Читать книгу Теплые вещи - Михаил Нисенбаум - Страница 15

Если взрослый человек возненавидел свою работу, он увольняется. Подыскивает новое место или берет отпуск. Может, он и возненавидел работу именно потому, что сознавал свою свободу уйти? Чтобы бросить школу, одних переживаний недостаточно. Именно поэтому школьники так часто болеют. От неприятностей разрешено отгораживаться только другими уважительными неприятностями.

Я простыл в воскресенье. Когда вечером мама заставила меня пить горячее молоко с медом, я заклинал это приторное зелье не портить мне жизнь и не лечить меня. В понедельник вызвали участкового врача. Пока женщина что-то писала в своих бумажках, я сжимал градусник с такой силой, что ртуть из него могла запросто брызнуть в рукав рубахи. Вся моя воля сконцентрировалась в подмышке и нагнетала температуру, потому что одного красного горла участковому никогда не хватает.

– Давай, достаточно, – протянула она руку, не глядя. «Надо еще подержать хотя бы три минутки!» – мысленно крикнул я.

– Небольшая температурка, угу. Нестрашно.

«Что значит нестрашно? Выпишет и заставит лечиться? Не буду! Не хочу! Допростыну до температуры, а там поглядим…»

– Кислое питье – каждый час. Горлышко полощем эвкалиптом. В четверг придешь в поликлинику до обеда.

Уже эти слова были ушатом блаженства, которым плеснуло на мою раскаленную душу. Но самое лучшее мгновение наступило, когда за участковой закрылась дверь и я остался один.

Полное счастье продолжалось до полудня. Потом пришли домой мама с Полинкой.

«Допрыгался», – мрачно сказала мама, видя мою ухмылку.

– Мам! А Мишка уроки будет делать? – спросила сестра, не снимая пальто, как будто в случае нежелательного ответа могла развернуться и уйти.

– Еще бы. Раздевайся.

– А школьные задания? – не унималась мелкота.

– Без сопливых гололед! – Да, это было грубо, ну а чего она?..

– Ты сам в соплях! Мама, он сам в соплях.

– Вот и держись от него подальше, – сказала мама и понесла на кухню две сумки, которые я попытался на радостях у нее отобрать.

В тот же день прекратило свое существование Общество Защиты Животных, Зверей и Растений. Это случилось вечером, когда все были дома. В комнате было темно, только из настольной лампы, перенесенной к изголовью, на старые страницы книги дышал тихий свет. Родители разговаривали на кухне, я лежал на диване, наслаждаясь свободой и уютом. За окнами похолодало, от незапечатанного балкона слабыми волнами накатывал синий сквознячок. Наконец я отложил книжку, выключил лампу и натянул одеяло на голову. И вдруг услышал звонкий голос сестры:

– Мама! Мамочка! Смотри кто к нам пришел!

Странно. В дверь никто не звонил. На кухне стукнул отодвинутый стул. Мимо по коридору проследовали шаги мамы.

– Это что тут такое? – мамин голос был театрально удивленным.

Подошел и отец.

– Мишка! Иди скорей сюда! – закричала Полинка.

«Да что ж такое! Не дадут поболеть спокойно», – проворчал я, получая удовольствие от самой возможности ворчать сегодня на всех, нашарил тапки и вышел в коридор.

Родители с растерянным видом нависали над Полинкой, которая стояла на коленях и говорила «Мама, правда она умная? Пришла сама на третий этаж. Узнала нашу квартиру!» Подойдя поближе, я увидел, что на полу сидит маленькая белая собачка, щенок месяцев двух от роду. Щенок плюхнулся на бок и как бы предлагал окружающим делать с ним, что им заблагорассудится.

– Полина! – сказала мама внушительно. – Мы сейчас его накормим, а потом его надо… отпустить…

– Мама! Там зима! Там мороз! Она же замерзнет!

– Откуда ты знаешь, что это она? – поинтересовался я.

– Знаю, она из двора, где почта, это Снежинка, она…

– Так значит, она чья-то? – с надеждой спросил папа.

– Неет, она двороовая, у нее нет никогооо, – голос сестры незаметно возвышался. – Никого на всем белом светеее!

Видимо, встречаются щенки, у которых никого нет в этом городе, зато в Канаде проживает незамужняя тетушка. Но у Снежинки не нашлось даже захудалой канадской тетки.

– А вдруг у нее уже появился хозяин? Вдруг он станет ее искать?

– Мама! Я буду сама с ней гулять, кормить, мыть буду. Я сама всегда буду все делать, и прибираться за ней, и учиться хорошо!

Мало-помалу Полинка перешла от разговора к какому-то молитвенному подвыванию с элементами скороговорки.

Мама с папой переглянулись. Вид у обоих был обескураженный. Если сейчас отправить Снежинку на мороз, Полинка поймет, какие они звери, до сего дня ловко маскировавшиеся под добрых близких родственников. А что еще хуже, начнется такое завывание, по сравнению с которым три кареты «скорой помощи» покажутся просто нарисованными. Но если согласиться, начнется то, что обычно начинается с появлением в доме щенка или котенка: лужи на полу, лохмотья обоев, погрызенная мебель (совсем недавно купленная мебель), выгуливание собаки в любую погоду – словом, разные незапланированные хлопоты.

– Снежинка твоя дома растает, – сипло пошутил я.

– Мы ее назовем по-другому, – запаниковала сестра, – Мы ее давайте-ка назовем Лушей!

– От Луши в прихожей лужи, – сказал папа.

– Тогда пусть она будет Бушка!

(«Почему Бушка?» – подумал я.)

– Ладно, Полина. Пусть она переночует, а завтра посмотрим, – сказала мама. – Но если хоть один писк услышу, что не хочешь с ней гулять…

– Не услышишь, – быстро поклялась Полинка.

– …Если будешь с ней возюкаться, не сделав уроков…

– Не буду, не буду! – на радостях она готова была пообещать что угодно.

– Смотри! – веско завершил диалог папа и пошел к себе в комнату.

Мама тоже развернулась и направилась к кладовке искать подстилку для щенка. А Полинка прижимала белое мягкое тельце то к одной щеке, то к другой, точно утирая лицо после недавних волнений.

Поскольку работа Общества Защиты Животных, Зверей и Растений сосредоточилась на одном-единственном звере, можно было считать его самораспустившимся. Хотя зверю-животному при этом очень повезло. И нам тоже.