Читать книгу Будет день. Городской рассказ - Михаил Максович Пинский - Страница 6

Я проснулся от невыносимой чудовищной духоты. Задыхаясь. Со сна не сразу сообразил, что просто её волосы закрыли моё лицо «перекрыв кислород».

Совершенно разбитый я выбрался из постели, подошёл к окну, настежь распахнул его и долго стоял, приходя в себя, вдыхая свежий и прохладный предрассветный воздух. Машинально взглянул на часы – моё пребывание в садах Морфея длилось немногим более двух часов…

Я стоял у кровати и любовался ею.

Она спала на животе. Чуть разведя в стороны очаровательные ножки с как-то трогательно и мило вытянутыми вперёд маленькими ступнями; разбросав ручки вдоль восхитительного тела, практически сформировавшегося обворожительного тела взрослой женщины, при этом ещё сохранившего едва уловимые черты милой девичьей угловатости; и мне снова, неудержимо дико захотелось её.

Я склонился над ней и, отодвинув в сторону волосы, принялся целовать шейку, плечи, ручки, спинку. Я словно зомби покрывал поцелуями каждый сантиметр её такого желанного тела, но она даже не пошевелилась. Я спускался всё ниже и ниже. Никакой реакции. Оказавшись на попке, я слегка, ласково прикусил одну из её таких аппетитных ягодичек. Она словно лягушка Павлова едва заметно дрыгнула ножкой, но продолжала крепко спать. Я теперь уже ощутимее укусил вторую ягодицу – другая ножка дёрнулась несколько сильнее, и не более. Тогда я укусил уже чувствительней. Она зашевелилась, во сне перевернулась на спину. Я покрывал поцелуями её шею, плечи, грудь, животик…

Она неожиданно проснулась, горячими со сна ручками притянула мою голову к своему лицу и стала ласково и одновременно пылко целовать меня…

И всё повторилось, как и ночью. Только теперь по ощущениям это сделалось чем-то другим. Дикая неудержимая страсть отошла на второй план, её сменила нежность. Надо признаться что такого я не испытывал ни с одной из моих подруг. Казалось, что мы знаем друг друга целую вечность. Я на каком-то интуитивном подсознании чувствовал, что хочет она и в тоже время она делала то, что хотел от неё я…

Потом мы лежали, обнявшись, и она целовала меня, а я целовал её…

А потом в дверь настойчиво и громко постучали. Дверь бесцеремонно распахнулась – я едва успел набросить на себя одеяло; Анечка даже и пальчиком не пошевелила, чтобы прикрыться – и на пороге появилась Елена, моя дочь.

– Ромео and Джульетта, вы вставать собираетесь? Между прочим уже девять. Если ты папочка в пылу любовной страсти ещё не забыл, сегодня мы приглашены на юбилей к дяде Серёже. Так что дорогие мои влюблённые у вас совсем немного времени, чтобы собраться и попрощаться. – Ехидно и безапелляционно выдала Ленка, нисколько не таясь, откровенно оценивающе рассматривая Анечку.

– Леночка, а принять душ у меня есть время? Надеюсь, ты уже достаточно взрослая и понимаешь, что после ночи с мужчиной женщина должна привести себя в порядок. – Не замечая Ленкиного ехидства, точнее игнорируя его, с некоторым вызовом спросила у дочери Анечка. Ленка, заметно стушевавшись, великодушно разрешила. Более того она сказала что даже готова покормить Аню, а заодно уж и меня.

– Анечка, я в ванную, чур, за тобой. А пока приберусь в комнате. – Несколько сконфуженный произошедшей сценой и, не желая теперь оставаться наедине с дочерью поспешно «подал голос» я.

Анечка, даже не сделав попытку что-либо накинуть на себя, совершенно голая отправилась за Ленкой в ванную, а я оказался один в сразу как-то опустевшей комнате и только едва уловимый запах её парфюма, тела и тепло постели остались со мной коротким ускользающим напоминанием об этой волшебной ночи…

– Анечка, ты будешь чай, кофе?

– Леночка, если можно кофе.

– А ты, Ромео?

Я буркнул что тоже, как все буду кофе.

Оказывается дочь уже успела приготовить яичницу, которую мы с Анечкой проголодавшиеся за ночь, словно волки зимой уничтожили в мгновение ока. Ленка достала из холодильника тортик, сыр, ветчину, масло, хлеб, сделала бутерброды, налила нам кофе, и я, не утолив до конца голод яичницей, с новыми силами набросился на всё это великолепие.

– Анечка, как тебе понравилось у нас? – Манерно, голосом светской дамы проворковала Ленка.

– У вас замечательно. Мне очень понравилось.

– Даже не сомневаюсь Анечка. Всем папиным подружкам у нас нравится. А ты знаешь, Анечка, сколько здесь перебывало папиных подружек за тот год, что я с ним живу? Со мной в классе, да что в классе, столько девочек не учится. Правда, потом почему-то я этих девушек у нас больше никогда не вижу. Наверное, папа с ними плохо ведёт себя. Папа вообще в последнее время стал очень плохо вести себя. – Язвительно, нескрываемым «камнем в мой огород» заметила дочь.

– Леночка, ты ошибаешься. Твой папа ведёт себя хорошо, очень хорошо. У тебя очень хороший папа. Я бы хотела, что бы у меня был такой папа.

– Анечка, а ты его усынови. То есть…, не знаю, как выразиться… В общем, ты меня поняла. Думаю, папуля будет просто счастлив.

Эти пигалицы седели и обсуждали меня, словно я находился не рядом с ними, а на Луне, или являлся неодушевлённым предметом, присутствие которого можно и вовсе в расчёт не брать. Я чувствовал крайнюю степень «завода» дочери, хорошо представлял, во что это её состояние для меня может вылиться, и вынужден был безропотно терпеть.

– Леночка, ты знаешь, это отличная идея. Надо подумать.

– Анечка, подумай. Только думай не долго. А то его усыновит какая-нибудь другая девушка пошустрее тебя. Например, очередная клубная подружка. И у тебя не станет такого замечательного папы.

– Леночка, твой папа действительно замечательный. И я тебе завидую. Честно.

– Ага, замечательно резвый старичок.

– Никакой он не старичок! – К моему удивлению резко пресекла Ленку Аня. – Не смей так говорить! Слышишь, не смей! Он самый лучший. А ты маленькая дура и эгоистка. Ты должна радоваться за отца, а не ёрничать, как это делают мелкие пошлые и подлые людишки. Недалёкие… нет, тупые, злобные мещане.

Анечка порывисто вскочила из-за стола, холодно поблагодарила Ленку за завтрак и направилась к двери. Я, в растерянности и некотором смятении поспешно двинулся следом. Я заметил, что и дочь растеряна не меньше моего, и, даже – небывалый случай – кажется, смущена.

– Ты мне позвонишь? – Я хотел ответить, что непременно, но Анечка неверно истолковав мою попытку, поспешно прикрыла мне рот ладошкой и страстно прошептала. – Ничего не говори. Ты никакой не старый. Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Я буду ждать твоего звонка, когда бы ты ни позвонил. Слышишь, буду ждать.

Лифт приехал. Дверь с тихим шорохом распахнулась. Анечка в последний раз порывисто поцеловала меня и шагнула внутрь.

– Я буду ждать! Позвони! Позвонишь?

Уже из-за практически закрытой двери услышал я её голос, и лифт двинулся вниз, унося от меня Анечку …