Читать книгу Сближения - Михаил Крюков - Страница 3

Следующим утром меня выписали. Ана сказала, что внимательно изучила мои анализы и не нашла в них ничего подозрительного. Приступы не повторяются, и ждать их в больнице бессмысленно. Мне вручили толстую папку с медицинскими документами и рекомендациями, которые я читать не стал. Если врачи не поняли, что со мной случилось, то какие советы они могут дать?

– Ана, я хотел бы с вами встретиться не как пациент с врачом, – сказал я.

Женщина внимательно посмотрела на меня и секунду подумала.

– Вы уверены?

– Конечно!

– Хорошо, вот моя визитная карточка, там есть номер мобильного телефона. Если не раздумаете, позвоните.

Узнав о том, что я покидаю больницу, брат Дамиан помрачнел.

– Ну вот, только-только познакомился с интересным человеком, и приходится прощаться… Конечно, глупо и в высшей мере эгоистично с моей стороны желать, чтобы вы задержались в больнице, но мне так трудно расставаться с людьми…

– Да ведь мы не расстаёмся! – засмеялся я. – Вы же не собираетесь покидать Валлетту?

– Пока нет, ибо я не сделал то, за чем приехал.

– Ну так в чём проблема? Скоро выпишут и вас, тогда мы встретимся и вволю наговоримся. И вообще, вы ещё пожалеете, что связались с русским отмороженным атеистом.

Не уверен, что сумел правильно перевести на английский слово «отмороженный», но монах, похоже меня понял и облегчённо улыбнулся.

– Конечно, вы правы. В больнице психика странно деформируется. Даже у здорового мужчины появляются чёрточки истеричной женщины, а уж у больного… Знаете, с некоторых пор меня не покидает ощущение, что всё, что я делаю – в последний раз…

На это мне ответить было нечего, и пришлось отделаться оптимистичной чепухой. Мы обменялись адресами и телефонами, и я отправился домой, ну то есть в свой пансион. К счастью, мадам Манулы на месте не оказалось, поэтому мне не пришлось выслушивать её охи и ахи и отвечать на множество глупых вопросов. Я поднялся в свою комнату, включил кондиционер и стал думать, что делать дальше. По идее, нужно было бы сходить в Национальную библиотеку, но лень дала мне подножку и свалила на кровать. Что же оставалось? Тянуло позвонить Ане, чтобы услышать её голос, но мы совсем недавно расстались, и выглядеть навязчивым не хотелось. Я долго боролся с собой, гипнотизируя смартфон, потом мысленно чертыхнулся и набрал номер. Ана сразу ответила.

– Это Сергей…

– Вы забыли в палате свои вещи?

– Нет, я вдруг понял, что забыл ваш голос…

Ана хмыкнула:

– Как писал ваш Булгаков, «А ты азартен, Парамоша!» Ладно. Сутра увэче я за вами заеду, и мы поужинаем. Согласны?

– Конечно! Только я не понял: утром или всё-таки вечером?

Ана рассмеялась:

– Сутра увэче – это по-сербски – завтра вечером.

– А-а-а, теперь понял, но имейте в виду, что машина к пансиону не проедет.

– Моя проедет, диктуйте адрес. И, пожалуйста, сегодня больше не звоните, у меня много работы и я совсем закрутилась. Хорошо? Тогда довидженьа.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь, как дурак…

Ну хорошо, одно дело мне удалось, а чем занять время до завтрашнего вечера? «Нечего бездельничать! – решил я. – Давай-ка ты, брат, начнёшь работать над тем, зачем приехал. В конце концов, Лао-цзы прав: «Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага».

Я включил ноутбук и открыл файл с заметками, которые сделал ещё в Москве.

Из работы Сергея Полякова

Северная Африка в наше время – это Марокко, Алжир и Тунис. Древние греки называли её Ливией, страной белокожих, в отличие от Сахары, где жили чёрные. Римляне же называли Африкой провинцию империи, занимавшую северо-восточную часть Туниса. Современное значение слово приобрело гораздо позже. Арабы, пришедшие с Востока, именовали все страны, лежавшие к западу от Египта, «островом Запада» – Джезират аль-Магриб.

В Средние века и в Новое время Северную Африку называли Варварийскими государствами или Берберией по имени населявших её племён. Сами же туземцы называли себя амазиг, что означало «свободные» или «благородные».

«Остров Запада» – это огромный четырёхугольник, зажатый между водами Атлантического океана, Средиземного моря и песками Сахары, что в течение многих веков защищало его от нашествий. Берберия обращена к окружающему миру неприветливой стороной: море здесь бурное, а хороших гаваней нет. Но захватчиков это всё же не остановило.

Первыми были финикийцы, ещё до нашей эры основавшие свои колонии на атлантическом побережье Марокко. В IV веке до н.э. среди них выдвинулся Карфаген, благодаря которому Берберия стала частью Средиземноморского мира. Опуская огромный кусок древней истории, просто напомню, что государство Карфаген было повержено Римом, а сам город разрушен так основательно, что археологи не могут найти его руины до сих пор. Падение Карфагена стало началом римской оккупации Африки, которая на несколько веков вырвала Магриб из-под влияния Востока.

Для защиты своих владений в Африке римляне располагали небольшой оккупационной армией, а в случае войны местные племена должны были выставлять ополчение. Чтобы стать легионером, необходимо было быть гражданином Рима, но император даровал право гражданства берберам, добровольно поступавшим на военную службу. Первоначально III легион комплектовался римлянами, но спустя три года после смерти императора Адриана легион состоял уже исключительно из уроженцев Африки.

Уже в те времена римляне столкнулись с пиратами, которые на многие века станут настоящим бичом этих мест. Борьба с пиратами была главной задачей Африканской эскадры римского флота.

История христианской Африки начинается в 180 году сценами мученичества. Религиозный пыл новообращённых берберов непрерывно давал римлянам, тогда ещё язычникам, всё новые и новые жертвы. «Африка, – писал Блаженный Августин, – полна трупов святых мучеников».

Одним из ярких представителей новой религии был Тертуллиан, сын центуриона. Ныне его считают одним из отцов христианской церкви. В зарождавшемся богословии Тертуллиан одним из первых выразил концепцию Троицы и положил начало церковной латыни – языку средневековой западной мысли. Он родился в Карфагене в 155 или 160 году, там же получил образование. Тертуллиан одинаково хорошо владел латинским и греческим языками, был сведущ в медицине и естественных науках, а главное, обладал серьёзной юридической подготовкой. Ему прочили карьеру адвоката, но неожиданно он сделал крутой поворот и принял христианство. До нас дошло 31 сочинение Тертуллиана, а 14 известны только по названиям. Умер он глубоким стариком.

В III веке начался кризис Римской империи, сопровождавшийся восстаниями берберов.

В 249 году епископом Карфагена стал Киприан, создавший в Африке крепкую церковную организацию. Незаурядное литературное дарование помогло ему, пользуясь текстами Библии, составить аргументы в пользу христианства, которые можно было противопоставить иудаизму. И года не прошло после его избрания епископом, как начались гонения Деция,[8] который требовал подтверждения лояльности римским богам. Киприан проявил твёрдость и отказался, а вот ни среди духовенства, ни среди верующих особого стремления к мученичеству не проявилось. Ренегатов было так много и они отрекались от своей веры с такой готовностью, что Киприан до конца дней сохранил в душе неизгладимую горечь.

«Многие побеждены прежде сражения, – писал он, – низвержены без боя и даже не оставили для себя видимого предлога, будто они приносили жертву идолам по принуждению». Были и такие, что обходили трудности, покупая фиктивные свидетельства о лояльности, достоверность которых власти, очевидно, не удосуживались проверять.

Киприан покинул Карфаген и укрылся в тайном убежище, откуда управлял своим диоцезом.[9] Тогда власти конфисковали имущество епископа и объявили его изменником. Христианская община раскололась, и Киприан был отлучён от церкви. В конце концов, император Валериан приказал схватить и казнить смутьяна. Ему отрубили голову. Киприан первым из африканских епископов принял мученический венец и был причтён к числу отцов Единой Церкви, то есть христианской церкви до её раскола на Восточный (православие) и Западный (католицизм) обряды.

Новая вера подтачивала империю, поскольку христианская молодёжь всё чаще отказывалась служить в армии из-за запрета на убийства. Тертуллиан учил, что христианин не может стать солдатом, а солдат, принявший христианство, должен дезертировать.

Но и христианство не было единым, главным его врагом было манихейство, то есть гностическое учение пророка Мани.

Римская империя рухнула под ударами вандалов, пришедших с Пиренейского полуострова. В мае 429 года Гензерих высадился на побережье Северной Африки, причём с собой он привёл весь народ. Завоевание сопровождалось массовыми грабежами, убийствами и поджогами. Войска Рима выступили против захватчиков и были разбиты. На помощь римлянам поспешили византийцы, но тоже потерпели поражение и бежали из Африки.

Со священниками иной веры вандалы были чрезвычайно суровы: их убивали или изгоняли, а церкви передавали арианам,[10] которые вели богослужения на языке вандалов. Простые граждане обязаны были принять арианство. Если они отказывались сделать это по доброй воле, их крестили насильно со связанными руками и с кляпом во рту.

В 455 году вандалы захватили и разграбили Рим, а в сентябре 476 года полководец Одоакр сверг и отправил в изгнание последнего императора Ромула Августула, то есть «Мелкого Августа», а потом с оскорбительным презрением отослал в Константинополь знаки императорского достоинства. Так закончилась история Западной Римской империи.

Но и вандалы не чувствовали себя в безопасности: страну сотрясали восстания берберов. К тому же на востоке появился новый враг – кочевники. Вандалы столкнулись с совершенно новой для себя партизанской тактикой. Нанеся удар, кочевники на верблюдах откатывались в пустыню. Сохранилось описание диспозиции сражения, данного вождём кочевников вандалам.

«Очертив круг на поле, где он намеревался сделать окопы, поставил он кругом верблюдов наискось, составив ширину фронта из двенадцати этих животных. Он посадил в середину детей, женщин и всех неспособных к оружию вместе с имуществом, а ратным людям велел стать между ног верблюдов, оградив себя щитами».

Вандалы, привыкшие сражаться в конном строю пикой и мечом, не могли заставить своих коней сблизиться с противником – их отпугивал запах верблюдов. Не владея искусством стрельбы из лука или копьеметания, вандалы представляли собой лёгкую цель для стрел берберов, которые перебили или взяли в плен почти всю армию.

Однако царство вандалов было повержено не кочевниками, а другим, более сильным противником – византийцами. В VI веке византийская армия под командованием стратига Велизария вторглась в Африку, а к концу года вандалы были разбиты. Так у Берберии появились новые хозяева. Африканские христиане радостно встретили братьев по вере. Теперь пришла очередь ариан опасаться за свои жизни.

А потом в земли Магриба пришли арабы. Об их нашествии не сохранилось ни рассказов путешественников, ни европейских хроник, только арабские летописи, написанные много лет спустя.

***

Национальная библиотека Мальты располагалась в самом центре Валлетты на улице Тридцати шести сокровищ. Название мне понравилось, а само здание, построенное по проекту итальянца Стефано Иттара, отличалось строгой красотой и соразмерностью. Мне повезло: зимой библиотека работала до пяти часов, а вот летом – только до часу дня. Ну и правильно: летом надо загорать и купаться, а не книжки читать. Да и жарко очень летом на Мальте.

В библиотеке было тихо и безлюдно, уютно пахло старыми книгами. В читальном зале работало всего несколько человек. Ещё двое или трое копались в книгах на галерее, заставленной стеллажами до потолка. Библиотека мне так понравилась, что сразу захотелось работать. Что ни говори, а общественные здания со временем впитывают ауры множества людей. Не случайно про старые церкви говорят, что они намоленные. Наверное, про библиотеку можно сказать, что она «начитанная».

Хранитель библиотеки был на месте и принял меня без бюрократических проволочек. Когда я вошёл в его кабинет, навстречу мне поднялся пожилой мальтиец, одетый очень просто.

Я представился.

– Да-да, я читал рекомендательное письмо ректора нашего университета. Все необходимые для вашей работы документы будут оформлены к завтрашнему дню. Однако письмо не содержит темы вашего исследования. Господин Велла несколько рассеян, впрочем, при его занятости… Мы с вами не должны обижаться.

Я рассказал о своей работе. Хранитель задумался.

– М-да… Тема, прямо скажем, непростая. Британский War Office[11] не имел привычки разбрасываться документами о своей работе, да ещё в военное время. Кроме того, британцы, уходя с Мальты, изрядно почистили архивы. Я неплохо знаю фонды, но не помню ни одной книги, которая могла бы вам помочь. Однако не стоит расстраиваться раньше времени! У нас хранится богатая коллекция газет и журналов времён войны, возможно, вы что-то сможете почерпнуть из них. Разумеется, я знаю не всё, и вам, возможно, удастся найти что-то интересное. Сотрудники библиотеки и ваш покорный слуга всегда в вашем распоряжении. Желаю удачи! За пропуском зайдите завтра утром, он уже будет вас ждать.

Выйдя из библиотеки, я занял столик в уличном кафе. Накрапывал дождик, и капли уютно стучали по яркому тенту. Потягивая двойной эспрессо, я размышлял о том, что же мне делать дальше. Похоже, главная моя надежда не оправдалась: и в библиотеке я вытянул пустышку. Конечно, попытаюсь что-то поискать, но это так, скорее, для очистки совести. Наверняка в Ленинке я нашёл бы больше материалов, не стоило и лететь через всю Европу. Работу я, конечно, напишу, может быть, её кто-то даже и пролистает, но это будет компиляция и обобщение общеизвестных фактов, а мне, как и любому историку, хотелось раздобыть что-нибудь новенькое. Не вышло. Будем надеяться, что вечером мне повезёт. Оставалось ждать звонка Аны.

***

На столе лежал чёрный полированный брусок смартфона и прикидывался дохлым. «А может, он разрядился? – подумал я. – Или сеть не видит, или деньги на счету кончились. Деньги! Я же не проверял состояние счёта после выхода из больницы! Мало ли…» Нет, деньги на счету были.

Ана не сказала, когда именно позвонит. Вечером, и всё. Вечер для меня наступил сразу после обеда. Я сидел в номере и накручивал себя. «А вдруг её вызвали в больницу? Кардиология – такое дело… Нет, тогда бы она предупредила. Скорее всего, просто раздумала. Наверняка ей до смерти надоели заигрывания пациентов. Из вежливости согласилась, а потом передумала. В конце концов, она мне ничего не должна и ничем не обязана. Так что, товарищ подполковник, закатайте губы и займитесь тем, за чем вас сюда послали. То есть работой об английской торпедоносной авиации, чёрт бы её побрал!

В тот момент, когда я окончательно убедил себя, что звонка не будет, смартфон завибрировал, пополз по полированной столешнице и истошно зазвонил. Поскольку никакого рингтона на номере Аны не стояло, звонок был непривычный, самый обычный, как у старого проводного телефона. От неожиданности я даже вздрогнул.

– Да! – сказал я по-русски.

– Добро вече, я внизу, спускайся, – на сербско-русском ответила Ана. Я заметил, что она перешла на «ты».

Я схватил куртку и кубарем скатился по лестнице.

Улица перед пансионом была пуста, только напротив входа стоял громадный, очень красивый байк, сверкающий чёрным лаком и серебром.

Я в недоумении огляделся, но тут байкер помахал мне рукой и поднял тонированный щиток шлема. Это была Ана, в чёрной коже, перчатках и высоких шнурованных ботинках. Я потерял дар речи.

– Это… твой? – растерянно спросил я.

– Нет, взяла покататься! Ну, конечно, мой, Honda Gold Wing! – гордо сказала она.

– Ничего себе, как же ты с такой громадиной управляешься?

– А вот сейчас увидишь. Не боишься?

– Нет!

– Тогда садись, только шлем надень.

– А посмотреть на твой байк можно? Никогда такого чуда не видел…

– Смотри. Это туристер. Гоняться на нём нельзя, а вот просто ездить очень удобно, почти не устаёшь. В Валлетте полно узких улочек, так что байк здесь удобнее машины. Движок у него мощный, легко можно разогнаться до двухсот километров в час, но так быстро я никогда не езжу. Негде и незачем.

– А приборов-то… Как на моём ракетоносце.

– Ну, честно говоря, многие на Мальте просто не нужны, но я пару раз са ним в отпуск ездила, вот там – да. И ещё, смотри, какие кофры удобные, целая куча барахла входит, ну и сидения, конечно, отличные.

– А Саним – это где?

– Какой Саним? – удивилась Ана.

– Ну ты только сейчас про него сказала…

– А-а-а, – наконец догадалась она, – не Саним, а са ним, то есть, на нём! Опять эти ужасные русские предлоги!

Я обратил внимание, что вместо обычной мотоциклетной сидушки у этой Хонды для пассажира имелось подобие комфортного кресла.

– Сколько же он весит?

– Да почти полтонны.

– А если упадёт? Ты же его не поднимешь!

– Во-первых, я на нём не падала ещё ни разу, я же не гоняю, езжу аккуратно, а, во-вторых, это не так трудно. Если ты не можешь поднять свой байк, права просто не дадут. В автошколе этому учат. Ну что, насмотрелся? Поехали!

Я надел шлем, сел на пассажирское сидение и поискал ручку, за которую можно было бы держаться. Не нашёл и обнял Ану за талию. Она не возражала.

Мотор байка завёлся, как говорится, с полпинка, и заурчал масляно и ровно. Ана осторожно спустилась по улице, попетляла по центру Валлетты, и, наконец, вырвавшись на широкую улицу, прибавила газу. Тоненько засвистел ветер. Ана вела байк очень хорошо – ровно и уверенно, не металась по дороге и никому не мешала. Ну, правда, и уличное движение по московским меркам было смешным. Прохожие оглядывались на байк. Ехать было приятно, пахло кожей и духами Аны.

Мальты я совсем не знал, поэтому не представлял, куда мы едем. Вскоре мы покинули город. Местность была неуютной: много камня и очень мало зелени. В жару здесь, наверное, как на сковородке. Но пыли на дороге не было.

Минут через пятнадцать Ана остановила байк возле какого-то сельского кабачка, выключила мотор и сняла шлем.

– Приехали, – сказала она. – Шлем повесь на руль, здесь не воруют.

Ресторан был оформлен в сельском стиле и заполнен наполовину. Ана помахала рукой бармену, и мы заняли столик в углу. Ана сняла куртку и осталась в облегающей маечке и кожаных штанах на бёдрах. Выглядела она чертовски соблазнительно, и, конечно, это знала.

– Перестань раздевать меня глазами! – фыркнула она. – В конце концов, это неприлично!

– Тебе легко говорить, а я вот от такой картины оторваться не могу!

– А ты себя заставляй… Ну думай о жене.

– Нет у меня жены!

– Как нет? Разведён, что ли? Впрочем, прости, что это я… Это совершенно не моё дело.

– Брось, ничего страшного. Но я даже и не был женат, ну так вышло. В училищные времена у меня была девушка, и мы даже собирались пожениться, но когда она узнала, куда меня распределили, ехать со мной отказалась.

– Почему?

– Не знаю… Наверное, представила себе гарнизонную жизнь. В сущности, она была права. Нечего ей там было делать, всё равно бы через год-другой развелись, как многие. Так что свадьба моя не состоялась, но оно и к лучшему… В общем, семьи у меня нет, ну и детей, понятно, тоже.

– А я вот успела замужем побывать, – вздохнула Ана. – Забавно, что всё получилось примерно как у тебя. Замуж я выскочила рано, молоденькой дурочкой, даже не знаю, зачем. Как у вас говорят, «по приколу». Был у меня приятель, тоже студент. На четвёртом курсе мы поженились, а на шестом развелись. Я не хотела оставаться в Москве, а он не поехал в Сербию. Вот так моё замужество и закончилось… Он был неплохим парнем, но, как говорится, не судьба. Даже не знаю, что с ним сейчас, он переехал, сменил номер телефона и потерялся. Наверное, давно женат.

– А ты?

– А что я? Мальта – это, видишь ли, этакая большая деревня. Здесь живут семьями, и всё про всех знают. Ещё совсем недавно разводы здесь вообще были запрещены. Недавно закон изменили, но всё равно, развод – это долгий судебный процесс и очень много денег. А главное, разведённая женщина на Мальте – отход брачного рынка. К ней больше никто не будет свататься. «Раз она развелась, значит, в ней что-то не так». И потом, это подростки знакомятся на дискотеках, а людей постарше знакомят семьи. А у меня семьи нет. Кстати, забавно, что на русском и на сербском языках слово «развод» звучит одинаково…

К столику подошёл официант и что-то спросил у Аны по-мальтийски.

– Что будешь заказывать? – спросила она. – Здесь меню нет, а официант понимает только по-мальтийски.

– А ты что будешь есть?

– Мы в Марсашлоке, а здесь отличная рыбная кухня. Я сюда езжу есть лампуку.

– Лампука? Смешное слово, а что это за рыба?

– Не знаю, как она называется по-русски, а по-английски – gilthead. А, вспомнила, дорада!

– Даже не слышал.

– Любишь рыбу?

– Если честно, нет…

– Что же тебе тогда заказать? Можешь попробовать что-нибудь из национальной мальтийской кухни, но не советую. Европейцам она обычно не нравится.

– А стейк здесь можно получить?

– Конечно.

– Ну тогда, стейк с картошкой, побольше пива и салат из овощей.

– Салат брать не стоит.

– Почему?

– Да потому что порции здесь огромные, к стейку тебе принесут целый стог всякого сена. Но если хочешь…

– Не надо. Попроси только, чтобы пиво сразу принесли, хорошо?

Зазвучала музыка, и на сцену поднялись парень и девушка. Девушка играла на скрипке, а парень на гитаре. Музыкантами они были неважными, но главным была не музыка, а слова, шуточный диалог на мальтийском, причём исполнители импровизировали. Ана взялась переводить.

– Это такая песня-дразнилка, называется ана, – пояснила она. – Ну да, звучит как моё имя, но пишется иначе. Аны очень популярны. В мальтийском языке нет жёстких рифм, как в русском, поэтому импровизировать легко. Парень и девушка из разных деревень, они подтрунивают друг над другом. Ну вот: «В вашей деревне доярки не моют вымя у коров и доят их грязными, – поёт девушка. – А в вашей деревне женщины не моют… гм… – тут Ана запнулась, – в общем, не моются, и тоже ложатся в постель грязными» Ну ты понял… Знаешь, дальше, пожалуй, я переводить не буду, там совсем неприлично.

Каждый новый куплет посетители встречали взрывами хохота, а раскрасневшиеся исполнители, похоже, не собирались останавливаться. Ана поморщилась:

– Что-то их сегодня совсем разобрало…

– И долго они будут на музыке играть?

– Не очень, скоро закончат, потому что здесь принято рано ложиться спать.

И правда, скоро исполнители сошли со сцены и, выпив по кружке пива, ушли. Постепенно ресторанчик пустел, и вскоре в зале остались только мы и ещё одна парочка, но нас никто не гнал. Бармен и официант уселись смотреть футбол. Ана расправилась со своей рыбой и потягивала кини, а я с трудом одолел огромный стейк и наслаждался превосходным кофе, сваренным по-арабски, с кардамоном. Наконец, соседняя парочка расплатилась и ушла, мы остались одни.

– Пожалуй, и нам пора, – сказала Ана, вставая и надевая куртку. – Не будем злоупотреблять терпением хозяев. Они-то не скажут ни слова и будут ждать хоть до утра, но всё хорошее когда-нибудь кончается.

Я расплатился, и мы вышли. На улице было совсем темно, сырая и беззвёздная ночь глотала любые звуки. По дороге в Валлетту я с грустью думал, что такой славный и уютный вечер слишком быстро закончился, и вскоре я вновь окажусь в своём пансионе, но вскоре заметил, что мы едем другой дорогой. Значит, Ана что-то задумала! Наконец, она остановилась у тёмного дома и достала из кармана брелок. Роль-ставня пошла вверх.

– Слезай, – сказала она. – Сейчас загоню байк, и пойдём. Жди меня здесь.

В подъезде Ана нажала кнопку на стене, загорелся тусклый свет. Лестница была крутой, с коваными перилами.

– Нам на самый верх, – сказала она. – Не торопись, здесь довольно круто.

– Да ладно, я что, больной?

– Ну извини, пожалуйста, ты всё-таки после больницы… Если свет погаснет, на каждом этаже кнопка, вот здесь. Пошли.

Ана стала подниматься первой, а я шёл за ней, разглядывая соблазнительно обтянутую чёрной кожей фигуру и волнуясь всё больше и больше.

На каждом этаже было по три двери, а наверху только одна.

– Вот здесь я и живу, – сказала Ана, открыв дверь магнитной карточкой. – Входи.

Квартира представляла собой одну большую комнату. Кухонный уголок, в котором стояла маленькая плита, микроволновка и холодильник, был отделён чем-то вроде барной стойки. Стол с ноутбуком, низкая кровать, пара кресел, этажерка с книгами и платяной шкаф, вот и всё убранство. Кремовые стены, светлая мебель, на полу плетёные циновки и пёстрые подушки.

– Мне надо переодеться, – сказала Ана, – подыши пока за балконе, там есть шезлонг.

Я вышел из комнаты и застыл от неожиданности: под ногами плескалось море! Ну не совсем под ногами, но дом стоял на крутом берегу, и с высоченного третьего этажа казалось, что с балкона можно прыгнуть в воду.

Погода, как это часто бывает на море, резко изменилась. Облака разошлись, сияли звёзды, отражаясь в спокойном море, покачивались огоньки на мачтах яхт и корабликов. Пахло водорослями и свежестью, волны ударялись в каменный берег и с тихим шелестом откатывались. Я опустился в шезлонг и закрыл глаза.

– Нравится? – весело спросила Ана, выйдя на балкон. Она успела переодеться в шорты и топик.

– Век бы так сидел! Это просто чудо.

– Вот и я так решила. Квартира была для меня дороговата, но хозяйка сказала: «Деточка, ты поднимись и посмотри, а потом будем говорить о деньгах». Я вышла на балкон и поняла, что пропала.

– Так ты снимаешь эту студию?

– Что ты, нет, она моя. Снимать страшно дорого и невыгодно. Пришлось ужаться, взяла кредит, но оно того стоит, разве нет?

– Чудесная квартира, и она похожа на тебя.

– Как это? – округлила глаза Ана.

– Не знаю, как лучше сказать… Такая же светлая и уютная. У нас говорят, что хороший дом всегда похож на своего хозяина.

– Спасибо, – улыбнулась Ана. – Знаешь, я отвыкла от таких слов. Здесь это не принято… Что будешь пить?

– А ты?

– Я – мартини с соком и льдом.

– А я и не знаю…

– Что за мужчины пошли?! Всё за них приходится решать! Ты будешь пить коньяк! Бар вон там.

Я сходил за бутылкой и бокалами, Ана включила на балконе светильник, стилизованный под кованый фонарь, накрыла стол салфеткой, принесла какие-то закуски и свой мартини.

Я обратил внимание, что балкон снизу закрыт не решёткой, а сплошным каменным парапетом.

– Здесь тебе, наверное, можно загорать без купальника, – заметил я, – с моря ничего не видно.

– Бывает, что я в этом шезлонге вообще ночую, – ответила Ана. – Устану, завернусь в плед, и сижу, морем дышу. А потом раз – и уже утро.

– Очень устаёшь на работе?

– По-всякому бывает. Иногда очень, а иногда мои палаты почти пусты. Но платят хорошо, дома я такой работы бы не нашла. Мне здорово повезло: я караулила это место года полтора, ну и берут сюда не всякого, нужны хорошие рекомендации. Правда, в больших клиниках практика разнообразнее, но тут уж выбирать не приходится.

Ана отпила из бокала, поболтала в нём льдинки и спросила:

– Скажи, вот ты был лётчиком, а теперь не летаешь, так?

– Да.

– Не скучаешь по небу?

– Нет, нисколько.

– А в книжках пишут…

– Врут. Работа лётчика – это просто работа. Иногда бывали моменты, да… Но чаще это всё-таки труд. Тяжёлый и однообразный. В лётные училища приходят романтичные мальчишки, но это быстро проходит. Помню, ушёл в свой последний полёт перед увольнением один старый лётчик. Нет-нет, ничего такого, он нормально отлетал, а после посадки, как положено, доложил: «Такой-то полосу освободил, – потом помолчал и добавил: – навсегда».

– Скажи, а какое оно – море сверху?

– Я над морем мало летал, хотя должен был стрелять противокорабельными ракетами. Однажды был смешной случай. Я должен был потопить баржу-мишень, она стояла на якорях на мелководье. Баржа была старой, латаной-перелатаной. Если бы в неё угодила хоть одна боевая ракета, её разнесло бы в пыль, но мы стреляли учебными. Ракета пробивала дыру в борту, но не взрывалась, а баржа ложилась на дно, потом её чинили.

Ну и вот, лечу я, уже скоро цель должна появиться, и вдруг вижу: под водой какие-то чёрные тени, не то дельфины, не то подводные лодки. Глаза протёр, нет, вижу их. «Ну, – думаю, – война, что ли началась? Откуда столько подлодок? И что теперь делать?» Докладываю руководителю полётов, а тот смеётся: «Да это тени от облаков на воде, приглядись получше!» И точно, тени оказались. И сразу мне спокойно стало.

– А баржа? – серьёзно спросила Ана.

– Что баржа?

– Ну как же, с баржей что было?

– Да ничего, – пожал плечами я, – всадил в неё ракету и пошёл домой.

– Жалко баржу… – печально сказала Ана, потом взглянула мне в глаза, не выдержала и прыснула.

Я тоже рассмеялся, потом неожиданно, повинуясь порыву, привлёк Ану к себе и стал целовать. Она закрыла глаза и положила мне руки на плечи…

«Плюх!» – ударила где-то внизу волна.

***

Я проснулся от счастья. Счастье наполняло меня, как пузырьки бокал шампанского. Было чертовски приятно лежать, ловить морской ветерок из открытой балконной двери и знать, что где-то рядом единственная, лучшая в мире женщина. Твоя женщина.

Я повернул голову. Ана возилось в кухонном уголке. Рядом на столе стояла глиняная миска, разрисованная яркими попугаями, золотистый хлеб, сыр, запах оливкового масла…

Я тихо подошёл сзади, обнял её за талию, поцеловал в шею и сказал:

– С добрым утром, любовь моя. Выходи за меня замуж!

Ана вздрогнула, поставила сковородку на плиту и обернулась.

– Не сходи за ума! Мы едва знакомы!

– Я же лётчик!

– И что?

– Ну как что? «Воздушный бой быстротечен, но отличается ожесточённостью!» Надо скорее делать предложение, а то уведут!

– Не торопись. Может, недели через две ты от меня прятаться будешь…

– Нет!

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую. И я серьёзно. У меня никогда не было… так.

– А ты не путаешь постель с чем-то другим? – серьёзно спросила Ана.

– Мальчик ли я, Каифа?

– Ты набит цитатами из книг, как Гугль…

– А тебе бы всё шутить!

– Ты хочешь серьёзно? Изволь. – Ана выключила плиту, присела у стола и закурила. – Сколько ты пробудешь на Мальте? Месяц? А что будет потом? Не знаешь? А я знаю: ты вернёшься в Москву, а я останусь в Валлетте, вот и всё супружество.

– Ну можно же что-нибудь придумать!

– Что? Ну разве что попросишь своего Путина, чтобы он выкопал Мальту из Средиземного моря и воткнул в каком-нибудь подмосковном водохранилище, он может… Ну почему мне так не везёт с русскими? Сначала муж… Только-только пережила, успокоилась, и нате! Теперь ты. Думаешь, это я от бабьей дури хихикаю? Нет, это чтобы не разреветься. Потому что ты видишь только начало, а я – конец. Да прекрати ты обниматься! Надень футболку и садись за стол, а то бутерброды остынут.

– А где она?

– Вон, в углу, я её постирала и погладила.

– Когда ты всё успела?

– Здесь встают на рассвете, потому что днём очень жарко, к этому быстро привыкаешь. Это кое-кто дрых, как медведь в берлоге…

– М-м-м, как вкусно!

– Тебе кофе с молоком?

– Ни в коем случае, только чёрный! Спасибо…

После завтрака мы вышли на балкон, Ана села в кресло.

– Какие у тебя планы? – спросила она.

– Никаких.

– У меня тоже выходной.

– Тогда давай просто валяться на кровати и ничего не делать!

– Я так и знала! Хорошенького понемножку. Нет, дорогой, сегодня у нас будет экскурсия.

– Согласен!

– И даже не спросишь, куда?

– С тобой – хоть на рельсопрокатный завод!

– На Мальте нет рельсопрокатных заводов, и вообще, не подлизывайся. Сегодня хорошая погода. Валлетту будем осматривать в дождь, а сегодня поедем на Гозо.

– Гозо? Кажется, это остров?

– Да, до него пятнадцать минут на пароме.

– Гозо так Гозо. А что мы там будем делать?

– Ну, во-первых, можно искупаться. В море вода холодновата, но на острове есть небольшое озеро с морской водой, она всегда тёплая. Рядом – известный на всю Мальту ресторан «Одиссей».

– Странное название…

– Так ведь по легенде, именно на Гозо жила нимфа Калипсо, и у неё в гостях или в плену жил Одиссей. Грот Калипсо, кстати, сохранился, но смотреть там нечего: просто пещера и красивый вид на море. Ещё на Гозо жил апостол Павел, но история христианства тебя, как я поняла, не интересует?

– Не особенно.

– Я так и думала. Тогда я отвезу тебя в Джгантию.

– Джгантия… Господи, что за названия… Что это хоть такое?

– Самый древний храм-мегалит в Европе, построен задолго до Рождества Христова.

– Можно и в эту, как её, Джгантию, – пожал я плечами. – Поехали.

***

Паром на остров ходил каждые полчаса. Ана загнала байк в полупустой трюм и поставила рядом с несколькими легковушками.

– Пойдём наверх, – сказала она, – здесь душно и скучно.

– А билеты?

– Билеты мы купим на обратном пути, здесь так принято. Всё равно туристы не остаются ночевать на острове.

– А местные?

– Местные – страшные домоседы. На Гозо полно народа, который гордится тем, что ни разу в жизни не был на Мальте. Представляешь? Им ничего не нужно, живут в своём тихом и сонном мирке. Хотя, в этом есть своя прелесть, да ты скоро всё сам увидишь.

Порт Мджарр (ещё одно диковатое название!) не представлял собой ничего особенного, порт как порт. На холме торчали какие-то развалины, Ана сказала, что это форт Шамбрей и смотреть там нечего, потому что внутри современный отель и бассейн. Гозо ещё меньше Мальты и, чтобы приманить туристов, каждый облезлый камень объявлен памятником истории и снабжён соответствующей табличкой. Столица Гозо Виктория выстроена из того же желтоватого песчаника, что и Валлетта, и в ней так же мало зелени. Разглядывать церкви и фортификационные сооружения мне быстро надоело, и мы поехали купаться. А вот внутреннее море Гозо мне понравилось. Представьте себе озеро, отделённое от моря огромной скалой. Озеро мелкое, поэтому вода в нём хорошо прогревается. В скале на уровне воды есть довольно большое отверстие, соединяющее озеро с морем. В отверстии бурлит и шипит вода. При нас подвыпившая компания пыталась проплыть через тоннель на надувном матрасе, но он был заметно шире тоннеля, что и спасло пьяных дураков. Вода и пляж были замечательными, но вот берег застроили унылыми бетонными коробками наподобие наших гаражей, и это портило очарование места.

– Теперь в Джгантию, – объявила Ана, вытирая волосы полотенцем, которое она достала из кофра байка, – а потом – обедать. Не знаю как ты, а я проголодалась.

– Так может, сразу в ресторан? – предложил я.

– Нет, один ты сюда уж точно не выберешься. Храм небольшой, быстро посмотрим, и обедать.

Честно говоря, я никогда не понимал прелести архаичных сооружений. Храм Джгантии представлял собой груду огромных камней, сложенных в два кольца. Крыши не было. Ана объяснила, что никто не знает, какой народ построил этот мегалит. Археологи разводят руками: ниже культурного слоя финикийцев находят только пепел, оставшейся от невообразимо древней катастрофы. А поскольку ещё два похожих мегалита нашли под водой, то самые отважные археологи склоняются к мысли, что их построили атланты. Храм символизировал женское тело, причём вход с глубоким, но непонятным символизмом был сделан на месте влагалища. Развалины навевали скуку, а меня волновала близость красивой женщины, которая совсем недавно стала моей.

Внутри мегалита тоже не было ничего интересного – те же камни, что и снаружи, кое-где подпёртые металлическими трубами и закрытые строительными лесами. Моё внимание привлекли несколько ровных и глубоких отверстий, каким-то образом высверленных древними зодчими в каменных блоках.

Неизвестно зачем я сунул в отверстие палец, и тут меня накрыло.