Читать книгу Пространство сна - Михаил Климов - Страница 15

В субботу вечером Ирина ужинала с мужем в кабинете итальянского ресторана, они мило болтали о том о сем и пытались понять, исподволь разглядывая друг друга, что изменилось в их отношениях.

В Италии, при той сумасшедшей гонке, которую устроил вице-премьер, они фактически не успели пообщаться, посмотреть друг другу в глаза, хотя напряжение какое-то начало проявляться уже тогда. Только Ирина гнала его от себя, стараясь думать, что это – временное, вызванное усталостью явление, которое пройдет, стоит только выспаться и провести с мужем ночь, а лучше три…

Но вот сегодня оба выспались – выехав в пятницу вечером, они с Серенькой к полуночи были в Москве, а поднялись утром тогда, когда захотели, Тимофей отменил все звонки и встречи и лежа утром в постели, после как раз такой ночи, о которой Ирина мечтала, вдруг засмеялся и сказал:

– Ты, Иркин, наверное, самая дорогая женщина в мире, твой сегодняшний визит, читай – мой отключенный телефон, уже обошелся нам в сорок одну тысячу долларов…

Она некоторое время лежала, раздумывая, обидеться или нет. Реплика была не из изящных, слов нет, и реагировать на нее можно было по-разному. Можно было обидеться и сказать, что настоящая женщина не оценивается в деньгах, можно было устроить сцену, сделав вид, что муж назвал ее проституткой, можно было свести все к шутке, добавив, чтобы в следующий раз он предъявил ей счет, который она непременно оплатит. Можно было много разных вариантов найти…

Но она вдруг почувствовала, что совсем не хочет играть в какие-то игры, которые раньше всегда так увлекали ее, даже такие затейливые, даже с таким достойным партнером, как Тимофей, который, возможно намеренно сказал такую неуклюжую фразу, провоцируя ее на своеобразный словесный танец. Ирина вдруг повернулась к мужу, схватила его большую, лохматую голову и прижала к своей груди:

– Эх ты, бизнесмен Урюпинский, – засмеялась она и погладила его по шевелюре, – даже в постели с любимой женщиной деньги считает…

Тимофей дернулся, потом затих, и она вдруг почувствовала, как его мягкие губы касаются ее груди.

– И вовсе я ничего не считаю, – послышался голос мужа, слегка приглушенный, потому что касания не прекратились, – я просто хотел предложить довести эту цифру до совершенства. Как тебе нравится пятьдесят? Или лучше шестьдесят? Нет, есть еще лучше – семьдесят пять. Короче, я предлагаю закатиться сейчас куда-нибудь по бутикам, купить тебе что-нибудь красивого и остромодного, а потом ужинать в наш итальянский… Принимается?

Ирина лежала несколько секунд молча, играя рыжеватыми волосами мужа. Иногда ей казалось, что у него все-таки есть любовница, так было положено в их кругу, иногда она была в этом просто уверена, но в такие минуты, слыша такой его голос, она начинала думать, что все-таки ошибается.

Ей совершенно не хотелось, сейчас, во всяком случае, никуда идти, она, конечно, с удовольствием чего-нибудь нового себе прикупила, да и просто побродить с Тимой по магазинам – немалое удовольствие. У него был острый глаз и хороший вкус, и она уже несколько раз замечала, что лучшие, наиболее идущие ей комплекты она выбирала вместе с ним. Не оценить его порыв она не могла, но не сейчас, позже, когда она наваляется в постели, набродится по дому, просто наерошит ему волосы. К тому же был еще один важный момент:

– Только не сейчас, – сказала она и подергала мужа за ухо, – сначала мне надо кое-что сделать… Пойдем к Сереньке…

Вчера, когда они ночью приехали, встречать Ирину с сыном выстроилась вся многочисленная домашняя команда. Две горничные, помощник Тимофея, секретарша, охрана дома, кроме тех, кто был на постах, повар, садовник, официантка – стояли вдоль стены и смотрели на Гришу, который бережно нес Сереньку. Мальчика в доме любили и жалели все.

В руках у него теперь кроме зайца была еще и красная пожарная машина, и это заметили тоже все. Глаза мальчика были привычно прикрыты, поза – та же, что и всегда, но кроме новой игрушки была еще одна перемена, которую зафиксировали уже очень немногие – пальцы Сереньки не были неподвижны, они медленно шевелились, ощупывая непривычную, неровную поверхность.

Отец не заметил этого и потому спросил:

– И где ты видишь изменения? Чем машина лучше зайца?

– Я тебе, Тим, завтра объясню, когда он отдохнет, ладно? – попросила мужа Замковская.

И вот это «завтра» наступило. Ирина вдруг с ужасом подумала, что Матрены здесь нет, и если Надин опять пьяна, то Серенька может оказаться просто голодным. С постели ее сдуло, как ветром, и, едва запахнув халат, она, не обращая внимания на мужа, понеслась в детскую.

Но все оказалась в порядке, сын – накормлен и переодет, а Надин – на ковре в привычной позе. Ирина, тяжело дыша – до детской было два этажа и восемь дверей, остановилась на пороге, постепенно приходя в себя.

– Так объясни мне, пожалуйста, Иркин, – послышался из-за ее плеча голос тоже запыхавшегося Тимофея, – чем все-таки новая пожарная машинка лучше старой плюшевой игрушки?

– Смотри внимательно…

Надин как раз забрала у Сереньки машинку. Мальчик немедленно отправился в свое бесконечное путешествие, а тетя́, изловчившись и бормоча какие-то ласковые слова (Тимофей, показав глазами на нее, даже подмигнул жене), поставила на его пути игрушку и потянула за веревочку.

И тут Бог послал им маленькое чудо. Машинка начала отъезжать, Серенька протянул руку, но игрушки на этом месте не оказалось. А оказалась вторая, свободная, веревочка. Пальцы мальчика невольно сжались, и он, не заметив того сам, схватил бечевку, которая вдруг начала вырываться из его рук. Затем он непроизвольно протянул руку к себе и… машинка поехала к нему. Серенька издал какой-то невнятный звук, Надин хватило ума потихоньку ослаблять веревку. Но как только мальчик ослабил тягу, она тут же потянула машинку к себе. Серенька опять напрягся, потянул – и машинка поехала к нему. Тетя́ улучила момент и опять потянула за свою веревочку.

Они играли!

– Ты понял? – радостно обернулась к мужу Ирина.

Тимофей недоуменно пожал плечами.

И вот всю дорогу, пока они гуляли по магазинам, пока добирались до ресторана, пока ужинали, Замковская пыталась объяснить мужу идеи доктора Алексея Михайловича Зуева и как он сам, его сотрудники и понимающие родители пытаются претворять их в жизнь.

Муж слушал с интересом, кивал головой, задавал дельные вопросы. Но Ирина все время чувствовала, как растет непонятное ей напряжение, как закручивается какая-то пружина, грозящая, когда ее отпустят, разнести все в пух и прах.

– Все-таки женщины – удивительные существа… – Тимофей добавил в бокал жены молодого божоле, и рука его чуть дрогнула. Стоящий невдалеке официант мгновенно вытер салфеткой невидимую каплю. – Ты даже не заметила сегодня, какой дивный каламбур выдала в магазине.

– Да? О чем ты?

– Мы вошли, и ты сказала: «Хочется купить себе чего-нибудь черного», вспоминаешь?

– Конечно. А что было потом?

– Потом… – Тимофей намазал на хлеб немного гусиного паштета, – потом я спросил у тебя: «Зачем же ты идешь к стойке, на которой все вещи белые?»

– И что я ответила?

– «Ну, или что-нибудь белое…»

Они рассмеялись, делая вид, что обоим весело.

– Скажи мне, а какой он, этот Зуев? – вдруг спросил Тимофей. – Высокий, низкий, толстый? Лысый?

– Зуев? – Ирина отложила вилку, нечаянно задев край тарелки. – Нормальный, обычный. Сутулый несколько и в сильных очках…

– Знаешь такую картину, по-моему, у Леонардо «Дама с горностаем»? – спросил Тимофей, откидываясь на спинку стула. – Там такая дивной красоты женщина держит на руках противного зверька. И все было бы замечательно, если бы не ее руки – хищные и старые. Тебя тоже выдают руки, ты сегодня все время что-то задеваешь, цепляешься, и, значит, тебе – беспокойно…