Читать книгу 9 мая - Михаил Болле - Страница 6

Створка дубового стеклопакета осталась полностью открытой еще со вчерашнего вечера, поэтому сейчас в нее задувал утренний ветерок, слегка шевеливший легкие кофейные шторы, сквозь которые проглядывалась Фрунзенская набережная, речной трамвайчик, неторопливо идущий по Москве-реке и Нескучный сад. Спальня была весьма просторной, а претенциозная обстановка как нельзя более красноречиво демонстрировала богатство и азиатский вкус хозяина. Приземистая мебель была выполнена из черного эбенового дерева и, тем самым, удачно сочеталась с эксклюзивными африканскими масками и статуэтками, которые обладатель квартиры явно коллекционировал, а потому размещал всюду, где было незанятое пространство.

В данный момент свободного места практически не осталось, потому что в комнате царил страшный беспорядок, когда пустые бутылки из-под немецкого пива «Warschteiner» валялись вперемешку с женским бельем, а панцирь от недоеденного краба краснел на белой мужской сорочке, небрежно раскинувшейся прямо на кресле.

На широкой кровати животами вниз лежали два обнаженных виновника всего этого безобразия – Дрюля и Лада. Они были ровесниками – обоим едва исполнилось по девятнадцать лет, – и, если можно так выразиться, одномышленниками, поскольку оба руководствовались по жизни одной-единственной мыслью: «Зажигать надо отрывно, безнапряжно и за чужой счет».

Дрюля спал, бесцеремонно развалившись на кровати так, словно бы ему постоянно не хватало места. На его худом веснушчатом плече красовалась татуировка с большим японским иероглифом, а длинные волосы растрепались до такой степени, что полностью закрывали лицо. Впрочем, по большому счету, смотреть там было особенно не на что – обычная тщеславно-нагловатая физиономия совсем еще зеленого юнца, едва распрощавшегося с подростковыми прыщами. Характер был подстать физиономии. Проще говоря, Дрюля представлял собой невыносимо пошлого и самодовольного болтуна, считающего себя выше и умнее всех окружающих. О таких обычно говорят: «Не успело молоко на губах обсохнуть, как он уже перешел на пиво».

При этом он пользовался определенным успехом у женского пола, точнее сказать у тех, весьма недалеких девиц, которым нравились в нем целых три обстоятельства. Во-первых, наличие обеспеченных родителей, в данный момент отдыхавших на Мальдивских островах, во-вторых, ум (за который они принимали способность бесконечно разглагольствовать по любому поводу), в-третьих, крутизна (иначе говоря, самая похабная наглость, за которую даже его приятелям периодически хотелось дать ему в морду).

Если Дрюля спал как сурок, распространяя вокруг себя тошнотворный запах перегара, то его нынешняя подруга Лада только что проснулась. Поначалу она лежала не шевелясь, вытянув свои стройные и смуглые ноги так, что изящные ступни свешивались с края постели. Но потом, всё-таки, не выдержала, застонала и попыталась повернуться на бок, демонстрируя на периметре плоского живота разнообразные тату в стиле «Вестерн». Через минуту, качаясь и зажимая рот руками, она уже бежала в туалетную комнату. Добравшись до вожделенного унитаза, Лада обессилено опустилась перед ним на колени, словно грешница перед святым распятием, бережно обняла обеими руками его прохладные фаянсовые бока и склонила над ним свою кудрявую головку.

Через секунду она уже корчилась и стонала, изнемогая от того самого состояния, хуже которого только смерть. Когда измученный организм, извергнув из себя смесь алкогольной отравы, окончательно обессилел, Лада так и осталась сидеть на полу, полузакрыв глаза и положив голову на край унитаза. Щека натянулась в сторону, словно прилипла к холодной керамической поверхности, из уголка губ потекла вязкая слюна, коснулась маленькой, ещё неутомленной жизнью груди, напоминавшей половинки спелого яблока, и стекла на пол.

Заставил Ладу встрепенуться сначала звук, а затем и вид льющейся сверху мочи. Это Дрюля, как говорится, «не эстетствуя лукаво», самым бесцеремонным образом справлял свои естественные утренние потребности.

– Сдурел, что ли, через меня ссать? Хам трамвайный… – заплетающимся языком выдавила девушка, хотя на возмущение никаких сил не было.

– На себя-то посмотри, фуйнюшка, – в тон ей отвечал Дрюля, зевая и почесываясь. Затем он передернул плечами, потряс своим достоинством и добавил, – да и потом, настоящему мужчине по барабану куда мочиться – в унитаз или в женские уши.

Когда он пошел на кухню, Лада пробубнив: «Урод в жопе ноги», снова прикрыла глаза. В висках стучало, голова казалась распухшей, во рту стоял горький привкус, а в душе нарастало желание немедленно выпить яду, чтобы избавиться от дальнейших мучений предстоящего дня.

Беспорядок на просторной кухне был намного круче беспорядка в спальне, поскольку основная часть вчерашней вечеринки происходила именно здесь. Стол был завален остатками еды, привезенной на заказ из японского ресторана, а на полу, словно позируя художнику-абстракционисту, валялась опрокинутая пепельница, рассыпавшая всё свое содержимое. Раковина ломилась от грязной посуды, а в воздухе висела тошнотворная вонь от прокисшей еды и застарелого табачного дыма.

Мучаясь от головной боли, Дрюля открыл холодильник и, мысленно прогнав роящихся перед глазами мошек, тупо уставился на его содержимое. Наконец, он нашел то, что ему было необходимо в первую очередь – миску с квашеной капустой. Не закрывая холодильника, Дрюля подошел к окну и поднёс край миски к губам, придерживая капусту другой рукой. Животворящий холодный желтый сок полился в его пересохшую пасть, обильно орошая при этом впалую грудь.

Когда из туалета снова донеслись не слишком-то сексуальные звуки, издаваемые блюющей Ладой, Дрюля поставил миску на стол, вытер губы и отправился в спальню. При этом он миновал туалетную комнату, даже не подумав заглянуть внутрь и поинтересоваться самочувствием своей подруги. Да и чего было интересоваться, когда всё и так ясно? Не впервой ведь…

Оказавшись возле постели, Дрюля хотел было рухнуть на неё ничком, но в последний момент передумал. Вместо этого он поплелся в гостиную, где стояла элитная музыкальная аппаратура. Нажав кнопку пальцем, увенчанным тонким платиновым перстнем, Дрюля плюхнулся в кресло и блаженно вытянул ноги.

К концу первой композиции он уже дремал, свесив голову на бок. Но едва началась вторая, едва застучали барабаны, и голос солиста раненным динозавром зарычал из мощных колонок, как поверх всей этой какофонии прозвучала пронзительная трель телефона. Он стоял совсем рядом, на журнальном столике, а потому Дрюля не мог его не услышать. Другое дело, что ему совсем не хотелось реагировать. Ну какая сволочь могла звонить в такую рань, да ещё когда у людей самое непереносимое состояние на свете?

Выждав пару минут в тщетной надежде, что звонки прекратятся сами собой, Дрюля утомленно сорвал трубку с рычагов и рявкнул в микрофон:

– Ну?

– Сейчас пёр-ну! – порадовал его знакомый голос.

– А, это ты Юлиан… Привет…

– Привет-привет. Чего так долго к телефону не подходишь, Дрочюля?

– Погоди, я звук убавлю… Хрен ли тебе не спится? Нечистая совесть замучила?

– Ха! На том месте, где совесть была, знаешь, что теперь выросло?

– Догадываюсь, – вяло отозвался Дрюля, мечтавший поскорее закончить этот разговор. – Короче!

– Короче, я разбежался с Машкой окончательно. Полчаса назад мы с ней полаялись раз и навсегда!

– Никогда не говори никогда! Помиритесь ещё… Что я, вас обоих не знаю, что ли?

– Да пошла она к эбэни маме со своими претензиями! – неожиданно взвился невидимый собеседник. – Видеть её больше не хочу! Выдала мне, понимаешь, что есть люди, как грязный наркотик – знаешь, что нельзя, а тянет… А есть люди, как торт праздничный – сладко, вкусно, презентабельно, но уже тошнит! Сука! Тошнит её от меня, видите ли! У самой-то всего одна хорошая черта и есть…

– Какая это?

– Та, что делит жопу пополам!

– Да уж… А ты сейчас где отрываешься?

– Я завис у Папеля после вчерашнего фуршета. Его предки на фазенду сдёрнули, и мы решили оттянуться по полной программе. Папель хорошо проставился.

– По поводу?

– Да почти без повода! Точнее сказать, из больницы вышел, бабла нарыл, вот мы в кабак и ломанулись. А там такое случилось – ну, бля, ва-а-ще!

– И чего же там было? – вяло поинтересовался Дрюля.

– А вот послушай… В этом кабаке посреди зала стоит огромный аквариум. Там плавают всякие экзотические рыбки-мыбки, черепашки и еще всякая хрень, но прикол не в этом. Администрация кабака за отдельную плату разрешает погружаться в этом аквариуме с маской и трубкой. Прикинь! Так вот, один богатый Буратино нажрался, полез в этот аквариум прямо в одежде и почти сразу начал тонуть. Все засуетились, паника. Халдеи стали вылавливать его какими-то крюками, однако жирдяй упорно шёл ко дну! И тогда его охранник достал ствол и принялся палить по стеклам.

– Американских боевиков насмотрелся? – насмешливо предположил Дрюля.

– А что этому дятлу еще смотреть, кроме боевиков и порнухи? – в тон ему отвечала собеседник. – Этот дурень, видимо, понадеялся, что стекла разлетятся вдребезги, вода уйдёт в зал, а его шефа преспокойно достанут со дна. Но фигушки – стекла оказались бронебойными. Короче, представь себе эту охренительную сцену – охранник яростно палит по аквариуму, а пули рикошетят и разлетаются по всему залу. Все вокруг визжат! Папель даже на пол упал и пополз к выходу. К счастью, пули оказались резиновыми и охранники кабака набросились на этого ковбоя сзади и успешно обезвредили. Но, что самое удивительное, в итоге никто не пострадал…

– Прикольно…

– Ну, да. А кабак в наваре, ведь благодаря этому скандалу у него теперь резко увеличится посещаемость! Теперь туда будут приходить просто для того, чтобы полюбоваться на аквариум со следами от пуль! Я думаю, хозяин даже не станет менять стекла…

– Логично.

– Стой! – внезапно спохватился Юлиан. – О чем я тебе еще хотел сказать… А, блин, вспомнил! Ну и скандал же мне эта сука Машка закатила! Вот что умеет, то умеет!

– Ну и успокойся, хрен ли так переживать? Подумаешь, маменькина дочка, да еще с такими изощренными понтами, словно бы х… только вчера увидела. Ну ты все сказал или нет?

– Щас вспомню… – даже по телефону было ясно, как Юлиан напряг свои умственные способности. – А, вот еще что… Приезжай сюда, Папель будет рад тебя видеть.

– Так я сейчас не один, – замялся Дрюля и нехотя пояснил: – В моём сортире Ладка Ихтиандра зовёт.

– Чего делает? – не понял Юлиан.

– Да блюёт она с утра пораньше! Вот чего!

– Ну и что? Когда окончательно проблюется, сунь в душ, отмой хорошенько и вези к нам свою чику. В конце концов, сегодня же праздник! Сходим в парк Горького! Холодного пивка глотнем, в обнимку с каким-нибудь ветераном.

– Думаешь? – засомневался Дрюля.

– Уверен на все сто! А думать просто сил нет, да и не мое это занятие. Пусть лошади думают, у них головы большие.

– Ну хорошо, сейчас я с ней побазарю, и мы определимся. Я тебе тогда сам наберу.

– Только помни, чувак: последнее слово всегда должно оставаться за мужчиной, а последний глоток пива он должен уступить женщине.

– Считай, что уговорил, – окончательно согласился Дрюля и, положив трубку, нехотя поплелся в ванную – отмывать и готовить к празднику свою непутевую подругу.