Читать книгу Я человек - Михаил Лисовец - Страница 2

Я потрачен, как последняя пачка самых дешевых сигарет, что убивают человечество медленно, невинно, порой даже красиво, но верно.

Ничего не получается в этой дрянной, но чертовски приятной штуке, как жизнь. Такое ощущение, что каждый новый день на работе все хуже и хуже предыдущего. Я как выжатый и засохший хрен, лежащий на нижней полке холодильника, который издает звуки погромче всех моих соседей вместе взятых. Ну ладно, это я преувеличил.

Я работаю курьером в такой крупной и технологичной компании, как Яндекс, в России. На дворе 2021й год от чертового рождества хрестова, 22 января, Санкт-Петербург, 11:57, за окном снег, потепление с минус десяти до нуля после вчерашнего непроглядного снегопада и двадцать один прошедший день с окончания прошлого года, который был к слову 2020й. Кто-нибудь в курсе что это за год? Это риторический вопрос. Думаю все, блеять, в курсе что это за год и чем он был так прекрасен, но если же ты, мой дорогой, блеать, читатель каким-то чудом еще не в курсе про главное мировое событие 2020 года, которое не коснулось, мне кажется, только хранителей полюсов нашей прекрасной планеты, то тебе невероятно повезло, ты просто счастливчик!

Я жив, у меня живы родные и близкие, у меня две ноги и две руки, а на плечах голова амбициозного молодого парня, отказывающегося мириться в какой-то степени с этой действительностью, что перед глазами каждый божий день, в предверии своей первой отживающей четверти века.

Я наполнен любовью своих прекрасных родителей, друзей и близких почти в каждой клетке своего тела, отчего мне меньше всего хочется любить самого себя, нежели весь этот огромный, жестокий, но волшебный, необыкновенно-красивый и чертовски потрясающий мир со всеми живыми организмами, живущими внутри него.

Но! На это нужно очень много сил. И каждое утро я просыпаюсь в поисках этих самых сил, да побольше, ведь не всегда их можно найти. Нет, это так не работает. Иногда хочется просто умереть, я даже предпринимаю неосознанно для этого попытки, но они тщетны, у меня не выходит даже этого. И в такие моменты становится пиздец печально.

Я курю, прерываясь в редких моментах на непродолжительный период времени длинной пару месяцев. И это тоже печально, потому что мне не хотелось бы прерываться в этом деле, но порой становится действительно хреново. Не удивительно хотя, при курении же сгорает таблица Менделеева в виде распада ее продуктов, у которых есть свои химические названия, даже имена, так сказать, такие как мистер Свинец, господин Марганец, миледи Моча животных, высушенная и пропитанная раствором из пыли, собираемой абсолютно везде, ртутных и других смол (ртуть, это которая в градусниках для измерения температуры, при разбивании которых и вдыхании ее паров можно умереть прямо на месте, правда нужно вдохнуть действительно много этих паров) и великого множества других химикатов.

Ладно, все, хорош про вред сигарет и курение.

Я же говорил о том, как я сегодня проснулся. А проснулся я сам, даже без помощи будильника, выдрессировав до этого на какое-то время свой организм, конечно, но тем не менее. И да, это повод порадоваться за самого себя, за человека, живущего в мегаполисе, в век технологий, которые эволюционируют в геометрической прогрессии в то время, как в любой провинции (по крайней мере в России) до сих пор при постройке своего дома в нескольких метрах от него копают яму под уличный туалет, которой хватает в некоторых случаях лет на двадцать а то и больше, точно.

Сразу после того, как я открыл свои глаза, я вздрочнул, помастурбировал, передернул своего лихого малого. Я не знаю почему мне захотелось это сделать сразу после пробуждения, но что-то нахлынуло на меня, возможно, это внешний домашний вид моей соседки, повидавшей жизнь, и по тому весьма очаровательной.

Ой, только не надо сейчас сморщивать лицо до состояния сушеной хурмы. В противном случае идите в жопу все высокообразованные гуманитарные сливки общества со своей толерантностью и чувством такта к их чувствительности и самоуважению. За окном и так мы видим порно каждый день, просто подается оно как пресная эротика в отличие от хорошо снятой с анатомической точки зрения и кинематографичной художественностью картинки на производстве этой отвратительной, но все же гуманной и к тому же красивой гигантской индустрии.

Аргумент не в мою пользу, я понимаю, но тема заслуживает отдельного особого внимания потому, как в ней больше вреда, нежели пользы, хотя хрен его знает…

Я проснулся, поел, посмотрел новости и поехал забирать свою только приобретенную первую машину, волгу ГАЗ 24, мою ласточку, которой я хочу подарить новую жизнь.

Машину взял не на свои деньги, а на деньги банка, выдавшего мне кредит. И мне нужно их отрабатывать. Вообще тема кредитов для меня больная тема, если честно. Это чертова долговая игла банковской системы на которую люди подсаживаются сами – с одной стороны. А если посмотреть с другой стороны – то это необходимые инвестиции, которые в том или ином объеме не найти обыкновенному человеку в современном обществе, работая в найме. И, конечно, это риски, и да, мне страшно: справлюсь ли я с этой непростой задачей, работая просто курьером, имея за спиной помимо недавно взятого кредита, прошлогодний невыплаченный долг вдвое больший, чем новый. Долг перед банками только увеличился. И это печально.

Кто-то скажет, что я долбаеб, и я буду солидарен с таким мнением, потому что типичная для мужика рациональность в моем опыте отсутствует. Но знаете, порой, мне становится настолько смешно за свои действия, что я готов продолжать это делать до глубокой старости, а в старости. Хрен его знает, что я буду делать в старости. Судя по фильмам, общению и моему наблюдательному опыту, нажитым за двадцать четыре года своей прекрасной жизни, одним из важнейших дел в старости будет тщательное накопление мочи за неделю и последующее избавление от нее, сопровождающееся неземным удовлетворением своей животной потребности.

Я забрал машину, заправился на ближайшей заправке и поехал через весь центр в час пик с одного конца города в другой. Сказать что это пиздец – ничего не сказать. Я даже сделал небольшой перерыв на этом непростом пути, стоя в пробке на Садовой, и увидев свободное место у гостиного двора в полсотне метрах от пышечной, в которую я, собственно, и зашел, взял 6 штук, проглотив половину внутри за просмотром фильма «Три плюс два», который по моему замечанию привлекал преимущественно мое внимание в отличие от стола с тремя взрослыми и парой детьми и четырех других единоличников, как и я уплетавших пышки напротив Воронцовского дворца.

Ехать через центр было последнее чего я желал сегодня, но, к сожалению, это был наикратчайший путь домой. Почему к сожалению? Потому что дикий стресс в виде огромного скопления людей, машин, огней переплетающихся друг с другом в густейшем харчо, который ты неосознанно поедаешь аристократично позолоченной ложкой, это ведь Питер.

Я доехал до дома, забрал пышки, пришел домой, поел и лег спать. На следующий день настал следующий день.

В город пришло потепление, и от этого, действительно, стало приятно. Хотя вместе с потеплением и без того высокая северостоличная влажность повысилась еще на триста процентов, это просто кошмар, но зато тепло. Все дворы, дороги, тропы, парки затопило оттаявшим снегом, а ну да, и ноги тоже. Теперь нужно все сушить каждый день, да не по разу.

Я доставлял заказы, работа шла, часы уходили, а денег все нет и нет. Это бесконечный процесс, мне кажется, хотя я бы не сказал, что испытываю острую нужду в деньгах, напротив, я себя вполне комфортно чувствую, внутри абсолютное хладнокровие к этим необходимым элементам экономики, являющимися таковыми на протяжении вот уже более двух тысяч лет.

Это инструмент, не более того, который мы время от времени проебываем, а потом снова ищем.

День как день, уже закат, половина смены отхерачина, и впереди, сука, еще вторая половина все той же смены. Ноги в воде, вокруг голый лед, вода, грязь, вода, люди, вода, машины и снова вода. Моя задница, принявшая форму седла, которое по комфортности существенно уступает кожаному дивану, получает очередную порцию мазолей, которые, типа, не появляются на одних и тех же местах (как говорят доктора), но походу я отдельный случай.

Новый заказ, снова в ебеня, окей, как будто, блять, есть выбор. Подъезжаю к дому по адресу ул. Верности, 34, паркую своего железного коня, подхожу к ближайшему подъезду и всматриваюсь в номер парадной, чтобы понять сюда или не сюда. Рядом на крыльце стоит женщина, на вид лет восьмидесяти с хуем. Номер парадной не соответствует нужной. Я изъявляю желание спросить и спрашиваю ее:

– Как оно?

Она медленно и негромко переспрашивает:

– Что? Говорите громче, я плохо слышу.

Я повторяю свой вопрос, она с совершенно естественным спокойствием и еле уловимой тонкой мимикой своей прекрасной женственности отвечает:

– Два инсульта и два восстановления после потери речи, недавно руки снова почувствовала, начала потихоньку двигать пальцами, а до этого вообще двигать не могла. А вы тут что?

Говорю и показываю в противоположную от нее сторону с простейшей легкой игривостью в голосе.

– А я подъезд ищу, и он, кажется там, но это не важно. Ну, и?

Она все так же медленно, иногда по слогам продолжает рассказывать. В ее глазах я знакомлюсь с очаровательной девочкой, и к тому очень красивой.

– Речь человеческую начала понимать недавно, но все равно не успеваю за ней. Не могу слушать радио, телевизор, очень быстро они там говорят, я не успеваю за ними. Никому бы не пожелала такого. Никому!

Я, слушая наивнимательнейшим образом, киваю головой в конце каждой сказанной ею вещи, самым естественным образом начинаю излучать самую широкую улыбку, которую только могу себе позволить, глядя ей в глаза, а под конец заливаюсь небольшим, но до жути приятным смехом. Она видя мою реакцию, улыбается мне в ответ, едва заметно играя мимикой своего прекрасного лица, затем у нее наворачиваются слезы, потом снова улыбка, мы в какой то момент смотрим другу другу в глаза не отрываясь. Я вытягиваю свою руку к ней, тем самым спрашивая у нее разрешения взять ее руку, она в ответ великолепнейшим образом подвешивает свою руку в мою сторону с потрясающим изяществом истинной принцессы. Я беру ее руку, как будто ей вчера стукнуло двадцать два, отдаю честь легким небольшим поднятием и опусканием ее нежной кисти руки. Она добавляет с улыбкой на лице и парой свежих слез:

– Здоровья вам, молодой человек, побольше здоровья.

Я, развернув наполовину свое жалкое тело в сторону своей работы, отдаю ей на прощание знак почтения, касаясь большим и указательным пальцем верхнего краешка капюшона своего рабочего плаща. Мы обмениваемся улыбками и разрываем, сами того не хотя, два абсолютно разных временных пространства. Я доставляю заказ, выхожу из дома, устремляя свой взгляд на место встречи, которая была совсем недавно, наблюдаю отсутствие женщины, уезжаю обратно на склад.

И на этом обратном пути и до конца дня меня меня начинают наполнять невероятно теплые яркие, полные восторга и радости, чувства, что я просто не могу сдерживать свой детский смех и смеюсь, смеюсь как будто мне восемь и тридцать восемь одновременно, хотя я понятия не имею, что такое тридцать восемь лет прожитой жизни. Следующие пару часов я без остановки восхищаюсь потрясающим чувством юмора той красотки в преклонных летах и невероятным объёмом жизненной энергии. Она украсила этот день как грязно опавшие лепестки красной розы, дерзко сорванной во имя любви. Я не забуду ее никогда, и ни за что. Меня только что жизнь одарила бесценной вечностью в виде этой волшебной встречи.

В какие то из рабочих дней мне становилось, действительно хреново. Не в физическом плане, а в моральном, психологическом. Потому что сама работа, если рассматривать ее исключительно как физический труд, до боли проста, тупа и полна рутины. Но мы ведь живем среди людей, а люди это наипрекраснейшие и в то же время омерзительнейшие существа на всем белом свете. Я с полной уверенностью подписываюсь под каждым сказанным мною словом, ибо величие этого мира, в котором мы все живем, настолько необъятно, что люди по сравнению с этим миром – просто ничтожества, но все же созданные этим миром, как дети матерью.

Черт подери, я что сам к этой мысли только что пришел!? Не может быть. Ну да ладно…

Ничего, абсолютно ничего не предвещало беды. Прохожие ходят весьма культурно и учтиво, машины вроде как тоже ведут себя прилично. Я работаю, время от времени надевая наушники, слушаю музык, доставляя заказы на велосипеде, езжу в подавляющем большинстве по пешеходной части, за исключением тех случаев, когда на ней встречаются препятствия, которые необходимо объезжать, выезжая на проезжую часть, где своим преимуществом обладают исключительно машины. Порой мне становится настолько скучно, что я начинаю петь, откинув спину назад и отпустив руль, горцевать как на породистой, но борзой, но и не без королевских кровей, лошади.

И вот как то раз я че то запелся, потеряв свою бдительность относительно всех машин въезжающих во дворы. А, ну да, я еще забыл сказать про то, что я настольно оборзевшая скотина, что считает будто езда по проезжей части, по которой ездят машины, слишком опасна для меня, простого велосипедиста, курьера, везущего еду, и, переезжая через все пешеходные переходы, я теряю всякий смысл и наотрез отказываюсь слезать с велосипеда, дабы пешком перейти пешеходный переход, как того требуют ПДД. Об этом своем типе вождения я расскажу чуть позже пока вернемся к тому, о чем я хотел рассказать. Я еду и пою, горцуя, теряю свою бдительность, и вдруг, откуда не возьмись.

АВТОМОБИЛЬ! Заезжает во двор, который отделяет от проезжей части пешеходная зона, через которую нужно проехать, чтобы попасть во двор, пересечь, так сказать.

Я замечаю его только когда расстояние между нами становится 1,5—2 м, и хочу сказать, что этого расстояния вполне хватит чтобы нажать на тормоз. НО! Я делаю ускорение, он (водитель) будто вместо тормоза жмет педаль газа и как будто хочет сбить меня, и сбивает. Я пролетаю чуть больше метра вперед. Спрыгиваю как ни в чем не бывало, хотя был ушиб, который я тщательно, как всегда, пытался скрыть, подбегаю к водиле. Быстро окидываю взглядом тачку, в которой на пассажирском сидит девочка. Водила не русский, но по русски говорит. И первое и единственное, что делает водила – это начинает тщательнейшим образом осматривать свой безупречно сверкающий бампер белого цвета. Я спрашиваю, все ли в порядке. Он, не отрывая своего взгляда от бампера, говорит:

– Да вроде более менее. Ты как?

– Да у меня то че… Как у тебя то?

И уезжает восвояси. Я беру вел, осматриваю, понимаю, что есть поломка, но ехать не могу, видимо, поломка серьезная. Паркую вел, отношу заказ, возвращаюсь, забираю своего коня, везу на базу. Отдаю, осматривая и понимаю, что поломка, действительно серьезная. Беру другой велосипед, дорабатываю смену, а за ней еще несколько.

День зарплаты. Я знал что будет штраф, и косяк свой признаю, но что он будет таким большим, я никак не мог угадать. Больше половины отработанного времени на прошлой неделе ушло в счет оплаты штрафа. Это было больно. Гораздо больнее, чем тот ушиб, который я получил в результате ДТП, о котором мог оповестить тогда на месте соответствующих сотрудников, и, возможно, попытав удачу избежать этого штрафа. Но я ж, типа, самый умный, разобрался на месте, как мужик, да еще поверив в людей. Дебил.

Правда, в тот же день, несколькими часами ранее, была аналогичная ситуация, но которая произошла на пешеходном переходе. Там мой косяк был бы полностью подтвержден, ибо я несся как одержимая дворняга. Водила тогда отпустил меня, мы залаяли друг на друга немного, и я поехал дальше. А потом случилось это, о чем я уже рассказал.

То есть в первом случае, если смотреть по хронометражу временному, на пешеходном переходе был неправ я, и водитель меня пощадил. Во втором же случае, на пешеходной зоне, был неправ водитель, но так как этот второй случай был после первого, я был в состоянии легкого испуга, хоть и не показывал этого. И поэтому посчитал себя виноватым, хотя им по существу не был, так как имел преимущество на пешеходной зоне, перед автомобилем, въезжающим на нее, и к тому с водилой, который даже не удосужился нажать на тормоз до столкновения. Ну да, конечно, он же вез девочку, ему нужно было показать свои альфа Мега лучи, блеять. Пидорас!

Но я его, конечно же, прощаю. Ведь прощать так легко. Как и жить, блеять.