Читать книгу Контракт с грядущим 1 - Михаил Ишков - Страница 4

Объявили бессмертным.

Оживили.

В голове прозвучало: «…есть острая нужда в спасении человечества».

Я усомнился.

– А без меня никак?

«…без тебя, Мишаня, просто зарез. Весь род людской с надеждой смотрит на тебя».

– Там еще есть что спасать?

«…есть, есть. Человек расселился по всей Солнечной системе».

Это открытие повергло меня в шок. Как бы я не относился к призыву виртуальных голосов, наперебой зовущих за мысленный окоем, сама мысль, что там, за горизонтом событий, еще что-то существует, взбудоражила меня. С протяжными зевками проснулось любопытство, из тьмы вечного сна выглянул энтузиазм, с которым я распрощался на пороге смерти, когда вместе пришельцем-Облаком попал под ядерный удар.

А теперь пожалуйста – у моих потомков обнаружилось будущее.

Интересно, какое?

Меня, оживающего, ощутившего биение сердца, даже покоробило от такой глупости, ведь я человек и не мог не знать, что наше будущее беспредельно и нам нет преград ни в море, ни на суше.

Я с трудом унял бурю в душе и, конечно, не смог устоять перед искушением повыпендриваться.

– Прямо-таки все человечество?

Голоса засмущались: «…ну, не все человечество, а та часть, что выжила на Земле».

– А где еще, кроме Земли, люди выжили?

С тем же смущением: «…ну-у, не совсем выжили. Просто часть земного населения освоило Марс, кто-то высадился на Меркурии, кто-то обосновался вблизи Сатурна. В Поясе астероидов тоже нашлись ушлые ребята, – голоса вздохнули и признались. – Сейчас двадцать пятый век, Мишаня. Точнее, начало его».

Я даже сел в гробу.

Гроб у меня был расширенный, со всякими магическими удобствами, чтобы комфортно чувствовать себя в вечности, а тут на тебе – Марс, Меркурий, Сатурн!

– Ушлые ребята, – уточнил я, – это кто? Бандюки, что ли? Сколько времени прошло, а что изменилось? Где, спрашиваю, согласие между людьми? Где гармония между народами?

Голоса откликнулись.

«…нет согласия! И гармонии тоже нет».

– Нет, ребята! – я решительно отказался. – Я из двадцать первого века. В открытом космосе ни разу не был. И уговора такого не было. В земных условиях я еще мог бы поддержать святую силу – проверил бы сохранность сакральных раритетов, провел бы инвентаризацию доисторических артефактов, подсчитал бы количество нераскрытых исторических тайн, а в космосе, да еще на Марсе или Сатурне, – увольте! Тем более эта адская печь – Меркурий!.. Пусть этим Василь Василич занимается. Кстати, как наш бессмертный? Еще жив? Бродит по земле?

Собеседники вздохнули:

«…бродит. Замаялся, старик, на волю просится. О смерти мечтает».

…вот еще одна приманка. Мало того, что человеческая история с трудом добрела до двадцать пятого века от Рождества Христова, мой дружище и наставник Василь Василич все еще землю топчет. Если принять во внимание, что когда-то, прóклятый Христом, центурион Антоний Лонгин служил в Шестом Железном легионе, а потом бессчетно менял личины – то Вечный жид, то Густав Крайзе, то дон Хуан, то главный лешак, призванный оберегать чудесные артефакты Земли, – до сих жив и мечтает о смерти, как тут устоишь?!

Однако просто так я сдаваться не собирался.

…отдыхал я в своей усыпальнице, погружался в былое и думы, а тут на тебе – вставай, собирайся, спеши на работу! Опять пересчитывай все, что можно пересчитать, спасай, что можно спасти – наскальные рисунки, пещерные схроны и стоянки, магические камни и заповедные уголки, таинственные символы, полузабытые легенды, загадочные рукописи…

Опять придется перебрать в коллективной памяти человеческого рода древние мифы, народные баллады, сказки, чудесные родословные. Одним словом, поискать ответ, что с нами было, что будет и где отыскать заветный остров, а на нем магический ключ к будущему.

Трудность в том, что этот ключ охраняет многоглавый дракон, скроенный из мелочных страстей, неподъемных для двуногих антропов, – гордыни, зависти, трусости, гневливости, безумной уверенности кучки людей, что только они обладают истиной; кто видит в неверующих врагов; кто пренебрегает подлинной картиной мира и разглядывает его через призму собственных измышлений о том, что хорошо и что плохо.

– Ну, а вы?

«… мы что! Мы пообещали. Если получится, наградой этому ходячему раритету, начальнику и смотрителю будет долгожданная и надежная смерть. В памяти людской ты, Мишаня, тоже навечно запечатлишься, мы уж постараемся».

После паузы.

«…мы ему и так и этак, а он в бутылку – что же, мне одному за всех хранителей лямку тянуть? Уже третье тысячелетие кончается, а вы на старике все воду возите. Где Змей Огненный волк, он же Серый волк? Где Каллиопа и муж ее, храбрый богатырь Георгий-меченосец? У них и детишки есть, то есть были. Их завербуйте».

Мы отвечаем: «…все заняты. У них дел по горло».

Дед уперся: «…без Мишустика не пойду!»

«Так что уважь деда».

Я съязвил.

– Как мне его уважить!? Я уже забыл, где какой артефакт спрятан, какое заклятье надо произнести, чтобы оживить его; какой гимн надо спеть, чтобы одухотворить прошлое. Я даже забыл, где волшебная живительная сила скапливается. И вообще, не могу я сразу целый кусок истории длиной в четыре века вот так взять и осилить.

«…мы тебе поможем. Все сделаем! Не сомневайся!»

Ага, не сомневайся! Как до конкретики дошло, у них того нет, этого. Я, например, поинтересовался: как теперь сказка воплощается в жизнь?

Наипростейший вопрос!..

Какие анекдоты нынче рассказывают? Как соотносятся они с космической моралью, или людишки все еще поклоняются незамысловатым допотопным истинам – «чтобы возвысился один, другой пасть должен», «победителей не судят», «чемпиону достается все», «мы – самые исключительные», «кто, кроме нас, способен сказку сделать былью».

Голоса наперебой начали доказывать, что «…Олимпийские игры до сих пор проводятся», «…люди в общем и целом женятся на особях противоположного пола», «…музыку до сих пор слушают, Бетховена там, Чайковского…»

А как коснулось дела, в мозгах по-прежнему полным-полно тараканов – вóйны, склоки, насилие. Та же привычная отмазка – ничего личного, только бизнес. Одним словом, у сильного всегда бессильный виноват, история тому примеров много знает.

…они говорили и уговаривали. Приводили ужасающие примеры человеческой гордыни и жестокости. Пообещали снабдить меня боевой оболочкой, в которой я появился в Нангакане.

– Моим боевым роботом, хотите сказать? – усомнился я.

Они в один голос затараторили – «твоим, твоим! Родным, сверхпрочным!..»

– Тогда и официальными отчетами, что и как случилось на Земле за эти четыреста лет.

«Обязательно!»

По мере знакомства с историческими материалами у меня невольно, исподволь всплыл вопрос – по какой причине галактические хранители так отчаянно запаниковали, что не нашли иного выхода, как спешно разбудить прежнего, давным-давно ушедшего в небытие хранителя? И главное, почему я понадобился им именно в XXIV столетии – ответа не получил.

* * *

Когда выбрался на свет Божий – уже в боевой оболочке, с кипой флешек в рюкзаке, – первым делом оглядел планетную твердь, на одной из сопок которой меня предали земле.

Передо мной открылся прежний дивный мир.

…сверху до ближайшего хребта, окружавшего гробницу с севера и запада, голубело небо. Очертания покрытых сизой дымкой далеких покатых вершин на востоке скрадывала гигантская грозовая туча. В той стороне, в одном из распадков, я отчетливо разглядел три раскинувшиеся одна над другой радуги – все полноцветные, насыщенные праздничными оттенками. Вблизи живописной сопки, в которой меня похоронили, звонко перекатывались струи горной речки.

Я знал это место. Оно располагалось в Восточной Якутии, где на Земле которое тысячелетие хранился самый чистый воздух. Даль здесь просматривалась на сотню километров. Сейчас, правда, до сотни было далеко – густая вечерняя дымка скрадывала расстояния.

Где-то здесь проложила свой путь к Индгир-реке быстроводная Брюнгаде.

Я присел на камень, вспомнил былое. В ту пору магические объекты, сохранившиеся на Земле, были у нас под присмотром. Между собой, в сонме, мы называли отданные нам в ведение сакральные предметы артефактами. Это множество казалось необъятным, бессчетным. Оно соединяло нас, прямоходящих антропов, называющих себя людьми, в целостное сообщество или, по-научному, в планетарный симфониан, то есть мировую неразрывную сеть, в которой происходило то, что мы именуем буднями или сегодняшним днем.

…называли нас в ту пору «Wächterами». Случалось, окликали «хранителями», «кураторами», «киперами», а то и уотчдогами (watchdogs).

Как сейчас – не знаю.

* * *

Деда я разглядел издали. Он, опираясь на посох, с трудом взбирался на сопку.

Когда подошел ближе, поздоровался…

Отдышавшись, укорил.

– Чего расселся? Вставай. Теперь не до хиханек и хаханек. Сейчас не время отрицать очевидное! Теперь не время щелкать пером. Настало время глыбин человеческого духа.

Он присел на камень и по праву бóльшего количества лет укорил меня.

– Пойми ты, голова садовая, ответственная миссия выпала на нашу долю. Радуйся! Давай сначала все разложим по полочкам, иначе мы никуда не придем. Слушай, товарищ беллетрист, я тут захватил с собой бутылку вина. Давай за удачу.

– Ты же, насколько я помню, завязал. Сам заявил, возраст – это вам не хухры-мухры.

– Воистину от стаканчика не ослабею. Вино – оно даже полезно. Оно нам нужно для здоровья. А здоровье нам нужно, чтобы пить водку.

С этой неоспоримой истиной мы подняли стаканы за встречу.

* * *

Когда спустились с сопки и двинулись долиной по течению Брюнгаде, Василь Василич поинтересовался:

– Теперь наша задача отделить зерна от плевел. Тебя на какую приманку подловили?

– На Ленку.

– Что пообещали?

– Устроить встречу.

– А с детьми?

– Тоже.

– Соскучился?

– А то!

– Вот и я соскучился. Хватит, говорю, сражаться за общечеловеческие интересы, пора и на покой. Они мне – в последний раз! – он сделал паузу и вдруг ни с того ни с сего брякнул: – Воистину, те еще хитрецы!

– Кто?

– Эти… из будущего. Вот ты и пощелкай пером. Напиши, как каждый раз ловят нас на один и тот же соблазн. Так и назови произведение – «Любовь и смерть».

В тот момент мы переправлялись через ручей, впадающий в Брюнгаде. Я первым перебрался по стволу, подал деду руку.

– Нет. Это вещи несопоставимые. За любовь бороться надо, а смерть нам как данность. Р-раз – и готово.

– То-то тебя с помощью «раз и готово» в чувство привели. Нет, Мишустик, любовь и смерть в обнимку ходят. Как бы ты хотел роман назвать?

– Думаю «В награду – смерть».

– Это радует.

* * *

Дорога до Нангакана, где нас ждал Сашка, принц меркурианский, выдалась трудная и долгая.

Сначала пришлось одолеть хребет Сунтар-Хаята, потом по выжженной пустоши добраться до Оймякона, разрушенного прямым попаданием тактической ядерной бомбы, сброшенной на этот «полюс холода» во время последней космической войны. За эти несколько дней дед рассказал, до какого апокалипсиса довели когда-то гордых и самоуверенных прямоходящих áнтропов «сильные того мира».

– …землю раздолбали так, что только местами сохранились очаги цивилизации. Земляне с трудом, но оправились, особенно в Сибири. Здесь нашли силы восстановить осколки прежнего уклада, пусть ущербного, на грани выживания, но человеческого. Я бы сказал – традиционного.

В Африке, в Южной Америке, на севере Канады тоже есть избежавшие заражения участки поверхности планеты. Где обширные, где мелкие. Там еще можно встретить прекрасный прежний мир.

Дед поделился.

– …в Сибири добывают ископаемые, строят планы восстановления транспортной монорельсовой дороги, запланировали возродить воздушное сообщение.

Он скептически отнесся к этим радужным планам.

– А если марсиане еще раз долбанут? То-то и оно!..

Василь Василич вздохнул.

– Одна надежда на веру. Вера – она… того. Без веры никуда. Только вера способна довести до добра. Например, после двух ядерных войн за «согласие» кое-где начали делать попытки освоить слабо загаженные ослабевшей радиацией и военными штаммами зоны. Оттуда такие чудовища выползали, что любо-дорого. Хорошо, что их век недолог – сотворят какую-нибудь пакость: ребенка малолетнего украдут, дéвицу-красавицу в лягушку превратят, поселение какое-нибудь в беспробудный сон погрузят – только их и видели.

Дед возмутился.

– Что им в радиационных зонах не живется! Казалось, отдыхай после набега, питайся излучением, сгустками СВЧ, однако стоило только появиться какому-нибудь удальцу, они сразу лапки вверх и сами себя в небытие отправляют.

И что ты думаешь, начали им святые из местных вправлять мозги. Живите по совести, ищите согласие, вы же люди! Чудища в ответ: какие мы люди! Монстры мы недобитые. Им святые толкуют: давайте духов и шаманов, преподобных и благоверных мучеников пригласим. Имамов и бодхисатв разных, духов-покровителей… Они врать не будут, правду скажут – держитесь согласия, тогда всем легче будет.

– Подействовало? – поинтересовался я.

– Говорят, подействовало. Кому же охота всю жизнь в монстрах ходить, а добрым людям от жутких соседей прятаться.

Уже на подходе к поселку Нангакан я поинтересовался:

– Не слыхал, зачем меня из чернокнижья выдернули? Что об этом было сказано?

Дед пожал плечами.

– Кто его знает! Может, хотят натравить на марсиан? Слишком грозен оказался враг с Красной планеты, чтобы собственными силами с ним совладать, – потом с грустью добавил: – В эти дни Марс стал буквально пристанищем для земных воротил. Во-о как! Сначала богатеи думали Землей обойтись. Попытались на родной планете устроить райское житье, но не вышло! Народ взбунтовался. Тогда вся эта финансово нечистая сила в наказание подвергла родную планету ядерной бомбардировке.

* * *

В распадке в окрестностях Нангакана, дожидаясь оказии, я прилег отдохнуть – сосланному в бессмертие в незнакомом месте нельзя в первый раз появляться в одиночку.

Вспомнились просьбы Василь Василича перед расставанием: «…я по тайге поброжу, есть у меня здесь делишки, а ты подсоби Хамону Туте. Вернет он престол меркурианский, тогда и нам любо-дорого! Можно в гроб на долгосмертие ложиться. Поваляюсь там в чернокнижье, дам волю воображению, вспомню что-нибудь свое, заветное… Глядишь, мемуары напишу. Я много чего помню, много чего видел…»

В гробу валяться – это замечательно, особенно мемуары о событиях за два с половиной тысячелетия сочинять, но лучше я здесь, на берегу ручья, долгожитием займусь.

Ненароком взгрустнулось:

Словно апперкотом в голову ударило – Леночка!.. Где ты, моя разлюбезная Земфира, с которой под руку вдвоем в былые дни гуляли мы.

Жива ли?..

…когда в усыпальнице я спросил о ней, шепелявые голоса долго помалкивали. Даже скулить перестали, только шепотком из-за горизонта долетело: «…сообщать не сообщать?»

Наконец ответили:

«…сгинула твоя красотуля на каком-то звездном перекрестке, куда ее послали исполнить штатно невыполнимую миссию».

«…сгинули дети твои – Милолика и Урганил. Вечная им память!.. Все-таки триста лет прошло с гаком. Они все-таки смертные, хотя и с чудесинкой».

…я, помню, сел на ложе, свесил ноги – пальцы едва доставали до каменного пола – и поинтересовался:

– С Василичем вы договорились, а меня какая награда ждет, если мы исполним невыполнимое? Если выметем элитный сор из мультикультурного человейника и развернем его в сторону эволюционного вектора? Решили боевой формой и историческими хрониками отделаться?

Послышался долгий протяжный вздох. Видно, кто-то из членов галактического синклита догадался, что я сейчас потребую.

Я телепатически кивнул ему.

– Именно так! Требую встречи с Еленой. Мне неважно, где она сейчас – далеко ли, близко, жива ли здорова, пребывает в добром здравии или давно упокоилась в гробнице, но встреча должна состояться. Если мне после выполнения задания суждено уйти в небытие, мы уйдем вместе.

Вновь прерывистый, затаенный вздох:

«…а если она давным-давно позабыла тебя и память о тебе только замутит ее безмятежную душу?»

– Давайте проверим. Я сейчас пошлю эсэмэску, а вы уж со всей осторожностью через время, через расстояния донесите ее.

Ответом мне было молчание, потом чей-то бас въявь объявил:

– Ладно, давай попробуем.

В тот же момент экран моего доисторического смартфона засветился. Я набрал заветные слова: «Жду встречи. Тоскую».

Мобильник пискнул и на экране засветилось – «…сообщение отправлено».

Ответа я ждал долго, однако никто не откликнулся.

Таинственные голоса удивлено заговорили, когда на экране появилось: «…буду ждать».

Наконец незримые сущности обратились ко мне.

– Так что, по рукам?

Я отключил аппарат и ответил.

– Договорились!

Кто-то тем же гулким басом неожиданно рявкнул.

– Вот и ладушки.