Читать книгу Тропа тунеядцев. Космическая сага. Книга вторая. Эшелон Часть вторая. Секретная территория - Михаил Михайлович Вербицкий, Михаил Вербицкий - Страница 4

Обсасывая поведение руководителя белорусской съемочной группы, с разных концов, Пархоменко и Котовский пришли к выводу, что оно вызвано завистью и, тем, что местные отрезаны от основного информационного поля.

Впрочем, перемывали они, косточки коллеге – неудачнику, недолго. Вскоре, оба заметили, что в штабе операции, возникла суета, и репортеры разошлись, по свои рабочим местам.

Возле палатки связи, и, в самом деле, отслеживалось озабоченное оживление. Вызвано оно было несколькими причинами.

Первый звоночек прозвенел, когда поступило сообщение, от командира ударного состава, полковника Курочкина. Сообщение гласило, что движение застопорилось, поскольку пути, находятся в частично разобранном состоянии.

– Это, что – диверсия?! – Поинтересовался Туртушов. – Выяснить, немедленно, все обстоятельства!

Пока Курочкин, в космическом скафандре, ходил выяснять обстоятельства, пропала связь с экипажами вертолетов. Правда, к такому повороту событий, в штабе были готовы, и это, никого не смутило.

С течением времени, последовал доклад Курочкина. Тот сообщил, что за ночь, странным образом, растворились костыли, которыми рельсы крепятся к деревянным шпалам.

– Растворились – как? – Поинтересовался Туртушов. – Похищены? Вынуты специально?

– Нет. Рассыпались. У них, тут, костыли – деревянные, оказались. Много гнилых. Рассыпаются в труху. – Пояснил полковник.

– Как – деревянные? – Встрял в разговор, генерал Киваев. – Крепежные клинья, не могут быть деревянными. Только железными!

– Не знаю. Может – не деревянные. Но, не железные, это – точно!

– Что, сейчас, происходит?

– Потихоньку, продвигаемся вперед. Из-за защитного снаряжения, темпы работ низкие. Кроме, того, после прохода основного состава, пути позади нас, приходят в аварийное состояние.

– Вас понял. Продолжайте продвижение. Скоро пришлем подкрепление. Да, кто, там, у ремонтников – главный?

Последовала пауза. Видимо Курочкин, по внутренней космической связи, выяснял, кто главный. Наконец полковник доложил:

– Старший, в передовой группе – измеритель Куприянов. На передовом составе – бригадир Бугор.

– Пусть, Куприянов возьмет образцы крепежа и немедленно прибудет в штаб. Да, в Центр Управления. Все отбой!

Генерал-лейтенант, вопросительно, оглядел присутствующих и остановил взгляд, на генерале Киваеве.

– Вот – что, Киваев…. Придется менять планы. Выступаешь, прямо сейчас. Готовь ремонтный состав. Не строительный, а именно ремонтный. По готовности – вперед! Восстанавливай путь, за головным составом и, если понадобится, окажешь помощь, на передовой.

– Разрешите выполнять?!

– Выполняйте!

Как, только Киваев ушел, вдали глухо загрохотало. Раскаты грома накатили, на лагерь спасателей, со стороны леса.

– Что обещали синоптики? – Деловито спросил Туртушов.

– Синоптики обещали «ясно»! – Доложил Смирнов. – Но видимо, местная погода не предсказуема. Судя по облачности, дождь если и будет, то – кратковременный.

– Ничего! Нашим людям, в их экипировке, хоть в Антарктиду. – Весело сказал Туртушов.

Все дружно рассмеялись.

– Смотрите! – Воскликнул, самый дальнозоркий. – Вон, на верблюде, кто-то едет!

– Смирнов, ты все-таки выясни, где мы находимся! Походи, поспрашивай. Может, мы на Байконуре! – Пошутил генерал-лейтенант.

– Может. – Подхватил шутку Смирнов. – Только разобраться будет трудно. Что в Белоруссии, что в Кыргызстане – места неосвоенные, а люди – заторможенные!

Едва, возле центра связи, умолк очередной взрыв смеха, вдали, над лесом, послышался гул вертолетных двигателей. Это отвлекло внимание командиров, от верблюда и его пассажира.

Гул двигателей, все нарастал, а потом показались и сами машины.

– Это, что, там – такое?! – Громко сказал кто-то.

Ответом, вопрошающему, было напряженное молчание. Вертолеты приближались не стройным клином, а неправильной «этажеркой». Две машины дымили. Когда эскадрилья приблизилась, стало отчетливо видно, что у одного вертолета, дым идет из двигателя, а другой дымит, сам по себе, словно возгорание произошло, у него, внутри.

Садились винтокрылые машины, в порядке экстренной очередности. Первым сел вертолет с дымящимся двигателем, вторым дымящий сам, по себе, и последним единственный, уцелевший.

В это время, половина лагеря, бросилась к вертолетной площадке. Сам генерал-лейтенант спешил к израненным машинам, в окружении подчиненных. Подчиненные держались, у него за спиной, стараясь не лезть, наперед батьки.

Белорусское телевидение, снимало происходящее, находясь в непосредственной близости, от места событий. Снимали двумя камерами. Одной, покидающих вертолеты, космонавтов, фиксировал оператор Гриша. Второй, которая была в руках у Калюнова, валящий валом, к месту события, личный состав, эшелона.

– Смотрите, какая массовка! Прямо, как всенародное вече объявили. – Радовался руководитель группы.

Пока генерал домчался, до посадочной площадки, техники успели придти на помощь пострадавшим машинам. Дымящийся двигатель залили пеной. Когда из второго вертолета, у которого дымил корпус, вывались пассажиры, пожарная команда, вошла внутрь и стала опорожнять огнетушители, хотя, что, там горит, было не ясно.

Немного не добежав до посадочной площадки, запыхавшийся Туртушов, молча обозревал сумятицу, образовавшуюся там, и не находил слов, что бы высказаться. Спрашивать, по обыкновению, что происходит, в данный момент, было бессмысленно. Это было и, так видно. Наконец, он нашел нужные слова.

– Выяснить, что произошло, во время полета! – Срываясь, на хрип, крикнул Туртушов.

Выяснять бросилось почти все окружение генерал-лейтенанта. Даже генерал Милюта, поспешил, в эпицентр событий. При этом он прекрасно понимал, что ему, как снабженцу, там делать нечего, но оставаться на виду у Туртушова не хотелось. Пребывая, рядом с командующим, в такой напряженный момент, можно было, запросто, попасть под горячую руку. Быть ответственным, неизвестно, за что Милюте не хотелось, поэтому он стал энергично сновать в толпе народа, рядом с приземлившимися геликоптерами.

Рядом, с Туртушовым, остались, только полковники Калабалин и Бородин. При этом, Бородин, несколько раз обернувшись, посмотрел на лагерь и, пожимая плечами, дал понять, что в зоне его ответственности – полный порядок.

Калабалин, вообще, смотрел в другую сторону. Его внимание, больше привлекал верблюд и его ноша. Корабль северных пустынь медленно приближался к лагерю. Между его горбов сидел одинокий всадник, который вызывал у Калабалина, какие-то неясные ассоциации.

– Видел, я, его. – Думал полковник. – Только, где и, когда? Не Лоуренс Аравийский – ясно! Но – кто?!

Додумать, Калабалин, не успел, потому, что к Туртушову, подвели майора Тучкина.

– Так! Майор, что произошло? – Бросился, к командиру эскадрильи Туртушов.

– При попытке, высадить десантную группу, попали, под обстрел. – Сказал Тучкин и, удивленно вытаращил глаза, словно размышляя, над сказанным.

Вокруг установилась тишина. Тишина вибрировала напряжением, причем так долго, что некоторым даже надоело.

– Всех немедленно – сюда. – Тихо сказал генерал-лейтенант.

Все, и, так были на месте, поэтому реакция последовала вялая. Окружающие стали переглядываться, выискивая, кого, еще не хватает. Генерал Милюта, который прятался, за вертолетом, задавался вопросом: «Выходить, не выходит?»

– Белорусов, всех сюда! – Четко выговаривая слова, сказал Туртушов. – Всех! Милицию, администрацию и особенно – майора Злобного.

Генерал Смирнов, не дожидаясь повторного приказа, бросился выполнять.

Тут, Калабалин, еще раз взглянул на погонщика верблюда и вспомнил.

– Это, же, он, и есть. Тот самый майор, который привозил священника.

Подождав, из вредности, пока генерал Смирнов скроется с глаз, Калабалин сказал:

– Майор Злыдник, товарищ генерал.

– Что?

– Майор Злыдник. Не Злобный. Он здесь, кстати.

– Где? Не вижу!

– Вон – он. Подъезжает. – Кивнул Калабалин, в сторону верхового транспорта.

Все разом, повернулись, в ту сторону. Даже те, кто не слышал разговора, стали смотреть, на приближающееся животное. Наездник, заметив, что всеобщее внимание, обращено на него, немало, не смутился, а наоборот принял более величественную позу. Уперев, руку в бок, он гордо взирал, на собравшуюся, возле вертолетов толпу.

– Это – непереносимо! – Сходил, на пену, Туртушов. – Сам, генерал-лейтенант, его ждет, а он едет, на верблюде и, хоть бы хны! Ну, подогнал бы – что ли!

Подъезжать, прямиком, к космическому начальству, Злыдник не стал, а спешился, рядом с белорусским телевидением. Водители, при этом, поспешили ему на помощь, а оператор Гриша тактично не стал снимать, этот, отнюдь, не идеальный, в эстетическом плане, момент.

Отряхиваясь, по пути, от верблюжьей шерсти и дорожной пыли, майор Злыдник не спеша, шествовал к поджидающему, его генерал-лейтенанту.

С, совершенно, безмятежным видом, он прошел, сквозь расступившуюся толпу и, остановившись в сторонке, вежливо сказал:

– Здравствуйте.

– Майор Злыдник?! – Напряженно вглядываясь, спросил Туртушов.

– Да, это – я!

– Объясните, немедленно, что происходит!

– Что – именно, и – где? – Поинтересовался Злыдник, всем своим видом, выражая готовность, бросится на выручку генерал-лейтенанту.

– Наши вертолеты, только, что были обстреляны! – Полыхнул яростью Туртушов. – А, вы спрашиваете – «что именно»?!

После слов генерала, Злыдник стремительно направился, к вертолетной стоянке, оставив его, вместе со всем окружением, в растерянности.

Возле поврежденных машин, продолжались спасательные мероприятия. Техники, обхаживая вертолеты, брызгали, из огнетушителей, в подозрительные места, а специалисты, при помощи добровольцев, разоблачалили десантников. В начале, людей в закопченных скафандрах, хотели увести, в укромное местечко и провести эту операцию, подальше, от глаз любопытной публики и белорусского телевидения. Но, после того как трое упали и забились в конвульсиях, пришлось действовать, на месте. Первым, бросились оказывать помощь, тем троим, что корчились, в судорогах.

Когда, с них, стащили головные уборы, стала понятна причина недомогания последних. Все трое, хоть и являлись представителями космического ведомства, но были людьми сугубо штатскими. Все трое были специалистами узкого профиля и отвечали за состояние сложного космического оборудования. В десантной операции, им, до того, участвовать не доводилось. Кроме всего прочего, новоявленные десантники, в первый раз летали, на вертолете. Если по дороге, туда, их лишь немного укачало, то при отступлении, в хаотичной болтанке, специалистам стало плоховато.

Когда с них стащили наголовники, оказалось, выражаясь литературным стилем, что десантников вытошнило. Причем вытошнило, так, что шлемы переполнились рвотными массами, которые забили дыхательные каналы и вентиляционные путепроводы. Еще минуты, две-три, и «Росскосмос» лишился бы ценных специалистов.

Злыдник проскочил мимо лежащих на земле тошнотиков и стал внимательно разглядывать корпус ближайшего вертолета. Обежав его кругом, он поспешил ко второму, потом к третьему.

Туртушов, тем временем, в состоянии помутнения рассудка, отдавал приказы, рассылая подчиненных, по разным направлениям, с самыми нелепыми поручениями

Обратно майор возвращался не спеша. Вклинившись в группу командования, он вопросительно наклонил голову и обратился к Туртушову:

– С, чего вы взяли, что машины, с вашими людьми, подверглись обстрелу?

– Как – «с чего»? Мне доложили! Майор Тучкин, повторите, специально, для майора Злыдника.

Тучкин, коротко описал историю воздушного сражения.

– Я, не видел ни одной пробоины. – Сказал Злыдник, когда тот закончил, свое повествование. – С, чего вы взяли, что в вас стреляли?

– Были разрывы! – Вспыхнул Тучкин. – Причем, множественные. Две машины пострадали.

– Не просто пострадали. – Сказал Злыдник. – Правильнее – пришли в негодность. И, не две, а все три. Вы, майор, приняв технику, сопроводительную инструкцию, внимательно прочитали?

– Какую инструкцию? – Вспыхнул Тучкин. – Я, сколько лет – за штурвалом!

– Вчера, при передаче техники, генералу Смирнову, были переданы инструкции, по обеспечению безопасности полетов, в лесистой местности. Вдобавок, к ним была приложена, сопроводительная записка, от наших пилотов. Там, они, в дружеской форме, информировали вас, об особенностях белорусского воздушного пространства. Вы записку прочитали внимательно?

– Я ничего не получал. – Твердо сказал летчик.

– Вы у генерала Смирнова спросите, где бумаги. – Посоветовал Злыдник. – Теперь – насчет обстрела. Довожу, до сведения присутствующих, что никто не стрелял, а был выброс газа. Не надо было, так низко опускаться.

– Газа? – Мрачно спросил Туртушов. – Что, это за газ – такой?! Откуда он взялся?

– Газ болотный. Взялся из болота. – Внес ясность Злыдник. – Еще вопросы есть?

– Вопросы будут – Уверенно сказал Туртушов. – Самый главный – где вы ходите? Я несколько раз вызывал, вас, к себе, и вы не соизволили!

– Меня собственное начальство, несколько раз, на дню, вызывает, и, то не всегда могу от дел оторваться. – Сказал Злыдник.

Сказано было сильно. Туртушов и все окружающие поняли, что майор, не прямо, но заявил, что плевать он хотел, на российских генералов.

– Как связаться с вашим руководством? – Приняв официальный вид, сухо спросил Туртушов.

– Только, по официально налаженным каналам. Прямой телефон, председателя КГБ, сами понимаете, дать не могу.

Опять, сказано было сильно. Всем стало понятно, что майор с генералом Аксамитовым находится в контакте, без посредников.

– Хорошо. Посмотрим. – Сказал генерал-лейтенант. – Что касается вас! Требую, чтобы вы на данном этапе операции, постоянно находились, в пределах досягаемости. Я ясно выразился?!

Злыднику хотелось сказать, что он сам, никуда не собирался уходить, на самом интересном месте, но ответил коротко.

– Ясно. Вас понял!

Туртушов резко развернулся, на каблуках и, разглядывая свое окружение, стал выискивать на кого выплеснуть, накопившиеся за время, разговора с «этой сволочью», эмоции.

Генерал Милюта, стоя за вертолетом, курил и тихонько радовался.

Когда Туртушов, осмотрев остатки, штабной группы, устремил взгляд, куда-то вдаль, у многих завибрировали коленные суставы. Однако генерал молчал, по-прежнему, глядя, мимо подчиненных. Тот, кто первым осмелился проследить, за его взглядом, растолкал остальных.

Со стороны леса, шел рабочий космонавт, в оранжевом скафандре, с коробкой в руках. То, что он направляется, к группе командного состава, было видно, по четко выверенному маршруту.

Когда человек в скафандре, приблизился, коробка в его руках, стала вызывать некоторые подозрения. Поэтому космическое окружение Туртушова расступилось, а полковники Калабалин и Бородин взяли визитера в клещи. Прибывший, не мало не смущаясь, что его держат под локотки, протянул коробку генералу.

– Это, что, это – такое? – Недоуменно спросил Туртушов. Что, еще – за посылка?

Прибывший, видимо, что-то говорил, но сказанное не выходило, наружу.

– Да, снимите с него это! – раздраженно сказал Туртушов.

Несколько человек разом, накинулись, на посыльного, и, едва не повалив того на землю, сорвали шлем.

Перед Туртушовым, предстало красное, потное и радостное лицо Коли Куприянова.

– Вот! – Сказал он, жадно вдыхая свежий воздух.

– Что – вот? – Спросил генерал-лейтенант, брезгливо разглядывая, промасленную коробку.

– Костыли! Вы просили!

– Крепеж?

– Ага!

– Показывайте!

Коля, не долго думая, вывалил содержимое коробки, под ноги генералу. Крепеж вывалился с глухим стуком. По железному, не звенело.

Генерал раздраженно смотрел, вниз, пока полковник Горюнов, не бросился ему в ноги, и не поднял костыль, с земли.

– Вот! – Протянул Горюнов, костыль Туртушову.

– В самом деле, это – не железо. – Вертя костыль в руке, сказал генерал-лейтенант.

Человека три, желая, показать свою расторопность, тоже похватали крепеж и стали внимательно его рассматривать.

– Не железо. – Поддержал Туртушова, полковник Сабонеев. – В самом деле, на дерево похоже.

– Говорят, есть дерево железное. – Задумчиво сказал полковник Миронов. – В воде тонет. Но крепкое. Может у них, теперь, такое, растет и они из него костыли делают.

Все дружно повернулись к майору Злыднику.

– Не слыхал. – Решительно сказал тот. – Вернее, о деревьях слыхал. Китайский вяз, называется. У нас теперь растут такие. О, таких технологиях, мне ничего не известно. Здесь есть представитель белорусской железной дороги. У него спросить можно.

Послали за железнодорожным представителем. Пока его разыскивали, костыли разглядывали, со всех сторон, скребли пальцами и ковыряли перочинными ножиками.

Генерал Туртушов, делал разнос Куприянову, мол, почему не досмотрел!

Коля оправдывался, тем, что измерения были в норме, на вид, костыли – как железные. Каждый не перещупаешь. Да и в голову, подобное не приходило.

– Надо, что бы пришло! – Орал Туртушов, выплескивая эмоции. – Если не приходит, то, какой вы специалист! Отстраняю вас от работы! Немедленно отправляйтесь в распоряжение полковника Безлюдного! Все!

Злыдник, не привлекая внимания, взглянул на часы. Время приближалось к часу дня.

– Ну, что, же, – подумал он, – нам, еще полдня и день продержаться.

Бывший командир экипажа, а ныне, просто – летчик-космонавт, Обозный, решил перекусить и направился к шведскому столу, расположенному на месте торжественной встречи. Лезть, в «Ласточку», за космическими деликатесами не хотелось, потому, что там орудовал Беня и, еще двое каких-то новоприбывших лесных чудища.

– Теперь – все равно! – Думал Обозный. – Никуда не летим. Теперь – только поездом. В солнечный Магадан.

– Вы, что, все время, за мной ходить будете? – Раздраженно спросил он, у женщины, которая шла следом.

– Так, точно, товарищ полковник. – Скромно потупившись, ответила та. – Вы, же – в зоне моей ответственности.

Обозному, стало неловко, за свою резкость и он сказал:

– Вы тогда не ходите следом. Ходите рядом. А, то, я неловко себя чувствую.

– Хорошо. – Сказала женщина и пошла рядом.

– А, что значит – в зоне ответственности? – Спросил Обозный.

– Это, что бы вы не пострадали. Эмоции у вас, негативные. От этого, желудями побить может или, вообще – запорошить.

– Желудями, это – как? И, запорошить, это – что?

– Когда у человека эмоции отрицательные, в него желудями пуляет.

– Деревья – далеко. – Заметил Обозный, оглядываясь.

– Это неважно, товарищ полковник. Они реактивные. На двести метров летят. А каштаны, еще дальше.

– Извините, вас, как величают?

– Соня.

– А – по отчеству?

– По отчеству, у нас, не различают. Соня Мармеладка, если будете, у кого спрашивать. Потому, что есть, еще Соня Золотушная и Соня Мумитроль. Это – которых я знаю. Золотушная – здесь. А, Мумитроль не пришла. У себя в Столовом Лесу осталась. У нее поляны – самые земляничные. Ей никак, в период, созревания, не оторваться.

Занятые увлекательной беседой, Обозный и Мармеладка подошли к столу.

– Вы колбаску попробуйте и ветчину. У нас, ее теперь, по натуральной технологии делают. По три, четыре года выдерживают.

– Спасибо! А скажите! Вот я сомневаюсь. Неужели полосу, за два дня построят?

– До послезавтра. – Сказала женщина. – Конечно, построят. Вон ботаников, сколько. И, все время новые подходят. Великий почин, как ни, как!

– Ага! – Раздумчиво пережевывая ветчину, сказал Обозный. – Вот, вы, про зону ответственности говорили?!

– Ну, это – просто! У меня, к вам эмоции – положительные. Я, же понимаю, что ответственность, на вас, большая. Вот и гашу, ваши отрицательные, своими положительными.

– Значит, я, у вас, энергию забираю?

– Да, господи! Какая, там энергия. Вот, когда клюкву собирают, болотный газ отводить, там – энергия!

– Да, да. Скажите, этот ваш Беня, он специалист хороший? Как вы думаете – справится?

– Чего, тут думать?! Раз взялся, значит – справится! Если бы не справлялся, так бы и сказал, мол, не справлюсь. Здесь, товарищ полковник, дешевыми понтами не кидаются. Все прямо говорят. Как есть. Пустишь пыль в глаза, сразу, такой пыльцой заметет, что – хана! И, в лес – свободного хода, нет. Начинай с нуля. Это когда оправишься. Некоторые молодые гоблины, они у нас «юннатами» зовутся, по полгода в болоте отходили, после выпендрежа.

– Почему – в болоте. – Пробуя второй сорт колбасы, спросил Обозный.

– Так тепло, там. У нас большинство болот, зимой, как гейзеры. От теплых водорослей. Что ни болото, то – Камчатка. По краям – раздолье! Лавры растут, бамбук, хурма. Мать Бегемотов, бананы разводить, пробует.

Полковник поперхнулся. Соня похлопала его, по спине.

– Странное имя. – Прокашлявшись, сказал Обозный.

– Обыкновенное. – Пожала плечами Мармеладка. – Это Елену Павловну, Черную Метку, так называют. У нее, в Мороках, бегемоты водятся.

– Настоящие?

– Живые. Только не гиппопотамы, а карликовые, небольшие такие, с реки Конго. Их, новое панство, раньше, на дачах, в бассейне любило держать.

– Вот, это – да!

– После эволюции, они без хозяев остались, по лесам разбрелись. Их, сразу, Елена Павловна их, у себя приютила. Потом другие. Они теперь по болотам живут и размножаются, успешно.

– Извините, а почему – «Черная Метка»? Тоже, странно звучит. Если – не секрет, конечно?!

– Да чего – там! Просто, стиль, у нее такой. Она если, кого приложит, тот мало того, что обрастает, так, еще, и чернеет, как афроафриканец.

– Приложит, это, что – такое?

– Это, такое, что лучше не пробовать, на себе.

Обозный посмотрел, на проходящего мимо, с охапкой дерна, шуршащего, «моховика», и крепко задумался.

– Серафима Францевна, из Молочаевки, когда в сестрах была, Зеленой Охотницей звалась. Потому, что она зеленым цветом прохиндеев всяких, красит.

– На пенсию ушла? – Поинтересовался Обозный.

– Нет. У нас на пенсию не уходят. Она добровольно ушла. Не вынесла позора.

Обозный вслух ничего не сказал, но взглянул вопросительно.

– У нее две дочки. Одна – толковая, другая фифа городская. Так, вот эта фифа сына в суворовское училище отдала.

– И, что? – Пожал плечами Обозный.

– Как – что?! – Возмутилась Мармеладка. – Позор, на всю округу! Серафима Францевна, к тому, же, до эволюции, учительницей истории была. И, сама – родом из Кобрина. Это, для вас русских, Суворов – герой. Известно, ведь, что самолично Пугачева, в железной клетке, на казнь отвез. Ямщиком еще нарядился, чтобы смешнее было. А, у нас в Белоруссии, когда она, еще Литвой была, Суворов восстание подавлял. Причем, не только шляхта поднялась, за вольности, но и мужики, с косами, на его гренадеров шли. Против крепостного права. Сколько ваш Суворов белорусов положил! А, уж свирепствовал, то, как, после этого. Говорят, почище немцев. Ему в награду, за это, десять тысяч душ белорусских отдали. И город Кобрин, в придачу. Вот и получается, что для вас он генералиссимус, а для нас – каратель! Вот и, скажите, какой человек получится из пацана, который в училище, которое именем карателя названо, учится?! Какой, после этого, из него – защитник родины?!

Соня сняла с головы косынку и перевязала ее, на шею.

– А, вы постоянно в лесу живете? – перевел разговор, на другую тему, космонавт.

– Зачем? – Удивленно изогнула бровь Мармеладка.

– А, ведь – приятная женщина! – Подумал Обозный. – И, косметика, как – со вкусом наложена….

– Зимой в лесу делать нечего. Только боярышник пить и ландыши курить. А, мне и без того забот хватает. Я, года три назад, из колхоза вышла. Индивидуальным предпринимателем стала. Текстильную фабрику открыла. Термобелье шью, для НАТО.

– Да, что, вы, говорите?! – Опешил Обозный.

– Ну, да. Какой, никакой, а – приработок.

– Если фабрика – приработок, то, что, у вас – заработок.

– Лучше всего, клюква идет. Ее, у нас фармацевтические гиганты, всю сразу, на корню, закупают.

– И, почем?

– Так, по тысяче, за килограмм.

– Долларов?!

– Евро.

– А, сколько можно собрать, за сезон?

– Я, уже сама не собираю. Другие собирают, а я газовые потоки регулирую. Половина мне, от собранного, идет. Килограмм триста, четыреста выходит.

Обозный, чуть, снова, не поперхнулся, но вовремя, отрегулировал дыхание и сказал:

– Большие деньги.

– Немалые. – Согласилась Мармеладка. – Треть, правда, в общак идет. Ну а на остальное существую. Так, что зимой, больше, за границей живу. Путешествую.

– С семьей? – Спросил Обозный, сам не зная, почему; просто вырвалось.

– Не замужем, я – сейчас, а дети зимой учатся. – Вздохнула Соня и живо спросила:

– А, вы, сами – женатый, или – нет?

– Женат. – Сказал Обозный и, с тоской посмотрел, на восток.

Головной ударный состав, какое-то время, со скрипом, но шел вперед. Потом, кончились «костыли». Полковник Курочкин, радуясь, что не нужно бегать туда-сюда, сидя на платформе, костерил железнодорожников, в селекторном режиме.

Мастер оправдывался, тем, что подобные технические средства, не используют, с доперестроечных времен.

– И, эти, что были, неизвестно, как завалялись. – Сокрушенно, объяснял он.

– Не паникуйте. – Подключился к совещанию, генерал Киваев. – Мы, здесь, на месте, что-нибудь придумаем.

На месте, придумали резать арматуру и загибать концы крючком. Первую партию, самопального крепежа, доставили курьером. Дело, снова сдвинулось с места.

Поэтому, когда Туртушов поинтересовался, у Курочкина, как идут дела, тот, с чистой совестью, смог ответить, что дела идут – поезд движется.

Достигнув, заброшенного военного городка, поезд стал. Причиной было отсутствие крепежного материала. Киваев, сказал Курочкину, что курьеров, больше гонять не будет, а нарежет с запасом и пришлет, с ремонтным составом.

Изнуренные аномальными условиями труда, ремонтники прислонились, к платформе, отдохнуть. Сидеть, на рельсах, в выданной спецодежде, было невозможно.

Первое время железнодорожные космонавты, просто радовались отдыху. Потом, откуда-то неизвестно, то ли из городка, то ли, прямо, из лесу, вышел дед. Сразу, сообщили Курочкину. Тот, проклиная судьбу, спустился, на насыпь и отправился к голове поезда.

Ко времени, его прихода, дед, вдосталь насытившись зрелищем, женщины с бубном, присел на рельсы и, приступив к непонятным манипуляциям, завязал с ней беседу.

– Ты куда едешь? – Спросил он, через головы ремонтников.

– О, чем, ты хочешь знать? – Замогильным голосом спросила якутская шаманка Мара, она, же – Иванова Татьяна Петровна, бывшая кладовщица, из Казахстана.

– Собралась, куда – спрашиваю. По делу, или – проездом? Чего, тебя, к нам занесло?

– Вижу, ауру на тебе чужую. От того и недоверие!

– Ты, баба, эти шуточки, там, у себя пошучивай. Тут, не надо. Твои, в деревне, уже дошутились. Ты, лучше – бери ноги в руки и дуй, отсюда, пока не началось. На тебе, и, так, уже – отметина. А, если, с этими экстремистами добавку получишь, то потом – только, в цирке уродов выступать

Вместо ответа, Мара ударила в бубен и протяжно заголосила.

– Что, тут – у вас? – Спросил, подошедший, Курочкин, внимательно приглядываясь, к непонятному гражданину.

Два белых скафандра приблизились, к нему.

– Вот – пришел. – Сказал один.

Курочкин, по голосу, узнал Султанова.

– Сел и сидит. – Сказал второй.

Это был, как определил полковник – Рыбкин.

Рабочие, быстрее разобрались в происходящем и загалдели, в эфире:

– Самокрутку сворачивает…. Точно! Курить собрался…. Не самокрутка, а целая сигара, получается…. Эх покурить бы, сейчас!

– А, ну – тихо! – Оборвал галдеж Курочкин.

В эфире, стало тихо.

– Рыбкин, Султанов, что думаете? Это – протестная акция? – Спросил полковник.

– Черт, его знает. Может, в самом деле – пикет. Но плакатов, не видно. – Сказал Султанов. – Главное не слышно, ни черта, что говорит. Может, протестует, а может – так.

– Если упрется, как его убирать? – Раздумчиво сказал Курочкин.

– Голыми руками, мы его не возьмем. Только током. – Сказал Султанов.

– Или – из травматики. – Добавил Рыбкин.

Дед, к этому времени, закончил процесс свертывания. Сигара, у него получилась знатная. Прямо – «Гавана».

Когда дед прикурил, в эфире, раздался дружный вздох «оранжевых».

– Тишина – я сказал. – Потушил эмоциональный всплеск Курочкин. – Ладно! Пока, ничего предпринимать не будем. Пусть сидит, пока крепеж не подвезут. Потом, если будет препятствовать движению, мы его подвинем. Всем коллективом, как навалимся! Переместим. Никуда, он не денется.

Трое «оранжистов», обособившись, стояли кучкой и оживленно переговаривались, благо никто их не слышал. Это были люди Куприянова. Оставшись, без начальника, они оказались предоставлены сами себе. Поскольку, связь, с основным коммутатором, они могли осуществлять, только через Колю, а его шлем лежал забытый всеми в ангаре центра связи, они выбились из общей струи. Быстро сообразив, что – к чему, они откровенно филонили, переложив манипуляции с кувалдой, на плечи ремонтной бригады, с «бронепоезда». Общаясь, исключительно, между собой, они беззаботно фланировали в куче ремонтников, совершенно теряясь, в оранжевой толпе.

– Курить хочется, мочи нет. – Сказал один.

– Не тебе одному. – Вздохнул второй.

– Можем перекур устроить. – Сказал третий.

– Как?!

– Да очень просто. Вы на деда гляньте! Сидит – курит. Никакая зараза, его не берет. А, мы, в этих шмотках – дурни, дурнями. Ладно бы, в космос летели! А, то – кувалдой машем. Давайте, как костыли привезут, потихоньку, отойдем в сторонку и покурим.

– А, что можно! Коля говорил, в лесу не пьют, но курить – курят.

– Заодно и полежим, на откосе. А, то ноги, прямо гудят.

Между, тем, дед смачно курил, под завистливыми взглядами, космонавтов.

– Приедем обратно, целый вечер курить буду.

– А, я сразу пачку….

– От пачки, окочуришься!

– Ну – полпачки. Ночью вставать буду. Все перекуры, которые здесь пропустил, наверстаю.

– Курочкин, ты меня слышишь? – Прервал вялый обмен репликами, голос генерала Киваева.

– На связи!

– Состав, в лес, вошел. Стоит, у аварийного участка. Высылай людей!

– Сколько?

– Человек пять, шесть. Ноша немалая.

– Вас понял.

Киваев повернулся к рабочей команде и, отсчитав шестерых, скомандовал:

– Вы! Шагом марш, за костылями! И поторапливайтесь. Дело стоит.

Тройка «куприяновцев», попавшая в шестерку носильщиков, обменялась мнениями.

– На нас показали. Что делать?

– Задание выполнять.

– Задание, – какое?!

– Пошли, за этими троими. Они, точно знают, куда идут.

– Точно! Пошли за ними, а по дороге, смоемся.

– Правильно. Чуть, что, потом, скажем – сбились с пути, без наводящего сигнала.

Отправив транспортную группу, Курочкин стал ломать голову, над проблемой с курильщиком. Но долго думать не пришлось.

Дед, сам стал собираться. Забычковав, сигару, о рельсу, он поднялся на ноги и обратился к космонавтам, с короткой речью. Те ничего не слышали, но слова были, такие:

– Ну, раз все приехало – хватит тянуть резину. И, так, почти три часа. Майор просил, хотя бы, до часу, потянуть.

Перед уходом, он обратился к шаманствующей особе:

– Ты баба, не стой, над пропастью, во лжи. Присядь. А, то навернешься с высоты – голову расшибешь. Мозги, точно, все вытекут. Они, у тебя – жидкие, как алей. Никаким жгутом не перетянешь.

Начало прокладки просеки, откладывалось и откладывалось. Генерал-лейтенант, уже пообедал в вагоне ресторане, попил кофе в вагоне, штабном, вернулся к надувному ангару центра связи, который после начала завершающего этапа переименовали в Центр Управления, а ударный состав, продолжал ползти с черепашьей скоростью.

Толпа военных, вокруг Туртушова рассосалась. У всех, в виду, замедления темпов операции, появились дела, на своих рабочих местах.

Возле него остались, только полковники Калабалин, Бородин и Миронов.

Отсутствие военных, с лихвой компенсировали гражданские лица. Трое экстрасенсов и журналисты, мощной кучкой, сплотились, за спиной у генерал-лейтенанта.

Вдобавок, возле центра связи, появились представители союзного государства. По вызову Туртушова, прибыли председатель сельсовета Заслонов, начальник УВД – Лизурчик и участковый Марченко.

Эти стояли поодаль, но в общую картину вписывались. Заслонов, даже придумал название, для эпохального полотна: «Единение армии и народа».

Наконец, Курочкин доложил, что до окончания пути, оставалось метров двести.

– До конца, ехать не обязательно! – Кричал в микрофон Туртушов. – Курочкин, ты понял?! Главное выбрать удобную позицию. Прикинь со специалистами, что и – как! После этого начинай действовать! Но предварительно свяжись, со штабом.

Прошли, еще томительные двадцать минут, под объективами многочисленных телекамер. Все это время, экстрасенсы утешали генерала, произнося успокоительные речи.

По их словам, чувствовалось некоторое противодействие, со стороны космических энергий, но все, это им, общими усилиями удавалось сдерживать.

– Все идет и движется! Скоро придут хорошие известия. – Нестройным хором уверяли экстрасенсы, Туртушова.

Наконец, Курочкин, снова, вышел на связь.

– При помощи специалистов, позицию выбрали и заняли. – Доложил полковник. – Разрешите начинать?!

Генерал-лейтенант, глубоко вздохнул, перекрестился и проникновенно сказал, в микрофон:

– Давай, сынок!

Положив микрофон, Туртушов посмотрел по сторонам. Его взгляда, удостоились все, стоящие вокруг. Три полковника, поймали на себе взгляд поощрительный, означающий, что, поскольку, в ответственный момент, они стояли, с ним плечом к плечу, их не забудут, при распределении наград. В сторону центрального телевидения, был брошен взгляд озорной, говорящий, мол, сегодня, вы, ребята, оторветесь, по полной. Экстрасенсы удостоились взгляда благосклонного, а группа белорусов, иронически-насмешливого, посылающего сигнал – смотрите и учитесь!

Еще полчаса, прошло в томительном ожидании начала.

Белорусы беззаботно курили, и, даже, тихонько посмеивались, беседуя, о чем-то своем. Эта ненапускная веселость, действовала на генерал-лейтенанта раздражающе. Ему хотелось связаться с Курочкиным и выяснить, почему тот не начинает. Но вместо этого, он велел, Миронову, вызвать генерала Незнанского.

Незнанский пришел минут, через десять.

– Объясните, генерал-майор, какое время требуется, для приведения установки в рабочее состояние? – Громко спросил Туртушов.

– От пятнадцати минут, до часа. – Сказал Незнанский.

– Что-то, они, там, тянут!

– Возможно, доводят уровень мощности, до нужного уровня.

– Понятно.

Генерал Туртушов устав, стоять, на месте, стал прохаживаться.

Прошло еще, некоторое время и, тут, со стороны леса послышался шум. Туртушов резко повернулся, в ту сторону.

В лесу шумело глухо и загадочно. Птичьи стаи, нескончаемой чередой летели в поле. Опушку, затягивала сизая дымка, и деревья колебались, словно в знойном мареве. Когда схлынула пернатая волна, на бетонке показались, выскочившие из леса, три осла. Какое-то время, они неслись галопом, потом, постепенно замедлив бег, перешли на шаг. Вдали, над кронами деревьев, появилось облачко серого дыма. Постепенно, облачко превратилось в облако, а, потом над лесом распростерлась серая туча.

– Она, что – беззвучно работает? – Спросил Туртушов, у Незнанского.

– Почти беззвучно.

– Значит – поехали! – Кивнул Туртушов и яростно прищурился в сторону леса.

В лагере наблюдателей, прекратили обсуждение, рецептов маринада.

– Понеслось! – Сказал лейтенант Мелешко.

На стоянке «Сельхоздозора», майор Нарушевич, оторвался, от ревизии добровольных пожертвований, которую проводил в связи с наплывом посетителей, и хмыкнул:

– Пошла веселуха!

Лесники переглянулись озабочено.

– Собираемся. – Сказал майор Мустыгин.

– Так в лес, когда, еще сунешься!

– Злыдник сказал: «Быть на виду. Мозолить глаза аэрокосмонавтам». Собираемся!

После ухода «курильщика», полковник Курочкин, уже не покидал авангардную группу. Крепежа, теперь, было достаточно и состав медленно, но верно шел вперед. Правда, куда-то запропастились трое рабочих, как выяснилось – экипаж мотодрезины. Однако переживать по этому поводу, не было времени. Тем более что управлять, транспортным средством, мог, каждый второй сотрудник железнодорожной бригады.

Под конец, деревянных пролетов стало совсем мало, и состав набрал неплохой ход. Когда выехали на бывшие позиции ракетных установок, вокруг посветлело. Лес тут был совсем молодой, только какой-то заковыристый, с колючими кустарниками, которые, из-за вьющихся растений, издали походили, на плакучие ивы

Собственную позицию, выбирали не долго, но тщательно. Прикомандированные, к передовому составу люди генерала Киваева, сделали прикидки, сориентировались на местности и указали точку. Один, из них, после этого, залез к операторам установки и указал, им, направление главного удара.

Рабочие были поощрены словесной благодарности и отведены в укрытие. По-простому – рассажены, по «лунным» домикам, на платформах.

Курочкин связался с Туртушовым, и доложил о предстартовой готовности. Получив отеческое напутствие, полковник бодро, насколько это позволял космический скафандр, выпрямился и подал команду:

– Начинайте!

– Начинаем! – Отозвались операторы.

Прошло минут пять. Луча не было. Операторы стали потихоньку чертыхаться. Их переговоры были слышны всему личному составу.

– Вот тут посмотри. Нет контакта.

– Сам вижу.

– Перезагружай.

– Перезагружаю, уже.

В эфире наступила продолжительная пауза.

– Что – за черт! Напряжение упало.

– Что, там – у вас? – Раздраженно спросил Курочкин.

– Надо разбираться. Не фурычит, чего-то.

К установке подтянулась группа поддержки из малого укрытия, на первой платформе. Вдобавок, к ним присоединились инженеры-электрики и пара связистов, находящихся снаружи.

Началась диагностика и словесные разборки. Эфир был перенасыщен техническими терминами, которые помалу, замещались терминами лексическими, из области ненормативной лексики.

Установку перезагрузили несколько раз. Мастера ходили, вдоль состава проверяя контактные группы и теребя провода. Дизелисты заявляли, что ток они дают, а куда он уходит, пусть разбираются, те, кому больше платят.

«Оранжевые скафандры», покинув лунные убежища, высыпали на платформы. Мастеров и бригадиров, вместе с подчиненными, по приказу Курочкина, отключили, от режима «передача», чтобы избавить обслугу установки, от идиотских замечаний, и самое главное – от полезных советов.

Докладывать в штаб, о заминке, Курочкин не спешил.

– Докладывать надо, когда есть, что докладывать. А, пока, докладывать нечего.

Время шло. Градус напряжения, в обмене мнениями, возрастал. Потом установка зависла окончательно.

Специалисты стояли, вокруг нее, молча. Словно на похоронах.

– Что – у вас? – Спросил Курочкин, чувствуя, что попал в передрягу.

– Ничего.

– Могила!

В этот момент, все вокруг, странно затрепетало. Специалисты оглядываясь, увидели, как из растительности вылетают птицы. Поднимаясь вверх, они заслоняли свет, наполняя все вокруг мелькающими тенями.

– Гляньте, пичужек, сколько! – Сказал один из операторов.

«Оранжевые» на платформах оживленно крутили головами и указывали руками в небо.

Перелет продолжался недолго. Вскоре птицы схлынули.

– Чего, это было?

– Как перед пустым концом!

– Не каркай! А то – накаркаешь!

– Делать, чего теперь?

– У нее ручное управление есть. Питание имеется, значит должна заработать, если электронику отключить. Мы ее нацелили. Только на курок нажать остается….

Слушая этот диалог, Курочкин приободрился.

Специалисты по спекательным установкам, притупили к обсуждению деталей. Обсудили и постановили:

– Можно, попробовать.

Попробовать не успели.

Первому, что-то стукнуло по шлему, главному оператору.

– Что – такое?

Второму номеру, ударило в плечо.

– Ух, ты!

Потом забарабанило по остальным.

– Ой…. Ай…. Ой – е – ей!

Шлемы скафандров мотало от многочисленных ударов. Попадания по корпусу, экипировка приглушала, но не настолько, чтобы свести на нет болевые ощущения. Сгрудившимся возле установки наладчикам, казалось, что их молотят кулаками.

– Это обстрел! – Наконец крикнул, кто-то.

Курочкин почувствовал, как и его что-то ударило в грудь, причем, так, что перехватило дыхание. Поэтому он, сперва, просто хрипел в эфире. Потом, понимая, что не сможет прорваться, через панические вопли, отрубил всех и скомандовал:

– Всем, немедленно отправится в укрытие! Вагон связи, прием!

– Слышим вас! Что случилось?!

– Передавайте: «Попали, под обстрел! Стреляют из травматики!»

Курочкин бросился к платформе. В панике, он попытался влезть наверх, по наваренной лесенке, но тут его атаковала, группа ихетуаней и отбила плечи и поясницу. Били, даже ниже пояса – по ногам и мягким тканям тазового комплекса. Почувствовав, что до лунного укрытия, они не доберется, Курочкин забился, под платформу.

Пули странным образом залетали и сюда, но полковник залез под ось и прижался к колесу. Стало немного легче.

– Так, операторы, слышите меня?

– Слышим…. Слышим…. Идит – его! Слышу!

– Что у вас?

– В укрытии мы! Сидим!

– Сидите! Охрана!

Охрана доложила, что все попрятались.

Тут Курочкина пробило холодным потом, остудив ушибленные места.

– Локомотивная бригада! Слышите меня?

– Мать, его растуды! Слышим! И – еще душу, его мать!

– Не вздумайте трогаться! Под поездом – люди!

– Кудыть трогаться?! Мать! Заглохли! Мать, его душу!

– Что у вас?

– Стекла все повыбивало! Сидим не высунуться. Мать его – в самое никуда! Заглохли, а никуда не подобраться!

– Сидите, так, пока!

Курочкин по очереди связался с мастерами и бригадирами.

Железнодорожники все сидели в укрытиях. Бригадир электриков доложил, что дела у него идут хреново. Сам он – под первой платформой, чувствует себя, как отбивная. Еще один его человек, под третьей платформой.

Бригадир монтажников сообщил, что он, как раз, под третьей платформой, рядом с кем-то. Человек – не его, потому, что подключится к нему, не может.

– Мой, это человек. Вася Гримайло. – Пояснил бригадир электриков.

Дизелисты залегли на своей платформе. Крыша у них была, только сверху, поэтому «непонятная хренотень» залетала со всех сторон.

– Теперь нашли мертвые зоны, куда не залетает. Лежим, не шевелимся. Если не шевелиться, они не стреляют. Ваших, тут – двое. Тоже, лежат, не шевелятся.

– Хорошо. – Сказал Курочкин. – Обращаюсь к тем, кто – снаружи. Попытайтесь осторожно засечь, откуда и кто стреляет. Оглядитесь по сторонам.

Бригадир электриков, под первой платформой, сразу заявил, что плевать он хотел на подобные приказы, потому, что место у него самое простреливаемое и он только-только, занял нужную нишу, где не молотит.

– Только по пяткам. Но это не страшно, подошвы – алюминиевые.

Бригадир монтажников, из-под третьей платформы, заявил, что никого не видит и ничего не просматривается. По скорости поступившего ответа, Курочкин понял, что тот, даже не пошевелился.

– Охрана, отзовитесь! – Подошел полковник, к проблеме, с другой стороны.

Отозвались все, по очереди.

– Вы чего видите?

Последовала заминка.

– Не видите ничего?! А должны видеть! Осмотреться немедленно!

Первый доклад поступил с первой платформы. Двое охранников, поочередно сообщили, что, поскольку их модуль, не полной сборки – их тут, как сельдей в бочке.

– Тут и установщики, и наладчики, и еще – кто-то. Не разберешь!

– К дверям, не подойти.

– Только – ерунда, это. Они специально, так стали, что бы мы люк не открыли.

– Точно. Сгрудились у входа. Сознательно, загораживают.

После пятиминутных переговоров, насыщенных угрозами и призывами, к гражданскому сознанию, Курочкину, удалось ликвидировать пробку, в модуле, на первой платформе.

После этого, на связь, вышел охранник, со второй платформы. Этот, четко заявил, что приказ выполнить не может.

– Они, тут, даже не сгрудились и не загораживают. Просто, побрали ключи, с кувалдами и знаками показывают, что применят.

Курочкин поинтересовался у бригадира железнодорожников, куда тот смотрит.

– Туда и смотрю. Куда, ваш человек смотрит. Мне прямо заявили, что шлем сплющат, при попытке, разгерметизировать отсек.

Курочкин пообещал всем, на второй платформе, показать, по возвращении, кузькину мать и переключился на других.

На третьей платформе было двое его людей. Они доложили, что открыли дверь и выглядывают.

– Только не видно ничего – туман.

– Какой – туман? Откуда – туман?!

Курочкин осторожно выглянул, из-за колеса. Окружающее состав пространство, было окутано серой дымкой. Лежа под колесами поезда, в тени платформы, он не заметил, что все вокруг, тоже погрузилось в тень.

– Похоже, стрелять перестали. – Сказали охранники, с четвертой, «дизельной», платформы. – Мы, вот высунулись и – тихо. Только, не видно ничего. Затянуло.

– Только странный туман, какой-то. – Сказали с первой платформы. – На пыль похоже. Только не метет, а висит в воздухе.

– Не пыль – точно! – Сказали с локомотива. – Гадость какая-то липучая. К амуниции пристает. Начинаешь тереть – красит, зараза.

– Как красит?

– Красным красит. Непонятные реакции, тут.

Курочкин осторожно высунулся, из укрытия. Сразу, он выставил, наружу, филейную часть, как самую бесполезную часть организма. Ничего не колотило. Невидимые боксеры убежали.

Выбравшись, из-под платформы, полковник огляделся. Все вокруг было серо. Сверху, пробивалось солнце, но дымка была плотной и лучи светила рассеивались, не достигая земной поверхности.

– Так! Обстрел прекратился. Осторожно выходим. По одному. Один остается внутри. Один выходит.

Охранник со второй платформы заявил, что он – всего один. К, тому, же неизвестно, удастся ли пройти, через железнодорожников.

– Ладно. Сиди, пока. Остальные выходим.

– Товарищ полковник, генерал-лейтенант, который раз, вас запрашивает. – Сообщили из рефрижераторного вагона.

– Повремените, со связью. Разберусь сначала.

Растворенные в атмосфере взвеси, в самом деле, липли к одежде. Протерев рукав скафандра, Курочкин убедился, что охранник, с локомотива был прав – рукав порозовел. Решив повременить, с пылью, он стал оглядываться, по сторонам. На свежеокрашенных бортах платформ, виднелись отметины от попаданий.

– От попаданий, чего? – Озаботился Курочкин и стал приглядываться.

Отметины были приметные, некоторые с зеленоватым оттенком, некоторые были обозначены, только сбитой краской.

Приглядевшись к земле, он обнаружил, среди камней несколько пуль. Пули от удара деформировались, но, как-то странно. Одна раскололась на две половинки, две другие раскрошились в передней части. Внутри гладкого твердого корпуса, оставалось только по половине наполнителя.

– Что, это за фиговины? – Вслух поинтересовался полковник. – Никогда таких не видел.

Подходящие охранники, тоже несли, в руках, подобранные поражающие элементы.

– Кто ни будь, знает, что это, такое?! – Раздраженно спросил Курочкин.

Окружающие его подчиненные стали внимательно разглядывать подобранное по дороге, вполголоса недоумевая, что это такое, может быть.

– Я, кажется, знаю.

Курочкин, по голосу, узнал Сомова.

– Говори, если знаешь.

– Может, мне кажется.

– Говори, даже, если, кажется! – Загудели голоса в эфире.

– Желуди – это!

– Какие, к черту, желуди!

– Тоже, мне – сказанул!

– Так вы присмотритесь. Точно – желуди.

Все стали присматриваться. Вертели поражающие элементы и, так и этак.

– Желуди, едрена мать. – Наконец пришли эксперты, к единому мнению.

Курочкин вспомнил пострадавшего Иванченко и вообще призадумался.

– Что мне, теперь, генералу докладывать?! – Недоуменно сказал полковник. – Что нас, желудями, закидало?!

Кто-то сказал, после долгого раздумья:

– После того, как «бородинские», под страуса попали, могут поверить. Аномалия – как, никак.