Читать книгу Наши за границей - Михаил Пеккер - Страница 14

Я не заметил, как ко мне подсела странная пара, мужчина уже в летах и молоденькая девушка. Их можно было бы принять за отца с поздним ребенком или деда с внучкой, если бы не глаза молодой женщины. Они смотрели на убеленного серебром мужчину с нежностью, свойственной только влюбленной юности. В глазах мужчины, в отличие от девушки, была печаль, однако она совсем не замечала ее. Я отвел глаза. Две маленькие девочки с визгом убегали от догонявшей их волны, чтобы в последний момент оказаться в высоко поднятых руках родителей.

Рядом со скамейкой опустилась чайка.

– Смотри, чайка! – указывая на птицу, сказала девушка. – Какая она большая.

Мужчина кивнул.

– Я никогда не думала, что они такие большие.

Мужчина улыбнулся, повернулся к девушке и, наклонившись, что-то сказал ей на ушко. Она зарделась. И вдруг в этой молодой женщине я увидел совсем юную, не знающую еще настоящей любви девочку. «Кто она? Неужели…»

– Скажите, вас случайно не зовут Авишаг? – спросил я.

Девушка резко повернулась ко мне. Мне показалось, что она только сейчас поняла, что на скамейке еще кто-то есть.

– Да, меня зовут Авишаг. А откуда вы знаете мое имя? – девушка подозрительно посмотрела на меня.

– Так, угадал, – сказал я, пожав плечами. – С кем не бывает.

Мужчина повернулся ко мне. В его зрачках был острый ясный ум. Я понял, что он догадался, но виду не подал.

– Авишаг, – мужчина взял девушку за руку, – ты хотела искупнуться. Иди, а мы с товарищем, – мужчина глазами показал на меня, – посторожим твое платье.

– А почему ты не пойдешь? – спросила девушка.

Мужчина ласково подтолкнул девушку:

– Иди.

Девушка еще секунду сомневалась, но молодость взяла свое: легким движением она скинула платье, подбросила, и оно, словно перышко, опустилось на скамейку.

– Я только окунусь, – сказала она и полетела навстречу ласковым волнам, нетерпеливо бьющимися о берег.

– Вас зовут Давид? – спросил я.

– Да, Давид, – без тени удивления подтвердил он.

Мужчина вытянул ноги, потянулся.

– Да, я Давид! А она Авишаг.

И вдруг я увидел дворец царя Давида. Построенный из белого камня, он, казалось, соперничает с раскаленным иерусалимским солнцем. Чтобы не ослепнуть, я прикрыл глаза. Жаркий ветер из пустыни жег мои щеки. Солнце коснулось горизонта. Я открыл глаза. В просторной комнате стояли большая высокая кровать с балдахином и инкрустированный изумрудами столик с цветами и фруктами. На кровати возлежал царь Давид, старый уставший человек, рядом с ним на коленках сидела девочка лет пятнадцати удивительной красоты. Она наклонилась к царю и заглянула в глаза. Два персика коснулись седой груди. Девочка встала с коленок, откинула назад золотые волосы и легла на него:

– Тебе не холодно, мой царь?

– Нет, моя Нешама[7].

– Ты назвал меня своей душой, да?

– Да.

– Мне сказали, что я должна тебя согревать, потому что ты все время мерзнешь.

– Чего только не придумают мои друзья.

– Так, может, ты не рад, что я с тобой? – испуганно спросила девочка.

– Рад, рад, Авишаг, конечно рад. Знаешь, еще никому не удавалось меня согреть так, чтобы… – царь Давид приблизил головку девочки к своим губам и зашептал.

Девочка приподняла голову:

– Мне бы тоже хотелось родить от тебя маленького Давида.

Царь Давид грустно улыбнулся.

– Но ведь я хорошо стараюсь, правда? – девочка с надеждой посмотрела на царя Давида.

– Правда.

– Может, у тебя получится, мой царь?

Давид приподнял плечи девушки, ее золотисто-черные волосы легли ему на глаза:

– К сожалению, Бог не хочет этого.

– А я хочу, – ответила девушка и стала ласкать царя Давида, но быстро устала и легла на него.

– Можно я на тебе посплю? – не подымая голову, по-детски спросила она.

– Поспи.

Девочка мгновенно уснула. Царь Давид посмотрел в темный проем окна, два небольших факела не мешали видеть ему звездное небо. «Как быстро пролетело время». Царь Давид увидел себя мальчиком, пасшим родительских овец, затем юношей, стоящим с пращой перед Голиафом, увидел себя молодым сильным воином, внимающим словам Самуила. Вот он склонил голову, и священное масло стекает к его золотым кудрям – он царь Иудейский. Промелькнули победы и кровь, кровь, перевозка скрижалей заветов в Иерусалим и его танец перед ними, подготовка к строительству храма и запрет Всевышнего строить его. «А звезды всё те же». Давид поднял голову, над потолком висела лютня. Утренний ветер коснется ее струн, и он встанет, чтобы вершить государственные дела. Но перед тем, как выйти из комнаты, он запишет новый гимн Творцу. Решено, завтра он отдаст приказ писцам начать записывать гимны, чтобы они звучали во всех поколениях Израиля. Царь Давид осторожно приподнял Авишаг и положил рядом с собой. На ее лице была улыбка. «Видно, Авишаг снится хороший сон», – подумал царь Давид, наклонился и поцеловал ее в полуоткрытые губки. Девочка на мгновение проснулась и сразу же заснула, на ее щеках играл румянец. Царь Давид лежал на спине, мысли о будущем мучили его, правильно ли он сделал, что после смерти назначил царем Шломо, ведь ему всего 11 лет. Сможет ли он удержать власть, не допустить междоусобицы, распада царства? Но вот и он заснул. И теперь старик и прижавшаяся к нему всем своим худеньким телом девочка мирно спали.

Я повернулся к мужчине.

– Извините, задумался, – отозвался тот. И, продолжая смотреть на волны, в которых плескалась жена, произнес: – Ничего страшного. В нашем возрасте… – мужчина грустно улыбнулся, – и не такое бывает.

Он поднял руку и помахал своей жене. Она послала ему воздушный поцелуй и вместе с десятком детей бросилась в набегающую волну. Мужчина повернулся ко мне:

– Я в своей жизни сделал одну глупую ошибку и очень жалею. Я ведь член-корреспондент Академии наук – не той, которая сейчас Российская, а настоящей. Когда я был еще совсем молодым, меня за мои работы по теории корреляции спинов в твердом теле послали в Америку. Это было еще в новинку. В Америке я провел полгода в Принстоне, в Institute for Advanced Study.

– Это в котором Альберт Эйнштейн работал? – уточнил я.

– Да, и не только он, но и Поль Дирак, Вольфганг Паули, Роберт Оппенгеймер, Эдвард Виттен, Курт Гёдель… – не знаю только, говорят ли вам эти фамилии что-нибудь…

– Не все, – уклончиво ответил я.

– Нигде мне так хорошо не работалось, как там. Время пролетело быстро, пришлось в последние три дня наверстывать то, что должен был делать со дня приезда, – покупать подарки своим друзьям, сотрудникам, выполнять заказы моих родственников и жены. Купил я и купальник, который и сыграл со мной злую шутку. Я хотел подарить его нашей аспирантке: она была не только умной, но и очень красивой и гордилась этим. Когда моя жена нашла купальник в моем чемодане, наотрез отказалась отдать его нашей молодой сотруднице.

– Ну ее можно понять, – сказал я.

Давид хмыкнул и продолжил:

– Купальник действительно был замечательный: яркий, с американскими флагами. Такого, я думаю, не только в Новосибирском Академгородке не было, а и за Уральскими горами. И как я ни уговаривал жену отдать купальник аспирантке, она ни в какую. Наконец спрятала его в свой ящик и обиженной ушла на кухню. Через два дня у нас дома собрались все мои друзья с женами и подругами. Каждому я дал сувенир, а аспирантке вручил ручку с золотым пером с напутствием написать ею диссертацию. В конце обеда моя жена предложила продолжить веселье на берегу Обского моря. Все с радостью согласились. Договорились встретиться через полтора часа на пляже возле «грибков». Жена демонстративно надела под платье купальник, и мы с полными сумками еды пошли на пляж.

– А как же выпивка? – спросил я.

– Вино и пиво должны были принести гости. Так вот, все ахнули, когда увидели американский купальник на моей жене. Он здорово подчеркивал ее и без того стройную фигуру. Жена была на седьмом небе от гордости и, покрасовавшись, предложила всем пойти окунуться. Все с радостью согласились и побежали за ней в воду. И тут случилось то, что и должно было случиться. Когда жена вышла из воды, все замерли. Купальник моей жены стал абсолютно прозрачен. Она сначала не поняла, в чем дело, почему все так странно на нее смотрят. Но когда поняла, бросилась обратно в воду. Выйти она не могла, потому что купальник мог обрести свое предыдущее состояние, только полностью высохнув. У нас в лаборатории любили розыгрыши, и купальник был куплен именно для этой цели. Мне ничего не оставалось, как под пристальными взглядами собратьев по разуму и их радостных жен и подруг с полотенцем идти в воду и выводить из нее свою жену.

– А что, они не могли отвернуться? – полюбопытствовал я.

– Могли. Но, думаю, они были столь сильно заворожены зрелищем красивой обнаженной женщины, что это не пришло им в голову. Жена мне своего позора не простила. Через две недели собрала вещи и уехала к родителям в Киев. Как я ее ни уговаривал, что это всего лишь шутка, что я не хотел ее обидеть, что виноват, – ничего не помогло.

– А правда, – прервал я мужчину, – почему вы не предупредили жену, что купальник с сюрпризом?

– Глупым был, самодовольным болваном.

Мужчина посмотрел на плескавшуюся в волнах девушку:

– Она любит меня. Не знаю, за что. Вроде уже не за что! А любит…

Девушка поймала взгляд мужа, помахала рукой и бросилась в набежавшую волну.

– Вы спросите: и как я с ней?

– Нет, не спрошу, – ответил я. – Царя Давида нельзя не любить.

Мужчина покачал головой:

– Даже если он уже любить не может.

Девушка бежала к нам, с ее стройной фигурки струйками стекала соленая вода. Мир был ясен и полон красоты. Мужчина встал, скинул брюки, рубашку и бросился к ней навстречу. В нем был дух жизни, его действительно нельзя было не любить, ведь это был сам царь Давид.