Читать книгу Право жить - Михаил Александрович Савинов - Страница 12

Был уже поздний вечер, когда изумрудного цвета девятка доставила нас к месту жительства. И первым чем приятели занялись, стал бедняга Тиран, который едва сумел сдержать свои естественные потребности до ближайшего куста шиповника. Затем вся троица плотно поужинав, наконец-то смогла по-настоящему расслабиться. Удобно расположившись в мягких креслах напротив огромного телевизора, мы взялись было смотреть какой-то музыкальный и по нашему мнению бестолковый фильм, как тут вновь зазвонил телефон. Кому именно не спалось в эту тёплую летнюю ночь, можно было даже не гадать. Особенно, если взять во внимание счастливую и как-то сразу поглупевшую физиономию моего нового приятеля.

Чтобы не мешать их беседе, я вежливо поднялся с места и направился на кухню заварить свежий чай, а заодно придать посуде более чистый и благородный вид.

Минут через пять, вернувшись в комнату с двумя полными чашками горячего напитка, сразу обращаю внимание на хозяина квартиры, который был чем-то заметно озадачен и одновременно очень доволен.

– Вижу, за тебя можно порадоваться.

– Отчасти можно, – согласился парень. – Конечно, если не брать во внимание того, что Элен завтра собралась лететь со мной в Москву. Казалось бы, что такого, но Боксёр на этот раз замутил бой с далеко не порядочной компанией. И никто не сможет сказать, чем вся эта байда закончиться.

– Так зачем твой менеджер пошёл на это? – искренне возмутился я. – Пусть сами сюда едут, если их так припёрло.

– Во-первых, решение принимали мы вместе, – парировал мой выпад Сашка. – А во-вторых, в Первопрестольной, даже проиграв, я срублю денег больше, чем здесь при выигрыше.

Спорить я не стал. Оставаясь каждый при своём мнении, мы то и дело аккуратно прикладываясь к чашкам горячего, круто заваренного чая тупо пялились в экран телевизора, по которому гнали всё ту же, музыкальную, невероятно занудную хрень.

Первым нарушил затянувшуюся паузу, конечно, я.

– Слышь, боец, лучше, чем в ящик беспонтовый пялиться, про армейку свою что-нибудь расскажи. Уверен, что и там у тебя без приключений не обошлось.

– Так оно и было, – соглашаясь, кивнул головой парень. – Только таких историй про свою службу каждый второй в загашнике с десяток имеет. Это, всё те же обнаглевшие от безнаказанности дедки, зануды – офицеры, долбанный плац, выбивающий из тебя твою гражданскую индивидуальность, и (что всегда меня бесило) так это тупые, заезженные армейские выражения, типа «чтобы служба мёдом не казалась». Ну, а своей службой на Крайнем Севере я большей частью обязан Гвоздю, и почему так считаю, рассказать, пожалуй, можно.

– Той же осенью, спустя всего лишь десять дней после триумфального питерского вояжа, мне позвонил Боксёр и предложил провести очередной бой. Я, конечно, объяснил ему, что в ближайший понедельник, ровно через неделю, мне надо быть на призывном пункте. На что Николаич пояснил, что бой должен состояться в воскресенье, а значит, всё будет типа в масть. На что я, конечно, дал своё добро, потому как ещё находясь под сильным впечатлением от первой поездки, решил что всё это, скорее всего моё, и деньги играли здесь далеко не главную роль.

Свой второй поединок я так же выиграл вчистую. Правда, на это раз не так скоро, как нам хотелось. Соперник, помимо солидной мышечной массы, имел отличную боксёрскую подготовку. Потому, только к концу третьей минуты поединка ударом ноги в икроножную мышцу мне удалось на секунду заставить соперника раскрыть левую часть своей головы – а этого вполне хватило, чтобы мой правый кулак тут же туда влетел.

Потом было снова застолье и поднятые бокалы за красивую и быструю победу и конечно за нашу могучую и непобедимую Красную армию.

В этот раз хорошо нарезался сам Николаич, ну, а Володька, готовый по первому требованию отвезти меня домой, был ограничен лишь соком и минеральной водой.

На сборный пункт к военкомату я подкатили с шиком. Блестя полированными бортами, чёрная волга на скорости влетела на площадь и резко остановилась возле группы офицеров.

– Смирно, – заорал во всю глотку Гвоздь, высунув свою коротко стриженную башку из окна. – Генерал приехал.

Его шутку оценили, правда, только гражданские люди. Господа военные, проигнорировав команду, велели Вовке отогнать машину с призывного пункта, после чего тут же взялись за меня.

А спустя всего каких-то несколько дней, я прибыл в предписанную мне часть, и уже в первую ночь понял причину, по которой прибывшие ранее пацаны нашего призыва ходят, как говорится, на полусогнутых ногах.

Всех шестерых новобранцев, включая и меня, подняли с кроватей сразу после отбоя и, подгоняя отборной матершиной, выстроили в коридоре казармы.

Старший сержант Молимоненко, с которым мы уже имели несчастье познакомиться днём, стал по одному заводить вновь прибывшее пополнение в бытовую комнату, где четверо подвыпивших дедов начинали морально и физически ломать растерянных и ещё не адаптированных к подобной жизни пацанов.

Я в той шеренге стоял последним, но, когда и второй боец, озарённый правдой службы, размазывая струящуюся из носа кровь, вернулся в строй, мне пришлось намеренно занять место следующего по счёту салаги.

– Почему без команды? – зло заскрипел зубами Молимоненко.

– Да спать уж больно хочется, товарищ младший сержант, – широко зевая, ответил я.

– Ты что, салабон, уже разжаловал меня, – выпятив свою цыплячью грудь, возмущённо взвизгнул он. – Давай, в бытовку бегом. Будет тебе сегодня сладкий сон.

Оказавшись в окружении четвёрки вызывающе разхлёстанных старослужащих, я тут же стал ломать дурочку, открыто провоцируя их к действию:

– Ну что, граждане дедушки, походу крутыми паханами здесь себя почувствовали? На гражданке наверно чморили вас, а здесь благодаря нашим славным отцам-командирам есть на ком оторваться?

Отмечая для себя, что старички явно затупили от такой неслыханной наглости, я с удовольствием продолжил:

– Вы же по одному все трусы голимые. Ведь если завтра пацаны, над кем вы издевались, поднимутся, то будете все как один им подошвы сапог лизать.

Получив в ответ лишь злобное, гробовое молчание, картинно делаю вид, что пожалел о сказанном и теперь готов идти на попятную.

– Ладно, братва, извиняйте, погорячился, – смущаясь, промямлил я, трусливо опуская в пол глаза.

Последняя моя фраза, прозвучала словно команда «фас» для своры цепных псов. Разом сорвавшись с места, вся эта подвыпившая кодла жадно бросилась на меня. Скажу честно, прежде чем граждане деды легли на пол отдохнуть, пара чувствительных ударов, поймал своим фейсом и я. Но это никак не испортило того удовольствия, которое я получил, выбивая из них дурь, как застарелую пыль из домашних половичков.

Проходя мимо обалдевшего от такого поворота дел Молимоненко, спрашиваю:

– Ну что, чмо в сержантских погонах? Надеюсь, теперь отбой командовать будешь.

На следующий день, выбрав момент, я собрал в кучу всех парней своего призыва и пообещал им защиту, но при условии, что и те, не будут трусливыми зайцами и при случае поддержат меня. Молодому воину, тогда даже в голову не приходило, что солдатский устав вполне допускает массу изощрённых способов сломать таких строптивых бойцов, как я.

А началось все с обыкновенных суточных нарядов, на которые меня ставили и с которых раз за разом снимали буквально за всякую мелочь, что бы через пару часов поставить обратно, добавляя ещё одни полные сутки. Вот тогда я понял, почему пытка бессонницей вовсе не такой уж миф.

Примерно через пару месяцев подобной жизни в моем невероятно усталом от постоянного недосыпания мозгу всё чаще стала возникать навязчивая мысль: проломить башку сволочуге – сержанту, после чего встать на лыжи и уйти куда-нибудь в бескрайнюю заснеженную тундру. А потом спать, спать и ещё раз спать, и будь – что будет. Возможно, так бы оно и вышло, не произойди в моей армейской жизни положительных перемен.

Как-то, в один из морозных зимних дней к нам на точку приехал дежурный офицер и приказал мне сдать дневальство и срочно отправляться в часть, к главному по спортивной подготовке, майору Саблину.

Армейский автобус отъезжал туда примерно через час, и я успел за это время побриться и хоть немного привести себя в порядок.

Старенький, натужно воющий на малейшем подъёме пазик достаточно долго отмеривал свой тридцатикилометровый путь. Под его дикую тряску и громкий разговор ехавших рядом людей, я крепко, словно убаюканный матерью младенец, почти сразу уснул. А разбудить бойца смогла только чья-то сильная рука, бесцеремонно трепавшая его за плечо.

С трудом разодрав тяжёлые веки, с удивлением обнаруживаю, что автобус уже пуст, а надо мной нависли две знакомые улыбающиеся физиономии. Уверенный, что всё это продолжения сна, снова устало закрываю глаза и вновь едва не отключаюсь. Но тут же получаю ещё более откровенную встряску, которую сопровождал теперь громкий мужской смех.

Каким образом Боксёр и Гвоздь нашли меня здесь, на самом краю земли, да ещё выбили для меня десять суток отпуска, я тогда мало задумывался. Уже гораздо позже мне рассказали, что Николаич и наш спортсмен майор вместе несколько лет занимались боксом, и тот по старой памяти взялся ему помочь.

Последующие сутки мы провели в одной из мурманских гостиниц. Там впервые за последние месяцы я досыта поел и смог наконец-то выспаться. Приятели разбудили меня всего за пару часов до отхода поезда, и первое, о чем спросил Боксёр, сохранился ли в моих кулаках былой динамит. Честно признавшись, что всё это время было просто не до того, всё же уступаю настойчивой просьбе тренера, и прямо в номере провожу короткий тест на профпригодность. Несмотря на то, что боксёрская лапа Николаича была усилена двумя слоями войлока, рука его была отбита буквально за несколько секунд.

– Ладно, потянет, – удовлетворённо кинул Боксёр, поспешно скидывая кожаный снаряд с руки.

– Злой кулак у тебя стал, Саня. Не зря говорят, что армия закаляет.

– Озлобляет, – поправил его я, запихивая лапу в большую спортивную сумку.

– Бой у тебя через пять дней. Выиграть надо обязательно, поэтому начнём набирать форму прямо в поезде, – напутствовал меня Николаич, потирая и разминая свою отбитую правую кисть.

Тот поединок был моим, как, впрочем, и те дни, что оставались от краткосрочного отпуска.

По возвращении в часть, я первым делом навестил старшего сержанта Молимоненко в его любимой каптёрке, где клятвенно пообещал, в случае продолжения наездов обеспечить его заду отличную инвалидную коляску. После чего для лучшей убедительности, предварительно обмотав кулак армейским полотенцем, проломил перегородку из ДСП, что разделяла комнату надвое.

За время службы я ещё четырежды выезжал из части. Все те поединки были мной выиграны, и не случись в стране известных и трижды долбаных экономических реформ, я бы вышел на дембель довольно богатеньким Буратиной.

Свою службу я закончил под самый Новый год, потому как командир сделал всё возможное, чтобы сей радостный для каждого солдата день наступил как можно позже. Хотя спешить особенно было уже некуда. С лёгкой руки президента и его команды страна наша была бездарно брошена на само выживание.

Весь остаток зимы и последующую весну я с друзьями за гроши вкалывал на разгрузках вагонов и машин, а в начале лета, как ты уже знаешь, мы плюнули на всё это и просто укатили в далёкую читинскую тайгу.

Решив, что именно на этом месте пора ставить точку своим сегодняшним рассказам, Сашка на минуту замолчал, после чего, с прищуром глянул на свои наручные часы и объявил общий отбой. И уже засыпая, не очень весело добавил:

– Печёнкой чувствую, завтра у меня будет трудный день, так что надо хорошенько выспаться.

Пришедшее на смену ночи утро было точно, как и предыдущее, безоблачное и жаркое. Проводив взглядом быстро удаляющуюся изумрудную девятку, я слегка прикрыл окно и, как мог аккуратнее подхватил на руки поскулившего от нетерпения Тирана.

После обязательной прогулки с собакой, я, как и было с вечера спланировано, не откладывая, придался культурной программе.