Читать книгу Злейший друг - Михаил Дорошенко - Страница 11

* * *

Генерал прямо в шинели входит в зал ресторана с колоннами из цветного мрамора, развесистыми люстрами, огромными окнами с муаровыми портьерами, статуями и пальмами в кадках.

– Сочувствую, – бросает генерал на ходу бронзовой статуе согбенного Сизифа, стоящего на коленях с гранитным шаром на плечах.

За ним тащится швейцар:

– Снимите шинель, товарищ генерал, хотя бы, – канючит он.

– Николай Андреевич, – трогает генерал за плечо вальяжного человека в шикарном костюме. – Можно вас на две минуты.

– О, Алеша! Как ты сюда попал?

– На работе тебя со мной почему-то не соединяют.

– Как же тебя сюда пропустили?

– Форма генеральская все-таки…

– Генеральская говоришь? Хм! Это, брат, такое место! Не всякий маршал сюда вхож. Видишь вон того человека у колонны с бокалом? Фамилия его Визбор, а на самом деле он Борман.

– А кто рядом с ним?

– Не узнаешь? Это Лиля Брик.

– Я думал – она умерла.

– Она умерла… для всех, но не для нас.

– Какое-то царство мертвых у вас здесь. Гитлера еще здесь не хватало.

– Хи-хи-хи… и ха-ха-ха… – раздается со сцены из уст Арлекина и Пьеро.

– Коля, выручай!

Тот вздыхает.

– Я был пр-ротив… – в белом гриме, очерченным черной линией, с усиками появляется Вертинский во фраке, – ну для чего свою жизнь осложнять…

– Коля, помнишь, я жизнь тебе спас.

– За кого ты меня принимаешь? Я что, по-твоему, Фома Непомнящий? Твою семью не тронут… это уже решено… тебя – да, а твою семью – нет! Ты представляешь, что со всеми женами и детьми, если пойду к Лаврентию просить за тебя? Знаешь, что он мне скажет?

– Зову я смерть, – встает за своим столом Берия. – Мне видеть невтерпеж достоинство, что просит подаянья, над простотой глумящуюся ложь, ничтожество в роскошном одеянии, – обводит он присутствующих рукой, – и совершенству ложный приговор, и девственность, поруганную грубо, – указывает на сидящую за его столом даму, – и неуместной почести позор, и мощь в плену у немощи беззубой, и прямоту, что глупостью слывет, и глупость в маске мудреца… пророка, и вдохновения зажатый рот, и праведность на службе у порока…

– Я занимаюсь наукой, вот что он скажет, – продолжает друг генерала, – а костолом у нас – Рюмин: к нему обращайся. Понятно?

– Что же мне делать?

– Что тебе делать? Что тебе делать? Слушай: а давай споем. Вьется в тесной печурке огонь… – они поют, касаясь лбами, – за нами снега и снега, до тебя далеко-далеко…

– А до смерти четыре шага, – быстро завершает генерал и отстраняется. – Что же мне делать, Коля?

– Есть еще один выход, но, зная тебя, ты, боюсь, не пойдешь на него.

– И все-таки?

– Напиши, что Семенов, муж твоей секретарши… все равно их уже арестовали… сионист и шпион.

– Он русский.

– Неважно, ты напиши. От тебя требуется проявление верности. Знак, всего лишь.

– Изыде от меня…

– Не произноси имени моего всуе. За чудом ты не ко мне должен был обратиться, а к святителю Николаю.

– Я атеист.

– Как и все мы, как и все. Хочешь выпить? Два, – показывает он бармену пальцами.

Два стакана с горящим напитком скользят один за другим по лакированной стойке.

– Пей: здесь все бесплатно. Элизей, так сказать. А помнишь Беату?

– Еще бы!

– Какое было время! Еще два! Выпьем за упокой души усопших Анджия и Вацлава.

– Усопших?

– Да, их расстреляли… полгода назад. Пей! Сейчас ты выйти не сможешь, завтра утром я выпишу пропуск, а пока… пока ты свидетель, авось пронесет. Сейчас развлекайся: девушки здесь ласковые и понятливые. Хорошо вымуштрованные. Здесь исполненье мечты происходит высоких гостей из дружественных нам стран и недружественных. Тебе повезло…

– Я лучше пойду…