Читать книгу Последний экипаж Белого кро… - Михаил Александрович Цыганков - Страница 14

– Как мучается этот несчастный, – сказал, качая головой, невысокий старичок в тюрбане и расшитом звездами восточном халате, вошедший в каюту вместе с капитаном и Марафтусом – Может высокочтимый капитан даст ему немного живой воды? Прошу меня простить, о летучие ковры моей души, но я думаю, что она, несомненно, есть у вас где-то в бутылях, а?

– О нет высокочтимый Хаттаб, ибн Махмуд сын Саддама, – в один голос возразили капитан и Марафетус, – мы давно уже в пути. Испытали множество лишений, матросы моего экипажа были ранены неисчислимое количество раз, поэтому вода закончилась.

– А бутыли, бутыли где? Может, в них осталась хоть капля живительной влаги, о, амфоры моего сердца, – не унимался старичок, энергично тряся длинной белой бородой.

–Все разбились, был тяжелый бой. Прямое попадание шаровой молнии увеличенного радиуса действия. – с тяжелым вздохом сказал Марафетус.

– Что-то я не видел у вас больших разрушений, о, изумруды моих сомнений, – прищурился Хаттаб и характерным жестом взял себя за обшлага халата, в этих местах прилично затертого.

– Она была специально на живую воду натаскана, направленного действия, – пояснил капитан

Старичок, похоже, ответом не удовлетворился и закружил по каюте в поисках неизвестно чего. Я дико стонал, капитан, что-то тихо говорил Марафетусу, причем я отчетливо услышал слово «гад». А высокочтимый Хаттаб остановился перед Кейси, стоявшей с горестным лицом у моего изголовья, и впился беззастенчиво впился в нее взглядом.

– А это что за женщина с непокрытой головой, и почему в мужской солдатской одежде? – спросил он.

Тут конечно мы прокололись конкретно. Ну, кто мог подумать, что вид грустящей Кейси вызовет у дедули такое негодование, и кто он такой вообще?

– Это, без пяти минут безутешная вдова несчастного умирающего матроса, наш судовой лекарь по совместительству, – пояснил капитан. – а одежда у нее вся износилась до такой степени, что стало просто нечего одеть, и чтобы не смущать команду и соблюсти нравственность, ей пришлось одеть одежду мужа, тем более ему она больше не понадобится.

Я страшно и трагично завыл, а у старичка загорелись глаза.

– У нашего высокочтимого солнцеподобного султана Каш Каша Второго, да продлятся его дни до следующей геологической эпохи, недавно трагически скончалась любимая младшая помощница седьмой ночной подтиральщицы, поэтому во дворце катастрофический некомплект прислуги. И это в такое тревожное время, когда вокруг дворца рыщут банды Алладина, а на наши цветущие прибрежные города совершают дерзкие набеги морские разбойники Синдбада Морехода. – сказал он. – Пользуясь правом чрезвычайного и полномочного визиря по контролю границы, и руководствуясь законами военного времени, я конфискую у вас эту девицу.

«Чем это ему Кейси приглянулась?», – подумал я и дико застонал.

– О, господин, – бухнулась в ноги старику моя невеста, – Я с радостью пойду в услужение к слепящему глаза своей красотой Каш Кашу Второму, но моя религия запрещает сделать это пока жив мой несчастный муж. У нас, в церкви колотунов-вельяминистов двенадцатой ночи, это считается самым страшным грехом.

– Ну, это дело поправимое, – ласково сказал похотливый старый козел.

Он, молниеносно выхватив кинжал, сорвал с меня простыню, которую я натянул по самое горло и со всей силы ударил своим ножичком из дамасской стали в мою незащищенную грудь. Кинжал уперся острием клинка в самурайский медальон и с легким звоном, разлетелся на тысячу мелких осколков, как закаленное автомобильное стекло, а самого коварного старикана словно долбануло током. По халату побежали мелкие молнии, борода встала дыбом, а тюрбан задымился. Но кровожадный пенсионер, качаясь, все еще стоял на ногах. И тут Кейси, до сих под сидевшая на полу, одним прыжком опустилась коленями на длинные носки расшитых золотом туфель, и толкнула похотливого козла в слабую старческую грудь. Из туфель он, естественно вылетел, и с грохотом врезался в переборку. Дирижабль вздрогнул. На лицах Барма и Марафетуса застыло выражение ничем не прикрытого ужаса. А ужаснуться было чему. Старичок стал стремительно увеличиваться в размерах. Халат просто разлезся по швам, чалма, вспыхнув, осыпалась пеплом, а борода отвалилась. Вместо этого у старичка разгладились все морщины, выросли клыки, рога, когти и кожа приобрела устойчивый синеватый оттенок. Да и не старичок это уже был, а самый настоящий джинн в боевой трансформации и очень раздраженном состоянии. Глаза его горели, как две ксеноновые фары в тумане, в их свете на когтях играли очень неприятные блики, а на голом торсе вспыхивали и переливались огнями, как гирлянды на елке, сотни татуировок довольно фривольного содержания.

– Не надо было так увлекаться процедурами омоложения стволовыми клетками. – сказал я джинну.

– Молчи, смертный! – проревел он.

Разум Марафетуса резко освободился, и негр грохнулся в обморок.

– Ты, мне нужен, – продолжал реветь джинн, – протягивая ко мне лапы.

– В каком смысле? – спросил я, быстро огибая стол. – Отвали, старый извращенец!

Оружия под рукой никакого не было, и я начал швырять в него запечатанные банки и псевдо хирургические инструменты. Но они не причинили Хаттабу никакого вреда.

– Зря стараешься, я бессмертный. Ты, помет облезлого шакала, сын бешенной ослицы. – сказал он, и дальше грязно выругался. – Я Хоттаб сын Саддама, разнесу в клочья этот презренный корабль, но сначала заберу тебя с собой.

В этом даже не приходилось сомневаться, я стал популярной личностью в этом мире. Бросать больше было нечего, да и чем можно убить бессмертного джинна? Кстати, бродят упорные слухи, что Кощей Бессмертный тоже джинн, только перешедший в другую веру. Оставалась слабая надежда на самурайский амулет, я схватился за грудь, и нащупал во внутреннем кармане, что-то твердое. Это была пустая бутылка без пробки, из под коньяка подаренного мною капитану Ленгдону. Мы ее с капитаном на брудершафт и выпили. Как давно это было! Я размахнулся бесполезной пустой посудой, а джинн, хохоча, проревел:

– Напрасно стараешься, смертный, меня этим не возьмешь. Я прошел курс лечебной реабилитации и теперь могу совершенно спокойно смотреть на… – он близоруко прищурился:– «Коньяк Южнорусский. Пять звездочек…»

Дальше он читать не стал, как-то, странно крякнув, бросился вперед, и юркнул в пустую бутылку.

Пробка, внезапно нашлась в кармане брюк. Джин, занимавшийся обнюхиванием стеклотары, сначала этого не заметил, а когда обратил внимание, было уже поздно. Он очень грязно ругался на всех языках мира, включая, мертвые, угрожал, пугая меня самыми страшными пытками, а потом стал обещать все мировые блага и богатства, любовь красивейших топ моделей планеты и пожизненное освобождение от налогов. Я даже призадумался, но странную щедрость заключенного легко объяснила Кейси.

– Посмотри внимательнее на бутылку, милый, – сказала она.

Я присмотрелся, действительно внизу, над самым донышком бутылки бежала едва различимая надпись: «Все обещания действительны, если они не противоречат тридцати трем законам джинотехники»

Дирижабль сильно тряхнуло. Заскрежетала обшивка.

– Ифриты! Блин! – крикнул Барм и выскочил из каюты.

– Команда – «Газы», – заорал я, но противогаз от этого не появился.

– Успокойся, дорогой, это не газы, – сказала Кейси, вставая с пола и прижимаясь ко мне, – «иприт» и «ифрит», это, как говорят у вас – две большие разницы.

Я непонимающе уставился на нее. О джиннах я читал в арабских сказках и журнале «Магия и жизнь», а вот о ифритах – имел самое расплывчатое впечатление.

– Ифриты, – заполнила этот пробел моя невеста, – это разновидность джиннов, только более тупая, злобная и безбашенная. Они используются в основном для охраны и диверсионных действий в глубоком вражеском тылу.

– Еще они способны за пару секунд угробить любую посудину, хоть воздушную, хоть плавающую, если конечно не увидят, пустую бутылку, – сказал пришедший, наконец, в себя, Марафетус.

– Тогда нам хана, – загрустил я. – Ну почему мы с Ленгдоном так мало выпили?

– А кто сказал, что у нас на корабле нет пустой посуды? – спросил негр.

Дверь открылась, и в каюту вошел перемазанный пылью Бармалеус, держа в руках две старинные бутыли с длинным горлом, в каждой из которых, кто-то возмущенно барахтался. Мой Хаттаб, выглянув из-за этикетки, начал громко возмущаться несправедливостью и требовать, чтобы его пересадили в посуду соответствующую высокому рангу. Пол резко накренился, а дирижабль рванул вперед с такой силой, что я удержался на ногах, только схватившись за стол.

– Марафетус, на мостик! – скомандовал капитан, – Боевая тревога, запасы бутылок к бою.

Не знаю, как экипаж его услышал, но сразу же завыла сирена, а за стеной раздалось звонкое бренчание пустой стеклотары.

– Молодец! – похлопал он меня по плечу, – Не просто поймать джинна такого ранга, очень уж они устойчивые, гады. – Он протянул руку к бутылке. – Вещь очень опасная, правил обращения с плененными джиннами ты не знаешь. Давай-ка ее сюда, пока не случилось чего. Они в таком состоянии очень нестабильны.

– Не давай, – быстро сказала Кейси. Я сразу прижал бутылку к груди. – Это единственная гарантия нашего освобождения. Она мило улыбнулась капитану. – Как только ты попытаешься сделать какую-нибудь пакость, он вынет пробку!

Капитан побледнел, и кисло улыбнулся:

– Как можно думать, что я смогу… После всего, что вместе пережили. Я благородный джентльмен удачи, а не грязный работорговец.

По натуре я человек доверчивый и капитана начал уже воспринимать почти как боевого товарища. Мои сомненья заметила Кейси.

– Милый, – спросила она, – как ты думаешь, называется этот дирижабль?

– «Черная амальгама», – простодушно ответил я.

– Ошибаешься, – сказала Кейси, – в нашем Северном, да и Южном полушарии он больше известен как «Белый Кролик»!

Захотелось вынуть пробку сразу, но я передумал.

– Обе бутылки с ифритами – сюда! – скомандовал я, взявшись рукой за горлышко. – Быстро!

На лбу капитана выступил пот, он шумно сглотнул и очень аккуратно поставив на пол перед нами обе бутылки, быстро отошел к стене. Больше всего на свете я хотел выпустить джиннов сейчас, но при чем здесь Кейси? Ей умирать незачем. От злобы меня трясло изнутри. Рука все сильнее сжимала горлышко, я смотрел в глаза капитану и пытался представить, как он отдает команду уничтожить «Неспешный».

– А теперь вывешивай белый флаг и гони корабль на север, к первому военному российскому кораблю, который попадется на пути.

Сирена завыла особенно мерзко. В ее немузыкальный рев добавились глухие удары гонга.

– На Север не получится, – сказал капитан, – С Севера нас атакуют ифриты.