, скрестив руки на животе, разглядывала Офелию, пока та говорила по телефону.

– Чего он хочет? – коротко поинтересовалась она, когда Офелия кончила разговор.

Та постаралась свести эпизод к маленькому недоразумению.

– Я сама во всем виновата. Не предупредила Энджела, чтобы он приехал за мной сюда. Теперь он и ждет меня сейчас у ресторана.

– То-то ты у него прощение клянчила. Не знаю уж, сколько раз ты повторила «прости».

– Но я же сама виновата, – возразила Офелия и бросила на Луз нервный взгляд. – Сюзанна, это та самая Луз, о которой я вам говорила. Мне жаль, но я вынуждена оставить вас и снова бежать к ресторану. Энджел не любит заставлять себя ждать. До завтра. – Офелия еще раз за этот вечер порывисто обняла Луз и снова глянула на Сюзанну: – Пожалуйста, позаботьтесь о моей подружке, ладно?

С этими словами она, даром что формы не способствовали резвости, проворно сбежала со ступенек крыльца на такой скорости, что Луз испугалась. А ну как зацепится за что-нибудь и упадет?

Но вот Офелия исчезла из виду, и Сюзанна опять повернулась к Луз, покачала головой и воскликнула в сердцах:

– Этот Энджел веревки из нее вьет! И отслеживает буквально каждый ее шаг. У него скверный характер. Буйный. Слышали, как он ей угрожал? Конечно, сама она ни за что не признается, но я уверена, что время от времени он даже поднимает на девочку руку. Пару раз я сама видела у нее синяки. Правда, она их старательно замазала румянами и пудрой.

– Так почему она снова не вернется к вам?

– И я бы этого очень хотела. Офелия знает, что двери моего заведения всегда открыты для нее. Но! Она ни за что не бросит своего Энджела. Так что пока я вряд ли чем смогу ей помочь. Разве что она сама попросит о помощи… Но это едва ли. Тем более сейчас, когда ребенок на подходе. Я знаю море таких историй. – Сюзанна сокрушенно покачала головой. – Этот человек, судя по всему, уже успел сломить бедняжку и всецело подчинить своей воле. А сломленная женщина всегда и во всем винит только себя. Рано или поздно такие женщины полностью теряют самоуважение и превращаются в тряпки.

– Ну уж Офелия никак не производит впечатление существа, похожего на тряпку.

– Напустить на себя она может самый неприступный вид. Это она умеет. Но пусть вас не обманывает ее показной норов. На самом деле под маской задиры и сорвиголовы скрывается запуганная до полусмерти еще совсем молоденькая девчонка, беспомощная и одинокая. – Женщина тяжело вздохнула и сделала приглашающий жест, чтобы Луз следовала за ней. – Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.

Они поднялись по лестнице на третий, самый верхний, этаж с номерами-мансардами. Комнатка напротив ее номера была свободна. Значит, обрадовалась Луз, пока она может единолично распоряжаться ванной. Внутри все предельно скромно, но чистенько. Стены выкрашены в неяркий желтый цвет с голубым накатом. В тон рисунку и покрывало на двух узких, составленных вместе кроватях. Возле высокого мансардного окна с крутым наклоном примостился небольшой выкрашенный краской бювар.

Луз прикрыла за собой дверь и, сделав несколько шагов, оказалась у окна. Да, ничего не скажешь! Обстановка спартанская. Она поставила чемодан прямо на деревянный крашеный пол, жакетик бросила на кровать. Неожиданно для себя она вдруг почувствовала, что ее путешествие в Сан-Антонио превращается в реальность. А почему бы и нет? Ей двадцать один год, она одна в целом свете, ее родной дом остался в Милуоки. Значит, на ближайшие дни эта комната станет ее новым домом.

Она освежилась водой, переоделась в теплую пижаму и с удовольствием вытянулась под тонким одеялом на узкой постели. Все же она очень устала. Дорога и все остальное… Такой тяжелый и долгий выдался сегодня у нее день. С улицы доносился городской шум: что-то неразборчивое громко кричал пьяный мужчина, хлопали автомобильные дверцы, лязгали ворота подземных гаражей. Где-то на расстоянии слышался вой полицейских сирен. Ну, в городе это все привычные звуки, словно стрекот цикад в деревне. Луз натянула одеяло до самого подбородка и зябко поежилась, скорее от страха, чем от холода.

Потом повернулась на бок и потянулась к тумбочке за телефоном. Взяла его и прижала к груди. Единственная ниточка, связующая ее с Салли. И в этот момент телефон зазвонил. Луз вздрогнула, потерла глаза и взглянула на номер. Салли. Она приложила трубку к уху:

– Привет! А я как раз о тебе думала.

– Привет, – услышала она в трубке знакомый голос. Кажется, он тоже обрадовался. – С тобой все в порядке?

Сердце ее сжалось при мысли, как же он за нее переживает.

– Да, все нормально. Только по тебе сильно скучаю.

– Я тоже. Такая тоска, когда тебя нет рядом.

Голос был усталый и полусонный. Наверняка, подумала Луз, тоже сейчас лежит в кровати, как и она, наскоро перекусив бутербродами, купленными по пути с работы. Салли снимал очень скромную квартирку в небольшом двухэтажном доме. Типичное холостяцкое гнездо, обставленное разнокалиберной деревянной и металлической мебелью, приобретенной по случаю на распродажах. А кое-что позаимствовал и из родительского дома. Возле стены стоит велосипед, рядом на полу валяются всякие атлетические снаряды. В кухне полно кружек для кофе. Она часто оставалась у Салли на ночь, но всегда говорила бабушке, что ночует у подруги. И всякий раз испытывала чувство неловкости от своей невинной лжи. Стыдно! Уже взрослая самостоятельная женщина, которая сама зарабатывает себе на жизнь, а приходится врать и скрывать правду, с кем и где она проводит ночи. Но Эсперанса была женщиной строгих нравов, воспитанная в традициях католического благочестия. И, чтобы не расстраивать ее понапрасну, Луз предпочитала хитрить.

– И сколько ты сегодня проехала? – поинтересовался у нее Салли.

Луз свернулась на постели калачиком.

– Не очень много, – ответила она расплывчато.

– Это сколько? Надеюсь, ты уже в Сан-Луисе?

– Нет, в Чикаго.

В трубке повисла напряженная тишина.

– Что?!

– Ну, понимаешь… – Луз слегка откашлялась, – у меня тут возникли кое-какие проблемы с машиной.

– Черт-черт-черт!

– Ничего страшного! Просто полетел топливный насос.

– Почему же ты не позвонила мне? Я бы приехал и все сделал прямо на месте! Где сейчас машина?

– В автомастерской. Механик очень хороший. Он уже заказал нужную деталь. Не волнуйся! Все под контролем.

Снова последовала пауза, на сей раз еще более продолжительная. Наверняка считает до десяти, подумала Луз. Но вот Салли тоже откашлялся – верный признак того, что он сильно расстроен.

– А где ты сама сейчас? – Голос его звучал подозрительно ровно.

Луз обвела беспомощным взглядом убогую комнатку.

– Я… ну, я… остановилась на ночь в одной придорожной гостинице.

– Но я ведь мог приехать и забрать тебя домой. Зачем тебе понадобилось останавливаться на ночлег в какой-то гостинице?

– Со мной все в порядке, не волнуйся. А тебя я решила не беспокоить по пустякам.

В трубке послышался тяжелый вздох. Луз представила себе, как Салли сосредоточенно трет пальцами переносицу. Он всегда так делает, когда о чем-то размышляет. То-то, наверное, мысли ходят ходуном в его голове. Поди, спешно готовит план по ее эвакуации домой.

– Ладно, – промолвил он наконец. – Давай договоримся так. Утром у меня есть кое-какая срочная работа. Но к полудню я приеду за тобой. Обязательно. Если хочешь, я могу приехать и прямо сейчас.

Луз уселась на кровати, поджав под себя ноги.

– Не надо! Я не хочу, чтобы ты за мной приезжал!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Говорю же, все нормально! Завтра я забираю из ремонта машину и двигаюсь дальше, по плану. Я ничего не собираюсь менять.

– Ты серьезно? То есть ты все еще надеешься доползти на этой консервной банке до Мексики? После всего, что случилось сегодня?

– Я собираюсь доехать до Техаса. А там решу, что делать дальше. – Луз почувствовала, как ее охватывает раздражение. – Мы же с тобой уже сто раз обсудили мой маршрут.

– Да, но кто тогда думал, что твоя колымага так быстро выйдет из строя? Уверен, это не в последний раз!

– Ничего страшного, я ее снова отдам в ремонт.

– Нет, ты мне все же скажи конкретно, где ты сейчас, – прорычал он в трубку.

– Послушай, Салли, – проговорила она твердым голосом и, привстав на постели, распрямилась. Сердце глухо колотилось в груди. – Повторяю тебе еще раз. Я не хочу, чтобы ты приезжал за мной. Со мной все в порядке! В полном порядке!

В трубке снова стало тихо. Меньше всего на свете Луз сейчас хотелось ругаться с Салли.

– Салли, – взмолилась она в трубку. – Ты же знаешь, как ты много значишь для меня. Но поверь же хоть самую малость в мои силы. Поверь в то, что я смогу довести до конца задуманное. – В эту минуту ей так хотелось, чтобы он поверил в нее, понял ее, принял ее сторону. – Разве ты не понимаешь, что если я не исполню свой долг, то потеряю себя навсегда? Ты этого хочешь?

– Нет, конечно. Но… Луз! Твоя затея… она небезопасна! Меня волнует, что ты собираешься пересечь всю страну из конца в конец на машине одна. Это неправильно!

Она не знала, что и сказать. Представления Салли о жизни были ей хорошо известны. Это были вполне традиционные взгляды на распределение ролей между мужчиной и женщиной. Мужчина женится, создает семью и обязан заботиться о жене и детях. У жены тоже имеются свои обязанности перед семьей. И ей не пристало разъезжать по всей стране в одиночестве. Конечно, с таким старомодным отношением ко всему на свете куда ему понять, что сейчас движет Луз, вознамерившейся во что бы то ни стало совершить задуманное. И обязательно в одиночку. Нет, он никогда не поймет ее и никогда не примет ее точку зрения.

– Знаю, ты волнуешься за меня. Но поверь мне, все твои страхи безосновательны. Завтра я забираю машину из ремонта и еду дальше. Произошел случайный сбой, не более того.

– Сбой? – В трубке послышался издевательский смешок. – Ты говоришь, сбой? Нет, Луз! Это не сбой! Но ты просто чертовски упряма! Выслушай меня еще раз. Я знаю, о чем говорю. Твое путешествие действительно сопряжено с большим риском для жизни. Если ты не оставишь свою безумную идею и не вернешься домой, то, вполне возможно, вскоре мне позвонит какой-нибудь полицейский и сообщит, что на обочине дороги обнаружено твое тело.

– Ну и прекрасно, значит, такова моя судьба! – неожиданно для себя взвилась Луз. Она поднялась с постели и подошла к окну. Луна, затерявшись среди островерхих крыш соседних домов, была едва видна: такой малюсенький серебряный лучик надежды в кромешной ночной тьме.

Салли продолжал что-то говорить, голос его то и дело срывался на крик, он убеждал, настаивал, но она намеренно отняла трубку от уха. Конечно, он волнуется, он переживает за нее, и она это знает. Но слушать его увещевания ей расхотелось. Он и так запугал ее.

– Спокойной ночи, Салли.

– Не отключайся! Мы не закончили разговор!

– А разве мы разговариваем? Ты кричишь, а я просто терпеливо жду, когда ты закончишь. Так взрослые люди не разговаривают.

– Хорошо, ты права. Я знаю, что тоже могу быть упертым и могу легко выйти из себя. Но ты… после похорон ты изменилась до неузнаваемости.

– Салли! Прошу тебя…

– Нет, это я прошу тебя! Ты же приличная девушка, Луз! А ведешь себя как какая-то… авантюристка. А я люблю разумную, рассудительную девушку по имени Луз и снова хочу видеть тебя прежней. Возвращайся домой! Или я немедленно выезжаю за тобой!

Луз в растерянности снова отняла телефон от уха. Он переживает за нее, у него болит сердце. Но ведь ей от него сейчас нужно совсем другое. Салли должен не разубеждать ее, а поддержать. Помочь поверить в собственные силы. С тяжелым вздохом она приложила трубку к уху:

– Салли, я устала. У меня был очень тяжелый день, а завтра рано вставать. Спокойной ночи. Я позвоню тебе утром.

Салли молчал.

– Ты слышишь меня, Салли? Спокойной ночи.

– Значит, все-таки поедешь. – Это был не вопрос, а констатация факта.

– Поеду.

Салли молчал.

– Салли, прошу тебя, постарайся понять меня! Я обязана! Я должна это сделать!

– Мне этого не понять! Но тебя, кажется, это и не волнует.

– Волнует!

– Что ты хочешь от меня услышать?

– Слова поддержки! Ну же, пожелай мне счастливого пути.

Он рассмеялся, но смех был невеселым.

– Будь по-твоему! Спокойной ночи, Луз. И удачи тебе во всем.

В трубке что-то щелкнуло, и стало тихо. Видно, Салли намеренно отключил телефон. Его столь неожиданный поступок застал Луз врасплох. Получается, что он сам, по собственной инициативе, оборвал их разговор. У них и раньше случались споры и даже перепалки, но никогда он не позволял себе подобных грубостей. Взял и отключился… Даже не захотел свести все к шутке, как он это обычно делал. Луз была ошарашена. Она с раздражением отложила телефон и снова залезла под одеяло. Но через минуту телефон зазвонил снова.

– Я не должен был срываться на тебе, прости, – с облегчением услышала она голос Салли.

Потом перевернулась на спину и сказала спокойно, без тени обиды или раздражения:

– Конечно, не должен был. Ведь раньше с тобой такого никогда не случалось.

– Это потому, что я боюсь. Боюсь за тебя, и все тут! И за нас с тобой я тоже боюсь.

Она уже приготовилась ответить ему: «А ты не бойся!» – но в самый последний момент передумала. Ведь впервые он честно поделился с ней своими страхами, признался ей в том, что не уверен в себе, что он совсем не такой уж герой-супермен, каким бы ему хотелось выглядеть в ее глазах. Что ж, такое признание дорого стоит. А потому она ответила ему просто:

– Я тоже боюсь, Салли.

– Рад слышать. Значит, есть надежда, что ты будешь вести себя осмотрительно.

В глубине души Луз улыбнулась. Все же мало-помалу он начинает ее понимать.

– А чего ты боишься больше всего?

– Боюсь, что никогда не увижу тебя снова. Боюсь, что ты вернешься домой совсем другой женщиной. Боюсь всевозможных напастей, которые могут с тобой приключиться.

Странно, но эти же самые страхи терзали и Луз.

– А я вот всю дорогу стараюсь не думать о плохом и настраиваю себя только на хорошее. Представляю себе, как встречусь со своими мексиканскими родственниками. Между прочим, я уже успела познакомиться с несколькими очень приличными людьми. А потом, я ведь собираюсь посетить места, которые никогда в жизни не видела. Я сама отвечаю за себя, сама принимаю решения. Это же здорово!

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Это действительно здорово.

С улицы снова донесся вой полицейской сирены, но в трубке она слышала ровное дыхание Салли, и эти привычные для нее звуки действовали успокаивающе. Она слегка потянулась и сладко зевнула.

– Спи спокойно, – проговорил в трубку Салли.

– И тебе сладких снов, Салли.

– Еще раз спокойной тебе ночи! Утром обязательно позвони мне, ладно?

На сей раз телефон отсоединился плавно, без резких щелчков. Никакой обиды! Она снова свернулась калачиком и крепко обхватила руками коленки, прижав их к груди. Разговор с Салли разбередил ей душу. Снова и снова она задавалась все тем же сакраментальным вопросом: а может быть, Салли прав? И не стоит продолжать путешествие? Может быть, лучше вернуться домой, пока не поздно? Кто знает, какие опасности подстерегают ее в пути? К тому же ей так не хватает Салли.

Но тут Луз вспомнила ту дивную бабочку из их сада, которая разбудила ее на рассвете. Как уверенно трепетали ее крылышки, когда она взмыла высоко в небо, бесстрашно отправляясь в долгое и трудное путешествие туда, где не была ни разу. И никто не уговаривал ее остаться дома, перезимовать там, где ей все знакомо. И выбор у этого хрупкого создания был невелик: либо лететь, либо умереть.

«Такая смелая, да?» – услышала она в ушах голос бабушки.

Луз закрыла глаза, и ей вдруг стало страшно жалко себя. Она ведь такая же беззащитная и хрупкая, как та бабочка. А что такое смелость? Кто возьмется объяснить ей толком, что это значит? Быть может, смелость – это прислушиваться к своему внутреннему голосу, а не слушать, что советуют тебе другие. В конце концов, надо же доверять собственной интуиции, какой бы слабенькой она ни была.

Прежде чем сон сморил ее окончательно, Луз успела подумать еще вот о чем. Смелость – это совсем просто. Берешь нужный курс и движешься вперед, не отступая ни на йоту.