Читать книгу Сомниум - Михаил Гречанников - Страница 5

– Бессонов Артур Сергеевич, – быстро и сипло ответил Артур.

– Дата вашего рождения?

– Двадцать пятого сентября две тысячи тридцать третьего.

– Адрес регистрации?

– Промышленная, пять. Госрегистрация.

У Артура не было собственного жилья, как и у многих других рабочих. Квартира матери перешла в собственность государства, ведь дом, в котором они жили, не был оборудовал капсулами сна, и потому должен был пойти под снос. Продавать квартиры в таком доме нельзя. По программе «Эффективное жильё» все дома должны быть оборудованы капсулами сна – или же сносились. Артуру, едва открывшему тогда свой счёт в «Сомниуме», начислили небольшую компенсацию, но значительной роли она не сыграла. Работать, чтобы выжить, приходилось на пределе сил.

Люди, не имевшие своего жилья, регистрировались в государственном центре регистрации, который, в теории, должен был предоставить жильё в том случае, если гражданин окажется в безвыходной ситуации. Правда, что это должна быть за ситуация, Артур не представлял.

Толстяк и молодой офицер стали по очереди задавать вопросы – о месте работы, образовании и проблемах с законом, которых, к счастью, не было. Толстяк всё это время колол и поедал орехи. Сперва то, как ловко он управлялся с щипцами, внушало ужас, но это чувство быстро притупилось.

– Как вы себя чувствуете, Артур Сергеевич? – участливо поинтересовался молодой офицер, улыбаясь.

– Хорошо, – солгал Артур. – Спасибо.

– Правда?

– Ну… Мне бы в туалет сходить.

– Ах, вот оно что. Увы, с туалетом придётся подождать. А больше вас ничего не беспокоит?

– Беспокоит, конечно, – нервно улыбнулся Артур. – При мне только что убили человека, а теперь допрашивают в полиции. Конечно, беспокоит…

– Вы знали убитого? – резко спросил жирдяй.

– Нет. В первый раз его видел.

– А девушку?

– Какую девушку?

– Не прикидывайся идиотом, – разозлился жирный. – Девку, шлюху эту!

– Которая с ним стояла, что ли? – переспросил Артур. – Нет, тоже не знаю.

– Тогда почему вы выбрали именно её? – спросил молодой.

– Выбрал? В смысле… А, это. Не знаю, она мне просто понравилась. Когда на планшете выбирал. Фотография у неё там хорошая…

– Ну-ну, – вставил толстяк.

– Почему вы пришли в «Чёрный бархат» именно сегодня? – продолжал спрашивать молодой.

– Мне врач назначил.

– Врач назначил посещение клуба, значит? И что же это за врач?

– Психиатр. – Артур почувствовал, что краснеет. – Я думал, у вас есть доступ к этой информации.

– То есть, вы состоите на учёте у психиатра?

– Нет, не состою. Раньше состоял, из-за того что мать лечилась. Но с учёта меня сняли! А тут по предписанию банка пошёл. На осмотр.

– А из-за чего банк вас направил к психиатру?

– Хотели проверить, всё ли со мной в порядке. Я же состоял на учёте раньше, вот они и решили… Ну, проверить.

– И они сделали это просто так? – Молодой офицер смотрел на Артура так, словно тот был либо откровенным лжецом, либо умственно отсталым. – Вспомнили о вашем лечении у психиатров через десять лет безо всякой причины?

– Нет, – признал Артур. – У меня сильно снизился кредит, вот они и подумали, что тут что-то не то… Постойте, – вдруг осенило его, – я же не говорил, что меня сняли с учёта десять лет назад. Так вы, стало быть, знаете об этом?

– Молчать! – рявкнул жирный, побагровев. – Тебе слова не давали!

– А почему вы стали снижать свой кредит? – не смущаясь ни вопроса Артура, ни выкрика второго офицера, спросил молодой.

– Просто так. Не знаю, если честно. Хотелось узнать, могу ли я снизить долг. До каких цифр.

– Зачем?

– Не знаю, говорю же.

К страху Артура стало примешиваться раздражение. Как бы ни пугала текущая ситуация, но он понимал теперь, что ничего нового он своим мучителям сказать не может. Они всё знали, но продолжали издеваться над ним. Эта мысль откликнулась злобой где-то в области сердца.

– Вы же знаете, что человек без кредита в банке «Сомниум» не является полноценным гражданином государства?

– Да, – согласился Артур. – Знаю. Но речи не шло о том, чтобы совсем избавляться от кредита. Да это и невозможно.

– Тогда зачем же вы снижали свой кредит?

– Да не знаю я, – повторил Артур уже громче. – Не знаю. Просто так.

– Ты на нас голос не повышай! – снова рявкнул жирдяй.

– Да я не повышаю…

– Пререкаться ещё будешь, скотина!

– Капитан, остыньте, – обратился к нему молодой, поморщившись.

Жирный глянул на него, но ничего не сказал. А Артур в эту минуту заметил, что форма молодого офицера в деталях отличалась от формы остальных двоих. Третий же офицер столом до сих пор не сказал ни слова. Разговор его словно и не интересовал.

– Значит, – снова обратился молодой офицер к Артуру, – вы не можете сказать, почему захотели начать экономить?

– Нет, – покачал головой Артур. – Я не знаю. Просто проснулся в одно утро и понял, что хочу попробовать.

– Вот как. Что ж, ладно, у нас будут и другие вопросы…

Артура спрашивали про работу, про начальство, про посещение служб в церкви, спрашивали о матери, об учёте у психиатров, о младшем брате, о соседях. Иногда вопросы повторялись, видимо, чтобы сбить Артура с толку и заставить его случайно проболтаться, если он лжёт. Но Артур говорил правду, поэтому отвечал быстро, без заминки, и ни разу ни в чём не ошибся. Потом последовали вопросы о случившемся – что именно видел Артур, где он сидел, что почувствовал.

– Что ж, последний вопрос, – вздохнул молодой офицер. – Вы понимаете, что именно сегодня увидели?

– Террориста, – с готовностью ответил Артур.

– Ликвидацию террориста. – Офицер сделал ударение на первом слове. – Как вы могли заметить, у того человека было оружие. Он мог – и даже более того, собирался – убить кого-то из присутствующих. Этим кем-то могли оказаться и вы. Надеюсь, вы понимаете, что силами полиции предотвращён теракт. Прошу вас запомнить всё, что вы сегодня увидели, ведь подобные люди – это та самая угроза, от которой мы вас оберегаем.

Он сделал паузу, и Артур кивнул:

– Да, конечно, я понимаю.

– Чудесно. Сержант, – обратился он к конвоиру у дверей. – Проводите Артура Сергеевича в туалет. А потом – в зал ожидания.

– Можно… идти? – нерешительно спросил Артур.

– Нужно, – подчеркнул офицер. – Прошу вас. Вы же хотели в туалет.

С таким удовольствием Артур никогда ещё не облегчался.

Туалет был узкий и без окон. Отвлечённо Артур подумал, что сбежать отсюда, если бы он вдруг захотел это сделать, было бы невозможно.

Он тут же удивился своим мыслям о побеге. Откуда они? Ничего противозаконного он никогда не совершал, даже в шутку об этом не думал, но проскочившая мысль о побеге была серьёзной. Пусть мимолётной, но серьёзной.

Отбросив испугавшие его мысли, Артур вышел из туалета, и конвоир проводил его в зал с несколькими рядами металлических стульев, огороженных по периметру, с четырёх сторон, решёткой. На стульях уже сидели несколько опрошенных гостей клуба. Впустив Артура, за ним захлопнули дверь и велели ждать.

И ждать пришлось долго. Людей приводили по одному, так же запускали, говорили одни и те же слова об ожидании, а потом всё повторялось со следующим человеком. Зал наполнялся и наполнялся, пока места не закончились. Новоприбывшие садились на пол или стояли у решётки. Выглядели все по-разному: кто-то напуган, кто-то зол. Но в большинстве своём лица были просто уставшие.

В какой-то момент Артур поймал себя на мысли, что уже давненько никого не приводили. И, стоило ему об этом подумать, как за первым из зала пришли.

– Иван Пасечников! – позвал полицейский.

Злой мужчина, ругаясь себе под нос, прошёл к выходу. Дверь решётки за ним захлопнулась, и в сопровождении взглядов задержанной толпы он скрылся в коридоре в сопровождении двоих конвоиров. Через несколько минут вызвали следующего.

Вскоре позвали и Артура. Его проводили до небольшой комнаты, где женщина средних лет в чёрной полицейской форме положила перед ним лист бумаги с текстом.

– Это подписка о неразглашении, – сказала она. – Всё, что вы видели в клубе, а также здесь, относится к засекреченной информации. В случае, если вы нарушите соглашение, вы будете арестованы за разглашение государственной тайны.

– А если я просто не буду подписывать? – спросил Артур прежде, чем понял, что именно сказал.

Собственные слова напугали его. Откуда возник такой вопрос? Ведь это в принципе невозможно! Как он может что-то не подписать здесь, после допросов, после решёток?

Женщина, очевидно, не ожидавшая такого вопроса, посмотрела на Артура удивлённо, но через секунду опомнилась и ответила:

– Тогда, боюсь, мы не сможем вас отпустить.

Артуру зачем-то захотелось спросить ещё – что именно тогда с ним сделают? Но желание задать глупый вопрос он подавил. Зачем ему знать, что именно может сделать полиция? Много чего, наверное. Он ещё не забыл расстрелянного человека.

«Террориста», – тут же поправил себя Артур, подписывая документ.

– Получайте вещи, и можете идти, – известила его женщина, забирая бумагу.

На улице уже давно стемнело. Автобусы перестали ходить ещё с час назад, но была возможность вызвать такси через приложение смартфона. Однако Артур решил прогуляться. Нужно было немного развеяться, переварить увиденное.

День вышел очень странный. Начавшись с посещения банка, он продолжился в психиатрической больнице, затем – в клубе, а завершился в отделении полиции. Такого сумбура в жизни Артура не было с того самого года, когда маму забрали на принудительное лечение. Голова гудела от количества событий и необычайности ситуаций.

Он видел, как расстреливают человека. Раньше подобное происходило только на экране. В реальности это оказалось куда страшнее. Звуки стрельбы, а также вид мёртвого человека, накрепко впечатались в мозг Артура.

Ещё Артура водили на допрос. Не давая возможности даже сходить в туалет перед этим, его долго допрашивали, задавая вопросы, на которые уже знали ответы. Толстый офицер орал на него и всем своим видом показывал, что с Артуром он может своими щипцами сделать то же самое, что с орехами.

И при этом из головы никак не исчезали мысли о женщинах. В страшном вихре воспоминаний рядом с образом убитого возникал образ красотки в латексе. Артур позавидовал тому командиру, хлопнувшему её по заду…

А ещё эта больница. Больница, где когда-то лежала его мать. Больница, куда он когда-то давно должен был ходить регулярно, отмечаясь каждый месяц, чтобы его самого не положили на лечение. Это здание вызывало в нём страх и отвращение до сих пор.

И над всем этим довлел образ банка и худощавого клерка в дорогом костюме и очках в золотой оправе. Если бы не чёртов банк, Артуру не пришлось бы проходить через всё это. Или виноват не банк? Или виноват он сам? Ведь именно он решил снизить свой кредит, его никто к этому не принуждал! Выходит, он сам навлёк на себя все неприятности, а банк просто делал свою работу. Как и врачи, как и полиция.

Неприятно было это сознавать, но Артур не мог искренне считать виноватым кого-то, кроме себя. Эта позиция, которая звучала со всех сторон с самого детства. Каждый сам виноват, что чего-то не добился, сам виноват, что им заинтересовалась полиция, сам виноват, что теряет работу и отправляется на исправительные работы, если его кредит вырастает выше критического значения.

Артур поморщился. Не хотелось думать о своих ошибках. Да и зачем о чём-то сожалеть, когда нужно думать о будущем. Вот, например, у него была обязанность посещать клубы. Сегодня он должен быть пойти в него первый раз, но всё сорвалось. Что теперь? Не будет ли теперь каких-то штрафных санкций?

Эта мысль встревожила Артура. Хотелось узнать ответ прямо сейчас, но больница была уже наверняка закрыта. Впрочем, был ещё номер той медсестры… Артур посмотрел на руку – за минувший день номер смазался, но не стёрся полностью. Звонить или нет? Смартфон показывал половину одиннадцатого. Большая часть людей в это время уже спит в своих капсулах сна. Но что Артур терял? Если девушка уснула, то телефон ей никак не помешает. Звукоизоляция и контроль сна в капсулах на столь высоком уровне, что человека не может разбудить практически ничто извне.

Артур достал телефон и набрал номер. Через пару гудков женский голос ответил:

– Да?

– Добрый вечер. Это Артур. Я сегодня был у вас на приёме. Вы мне оставили свой номер.

– Артур? – голос девушки тут же стал игривым. – Точно, точно, помню. Что же ты заставил меня так долго ждать? Приезжай скорее, я жду.

На заднем фоне Артур различил крик младенца.

– Сейчас, наверное, неудобно, – попытался откреститься Артур. – Слушайте у меня только один вопрос был…

– Мужа нет, не переживай, – кокетливо ответила медсестра, и тут же, отвернувшись от трубки, заорала:

– Заткнись! Заткнись! Сколько можно орать?! Заткнись, я сказала!

Плач ребёнка стих на несколько секунд, но потом зазвучал вдвое громче.

– Ох уж эти дети… – томно продолжила девушка. – Короче. Приезжай, пока я не сплю. Ребёнка я уложу, не волнуйся.

– Да мне только спросить…

– Спросишь, когда приедешь. Улица Патриарха Алексея, дом двенадцатый, квартира триста три. Запомнишь?

– Да. Запомню, – упавшим голосом ответил Артур.

– Вот и славно. Приезжай, котик. Жду тебя.

Она сбросила звонок, и Артур ещё какое-то время смотрел на погасший экран смартфона, не зная, что ему чувствовать. Намерения медсестры были более чем понятными, но ему-то это было сейчас не нужно. Или… нужно? Перед глазами вновь возникли образы молодых релакс-мастеров и сексуальная администраторша. Вожделение, которое он испытывал в клубе, никуда не пропало, его просто подавили на время дальнейшие события. Конечно, пухлая медсестра и рядом не стояла с работницами клуба, но сейчас это было несущественно. Тело, после стресса, требовало разрядки.

Такси доставило Артура до нужного адреса за десять минут. Свет в доме горел лишь в трёх или четырёх окнах, в остальных десятках квартир люди уже легли спать. Свет включался и выключался самостоятельно, так что тёмное окно означало только одно – жилец уже забрался в капсулу.

Медсестра жила на девятом этаже. Артур, выйдя из лифта, сразу увидел приоткрытую дверь. Постучав и услышав «Войдите!», он шагнул внутрь.

«В принципе, чего-то такого я и ожидал», – сказал себе Артур, увидев девушку в нижнем белье на надувном матраце на полу. Матрац, как и сама ситуация, до отвращения напоминала недавнюю встречу с Катей. Даже внешне девушки походили одна на другую. Разве что медсестра была с тёмными волосами, в очках и не такая полная… Артур удивился своей неприязни. Откуда эти чувства? Ведь он сам этого хотел!

– Закрывай дверь и заходи, – игриво обратилась к нему хозяйка квартиры.

Артур вдруг понял, что не может вспомнить, как её зовут. Стоило ли спросить? Было ли это важно? А ещё вспомнился крик ребёнка во время телефонного разговора, и вот этот вопрос Артур обойти не мог:

– А где ребёнок?

– Не волнуйся, он спит. Иди ко мне.

– А где именно он спит? – Артур озирался, ведь на глаза ему попались пустая детская кроватка и детский вольер с игрушками.

– В капсуле.

– В капсуле?! Разве это можно?

– В детской капсуле. – Медсестра закатила глаза. – Вон там, смотри.

Проследив за её жестом, Артур увидел белый цилиндр на подставке. Размером он был примерно со стол, в передней его части располагалась круглая дверца, сейчас закрытая.

– Не знал, что детям можно бывать в капсулах, – сказал Артур.

– Ну ещё бы ты знал. У тебя же детей нет, откуда тебе знать. Такие капсулы выдаются не всем, только работникам на особо ответственных профессиях. Например, как у меня. Медикам, полицейским, металлургам, у которых горячий стаж… Чтобы мы высыпались ночами и не допускали ошибок на работе.

– А зачем тогда кроватка?

– В капсулах спать можно только ночью. – Голос медсестры становился всё более уставшим и недовольным. – Они ещё не до конца изучены.

– А как же остальные детей в кроватки спать укладывают, когда сами ложатся в капсулы?

– Капсула определяет детский крик как угрозу и будит жильца. Ну что? Всё? Или ещё будут вопросы?

– Только один. Скажите…

– Давай на ты, – медсестра вновь лукаво улыбнулась.

– Хорошо. Скажи, если я сегодня не смог посетить клуб, как мне велел врач, что будет дальше? Меня оштрафуют, или отправят в психушку, или… ещё что?

Медсестра снова закатила глаза:

– Нет, ничего такого. У тебя есть три дня для исполнения назначений врача. Это если по закону. Так что можешь не торопиться. Если, конечно, у тебя достаточно низкий кредит, чтобы не ходить на работу. Ну как? Теперь – всё?

– Да. – Артур вздохнул с облегчением. – Теперь – всё.

– Тогда иди уже сюда и трахни меня как следует.

Медсестра повернулась к Артуру спиной и хлопнула себя по огромному заду. Желание уйти недолго боролось с желанием секса, и второе, в итоге, победило.

Когда всё закончилось, Артур сел на матраце, прислонившись спиной к стене, и посмотрел на голую девушку. Та лежала и улыбалась, глядя в потолок.

– Где ты так научился? – спросила она.

– Ты о чём?

– Ну… языком.

Артур вспомнил Катю и усмехнулся:

– Много практики.

– Да? – Девушка смерила Артура взглядом. – Везёт. А у меня вот мало практики.

– Муж постоянно в отъезде?

– Ага. Его отправляют на Крайний Север работать. Три месяца дома, три месяца там.

– А там – это где? – заинтересовался Артур.

– Не знаю. Он говорил мне название города, но я забыла. Говорил, что его туда могут насовсем перевести. Тогда, наверное, мне с ним ехать придётся.

– И ребёнку.

– Что? А, да. Конечно. Хотя я бы его тут оставила. – Она рассмеялась. – Сдать бы его в детский дом и забыть… Шучу, шучу. Люблю я его, конечно. Но больше всего – когда он в капсуле.

Она снова рассмеялась, и Артур рефлекторно улыбнулся в ответ, хотя подобных шуток не понимал. Когда ему, шестнадцатилетнему, пришлось обеспечивать капризного младшего брата, убиваясь на работе, он не думал о том, чтобы избавиться от него. Наоборот, переживал, что их разлучат, и тогда они, возможно, никогда больше друг друга не увидят. А этого было допустить нельзя. Единственное, чего он тогда хотел – чтобы Виталик был постарше и тоже работал наравне с ним, тогда ему было бы полегче. Но и в шестнадцать лет Артур понимал, что жизнь не спрашивает тебя, как будет лучше, а просто ставит перед фактом. Ныть и возмущаться не просто бессмысленно, это ещё и неправильно. В конце концов, у них было не самое плохое детство, даже с учётом того, что воспитывала их одна мать. У них было детство, когда они не знали труда и забот. Лишившись поддержки матери, Артур решил, что жизнь просто требует от него какой-никакой платы за безмятежные годы. Правда, тогда он ещё думал, что мама вернётся, и даже не допускал мысли, что навсегда остался без неё.

Виталик понимал это хуже, в первую очередь из-за возраста. Артур потратил много часов за объяснением того, что всё не так уж и плохо. Что это временные трудности. Обещал брату, что мама вернётся и всё будет, как прежде. А позже с огромным трудом рассказывал, что мама умерла, и теперь они одни. Виталик отказывался понимать. Он возмущался, обвинял в чём-то брата, а тот соглашался и винил себя. Винил до тех самых пор, пока не понял, что младший брат попросту манипулирует им. Только когда Виталик откровенно стал выпрашивать еду и вещи, вспоминая мать, Артур понял, что разбаловал его, и прекратил потакание. На какое-то время общение у братьев почти прекратилось. Лишь через несколько месяцев после решающей ссоры, когда Виталик впервые пошёл на работу, что-то изменилось в его голове. Он стал делать первые шаги к примирению с братом, и Артур охотно это поддержал. Но такими, как в детстве, их отношения уже никогда и не стали.

– О чём задумался, красавчик? – спросила его медсестра.

Артур вдруг отчётливо вспомнил, что доктор называл её Ксюшенькой. Имя всплыло в памяти после ассоциативного ряда, начавшегося со слова «красавчик», которым она назвала его впервые ещё в больнице.

– Да так… О брате.

– О, у тебя брат есть? – заинтересовалась Ксюша. – А он такой же симпатичный, как и ты?

– Ну… – Артур вспомнил, как стремительно стал набирать вес Виталик, едва открыл свой счёт в банке и получил доступ к покупкам. – Не знаю, я в мужской красоте не разбираюсь. Да, наверное. Может, даже посимпатичнее будет.

– Интересно, интересно. А где он работает?

– Там же, где и я, на заводе.

– Ну понятно. В этом городе почти все работают на заводах. Или на металлургическом, или на химическом.

– Для того он и город, – повторил Артур слова учителя географии, услышанные давным-давно. – Чтобы производство обеспечивать.

– Для того они и люди, – вторила ему медсестра скучающим голосом, – чтобы работать. Знаю, знаю. Тоска смертная. Никому ведь их работа не нравится. Все говорят, что их работа бесит. Разве что муж у меня… Но он так, дурак.

– Муж у тебя любит свою работу?

– Любит, да. Но он дурачок, говорю же. Не от мира сего. Инженер, видите ли. Но какого-то низкого ранга. Пока что. Учился вот, курсы какие-то проходил, чтобы повышение получить, кредит такой взял… а его теперь на Крайний Север отправляют. Дурак, говорю же. Всё говорил, что увезёт нас в город получше, а теперь… Теперь придётся с ним на Север ехать. А я ненавижу Север. – Последние слова она сказала с чувством, со злостью. – Ненавижу холод, снег, темноту. Здесь тоже не Юг, знаешь ли. Я-то думала, он нас на Юг куда-то увезёт, но нет… Север, блин. Хоть разводись.

– Не любишь его? – спросил Артур.

– Ох, опять! – Ксюша снова закатила глаза. – Вот почему все мужики обязательно спрашивают, люблю ли я мужа? У вас что, встаёт от этого, что ли? Люблю я его. Он, конечно, дурак, но я его люблю.

– Но изменяешь.

Артур опять удивился своим словам. Эти вопросы появлялись самим собой и вырывались прежде, чем Артур понимал, что говорит. Очень странно. Весь этот день Артур говорил что-то, на что ещё вчера бы не осмелился.

– Конечно, – повернулась к нему Ксюша. – А ты попробуй не трахаться месяц. Да и не измена это. Люблю я всё равно его, дурака моего, а с остальными просто трахаюсь. Это так, для тела. Как спорт. Для здоровья. Я, между прочим, медсестра, в этом хорошо понимаю.

Артур кивнул, удержавшись от следующего вопроса. Вопросы о её браке были явно лишними, ненужными. К тому же, пора было уходить.

– Я, пожалуй, пойду.

– Уже? – удивилась Ксюша. – А я думала, мы ещё разок успеем…

– Нет, мне уже… в капсулу пора, – нашёлся Артур. – Кредит большой.

Отговорка была универсальная и не вызывающая сомнений. В капсулу надо было всем. Кредиты сами себя не погасят.

– А, ну да… – Девушка огорчилась. – У меня-то не всё так плохо, баланс у Славки хороший.

– Это муж?

– Ой, не начинай. Собрался уходить – иди.

Уж в дверях она его окликнула:

– Но это… Если завтра будешь свободен – звони.

Артур кивнул и захлопнул дверь. Возвращаться сюда не хотелось ни завтра, ни позднее. В голове крутилась мысль об изменах медсестры и грязи, в которую он, Артур, добровольно вляпался. Чувство было не из приятных, хотелось поскорее его забыть и уже никогда больше не вспоминать.