Читать книгу Путешествие Чичикова в Италию и другие места - Михаил Дорошенко - Страница 24

* * *

– Консультант по дуэлям, прошу любить и жаловать. Бывший бретер, бывший советник Неаполитанского короля по вопросам обороны, юриспруденции и медицины, бывший офицер наполеоновской армии. Плут, мошенник, шулер, наемный убийца и вор. Приехал в Париж и первое время служил королю. После революции успел побывать в Новом Свете и в Индии, сражался при Аустерлице и Бородино. «Смешались кони люди», и, как там у вашего пиита! Припоминаете?

– «И залпы тысячи орудий слились в протяжный вой».

– Вот видите, вспомнили.

– При этом «ядрам пролетать мешала гора кровавых тел!»

– Некоторое преувеличение. Вы, как я погляжу, сугубо гражданские будете, многого не поймете, особенно чувства, когда штыком протыкаешь противника. В плену побывал, русскому языку научился, детей в свою очередь учил французскому, а юношей премудрости выживания на дуэли.

– Детей тех отцов, коих вы протыкали штыками?

– Ваш собеседник излишне мрачно смотрит на вещи, хотя юморист, сердцем чую в душе. Легче на жизнь нужно смотреть. Все всё забывают. Как-то в карты играю, соперник смотрит пристально на меня, а затем спрашивает: «Помните ли вы меня?» Ба, да этот тот самый офицер, кого я штыком проколол. Выжил-таки, подлец! Мы тут с ним выпили, расцеловались. «Хотите, дуэль нашу продолжим?» Пару раз я у него шпагу выбил из рук, на том и успокоились. С тех пор, притворяясь врагами, приятелей его обчищали в карты. Много раз секундантом приходилось бывать, а теперь консультантом стал по дуэлям. Скольким жизнь спас! Я отведаю…

– Угощайтесь, угощайтесь, конечно же. Выпить за упокой душ, убиенных от ваших советов, не желаете?

– Я и за оставшихся в живых могу выпить… их больше… и за упокой не откажусь. Могу и вас обучить, как вести себя на безнадежной дуэли. Самый простейший способ: ломаете кончик у шпаги и вставляете в рукоятку с пружиною. Достаточно кнопку нажать, и ваше оружие скромное сделает вашу работу за вас, если с первых трех выпадов вас не заколют. Обычно сильный противник любит со слабым поиграть до первых царапин, шпажку повыбивать, так что шанс у вас есть. Главное – не промахнуться, а то в секунданта можно попасть. Бывало и такое.

– М-да!

– Вот еще одно средство. Обнаружив орденок на уровне сердца, секунданты противника распорядятся снять, чем отвлекут внимание от того, что у вас под рубашкой прокладка из сжатого шелка, вот вы и живы! Можно левой рукой с железной пластиной в перчатке схватить лезвие противника, от чего он замешкается на мгновение, а ты его тут же коли. Если без кровопролития, царапины не в счет, – одна цена, за ликвидацию противника – в десять раз больше. Касательно пистолетов, возможностей шельмовать еще больше! Все зависит от секундантов. Кстати, с вас двадцать франков. Не смотрите так на меня. За рассказ о жизни бретёра, советы и прочее. Благодарю, щедрые чаевые! Ожидаемая награда.

– Истинно польский характер.

– Вообще-то я не поляк, так, для красного словца присочинил. Кем был на самом деле, не знаю, может быть, даже и русским. Маман трех лет от роду сдала меня в пансион в Варшаве. Какой национальности маменька была, не разумею, поскольку говорила по-польски, по-русски, по-французски и даже по-итальянски, чему и меня научила. Деньги за меня пару лет посылала, а потом перестала. Пришлось воровать, чтобы в теплом месте остаться. Лазил в форточки, а когда повзрослел, добрый человек, местный ксендз научил стрелять, фехтовать, латыни и прочим премудростям воровской жизни. На деревья лазить сам научился, что пригодилось: обозревал посредством подзорной трубы окна знатных персон, зарисовывал картинки и им же продавал, пока охоту за мной не устроили. Все меня в детстве сукин сын, да сукин сын звали, а когда выгнали из пансионата, в паспорте написали, нет бы Зарецкий, а то Псякревским нарекли, по национальности – поляк, раз в Польше родился и жил. Эх, жизнь! Все тархун-трава и эта, как ее, конопля! Не пробовали? Виденья достигните! При этом нужно на балалайке изобразить: «Трень, да брень, добрый день!» Русские обычно добавляют: «Еще не вечер».

– Сделаем вечером то, – добавляет Павел Иванович, – что надо было сделать неделю назад.

– Год, пожалуй, а то и все пять! – поправляет его Николай Васильевич.

– Со временем все стало путаться в голове. От родного языка осталось, разве что, «пшщэ нэ вмерла ржечь Посполита». О, еще не рассказал, как короля Георга обучил слабоумию. Ему лень было заниматься государственными делами, и он по моему совету стал изображать недоумка. Жаль только перестарался, и его стали лечить. Плохим оказался актером. Я на все случаи жизни имею ответ, совет, а то и сонет! Если будет нужда кому-нибудь брюхо проткнуть на дуэли, либо от того же уклониться, я всегда здесь, в ресторане. Честь имею, господа!

– Хороша честь!

– Каждый зарабатывает тем, чем умеет.

– И вы туда же, Павел Иванович! Нет, нет в вас еще возрождения!

– Зачем вам меня возрождать? Вот он я перед вами, какой есть, другого не надо.

– Наказывать вас надо было почаще.

– С детства пытались. Напомните, потом расскажу.

– Господа, – возвращается бретер, – я вам еще один истуар расскажу, если у вас еще деньги остались на чаевые.

– Присаживайтесь, и вот вам еще «часовые», за время, вами затраченное.

– Прежде чем приступить к другому рассказу, хотел бы спросить, чем вы, господа, занимаетесь?

– Угадайте.

– Вот, вы, господин солидного вида, скажите, а я свое мнение выскажу.

– Мы мертвые души скупаем.

– Мертвые? Я, пожалуй, пойду. Платы не надо и то, что дали, возьмите назад.

– Испугался, бретер. Наконец-то, и мы подошли к нашей теме опасной.

– Господа, я вернулся. Чего мне бояться? Огонь, воду и башню прошел непреступную, а уж, кто башню прошел… деньги заодно заберу, если позволите… тому ничего не страшно. Не знаю, чем вы тут, господа, занимаетесь, может быть, вы – контрабандисты? Особенно вы, господин с пузцом, а вы – секретарь, должно быть, его. Переписку ведете. Шир, шир, шир пером по бумаге, и тут же пошлет куда надобно, а оттуда деньги приходят, должно быть, немалые.

– Не в бровь, а в глаз.

– Глазки у вас хитрющие. Я, пожалуй, пойду. Денежки заберу, – сгребает он наградные, – а вы и вправду торгуете душами?