Читать книгу Итог - Михаил Аронович Замский - Страница 10

Очарованность души, романтика. Почему-то захотелось вдруг поговорить об этом, повспоминать, поделиться. Начну с детства. Все мы ведь оттуда.

Детство, мое детство. Сказать по правде-счастливым я бы его не назвал. Робким оно было зажатым. Вы скажите: дитя войны. Без отца тем более. Но, знаете, все мы были, в общем, дети войны. Да и без отца были многие. И тем не менее…

Особенно плохо было в школе. Во дворе было иначе. Два-три приятеля. Я даже верховодил. А друзей по-настоящему не было. Характер ли был тому виной, фатальная ли моя обреченность на одиночество? Кто знает? Зато были книги. И была мечта – уехать куда-нибудь подальше и там, в институте уж точно начнется совсем другая, настоящая жизнь.

Помнится, где-то в пятом-шестом классе подарили мне на день рождения “Два капитана” Каверина. Боже! Как много значила для меня эта книга! Ведь в детстве так нужен идеал. Теперь он у меня был. Вы скажите – детство, романтика. Может быть. Но скажите: “Бороться, искать, найти, не сдаваться” это детство? Вы уверены? А я вот думаю, что по-другому жить нельзя, если не хочешь презирать себя потом.

А вот очарованность пришла позже, после первого курса, летом, на каникулах.

Измученный, влюбленный, не знающий куда себя деть, слоняющийся лениво, бессмысленно из угла в угол, считающий дни. Казалось это лето никогда не кончится. И, вот, тогда как-то на пляже, от скуки раскрыл я томик Паустовского и пропал, и уже не мог оторваться, и заболел, или полюбил (выбирайте что хотите0 на всю жизнь. Вот на вскидку немного. Большинство читало, конечно. Просто напомнить, оживить…

Южный город шумел под белыми сентябрьскими звездами. Туман стоит зеленой морской водой. Рыжая осень осыпается в переулках и глаза женщин темнеют от любви к крошечным детям.

Чехов писал за простым письменным столом. Светила лампа с зеленым абажуром. Пальцы его холодели от спокойной жалости к людям. Мохнатые зимы, бубенцы, смешная нелепость старой России и, как стон скрытой тоски, песни цыган из Яра.

Мы расходились по домам. А снег все падал и падал. Пылали щеки. Молодое и пылкое наше счастье бежало наперегонки с нами по скользким тротуарам, провожало нас, долго не давало заснуть. Оно мигало на стенах. Оно сыпалось на землю ворохами снега. Оно пело всю ночь сквозь теплый сон свою вечную песню о любви и печали.

Скажите, что может быть прекраснее? И, вот, с этих самых пор и вошла в душу очарованность и осталась. И жить без нее я уже не мог. А уж потом пришла и поэзия. Ведь жизнь, сколько бы ты не прожил, измеряется не годами, а мгновениями счастья. А очарованность так похожа на счастье, а может даже оно и есть. Ведь душа, как струна, ждет свою музыку. А поиск себя разве это не поиск своей, только своей музыки, своей песни? И еще это совесть – высочайший полет души к Богу.

Заканчиваю. Ничего нового я, конечно, не сказал, никаких Америк не открыл. Можно было и не читать. А вот это прочтите пожалуйста. Очень вас прошу. Обещаю – не пожалеете.

Великая литература, великая поэзия, великая музыка. Нет без них души, нет жизни, нет Человека.