Читать книгу Между молотом и наковальней. Из хроник времен XIV века - Михаил Орлов - Страница 14

Узнав о том, что Владимирский престол занял Василий Дмитриевич, Ягайло обеспокоился, хотя это было нетрудно предвидеть. Со сменой правителя порой менялась и внешняя политика государства, враги становились друзьями, а союзники – недругами. Дмитрий Иванович последние годы присмирел и стал предсказуем, а чего ожидать от его сыночка – никто не ведал. Тогда король отрядил в Москву коморника Прокшу под личиной приказчика некоего смоленского купца Строжина якобы для закупки зерна. Тогда в Польше и Литве в самом деле случился неурожай и жито поднялось в цене.

Коморнику с его людьми надлежало устроиться в Москве и снять там лавку, ибо сколько придется прозябать на чужбине неизвестно. О сдаче жилья обычно справлялись в корчмах или на торгу, потому Прокша направился в Заречье[39], где находилось одно из старейших питейных заведений. Для этого ему со своими людьми пришлось перебраться через Москву-реку, на которой обычно зимой устраивали торг.

Горы свиных, говяжьих и бараньих туш, связки белой и красной рыбы, разной птицы, кадки с квашеной капустой, солеными груздями и со всем прочим, что родит русская земля, лежали на скованной морозом реке. Проходящих мимо продавцы хватали за полы одежды и тащили к своим прилавкам. Тех, кто пытался улизнуть, ругали непотребными словами, а случалось и поколачивали. Эту манеру москвичи переняли от горячих греков, которые часто поступали подобным образом. Впрочем, давно известно, что худое усваивается быстрее хорошего.

В центре торга шла молодецкая потеха: сходились стенка на стенку, матерясь, смеясь и кровавя друг друга почем зря. Некоторые прятали в рукавицы камни или железные бруски, что не дозволялось по правилам кулачного боя, но делалось повсеместно. Утяжеленный кулак мог искалечить, даже убить противника, проломив ему висок. Вокруг этой молодецкой забавы теснились ротозеи, криками подбадривавшие знакомых.

Когда Прокша со своими людьми, миновав торг, добрались до корчмы, их встречал великий бражник поп-расстрига Аникий, наставляя так:

– Не напивайтесь слишком, дети мои. Не грешите безмерно! Лучше мне плесните Христа ради, и я согрешу вместо вас…

Аникия никто никогда не видел трезвым, как и тот не встречал трезвых, покидавших корчму. Проводив посетителей питейного заведения мутным равнодушным взглядом, он забывал о них, прежде чем те переступали порог корчмы, и погружался в дрему.

Заведение в Замоскворечье возникло давным-давно и переходило от отца к сыну, принося прибыль даже большую, чем торговля с Востоком или итальянскими колониями Причерноморья. А сколько православных душ сгубило здешнее хмельное пойло – и не счесть… Пока посетитель платил, ему улыбались и наливали до краев, но стоило потоку монет иссякнуть, как его выталкивали в шею или предлагали отдать кафтан, тулуп либо порты в уплату за кружку браги. Железное правило корчмы гласило: в долг не наливать даже родному отцу.

Заведение состояло из трех низких изб, баньки, конюшни, поварни для стряпни похлебок, каш и пирогов, амбара и сарая. Все это огораживал крепкий бревенчатый забор.

Устроившись за столом, «приказчик из Смоленска» поманил к себе шустрого разбитного паренька, сына хозяина корчмы, и велел:

– Налей-ка нам похлебки понаваристей да принеси пирогов с рыбьей требухой!

– За вкус не ручаюсь, но горяченько будет, – пообещал тот и юркнул в поварню.

Вскоре перед посетителями поставили посудинку с крупной, как горох, солью, а потом и все остальное.

Пищу тогда готовили пресной, и каждый подсаливал ее по вкусу. Через некоторое время на столе появился глиняный горшок с варевом и блюдо с пирогами из щучьих молок. Вытащив из-за голенищ липовые ложки, принялись по очереди зачерпывать сперва жижу, а потом и густыш с разваренной крупой.

Насытившись, Прокша поинтересовался, у кого можно остановиться торговому человеку на некоторое время. Порекомендовали старика, обитавшего у Богоявленского монастыря.

– Сволочь, конечно, но дом блюдет, крышу исправно латает. Однако за постой сдерет, не сомневайся, – заметил корчмарь, подмигивая посетителю.

Коморник со своими людьми добрался до указанного дома уже в сумерках. Хозяин встретил незнакомцев с тупым старческим озлоблением, держа топор наготове. Кто таков, зачем пожаловал? Жизнь с годами делает людей злее, чем они были прежде. Сама по себе старость не беда, дряхлость, беспомощность и бессмысленность существования – вот что истинное несчастье.

Посетитель невозмутимо поклонился в пояс – пожилые люди любят уважение – и заговорил. Услышав, что тот готов платить за постой и неплохо, хозяин сменил гнев на милость. Разулыбавшись беззубым ртом, показал светелку, в которой стояли две лавки, кособокий стол и растрескавшийся сундук.

– Это меня устроит, – кивнул Прокша, развязал кошель и заплатил задаток.

– Лучшего места не найдете! – заверил обрадованный старик, перебирая узловатыми пальцами монетки.

– И искать не надо, – зашамкала за его спиной хозяйка и добавила не к месту: – Под солнцем везде хорошо, это в земле холодненько, наверно…

Устроившись в Москве, Прокша стал размышлять о своем знакомце Шишке. Мысль его работала скачками, но стремительно, в одном и том же направлении. «Можно ли положиться на него? Раз он уже обманул меня в Луцке, взяв деньги и сбежав с ними. Как бы мне головой за новую встречу с ним не поплатиться… – спрашивал себя коморник и однозначно ответить на это не мог, но более опереться было не на кого; задействовать княжеского рынду представлялось наиболее перспективным делом. – Начну с него, а там посмотрим… Чай, и я не лыком шит…»

Будучи хитрым и ловким человеком, опытным в таких делах, Прокша обладал способностью легко сходиться с людьми. Прежде всего, по его мнению, каждому надлежало дать выговориться, после чего собеседник размякал, а дальше уж делай с ним, что хочешь.

Не найдя в Москве Шишку, Прокша свел знакомство с горбатым княжеским конюхом, которого звали Бориской. От него он проведал о том, что рында, ночевавший прежде у двери опочивальни Василия Дмитриевича, в начале зимы укатил за Софьей Витовтовной. Однако!

Каждый династический брак имел свою подоплеку. Породнение Василия с Витовтом не сулило Ягайло ничего хорошего. Прикупив пять возов пшеницы, Прокша отправил с ними своего человека в Краков с известием о готовящейся женитьбе великого князя, а сам остался в Москве в ожидании дальнейших указаний. Может, свадьба еще сорвется – в жизни чего только не случается, а потому загадывать ничего нельзя…

Чтобы находиться в курсе новостей московского двора, коморник подумывал было завести знакомство с одним из помощников княжеского казначея, ибо располагая сведениями о финансовых операциях московского государя, нетрудно догадаться о его намерениях.