Читать книгу 12 религий, которые меняют мир сегодня. Все об их истории, учении, практиках и значении. 2-е издание - Мэри Пэт Фишер - Страница 33

К сожалению, традиционная духовная мудрость во многих частях мира фактически уничтожена людьми, стремящимися захватить земли коренных народов или спасти свои души на каком-либо ином пути к Богу. Под лозунгом «Убей индейца и спаси человека» американский основатель школ-интернатов для индейских детей забирал их в раннем возрасте из родных семей и трансформировал их культурную идентичность, изображая местные духовные практики как пути, ведущие в ад, и лишая воспитанников возможности участвовать в традиционной сакральной жизни. Ученикам навязывалась «современная» картина мира, которая отвергает веру в чудеса, сверхъестественные исцеления или божественное вмешательство, то есть противореча тысячелетней мудрости их собственной духовной традиции.

Коренные индейцы, обращенные в христианство, сами иной раз становились рьяными миссионерами, помогая распространению христианства среди местных народов. Иногда туземцы обращались в христианство в попытке «задобрить» беспокойных чужаков, но иногда это были действительные примеры миссионерского служения, побуждавшие туземцев принимать «веру белых людей», хотя она и была религией их угнетателей. Например, в начале XIX века новообращенный христианин по имени Канчи из племени чокто[85] утонул, пытаясь спасти подростков, плот с которыми перевернулся, когда племя чокто переправлялось через полноводную и бурную реку Миссисипи, будучи насильственно изгнано с родных земель колонистами. Люди чокто были настолько тронуты его жертвой, что вскоре члены племени начали читать Библию в память о нем, и впоследствии здесь сформировалась новая христианская община, находившаяся на землях нынешнего штата Оклахома. Индейская традиционная духовность настолько тесно смешивалась с христианством, что многие христиане-индейцы сегодня хотели бы внести перемены в свою религиозную жизнь и самосознание. Мария Тереза Аршамбо уверяет:

Кода мы читаем Священное Писание, мы должны читать его как туземцы, ибо мы и есть туземцы. Мы не можем больше пытаться стать тем, кого хочет сделать из нас доминирующее общество… Мы просто учимся отбрасывать шовинизм и чувство культурного превосходства, с которым это Евангелие часто преподносят нашему народу. Мы должны выйти за рамки Евангелия для белых, чтобы воспринять заключенную в нем истину.[86]

Аналогичная политика насильственного лишения коренных жителей их культуры проводилась и в отношении детей австралийских аборигенов в период с 1880 по1960-е годы. Будучи насильственно отобраны у своих родителей, дети этого «украденного поколения» подвергались жестокому обращению или превращались в рабов. Пятеро детей Элизы Сондерс были отобраны у нее социальными служащими, а ей с мужем оставалось лишь искать работу. Она вспоминает: «Можно пройти много миль и не встретить ни единой души. Это все равно, как если бы вашего ребенка убили». Одна из ее детей, политик Шармэйн Клерк из партии зеленых, сумела вырваться из-под назойливой опеки, после одиннадцатилетней разлуки воссоединилась с матерью и поведала историю своей исчезнувшей семьи. «Когда я со своими братьями и сестрами прихожу домой, мы все впятером безмолвно садимся и слушаем и смотрим по сторонам. Увы, нам больше не вернуться сюда».[87] В 1998 году австралийские граждане принесли извинения за эту «мягкую попытку геноцида». В Книге Скорби было собрано боле 300 тысяч подписей, а в церквях, школах и городах по всей Австралии прошли многие сотни трогательных межрасовых служб и церемоний.

В Мексике, после продолжавшегося несколько десятилетий восстания коренных жителей против центрального правительства и культурных репрессий, наступил поворотный момент, когда караван с лидерами мятежников, прибывший с юга, у въезда в Мехико встречали десятки тысяч манифестантов, требовавших политической автономии для десяти миллионов коренных жителей Мексики. Лидер восставших из Чиапаса младший командир Маркос заявил: «Настал час индейского народа, людей, кожа у которых – цвета земли».[88] Однако предложенный восставшими билль о правах туземного населения, предполагавший значительную автономию для коренных жителей Мексики, был изменен до такой степени, что реально у них стало даже меньше законных прав, чем прежде.

В Африке, несмотря на изменившиеся социальные условия, традиционная религия еще сохраняет достаточно сильные позиции у некоторых племен и народностей, таких как йоруба, у которых жрецы-прорицатели до сих пор пользуются большим уважением. По их утверждению, в состоянии транса они часто вступают в контакт с ориза, что подчеркивает близость и важность невидимых сил. Однако в современных урбанистических районах Африки быстрым потоком уходят в прошлое традиции, и главный акцент делается на интенсивность этой, земной, жизни. Они уступают место западному взгляду на время, в котором главное – постоянное беспокойство о будущем. Этот сдвиг привел к серьезной психологической дезориентации, а также социальной и политической нестабильности. Приверженцы туземных духовных культур сливаются с такими мировыми религиями, как ислам, буддизм или христианство, и изучают взаимосвязь этих ранних традиций с межкультурными миссионерскими традициями. Так, например, африканские ученые отмечают, что выдвижение на передний план Бога, как это делают христиане, подрывает имеющую большую социальную значимость традицию почитания духов предков в традиционных африканских религиях.

Туземцы и аборигены также порой становятся жертвами разрушительных проектов по переустройству. Так, в Зимбабве многие тысячи представителей архаической и самодостаточной культуры вадума были переселены с родных мест, так как их исконные земли были залиты водой при создании огромного искусственного озера для ирригации земель, лежащих в сотнях километрах от него. Джеймсон Кураша из Университета Зимбабве так описывает влияние этой акции на племя вадума:

Когда им была навязана эта «идея» развития, многие семьи оказались разделенными огромными массами воды. Сегодня они превратились в людей без прошлого, которое вело и объединяло бы их, поскольку их прошлое (то есть предки) оказались либо погребены под слоем воды, либо снесены ею. Это разделение причинило громадный культурный ущерб, который никогда не удастся исправить.[89]

В Малайзии коренная народность оранг-асли, а также антропологи, социологи и вообще специалисты, знакомые с ситуацией, сознают, что правительство Малайзии сознательно и неуклонно вытесняет людей с их исконных земель с тем, чтобы правительственные структуры могли сами распоряжаться богатыми древесиной землями.

* * * * *

Религия на практике. Оранг-Асли из Малайзии: утраченные традиции

На полуострове Малайзия около 147412 жителей племени, известного как оранг-асли («первоначальные люди»), до сих пор придерживаются некоторых традиционных обрядов. Среди них есть этническая группа, известная под названием якуны, обитатели которой некогда жили в обширном болотистом лесу, на торфяниках. Согласно традиционному укладу якуны жили охотой и собирательством, а также возделыванием овощей на небольших клочках земли. Они жили очень скромно, проявляя уважение к лесу, лесным зверями и невидимым духам, пребывающим вокруг. Но сегодня большая часть болотистого леса осушена, вырублена и превращена в плантации масличных пальм или каучуконосов. Разрушение экосистемы губчатых торфяников леса привело к частым разливам и наводнениям на исконных землях племени вдоль реки Бебар, настолько сильным, что департамент по делам оранг-асли решил переселить их на более высокое место возле Кампунг Симпай. Дети племени были высланы в отдаленные школы-интернаты и учились вместе с детьми малайцев. Они попали в поле воздействия массовой поп-культуры и сделались любителями телевидения, сотовых телефонов и западного фасона одежды. Оранг-асли остаются одним из беднейших народов в рамках исламского большинства Малайзии.

В прошлом жизнь яукнов определялась целым набором всевозможных табу. Так, например, они не имели права срубать незнакомые деревья или кричать в лесу, иначе дух дерева мог наказать их или наслать на них проклятие. Ни в коем случае нельзя было убивать или причинять вред животному, обладающему качествами бади (священного духа или духов умерших), иначе эти духи отомстили бы обидчику точно таким же образом, как было ранено или убито животное.

Несмотря на эти и другие табу, людей племени по традиции учили жить уважительно, проявляя особую осторожность в отношении духов, окружающих людей. Поэтому люди племени вели себя почтительно всюду, будь то в лесу, на реке или дома. Абу Бин Ле, энергичный пятидесятитрехлетний человек, помогающий осуществлению Проекта садового наследия, финансируемого Европейской комиссией и Программой развития ООН, и составлению описи и сохранению туземных лекарственных растений, а также разумного использования лесных ресурсов, констатирует утрату уважительности у молодого поколения:

Дети нашего времени не верят [в грозные последствия нарушения табу], поскольку ничего такого при их жизни не случалось. Леса, окружавшие нашу деревню, исчезли, так что никаких духов здесь не осталось. Возможно, здесь и наберется несколько духов, но – далеко не так много, как в старые дни. Если говорить о тех временах, у нас были леса – огромные леса. В лесах обитало множество духов. Сегодня же эти леса исчезли, и никто не знает, что нам предстоит в будущем. В старину, когда духов было много, мы не решались нарушать табу.

Семнадцатилетний Хабиб не чувствует никакой связи с духами лесов. Он говорит:

Это нас не касается. К тому же лесов осталось совсем мало, только бесчисленные акры плантаций масличных пальм. Я помню: когда я был ребенком, леса сплошь окружали наши дома.

Несмотря на утрату многих традиционных табу, некоторые меры предосторожности сохранились до сих пор, например запрещение детям шуметь и вести себя бесконтрольно. Дети сдержанны в поведении, поскольку многие малыши помнят или слышали о страшной буре, вызванной нарушением одного из табу – не шуметь. Двадцатичетырехлетняя Энн, правнучка бывшего бомоха (шамана), была в лесу, когда началась буря:

Пиран, который тогда был еще совсем мальчишкой, играл с лягушкой, но тут его дядя отобрал у него лягушку и выпустил ее. Пиран принялся плакать, и его было невозможно унять. И тут внезапно, прямо-таки с ясного неба, грянул гром. Мать Пирана поспешно схватила его и побежала в сторону дома, но у нее за спиной полыхнула молния. Они наткнулись на дом местного шамана, который мигом совершил джампи [установил контакт с духами]. И дождь тотчас прекратился, а небо вновь стало ясным и солнечным.

Санисах Деп, тридцатидевятилетняя внучка покойного деревенского бомоха, тоже была там:

Я была страшно напугана увиденным. Это было похоже на бурю, но это была не обычная буря, к которой мы привыкли. Когда она [мать Пирана] бежала, казалось, группа темных облаков нависает над ней, преследуя ее. Дядя вырвал у нее ребенка, так уж получилось. И теперь, когда ребенок капризничает, мы стараемся мигом успокоить его.

В старые времена бывали бомохи, которые умели исцелять людей, знали, как общаться с духами и проводить необходимые ритуалы. Санисах жила по соседству со своим дедом, деревенским бомохом, и была уверена, что его кончина в 1997 году была результатом того, что он не смог совершить необходимые обряды, чтобы умилостивить духов:

Дедушка был уже стариком. Ему перевалило за восемьдесят. Но, несмотря на это, он был очень силен и гибок. Он был старостой деревни и шаманом, и многие люди уважали его и приходили к нему за советом и помощью. Тогда, в начале 1997 года, лес вокруг наших домов вырубили, осуществляя второй этап плана устройства пальмовой плантации. Он был крайне недоволен решением деревенского комитета расчистить лес позади его хижины и просил их оставить ему хоть небольшой клочок леса, поскольку там он должен был совершать ритуал бела кампунг, обеспечивающий благополучие его семейства и всей деревни в целом. Он предостерегал их, что если они не оставят ему места, чтобы совершать ритуал бела кампунг, духи будут разгневаны, и впоследствии в деревне начнутся беды. Но никто не стал его слушать; лес был вырублен, и на его месте высажены масличные пальмы.

Спустя два или три месяца после этого дедушка был еще крепким и бодрым и созвал всех своих внуков и правнуков на небольшую вечеринку у себя дома. Когда все собрались, дедушка внезапно испустил громкий крик; он пояснил, что у него ужасно болит голова. Я бросилась за помощью. Когда я вернулась, я увидела его лежащим на полу своего дома. Лицо у него было перекошено гримасой. Не в силах говорить, он жестом приказал нам отыскать его шаманские принадлежности, чтобы он мог совершить джампи. Мы не знали, где он хранил их, поскольку он никогда не говорил нам об этом. Не в силах помочь ему, мы бегом понесли его в ближайший госпиталь, находившийся примерно в 40 км от нас. Но по дороге дедушка умер. Врачи сказали нам, что у него повреждены почки. Я же была не вполне уверена в этом, поскольку дедушка был очень бодр и крепок. Все произошло очень быстро, вскоре после того, как он не сумел совершить ритуал бела кампунг в должное время.

Сегодня в деревне Кампунг Симпай уже не осталось бомоха. Впрочем, в соседней деревушке еще есть бомох, и именно к нему и обратились за помощью в ноябре 2006 года, когда у двадцатилетней девушки из племени якунов началась лихорадка денге. Врачи из ближайшего госпиталя сказали, что шансов на выздоровление у нее мало. Чтобы спасти девушку, ее семья обратилась за помощью к бомоху. И девушка выздоровела. Она соблюдала все традиционные табу до тех пор, пока для всего семейства не была исполнена специальная церемония питус убат. Ее кульминацией было купание девушки вместе с ее отцом в кокосовом молоке, разведенном водой, над которой бомох совершил обряд джампи. На фото на этой странице тетка девушки по материнской линии держит пелепас, сделанный из кокосовых листьев и символизирующий страдания и болезнь, от которых было необходимо очистить тело больной. Больная сама разорвала пелепас на две половинки, положив тем самым конец своей болезни.

Хотя люди прежних поколений имели мало шансов найти работу и жили в нищете, так что даже рис считался роскошью, некоторые старики испытывают ностальгию по прошлым временам. Абу говорит:

Мы, люди оранг-асли, занимали совсем маленький клочок леса, скажем, десять акров. А сегодня плантации занимают тысячи акров леса. Они огромны, но там не увидишь ничего, кроме масличных пальм. Я помню, как с упоением слушал щебет птиц и крики обезьян. Это были радостные звуки. Наша община состояла не только из людей, но и из животных. По утрам нам так не хватает голосов животных. И все, что мы слышим по утрам – это рокот моторов грузовиков, увозящих куда-то плоды масличных пальм.[90]

* * * * *

До тех пор пока оранг-асли живут в лесу, и особенно если им предоставлены права на землю – исконную землю их предков, правительства штатов не смеют посягать на леса и древесину. Критики считают, что именно поэтому правительство и стремится «интегрировать» оранг-асли в культуру малайцев под лозунгом «развития», включающего в себя переселение, образование и исламизацию. И все это – ради того, чтобы оторвать аборигенов от духовной связи с их родной землей.

В Соединенных Штатах резервации, в которых проживают многие тысячи индейцев навахо и хопи, находятся в районе крупнейших месторождений угля в стране «Блэк-Меса», раскинувшемся на 400 квадратных миль.[91] В 1966 году совет племен навахо и хопи подписал соглашение, позволяющее горнодобывающим компаниям проводить на Блэк-Меса добычу угля для выработки электроэнергии для городов юго-запада и, желательно, для экономического развития племен. С тех пор священная земля подверглась опустошению, древние археологические объекты были уничтожены, тысячи индейцев навахо были изгнаны со своих коренных земель, и водоносные пласты ежегодно теряют до 1,3 миллиардов галлонов чистой воды, которая используется для подачи угля на электростанцию, расположенную в сотнях миль отсюда. Сегодня бытует мнение, что учрежденные правительством советы племен (сами по себе не являющиеся законными представителями индейцев) получили совет заключить эту сделку от адвоката, который сам тайно числился сотрудником угольной компании. Сегодня трест Блэк-Меса добивается законных акций, которые положили бы в будущем конец хищническим действиям компании, наносящим ущерб этому району, и прекратили силовой нажим, направленный против коренных индейцев. Адвокат-чероки Джейс Уивер подчеркивает, что имеют место трудности в защите прав коренных индейцев по религиозным мотивам, поскольку юридическое определение понятия «религия» носят ограниченный характер. Он пишет: «Из-за отсутствия концепции святости наша законодательная система в конечном итоге не способна защитить религиозные свободы коренных индейцев и их претензии на свои земли».[92]

Современные модели развития, а также хищническое разграбление природных ресурсов ради прибыли – все это активно оспаривают народы традиционного уклада по всему миру, и предпринимаются попытки возродить истинную ценность древней мудрости. В Индии официальные лица Министерства окружающей среды и лесов сегодня признают, что еще сохранившиеся священные рощи коренных племен – это подлинные сокровищницы разнообразия форм жизни, и их ни в коем случае не следует уничтожать. В таких районах очень часто именно шаманы помогают туземным племенам осознавать необходимость охраны деревьев и всевозможной растительности.

В северном Таиланде ущерб от наводнений в сезон дождей и наноса отложений в 1995 году оказался настолько значительным, что крестьяне, дома и поля которых были уничтожены, возродили древний туземный ритуал, чтобы умилостивить реку Маэ Чэм. Почтительное отношение к реке было нарушено внедрением современных технологий контролирования воды, таких как дамбы и ирригационные системы. На рассвете, прямо в дождь, крестьяне устроили на реке жертвенник, наполнив его всевозможными сладостями, орехами, бананами, сахарным тростником, пищей и сигаретами в качестве своеобразного жертвоприношения духам леса, божествам земли и духам-хранителям реки. В своих молитвах люди просили у реки прощения за недостойное обращение с водой и молили ее, чтобы уровень воды в реке понизился.

Некоторых туземные народы сознают, что их традиционные сакральные практики не только уместны, но и совершенно необходимы для будущего мира. Они рассматривают эти практики как своего рода противоядие механистическим, негуманным, разрушающим экологию технологиям нашего века. Вместо того чтобы рассматривать свои древние практики как нечто второстепенное, такие племена, как коги, обитающие во влажных тропических лесах в горах Колумбии, сознают, что они – старшие братья всего человечества, ответственные за поддержание баланса во всей вселенной и перевоспитание своих младших братьев, которые слишком увлечены жаждой материальной наживы.

* * * * *

Религия в общественной жизни. Уайнона ЛаДюк

Как подчеркивает автор полудокументального романа «Последняя женщина в строю» Уайнона ЛаДюк, у людей ее клана особое предназначение:

В прежние времена они были воинами, огичидаа, – людьми, защищавшими свой народ. Иногда мы остаемся воинами и теперь. Мы – те, кто призваны быть хранителями трех вещей, определяющими наш путь: нашего имени, нашего клана и нашей религии.[93]

Сама Уайнона – образцовый пример подобного служения. Она постоянно выступает в сводках новостей как борец во имя будущего Земли и ее обойденных судьбой племен. Когда она в 1996 году выдвигалась в кандидаты на пост вице-президента Соединенных Штатов от партии зеленых, Уайнона ратовала за реформы, направленные на длительное выживание человечества на Земле:

Я стремлюсь вновь поднять общественные вопросы: о распределении богатств и власти, о злоупотреблении силой, о правах мира природы, об экологии и необходимости рассмотрения поправки к конституции США, в которой все решения, принимаемые сегодня, следует рассматривать в свете их влияния на седьмое поколение, считая от нынешнего.[94]

Сегодня Уайнона живет на исконных землях своего отца в северной Миннесоте, в резервации Уайт Эрт (Белая Земля). Ее отец, как и многие другие индейцы, покинул резервацию в поисках более благоприятных экономических возможностей и вследствие внутриполитических репрессий, но сама Уайнона пытается воссоздать экономическую базу, которая позволила бы ее племени – анишинабе[95] – возвратиться на свои земли и вновь обрести законные права контролировать ее использование. Эта земля имеет для ее жителей прежде всего духовную, а не только экономическую значимость.

Участок земли, на котором издавна жила ветвь анишинабе – «Миссисипи» Уайноны, формально была предоставлена по договору, определяющему площадь резервации в 837000 акров, в обмен на отказ от прав на земли племени в штатах Миннесота и Висконсин. Но со временем эти земли разошлись в результате закладных и незаконной продажи земель, и в 1986 году территория поселения, где были вынуждены поселиться анишинабе, под давлением влиятельных государственных агентств и компаний, торгующих древесиной, была продана по цене несколько пенсов за акр. Сегодня резервация Уайт Эрт занимает всего лишь одну шестую часть своей первоначальной территории. Выделив на это часть присужденной ей компанией «Рибок» премии в 20000 долларов за активную гуманитарную деятельность, Уайнона основала Проект возрождения резервации Уайт Эрс, попытавшись выкупить земли. Она заявила: «Мы должны возвращать наши земли акр за акром, дюйм за дюймом. Земля, где погребены наши предки, должна остаться нашей навеки, даже если нам придется выкупать их могилы».[96]

Основанный ею проект уже позволил выкупить более 1300 акров земель, принадлежавших ее племени, и его активисты пытаются приумножить этот надел путем дальнейших приобретений, завещаний и судебных исков. В числе этих земель – кладбища с нетронутыми березовыми рощами и лесами сахарных кленов и участок площадью 715 акров, на котором расположены два озера, где находятся излюбленные места водоплавающих птиц, заросли дикорастущего риса и множества лекарственных растений. Последний участок отмечен земляными насыпями, чтобы дети племени анишинабе могли познакомиться со своими традиционными культурными практиками, а также продемонстрировать миру истинную ценность экологического выживания планеты.

Уайнона, журналистка, окончившая Гарвардский университет, живет в бревенчатой хижине на берегу озера вместе со своими двумя детьми Айювак и Уэйси, стремясь научить их традиционным индейским представлениям. Она не боится открытой борьбы с финансовыми воротилами крупного масштаба. Например, в 1994 года она приковала себя цепью к воротам целлюлозно-бумажной фабрики, чтобы выразить протест против вырубки лесов, в том числе и тысячелетних реликтовых деревьев, предназначенных для изготовления бумаги для телефонных справочников. В результате она провела в заключении пять часов, широкая огласка, которую получило это дело, вынудила другие компании отказаться от контрактов, заключенных с упомянутой бумагоделательной компанией.

Сегодня Уайнона пытается способствовать осуществлению крупномасштабных планов по управлению землями Уайт Эрт как целостной экосистемой, которая, если удастся ее возродить, сможет поставлять медицинские средства и материалы для традиционной культуры анишинабе. Главная цель этих усилий – создать условия для возвращения людей на эти земли. Передаваемое в племени пророчество гласит, что люди седьмого огня – то есть нашего времени – оглядятся по сторонам и увидят утерянные ими ценности. С утратой земли происходит и утрата традиционных духовных принципов. В конце новеллы «Последняя женщина в строю» автор говорит как бы из 2018-го года, описывая культуру недалекого будущего, раскрывшую прежние духовные традиции:

Необходимость понять нашу взаимосвязь с целым мирозданием и нашу роль на пути жизни. Мы также вполне сознаем свою ответственность. Мы берем лишь то, что нам необходимо, а все остальное оставляем. Мы всегда благодарим за все, что нам дают люди и мир. То, что ведет нас вперед – это взаимосвязь, объединяющая нас с Творением, и то мужество, которое мы заимствовали из опыта ааникобиджиганов – наших предков, и ошкабевисагов – наших духовных помощников.[97]

* * * * *

Различие во взглядах и образе жизни между туземными племенами, живущими традиционным укладом, и теми, кто привержен индустриальной материалистической культуре, приводят к трениям в общинах. Так, есть люди, выступающие как за, так и против продажи общинами прав на добычу минеральных ресурсов ради экономической выгоды. Некоторые туземные племена также ставят под вопрос этичность развития сети казино для обретения экономической независимости. Но азартные игры имеют любопытные прецеденты во многих мировых религиях и являются традиционной частью сакральных ритуалов во многих туземных культурах. Церемониальное бросание костей символически ассоциировалось с циклами смерти и возрождения, а также движением по небу Солнца, Луны и звезд. Удачный бросок костей или поворот колеса фортуны часто выступает в мифах как метафора равновесия в постоянной череде счастья и скорби. Игровые ритуалы использовались многими племенами в качестве средства гарантировать смену времен года, а также переход от дня к ночи, повлиять на погоду и восстановить здоровье. Игры, вызывающие зависимость – другое дело, поскольку они могут оказаться пагубными для отдельных лиц и их семейств.

Перепись населения США 2000 года показала, что по меньшей мере свыше четырех миллионов граждан заявили, что в их жилах течет хотя бы часть крови коренных жителей Америки. Это примерно вдвое больше аналогичных показателей согласно переписи 1990 года. Чем объясняется столь резкий рост желающих признать свою прежде скрываемую национальную принадлежность? В числе возможных причин – потенциальная возможность получать часть доходов от игорного бизнеса, стипендии для студентов из национальных меньшинств, получившие широкую популярность туземные духовные традиции и поиски своих корней. Однако существует большая проблема доказательства туземного происхождения, усугубляемая несколькими веками межэтнических браков. Те, кто считают себя коренными индейцами, называют переселенцев «выскочками» или «самозванцами».

Хотя некоторые индейцы старшего поколения гордятся собственной исключительностью, другие используют современные средства привлечения внимания общественности и защиты своих интересов. Индивидуальные видения и древние пророчества об опасности такого образа жизни, который игнорирует ценности земли и духовные измерения жизни, побуждают индейских старейшин странствовать по свету, стремясь заручиться международной поддержкой и сообща заявлять о себе. Они распространяют туземные духовные пророчества и мнения о состоянии планеты, политических вопросах и современном образе жизни.

Туземные старейшины, выступающие на многих встречах, не просто вербуют адептов своего образа жизни, но учат уважению ко всему живому, тому, что они считают естественным для гармонии на планете. Всеми уважаемый вождь племени хопи, покойный Томас Бэньасиа, в 1992 году выступил с обращением к ООН, в котором изложил пророчества хопи о судьбах нашего времени. Согласно этим пророчествам творец создал совершенный сбалансированный мир, но когда люди отвернулись от духовных принципов ради эгоистических интересов, мир был разрушен серией землетрясений. Немногие выжившие создали второй мир, но повторили те же ошибки, и мир был уничтожен в ходе Ледникового периода. Немногие из тех, кто сумел выжить, стали говорить на общем языке и воздали высокоразвитую технику, но когда они отвернулись от законов природы и духовных принципов, третий мир был уничтожен великим потопом, который упоминается в древних преданиях многих народов. Сегодня мы живем в четвертом мире. Согласно хронологии хопи мы находимся на последней ступени упадка. Указывая на скалу, на которой начертана часть пророчеств хопи, Томас Баньясья пояснил:

Есть два пути. Первый, верхний – развитие техники, но отход от природных и духовных законов; он показан прерывистыми линиями, означающими хаос. Другой, нижний – путь, ведущий к гармонии с естественным законом. Здесь мы видим линию, представляющую возможность выбора, которая, как мост, соединяет оба пути. Если мы обратимся к духовной гармонии и будем жить сердцем, мы достигнем рая еще в этом мире. Если же мы будем следовать лишь верхним путем, мы придем к разрушению.[98]

Многие люди говорят, будто туземцы – это мифы о прошлом, давно умершие руины. Но туземная община – это не след прошлого, не миф. Она полна жизни и устремлена в будущее. Она хранит много мудрости и духовных богатств. Они не убили нас прежде и не убьют теперь. Мы шагаем рядом, чтобы сказать: «Нет, мы здесь. Мы живы».

Ригоберта Менчу из племени киче майя.[99]