Читать книгу Чёрная кошка, или Злой дух - Михаил Пронин - Страница 15

Меня разбудили визгливые, радостно-возбуждённые голоса. Я открыл левый глаз и спросонья попытался протереть его правой рукой. Но вместо собственной десницы увидел… крошечную кошачью лапку, которую кто-то – неужели я сам? – подносит к моему лицу. Инстинктивно я отпрянул – и кошачья лапка, чёрная, вся в мелкой вздыбленной шёрстке, дёрнулась вслед за мною.

Всё ещё туго соображая, я открыл и второй глаз и в сердцах ругнулся: «Блядь!», но прозвучало это почему-то как жалобное «Нм-мм-мя-я-ааа!». А прямо перед собой я увидел с изнанки бортик трухлявой шапки-ушанки, внутри которой я, надо полагать, прежде и спал, а также две смеющиеся громадные человечьи рожи – мужика и женщины, – всячески сюсюкавшие и умилявшиеся мне.

– Ой, какой чёрный симпатяга! – звонко заверещала баба. – Посмотри, Коля, по-моему, это породистая кошечка. Давай подарим Нинке на день рожденья?

– Да, это настоящая ориенталка, – гордо отозвался старческим дискантом некто, как я догадался, державший в руках шапку, где возлежал я. – Двоюродная сестра сиамских кошек! Сто баксов – и эта прелесть ваша! Посмотрите, какие у неё светло-зелёные глазки – всё-всё понимают…

Шапку, служившую мне лежанкой, раскрыли пошире, и мне стало холодно, снежинки, тучно кружась, беззаботно опускались на мою почти лишённую растительности шкуру – и я заорал благим матом. Но вместо семиэтажной родной, русской речи из уст моих опять раздалось истеричное мяуканье.

Итит твою мать! Где разум, где логика? Кошмарный сон какой-то… Впрочем, я напрасно тешу себя тем, что сплю: нет, всё происходит наяву, я не свихнулся – холодрыга, пробирающая до мозга костей, тому порукой, – и однако, я стал… маленьким котёнком. Во байда!

При этом я совершенно не помню, кем я был до того как проснулся на дне старой зимней шапки, понимаю лишь, что ощущаю себя человеком, зрелым мужчиной, – да, у меня мужская душа! Настолько мужская, что мой словарь изрядно отягощён табуированной лексикой – хоть кандидатскую по матерщине защищай. Кроме того, чувствую, что малый я довольно начитанный – в университетах, поди, мудак, обучался?

Как там у Салмана Рушди: «Реальность может обладать метафорическим смыслом, но всё-таки остаётся реальностью». Поэтому надо успокоиться и сосредоточиться. И всё тщательно проанализировать и взвесить. По всей видимости, ситуация после моего пробуждения такова: я мужчина неопределённого возраста, сравнительно образованный, хотя любитель крепкого словца, значит скорее всего русский по национальности, и я почему-то нахожусь в хрупком теле породистого котёнка…

За какие такие грехи? Может, в прошлой жизни был патологическим бабником и заразил не менее шестисот женщин сифилисом вкупе со СПИДом? Или прожил её без смысла, вообще никого не любя, не уважая и не прощая? В Бога не веровал, ближним не помогал? А может, в минувшем своём земном воплощении я подло издевался над животными? Вон в Питере как-то (откуда я мог узнать об этом случае?) притянули к суду начальника военного госпиталя – старшего офицера, который на глазах у солдат срочной службы бросил в топку трёх щенков, а ранее аналогичным способом сжёг заживо нескольких кошек, – может, и я был таким же? Ох, не знаю…

Вот и не верь, блин, в реинкарнацию. Конечно, переселиться в тщедушное тельце совсем юного кота – это всё же пристойней, чем стать баобабом или скунсом преклонных годов, но почему снова не человеком? И отчего я не помню даже мало-мальских фактов собственного прежнего существования?

В романе сильно недооценённого белорусского писателя Владимира Короткевича «Колосья под серпом твоим» рассказывается о загадочной болезни, которой подвержены были лишь жители Полесья. Заболевший погружался в многочасовой сон, близкий к летаргическому, и переживал в сновидениях события своей давно отшумевшей жизни: например, спящему представлялось, что он тевтонский рыцарь, рубит-колет направо и налево всякую нищую чухню, но затем на льду какого-нибудь недопромёрзшего озерца его достают мощным ударом палицы, он слетает с закованного, как и сам, в латы коня, бухается на лёд, пробивает его очугунелой, бездумной башкой и медленно, медленно уходит под воду, мучительно захлёбываясь. Больной при этом умирал вместе с героем своего сна. Болезнь эта, по словам Короткевича, называется мроя. Другое её название ява – поскольку ей подвержены также аборигены одноимённого индонезийского острова. Правда, писатель не пояснил, как удалось узнать о содержании сновидений заболевших этой необычной болезнью, если все они скончались, не пробудившись ни на минуту. Так или иначе, случившееся со мною не совпадает с симптомами, описанными белорусским автором. Я-то, напротив, проснулся, а не погрузился в сон, и не мёртв, а очень даже жив… Трупы не мёрзнут, им всё равно, а я вот весь содрогаюсь от дубняка!

У разных заумных философов много чего понаписано, что происходит с человеком после его физической смерти. Но я-то теперь точно знаю, что с ним может происходить. Любая хуйня. Любое волшебство. Ничего мы толком не ведаем ни о жизни, ни тем более о том, что за краем её. Просто связь с Богом никогда не прерывается. И это здорово. Аминь.

Меня ненадолго извлекли из заскорузлой, но всё-таки тёплой шапчонки. Мама, роди меня обратно! Снегом мне залепило лицо, то бишь мордочку, я ору со страху, и тут меня прячут на необъятной груди моей новой хозяйки, или как она там теперь будет называться, в недрах её дорогущей шубы. Видимо, сто долларов – эта моя красная цена, саркастически усмехаюсь я сам себе, пока меня несут в нехилую новенькую иномарку. По-моему, это джип. Блядь, в предыдущих своих жизнях я явно скверно разбирался в автомобилях.

Мы едем куда-то, и я понимаю, что путешествие в шикарном рыдване не останется моим последним приключением на сегодня.

– Ой, как Нина обрадуется! – вдруг громогласно заверила невесть кого обладательница шубы, одной рукой поддерживая меня, а указательным пальцем другой нежно массируя мне холку. Хотя с женщиной никто и не спорил: грузный важный мужик за рулём, очевидно её супруг, молча кивнул, не отрывая взгляда от дороги, а я и вовсе притих, успокоенный нежданной эротической лаской.

У станции метро «Октябрьское поле» – значит, в животное я перевоплотился не в Кислодрищенске каком-нибудь, а в Москве, ну что ж, и то хлеб! – к нам подсела та самая пресловутая Нина. Ни хера она мне не обрадовалась:

– Ну, какой страшненький! Бедный, дрожит весь… Ребята, я ведь серого котёночка хотела, а этот как смоль…

Но потом оттаяла вроде и стала их благодарить. Ничего девушка. Малость за тридцать, наверно, но с ней ещё очень даже можно замутить, и сразу видно, что незлая. Нос чуть с горбинкой – реинкарнация Анны Ахматовой, быть может? Мордатому владельцу то ли джипа, то ли неджипа она, как я понял, приходится родной сестрой, и меня ей прикупили действительно в подарок на день рождения. Значит, это у неё я буду жить, а не у сангвинической толстушки, выложившей за меня толику ненаших денег. Жаль. С другой стороны, не жил я богато – не фиг и начинать.

По пути Нина поделилась с родственниками предположением, что её муж Андрей будет в восторге от меня, поскольку давно мечтал завести кошку. Как так кошку, подумал я. В том смысле, что не собаку, или речь идёт именно о половой принадлежности? Но я-то кот, эй, ребятишки, очнитесь! И вообще уже пора чего-нибудь пожратушки – в пузе урчит-бурчит. Тут я продолжил протяжно и доходчиво, как мне кажется, мяукать.

Наконец приехали. По-моему, это уже не Москва. Все-таки загнали меня за можай. Ладно. Вваливаются всей компанией в однокомнатную квартиру на первом этаже. На пороге – тот самый Андрей, мечтавший о котёнке. На, бля, получай! Ты хотел комиссарского тела?

– О, какой красавчик! – восхищённо завопил хозяин. – Да он едва дышит, давайте его скорее на диван. Пусть согреется.

– Это не красавчик, а красавица, – поправила Нина. – Кошечка, как ты и хотел.

Ну, здесь меня, натурально, пробил озноб. Мало что без спросу инкорпорировали взрослого мужика в беззащитную мелкую животину, и подморозили, и оставили не евши, не пивши, так ещё и самкой определили!.. Протестуя, я инстинктивно схватил себя обеими передними лапками за яйца… нету, нет никаких мужских причиндалов!!! Только дырочки… «Корнет, блин, вы женщина?» – обречённо всплыло в моём одичалом мозгу.

И тут после всех диковинных передряг этого чумного дня я не выдержал… ох, ну что там говорить… и как есть обдристался! Жидкий понос полился из моей жопки, как нечистоты из лопнувшей трубы отстойника; я промочил старый пыльный диван насквозь, и он резко изменил окраску – с неопределённо-тёмной на светло-коричневую. Бр-р-р!.. Мне стало так стыдно… Я начал энергично загребать левой лапкой под себя, чтобы как-то скрыть следы учинённого мной нечаянного непотребства, да куда там!.. В спёртом воздухе зимнего жилища неотвратимо повисло характерное для уличного армейского нужника амбре. Мяу, однозначно! Как там у Сталина: «Обстоятельства, в которые мы попадаем, всегда сильнее наших намерений».

Хозяева мои остолбенели, конечно, но быстро вышли из ступора. Запричитали, что ничего, мол, страшного, принялись самоотверженно обтирать меня, обосранный диван и чуть ли не самих растерявшихся гостей. И смех и грех, в общем.