Читать книгу Внеорбитные - Мэри Роуз Блэк - Страница 7

После обеда следующего дня я встретилась с Айзеком. У него дома. Ему удалось уговорить меня приехать к нему. Не скажу, правда, что сильно сопротивлялась, – я же решила последовать предложению Сьерры – ведь в этом не было ничего «такого». Мы привыкли думать, что что-то должно стоять за этим, ибо пичкает нас этим СМИ, но нет.

Квартира была на Манхэттене, не на Парк-авеню, но район не из бедных. Он ещё и из богатых. Ну-ну.

– Это твоя или снимаешь?

Он посмотрел на меня как на ненормальную. В синих глазах отразился оттенок недоверия. Может, он думал соврать, чтобы произвести впечатление, или сказать правду, но не факт, что она понравилась бы мне. Ответом оказался совершенно иной вариант:

– Нет, я живу тут временно, пока мне позволяют, – он посмотрел себе под ноги. – Расскажу поподробнее, если будет желание. Там долгая история.

– А, – коротко выдохнула я, описав глазами круг, и остановилась на свисающей с потолка, уже видавшей виды, боксёрской груше в дальнем левом углу. – Занимаешься или так, для себя?

Айзек проследил за моим взглядом и выдал кривую полуулыбку. Несколько ссутулившись, он подошёл к спортивному снаряду и нежно обнял его, погладив стёртую и с изломами кожу обивки, словно это была девушка. Сине-стальные глаза хитро сверкнули в мою сторону.

– Ну же, Ариес, я же знаю, что тебе хочется побить, – в конструкции речи явно не хватало продолжения в виде «меня», но я не придала этому большого значения. Сложив руки на груди, качаю головой.

– В другой раз, я здесь не за тем. Но предложение заманчивое и будет рассмотрено по стечении времени и обстоятельств.

Игривость сдуло с него порывом ветра – он нехотя отошёл от груши, вплотную практически подошёл ко мне, глядя с высоты своего роста мне в глаза. На лице было отчасти презренное, отчасти заинтригованное выражение. Я медленно подняла голову и выпятила подбородок вперёд.

Секунд десять он вот так стоял и смотрел на меня, в глазах проносилось что-то. Обдумывал план дальнейших действий? Или подыскивал очередную фразу-клише, чтобы вызвать во мне тошнотворный приступ пошлости? Ведь это так заезжено: привлечь внимание и вызвать чувства у потенциального партнёра путём отрицательного воздействия, агрессии. Ненависть и любовь – сильные и взаимосвязанные чувства, все это знают.

– Ух, – губы-трубочкой втягивают в себя воздух, он закатывает глаза, слегка откинув назад голову. – Какая ты скучная. Ладно, так уж и быть.

Вглядываюсь в прищуренные глаза, которые он быстро отводит. Пересекая комнату, усаживается на диване и хлопает по свободному месту рядом. Ходячее клише.

– Скажу сразу, что моё время ограничено.

Он фыркает, перебирая сводки информации для проекта.

– Свидание, да? – пониженным голосом говорит он, краем глаза наблюдаю за его реакцией. – Два парня за один день – не много ли? Я думал, ты другая.

– Чересчур много думаешь и всё не по делу, – с ноткой обиды отвечаю я. Раздражает меня эта фраза «я думал, ты другая». Не выношу её! – И вообще, не твоё дело. Ты не знаешь меня от слова «совсем».

Слышу, как он выдыхает ртом воздух, словно на морозе. Целенаправленно не поднимаю головы и выделяю маркером полосы текста.

– Обиделась, – без вопроса, утвердительно, выбрасывая слова на воздух, самому себе говорит он. – Значит, попал в точку. Задел если не за живое, но за… эго? Возможно. Хотя с чего вдруг, ведь ты не производишь впечатление неуверенной в себе. Что же это тогда? Страх? Ты боишься провалить встречу… Хм, но с кем из нас? С обоими? Или тот другой очень важен? Твой парень? Может, бывший парень?

Лениво поднимаю голову и удостаиваю его недоумевающим взглядом с не менее обескураженным выражением лица. Наши взоры сталкиваются. Выдавливаю из себя усмешку и рисую пару росчерков на бумаге, продолжая слушать его болтовню.

– Что угодно может быть, – глаза не выдали меня, он всё ещё строит догадки… Или делает вид, что не понял. – Смущение? Ты влюблена, и твои коленки дрожат как у пятиклассницы? Не думал, что это случится так быстро: обычно девушки передо мной ломаются.

Вот тут я уже начинаю нервно посмеиваться:

– Не обольщайся, Хейзл. Ты не в моём вкусе.

Бросаю на него беглый взгляд – он резко опешил, лицо застыло с маской огорчения. Да чего он выделывается, это же шутка была. Первый начал. Но молчание длится, и мне становится немного дискомфортно. Странная игра, если честно.

– Ау-ч, – натянуто и слащаво лепит он слово. Откидывается на спинку дивана, закинув руки за голову. – Ты мне глаза раскрыла. Жизнь никогда не будет прежней.

– Ты первый начал, я всего лишь подыгрывала.

Смотрит в потолок, обнажив бледную шею с печатью родинок:

– Я ничего не начинал.

Да ну? Правда?

– Не я придумала играть в близких друзей.

Он открывает рот для ответа, но оттуда выскальзывает лишь воздух. Айзек находит моё лицо и тяжело смотрит из-под задумчивых бровей, померкшие глаза мечутся от правого края к левому, изучая мои. Мне хочется перестать смотреть в ответ, но не выходит заставить себя: я не нахожу сил или желания, сложно сказать, чего именно.

О чём он думает? Обиделся? Если его же оружием, то «не из таких он». Не выглядит ранимым. Это всё напускное на нём, весь этот лоск, эта ленивая небрежность, развязность, колкие шуточки. Это образ. И он живёт в нём: ему нравится. Нравится играть. Потому чего не так-то?

Сглатываю застрявшее в горле напряжение и всё же отвожу взгляд со вздохом. Читаю какое-то предложение в тексте уже раз пятый.

– Жестокая, – в сердцах заключает он. – А я всего лишь хотел узнать тебя.

– А почему в прошедшем времени? Больше не хочешь? Разочарован?

Айзек выхватывает из моих рук листок, что тот чуть не рвётся.

– Эй! Я там уже почти всё расписала…

Чужие руки сковывают мои кисти наручниками. Смотрю на него, как на сумасшедшего. Дыхание перехватывает как перед прыжком с огромной высоты. Какого?..

– Хватит прятаться в бумажках, – затыкает он меня, смотря в упор, – это старый ход, провальный давно. Твои глаза тебя выдают.

Нервно посмеиваюсь, столкнувшись с ним взором:

– Я же сказала тебе, что… Ай!

Тихо вскрикиваю от боли в руках, которые он намеренно стиснул.

Только тут, смотря на него явно испуганным взглядом, вижу, как он приблизился ко мне. В какой-то ситуации это было бы романтично, но не со мной. Мёртвая хватка держит меня, но, насколько это позволяет пространство, отстраниться я всё же могу. От напряжённой шеи исходит запах дезодоранта.

– Спрошу один-единственный и последний раз, – предупреждающе произносит он, всматриваясь в моё лицо. Голубые глаза померкли, зрачки хищно сужены. Его пальцы жгут мне запястья своим теплом. – Ответь честно. Больше ничего не нужно. Ни тебе, ни мне не нужна эта игра.

– И проблемы тоже, – холодно и подобным предупреждающим тоном процеживаю я сквозь зубы, вперив в него максимально колючий, даже ненавистный взгляд. Подвигаюсь ближе – на его нижнем веке одиноко лежит ресница. Ощущаю напряжение в его теле, но мне даже приятно это ощущение несвободы сейчас. Делает вдох:

– Ты мне не нравишься, – спокойно отвечает Айзек, наблюдая за моей реакцией. – А вот ты соврала. Потому что я как раз твой тип.

Всматриваюсь в радужку его глаз, анализирую его слова медленно, глубоко, будто мне на это даётся десять минут, а не секунд:

– Самонадеянный.

Мои руки медленно начинает покалывать от давления. Но я никак этого не показываю. Физическая боль слабее душевной. Знаю я таких, как он: используют физическое «насилие» над девушкой, думая, что это заводит их. Я не стану отрицать, что мне нравится это, нравится в извращённом смысле, потому что это тоже самое, что любить побои розгами. Мне нравится… Но не сейчас. Не вот так.

– Не лги мне, – моих щёк коснулось его дыхание. Чёрт возьми, как же мне хочется размозжить его голову об стену, заглянуть в неё, увидеть скрытые мотивы и помыслы! Парень заигрался. Чего он жаждет добиться, м? Я же ему не нравлюсь. Прячу глубоко внутри себя горечь от этих слов.

– У нас обоих друг к другу обоюдные чувства. Между мной и тобой только этот чёртов проект у мистера Аллена, курс которого мне нужен в дипломе «для коллекции», ничего больше. Я не буду «дружить» с тем, кого вижу ещё неделю.

Что-то удивляет Айзека в моей речи – хватка ослабевает.

– Неделю? Да ты хоть знаешь, что может за это время произойти, дура? – голос скрежещет, низок. Вот и до оскорблений дошли… Замечательно.

– Не в этот раз, не в этот раз, – напевность в моём голосе кажется капельку дикой в сложившейся ситуации, а может и нет. – Ты мне тоже не нравишься. Так что отпусти меня, чёрт возьми.

Я говорю абсолютно спокойно, скрывая внутреннее давление и испуг: тело не может реагировать иначе, но мозг усиленно противостоит ему, борется. Я знаю, что он ничего мне не сделает, всё это затянувшаяся игра, что-то вроде способа добыть из меня информацию… далеко необычный. Но чего я хотела от такого, как он? Он же и есть такой.

Сапфировые глаза изучают мои, от одного края к другому блуждают. На губах застыла тень усмешки. Вечной усмешки. Одинокая ресница по-прежнему лежит на нижнем веке правого глаза.

– Ладно.

Освободившимися руками упираюсь ему в грудь, одной мне хочется заехать ему по ухмыляющейся физиономии, но я решаю не делать этого. Под моей ладонью его сердце тяжело и медленно бьётся, моё же наверняка стучит очень скоро. Поднимаю на него глаза:

– Паршиво играешь.

Рывком вскакиваю с дивана, делаю пару шагов в сторону. Пожалуй, здесь я на сегодня закончила. Наигралась.

Молча начинаю собирать свои вещи. Айзек откинулся на спинку дивана и смотрит куда-то в пространство. Солнечный свет из окна золотом подсвечивает высветленные пряди волос.

Почему он так сделал? Зачем физическая сила? Я чего-то упустила в трендах на ухаживания? Это новая фишка ньюйоркцев? Другая бы на моём месте… что бы сделала? Закричала? Подала жалобу о насилии? Поддалась, подыграла? А я нет. Почему я так спокойно реагирую на случившееся? Потому что он мой типаж? Мне понравилось. Без вопросительного знака в конце. Понравилось. Утвердительно. Но почему?

Потому что мне больно. Физическая боль облегчает душевную. Мне страшно. Я смущена. Всё, как он и говорил. Весь этот спектр эмоций вызван этой встречей с бывшим, на которую я сама согласилась. Я сама подписалась на выстрел в голову и сердце. Потому что всё ещё не забыла его, спустя год.

И он тут ещё. Оба они. С разницей в пару часов. От одного уйду с синяками на запястьях, от другого наверняка в слезах. Мужчины отрицательно воздействуют на меня.

– Что, даже не скажешь ничего больше?

Интересно, а чего он ждёт? И вообще, я же соврала ему: поверил ли он? Притворяется, я чувствую. Если бы он правда никак не цеплял меня, то здесь давно был бы скандал.

– А что ты хочешь услышать?

Молчит. Но на меня не смотрит – закрыл лицо руками, прислушивается. Проверяю экран мобильника на предмет уведомлений. До встречи осталось около трёх часов.

– Посмотри там выделенное в документах и оформи тезисно основные положения. Позже я сброшу на почту ещё пару вариантов монографий на выбор – почитай их. После обсудим, – отдаю команду.

Плечи Айзека дрожат. Смех.

– Если ты этого хочешь, – убрав руки от лица, смотрит он на меня покрасневшими глазами. Провожу рукой по волосам, делаю задумчивый вид.

– Да, я этого хочу, – уходя, произношу я, коснувшись дверной ручки. Он продолжает неподвижно сидеть в углу дивана. Оранжевые лучи закатного солнца бьют ему в затылок, но нимб даже им не удастся сделать над его серебристой головой, ибо падший ангел не имеет на то прав. – А теперь прощай.

Шагнув на пол лестничной клетки, понимаю, что совершенно не знаю, что теперь и думать. Прохожу мимо лифта, решая пройтись эти пять этажей пешком. Подтягиваю плечи к голове, словно от холода. Я дрожу, но по иной причине: адреналин ушёл из крови.

Машу рукой такси, запрыгиваю в салон, диктую адрес. Нет, ну что это было вообще, а? Заигрывал со мной. Ждал, что я прямо там с ним пересплю, сразу, быстро, грубо. И здесь не нужен знак вопроса – это утверждение, неоспоримое. И нет, я не обольщаюсь. Он хочет самоутвердиться за счёт меня: я слышала эту фразочку от его приятеля, про «спор». Если поддамся, то буду жертвой, а я не желаю ей быть. Больше нет.

Автомобиль встаёт в пробке на Четвёртой авеню. Смотрю на старательно украшенные витрины бутиков, всячески вещающих о приближающемся Рождестве и Новом годе. На асфальте и тротуарах транспортом и пешеходами беспрестанно перемешиваются слякоть, грязь – всё, что осталось от недавнего снега, который и снегом-то назвать сложно. А я так хотела снежный декабрь!..

Взгляд падает на запястья – кожа на них покраснела, немного побаливает. Любит играть, значит. Хорошо, мы поиграем. Но только в мою игру.